- Кое-что доводилось, - буркнул Билл Хойт, лежа лицом вниз. Говорить, с одной стороны, не следовало, чтобы не злить психа, но с другой - чем дольше они беседуют, тем меньше вероятность, что противник выстрелит.
- Значит, знаком с ощущениями, Билли? Это отлично. - Голос у парня словно бы загустел, в нем проскакивала злая насмешливая нота. Рейхардт наверняка бы ее узнал. - А как насчет жизни после проигранной войны? Когда живешь под оккупацией, когда знаешь, что за тебя - уже никого, а против - вся чудовищная государственная машина, которая сотрет любую жизнь быстрее, чем успеешь сказать "помогите!", а ты ничего, ничего не можешь сделать? Человеческий мозг не рассчитан на непрекращающийся стресс, и через полгода, год, два - нервы просто не выдерживают. И происходит срыв. Парадоксально, но отсутствие войны на самом деле сводит с ума. Ты не знал об этом любопытном феномене?
Билл Хойт счел за лучшее промолчать.
- Наемники, - сказал парень с непонятной интонацией. - Вас не бывает там, где после обстрелов на улицах воют собаки и матери, где в завалах находят оторванные руки и ветви деревьев, где пылают пожарища, и хмурые санитары не спят сутками, развозя наглухо запечатанные мешки по моргам и кладбищам. Вы приносите смерть, да - но никогда не остаетесь, чтобы посмотреть на то, что она оставляет после себя. Вас нет на поминках и в переполненных реанимациях, вы слишком скромны, чтобы смотреть на неживые лица тех, кто в одну короткую секунду потерял все. Вы каждый раз являетесь в чужую землю, заходите в дом к чужим людям - и сеете, сеете горе, мрак и хаос, хотя урожай приходится собирать другим. Я был в разрушенных городах, где пахло порохом и кровью, я видел столько боли и отчаяния, что его хватит на пять жизней, но вас там не было ни разу. Вы исчезаете раньше, честно отрабатывая свое, послушно исполняя волю неведомого нанимателя... Вот только в этот раз вы зашли слишком далеко.
Его голос рос, медленно наливаясь болью и гневом, и Алиса видела, как вокруг Ружички и Билла Хойта расползалось пятно плотной непроницаемой черноты, в котором вроде бы даже шевелилось что-то живое. Ей нужно было крикнуть, сказать что-то, позвать Сашу, который сейчас не очень-то походил на себя... но сведенное судорогой горло не издавало ни звука.
- А ты что... чем-то другим сейчас занят, парень? - прохрипел Билл Хойт. Ему очень хотелось бежать - пусть даже прыжком со стофутовой высоты в море. Но звуки, доносившиеся из-за спины, были слишком тревожащими. Какое-то живое хлюпанье, шипение... иногда что-то, похожее на голос.
Ружичка замер - и чернота вокруг него тоже. Провел рукой по лицу. Глубоко выдохнул. Помотал головой. Тьма перед глазами рассеивалась.
- Алиса, - глухо сказал он, ежась, будто от ледяного ветра. - Обстоятельства слегка изменились. Гражданин поедет с нами - так что перенеси-ка его, забавы ради, на "Черную лагуну", а то здесь что-то становится совсем неуютно.
- А... ты? - севшим голосом спросила девушка. Выражение лица Ружички ей не нравилось. Оно было неподвижным, усталым и опустошенным, словно едва выдерживающим невидимую тяжесть, только что свалившуюся на и без того согнутые плечи. Это было совсем не то лицо, которое она любила.
Парень выдавил улыбку.
- Я скоро вернусь, - пообещал он. - Но сначала... сначала мне нужно подумать.
Он думал долго.
***
Примечание к части
В главе использованы стихи Анатолия Мариенгофа.
Глава 22, где подводные исследования продолжаются, но завершаются крайне неожиданно
Сообщая, что Реви пришла в себя, Рок буквально сиял от радости, и было трудно его винить, учитывая обстоятельства. Легко винить стоило только Датча, который так и не удосужился сменить паренька у импровизированной постели болезной. Хотя, принимая во внимание все произошедшее этой ночью, и его можно было понять.
Ну, а сам факт, что девушка все-таки очнулась, вызвал у меня сдержанное удовлетворение. Серьезно, мы тут устроили на море суровый магический шторм и в буквальном смысле слова подняли скалы с морского дна, чтобы принести возмездие двум особо отпетым мерзавцам - с этой точки зрение вытаскивание пули из живота девчонки без помощи рук не тянуло даже на средненькое чудо.
Вот если бы можно было и с Мику так же... Но здесь не помогли даже наши коллективные умения.
Тем не менее, Реви очнулась, и она хотела меня видеть. Отказывать раненой героине было как-то не комильфо - а она, судя по рассказу Рока, практически спасла его от верной гибели, заслонив в решающий момент собою. Лично мне в такой невероятный героизм верилось слабо, я уже успел немного узнать девушку и был уверен, что она просто уходила с линии огня, но факт оставался фактом. Нужно было пойти навестить, и я пошел.
- "Придется поверить - я лечу над землей, под собою не чуя ног..." - громким шепотом просипела Реви строку из "Величайшего американского героя". - Дамы и господа, перед вами великий маг и волшебник, вытаскивающий беззащитных девушек из ада за волосы, поприветствуем!
Я с готовностью раскланялся невидимой аудитории - раз, другой. Когда тебя искренне рады видеть, это всегда приятно. Ну, а если тем самым можно еще и девушку повеселить - это уж всегда пожалуйста, это и вовсе бесценно.
Реви слабо улыбнулась, наблюдая за моей гимнастикой.
- Рок тут рассказывал какие-то бредни про то, что вы там целую чудо-бурю устроили и потопили тех говнюков, что взяли нашу малышку на абордаж?
Вот так и рождаются легенды.
- Ну, - сказал я, безуспешно стараясь выглядеть скромным супергероем, - не совсем чудо-бурю и не совсем потопили, но в целом да - больше эти парни ни вас, ни кого-то еще не побеспокоят.
- Круто, - Реви сейчас была похожа на подростка, впервые посмотревшего в полуподпольном видеосалоне "Хищника", на ее лице читался совершенно ребяческий восторг, смешанный с жалостью от того, что фильм уже закончился. - Жаль, я все проспала.
Я выразил лицом сожаление.
- И еще я слышала про Мику, - Реви поморщилась. - Соболезную, мне кажется, она была хорошей девчонкой. Да и вообще, никто не должен умирать в шестнадцать лет, ничего не увидев и не успев пережить. Мир... он же такой большой.
Что-то в этих простых словах меня тронуло.
- Спасибо, Реви.
- Это тебе спасибо, Алекс, - Реви усмехнулась и тут же скривилась от боли. - Если бы не ты, мы сейчас бы не разговаривали. Что, возможно, было бы и к лучшему, потому что я ненавижу высказывать слова благодарности и расклеиваться от них потом. В общем, я у тебя в большом и неоплатном долгу - если тебе что-то будет нужно в окрестностях этого клятого города, только свистни.
- Ага, - сказал я. - Принято. Но я имею подозрение, что позвала ты меня сюда совсем не для того, чтобы соболезновать и благодарить. Ты слишком прагматична для этого. Есть другая причