Потому что их жрали. В пруду был целый питомник для мелких химер. Причём, это были какие-то новые твари, их даже с натяжкой можно назвать живыми. Круглые безглазые головы с клыкастыми ртами торчали над уродливыми бесформенными туловищами с абсолютно случайным числом конечностей, заканчивающихся длинными когтями.
Служители Культа зашвырнули тело в пруд. Химеры, словно пираньи, набросились на него, терзая своими клыками и когтями. Оккультисты развернулись, чтобы уйти, но я им не позволил. Их тела с раздавленными головами нырнули в пруд вслед за их жертвой. Химеры, не особо разбираясь, кто тут еда, а кто хозяин, набросились на них с таким же аппетитом. Впрочем, для этих тварейвсё еда.
Я направился к мельнице. Плащ Теней то разрастался, то наоборот сжимался, окутывая лишь моё тело. Двойников я призывать не сталслишком много требовали сил, да и этих ублюдков я собирался придушить собственными руками.
Сторожевая химера, спрятавшаяся под водой у мельничного колеса, не почувствовала моего приближения. Я спокойно вошёл в раскрытые двери.
В доме царил настоящий разгром. Переломанная мебель валялась по углам, её свалили туда, чтобы освободить помещение для большого котла. Огня под котлом не горело, но жидкость, пахнущая варёной требухой и кровью, бурлила. Над варевом на миг появилась голова будущего оккультисталысая, изуродованная, с прилипшими к ней фрагментами черепов других людей. Судя по торчащим из кожи двум дополнительным парам глаз, вот-вот должен был появиться глазач. Глаза, ещё не втянувшиеся в голову и торчащие на стебельках, казались безумно вытаращенными. Гомункул в котле испытывал чудовищные муки.
В помещении находилось всего три оккультистадва трёхротых и медиум с тремя лобными долями, но на этот раз с полным набором конечностей. Медиум следил за варевом, а трёхротые спокойно спали у потухшего камина.
Я набросил на весь дом Тень. Её щупальца поползли по стенам, вверх по лестнице, на второй этаж. Там на лежаке лежал ещё один медиум, чья единственная рука больше напоминала ласт. Долго и мучительно он совокуплялся с невесть как выжившей ведьмой, древней развалиной, которой не помешало бы заменить половину тела.
И это всё? спросил я с разочарованием.
Медиум резко повернулся в мою сторону. Я отбросил его ментальную атаку и атаковал сам, но уже с помощью физической силыдва Клинка Тени прошили его голову, а третий разрубил тело пополам.
Разбуженные зовом медиума трёхротые атаковали меня, из-за чего крысиный череп, болтающийся на моей груди, рассыпался в прах. Я зарычал от злости и налетел на них с тесаком. У трёхротых оружие тоже было, но я не дам им ни шансаизрубил головы в капусту, одному отрубил руку. Потом оттащил тела к чану и оставил там.
На втором этаже меня ждали. Ведьма раздавила в горсти сразу ворох свои амулетовсушеное сердце, две почки и печень. Наверное, надеялась, что я от этого сразу умру. Я смёл ведьму с дороги, отшвырнув в другой конец комнаты. На миг моих висков будто что-то коснулось, я почувствовал покалывание в глазах. У простого человека после этой атаки вытекли бы глаза, а из ушей полез мозг, но я давно перестал быть простым человеком. А может, и человеком вовсе.
Я вскочил на лежак, каблуком раздавил медиуму голову и, третьим движем, прыгнул к ведьме. Она всхлипывала, пытаясь поднятьсяудар о стену переломал ей ноги. Я схватил ведьму за волосы.
Ты пойдёшь к Гниющему, сказал я. И скажешь, что передаёшь привет от одной настоятельницы храма Корда. Он как-то отрезал ей руки и ноги, а теперь я сделаю это ему. Поняла?
Ведьма бессвязно заверещала в ответ. Смесь из угроз и мольбы о милосердии меня быстро взбесили. Я схватил её за лицо и выдавил большим пальцем правый глаз.
Поняла?!
Да! Да-да-да-да
Я отшвырнул ведьму к лестнице, прыгнул за ней следом и ударом ноги спустил на первый этаж. Несмотря на все повреждения, ведьма очень шустро уползла куда-то в предрассветную тьму.
Химера толклась у дверей, не зная, что ей делать.
Нет твоего хозяина, сказал я ей. И уже не будет.
Клинки Тени изрубили её тело за несколько секунд. Я снял левую перчатку и положил ладонь на самый большой ошмёток химеры. Разбуженный Комок что-то проворчал, но послушно принялся пропитывать мясо ядом. Спустя четверть часа я отволок останки химеры к пруду и зашвырнул их туда. Вода забурлила от набросившихся на мясо трупоедов.
Игнорируя все вопросы Комка, я вернулся к мельнице. Пусть её стены и каменные, но потолок и перекрытия деревянные, не говоря уже о мебели. Огниво я нашёл быстро. С ним пришлось повозиться, но вскоре куча мелкой щепы весело потрескивая горела в углу дома.
Оставалось последнее дело. Я нашёл стул и, встав на него, принялся вылавливать гомункула из чана. Варево обжигало кожу, разъедало плащ, но я справился, хотя пришлось повозиться. Тело недоделанного оккультиста полетело на пол. Его почти сросшийся рот раскрылся, и я услышал тихий стон. А за ним последовал мучительный воплья швырнул его в огонь, который уже пожирал мебель и перекинулся на потолок.
Выходя, я закрыл дверь и припёр её черенком от лопаты. Вой гомункула преследовал меня ещё несколько минут.
«Куда теперь?»спросил Комок.
«К войску, срежем дорогу по лесу».
«А пустят?».
«В обоз пойдуспать охота».
Мы шли по предрассветному лесу, и я слышал, как по нему ползёт весть о ближайшем конце Культа.
Но Гниющий, спрятавшийся в самой глубине Белой Рощи, был с этим не согласен. Он почувствовал уничтожение своей лаборатории и теперь искал виновного. Я почувствовал его злобу, прикоснувшуюся ко мне, и я ответил ему тем же.
«Не боишься? Онпочти бог. Гасп хотел сделать из него своего преемника, я прочёл об этом из его силы».
«Нет. Только жалею о том, что отпустил ведьму».
Нелюди II
Я проснулся уже после полудня. Комок всё это время бдел, обещая разбудить меня в случае опасности. Опасности, значит, не было.
Я выбрался из-под вороха пыльных мешков и угрюмо глянул на возницу. Тот ответил таким же мрачным взглядом, но в этот раз даже пикнуть побоялсяпод утро я недвусмысленно намекнул ему, что с ним может случиться, если он не пустит меня поспать. Возница, конечно, сказал, что позовёт героев, на что я ответил, что уж ему-то точно будет наплевать на всё происходящее вне зависимости от того, поймают меня герои или нет.
Жутко хотелось есть, а полуденный привал я, судя по всему, проспал. К своим идти не хотелось (да и вряд ли мне там обрадуются), у местных спрашивать тоже толку нет. И что делать? Я вытянул ноги и, уставившись в никуда, размышлял о еде, не собираясь пока слезать с воза. Комок заявил, что хочет спать и «ушёл».
От голода меня спасла Инча. Должно быть, знала, где я еду. Она притащила мне свёрток с пресным комковатым сыром, твердокаменной вяленой кониной и двумя тёмно-серыми сухарями, пахнущими плесенью. Молча отдала всю снедь мне и так же молча ушла, никак не отреагировав на мою благодарность.
Интересно, Гая в курсе?
Не понимаю, медленно прошипел возница, как такие светлые и добрые люди терпят здесь всякую мразь.
Да ещё и подкармливают, промямлил я, стараясь прожевать конину. Пришлось выпустить зубы. Это придало лицу возницы, который на свою беду повернулся ко мне, бледно-зелёный оттенок, что порядком меня позабавило.
Нападения за утро были? спросил я, разделавшись с едой.
Нет нехотя ответил возница.
Ясно. Сколько ещё до города?
До Светлого Места? Миль десять.
Вот оно как. Двигались мы, вроде бы, и не медленно, но прошли за этот день всего десяток километров. И пройдём ещё не более двух-трёх, если вспомнить, как рано вчера был объявлен бивак. Значит, до города, где нас поджидает подкрепление, доберёмся не раньше послезавтрашнего обеда.
Я спрыгнул с воза и, пообещав вознице встречу под утро, ушёл в лес. Тот в ответ злобно (но очень тихо) выругался. Я, не оборачиваясь, помахал ему рукой. Плевать мне было на его ненависть ко всем игрокам и ко мне лично. Армия пёрла вперёд так, будто её командиры знали, что никаких засад и ловушек по дороге нам не готовят. Сколько мы миновали хуторов подобно вчерашнему? Сколько дезертиров и разбойников сейчас спрятались по лесам, ожидая нашего ухода?
Впрочем, армия для такой работы не годится. Зато гожусь я.
К тому же, меня бесило то, что я отпустил ведьму.
Сначала я отошёл назад на те десять километров, что союзники прошли за день. Дорога была пустынной и выглядела абсолютно заброшенной, если не считать свежее лошадиное дерьмо. Лес, кажется, тоже пустовал. Слишком далеко заходить я не сталне хотел терять времени, надеясь, что дальше в лесу разбойники и оккультисты будут встречаться толще, да и в большем количестве. Тогда я нагнал войско (в одиночку под Плащом Тени я двигался в разы быстрее войска), время от времени всё же отклоняясь на километр-полтора от дороги. Как раз объявили привал, все опять взялись за строительства лагеря. Я прошёл через ещё незакрытые дыры в «сигнализации», вынырнув из Тени перед самым носом пары ребят, сооружающих ров, взял свободную лопату и принялся им помогать. На меня косились, но гнать никто не гнал. Я вместе со всеми закончил работу, принял ужин и, так и не обменявшись ни с кем даже словом, ушёл за периметр.
В сгущающихся сумерках вновь запахло кровью и смертью. За час я обошёл все окрестности, но наткнулся только на заброшенный лагерь оккультистов. Я поворошил золу с осколками обгоревших детских костей, надеясь, что хоть как-то получится засечь противника, но лагерь, судя по всему, был заброшен уже несколько дней. Тогда, не выбирая никакого особого направления, я углубился в лес.
Ночь вышла муторной и грязной. Я убил трёх слухачей, двух нюхачей и полдюжины прячущихся на заброшенной ферме людоедов. Допросив одного из людоедов, я узнал, что о приближении нашей армии знали за неделю, и почти все, кто мог бояться нашего гнева, разбежались. Вероятно, местный сброд будет ждать исхода битвы в Белой Роще, а уж потом решать, возвращаться или нет.
Пусть добыча и была скудной, но я порядочно наломался, таская трупы. Плевать, что здесь никого не осталось, кто-то всё равно вернётся. А значит, нужно оставить возвращающимся знак. Из людоедов я составил гирлянду и повесил её на дереве объявлений на пересечении двух лесных дорог, а служителей Культа подвесил на тракте, чтобы их смогли увидеть союзники. Чёрт знает, что за игру я затеял и с кем играл. Вероятно, хотел побесить Судью. Острая неприязнь по отношению ко мне выливалась в ответную злость от меня. Я не собирался никому ничего прощать и, тем более, подставлять другую щёку для удара.
Ночевал опять в обозе, у знакомого возницы. В этот раз он вякать не стал.
День вновь начался спокойно. Армия плелась по пустующей дороге со скоростью хромой черепахи, а я сходил с ума от скуки. В этом занятии мне очень сильно помогал Комок, принявшийся сочинять очередную оду Тьме по принципу стихотворения про Джека, построившего дом. Этот стих мне как-то рассказывала Тёма, уж очень он ей нравился, и от этого мне становилось только хуже. Не знаю, из каких глубин моего подсознания выудил Комок. Вскоре испортилась дорогавесенний паводок затронул несколько лесных речушек, и те совершенно размыли тракт, превратив его в подсыхающее грязевое болото.
В конце концов, я плюнул на всё и решил выйти на охоту засветло. К тому же, меня посетила мысль о том, что человеческий сброд может активизироваться днём, пока прячутся оккультисты. Я быстро обогнал разведчиков, всё так же идущих впереди армии, и углубился в лес.
Днём лес жил. Более или менее. Я встречал птиц и зверей. Пришествие Культа даже принесло им благовсе ночные хищники были убиты и съедены, в том числе и те, которых призвала магия. Впрочем, одержимые жрали и дневных существ ничуть не меньше ночных хищников.
Где, интересно, все эти звери прячутся ночами? Впрочем, тысячи инстинкты, выведенные тысячами поколений, у них должны быть. Я даже какое-то время наблюдал за бегающими по дереву белками, удивляясь этому чуду. Под деревом лежала груда полуразложившихся трупов, что давно стало обыденной картиной.
Я собрался уже уходить, когда трупы зашевелились. Я подготовил дюжину Клинков и принялся ждать того, кто из неё появится.
Из-под трупов выбрались двое детей, самых грязных и оборванных, которых я когда-либо видел. Мальчик лет десяти и шестилетняя девочка. Парень осторожно свернул кусок брезента, которым они укрывались, лёжа в груде гнилого мяса, спрятал его в помятый туесок на своём боку и, поддерживая едва идущую девочку (она сильно хромала на левую ногу), заспешил куда-то в сторону севера. Меня, находящегося под действием Скрытности, они не видели.
Ничего, шептал парень, пара недель и мы дойдём до земель, которые очистила Судья. Пара недель, и мы найдём маму
Мама умерла, пустым голосом ответила девочка и, после долгой паузы, добавила:Есть хочу.
Найдём еду в лесу. Обязательно найдём.
А те мертвецы, под которыми мы спали?
Слишком гнилые. Мы найдём лучше. Может, я убью белку
Они ушли из поля моего зрения, хотя слышал я их ещё долго. Они совершенно обыденно обсуждали чудовищные вещиканнибализм, убийства, пытки. Всё это они видели последние месяцы своей короткой жизни. Они привыкли к этому. Я ничем не мог им помочьу меня и крохи еды не былоно им не требовалась помощь, они научились выживать самостоятельно.
Кто из них вырастет, если они выживут? Ребята вроде тех, что я убивал последние пару ночей? Или вполне нормальные люди, которые смогут справиться с этими воспоминаниями, не дать им свести себя с ума?
Я, совершенно растерявшийся, ещё стоял какое-то время на месте, но потом всё-таки выбросил ненужные сейчас мысли из головы и двинулся дальше. Перед этим я услышал победный крик парня, убившего камнем зазевавшегося зайца.
Если эта парочка будет держаться тракта, они спокойно доберутся до ближайшего города
Я выругался в голос и бросился за ними.
Лучше уж я спасу двоих детей, чем схожу на охоту за людьми.
Когда я вырос перед ними будто из-под земли, парень вполне профессионально запустил в меня камнем, который я остановил Теневым Щитом.
Яслуга Судьи, сказал я со всей убедительностью, которую смог вложить в голос. Сейчас её войско идёт на юг по тракту, чтобы покарать Гниющего. Пойдёмте со мной, и я устрою вас в обоз, где вы ни в чём не будете нуждаться. Ногу девочки вылечат.
Дети смотрели на меня с недоверием. После долгой паузы я догадался, наконец, снять маску и выдавить из себя улыбку.
Жряки не разговаривают, прошептал парень девчушке, видимо, имея в виду одержимых. И многоглазыетоже.
Я боюсь его
Я мог увести их силой нет, не так. У меня была возможность увести их силой, но я не мог этого сделать. Эти дети пережили слишком много, и я не хотел их пугать лишний раз.
Вот, я показал знак Судьи, это дала мне сама Судья. Я я вроде у неё в гвардии. Ты же знаешь, что такое гвардия, парень?
Знаю. И знаю, что тыпришлый. Я видел пришлых. Трое жили с нами, их мама приютила. Сказала нам, что это наши новые папы. Другие не доверяли пришлым, но мама сказала, что всё в порядке. Что они будут нас защищать. И знаешь, что?
Что?
Они нас не защитили. Один сгнил заживо от Чёрной болезни, когда сошёл снег, и убил двух других, мама осталась, чтобы их закопать, а нас отправила к Судье.
Мама тоже заболела, вставила девочка. У неё палец отвалился, вот этот, она показала мне указательный палец правой руки.
Тебе это приснилось, быстро сказал парень.
Нет. Я видела, когда она обнимала меня.
Я сильнее тех троих, и я смогу вас защитить, раз те трое не смогли, пообещал я. И я покажу вас Судье.
Судьямагическое слово. И, в конце концов, это были дети. Пусть и выжившие благодаря таким недетским вещам, как каннибализм и прятки в трупах.
Веди нас к Судье, распорядился парень после недолгого раздумья.
Я сделаю лучше. Я вас отнесу.
Я подхватил детей на руки и, растворившись в Тени, потащил их к обозу. Девчонка завизжала, но уже через секунду я различил в её крике восторг. Парень помалкивал. Ему было страшно, он понимал куда больше девчушки.
В километре от уже располагающейся на ночлег армии я наткнулся на Эшка с двумя другими разведчиками. Ну, или они наткнулись на меня. В общем, я так торопился, что не заметил одного из них и свалил с ног, тем самым выйдя из Тени.
Мне в лицо уткнулся наконечник стрелы, но, увидев детей, Эшк сразу опустил лук.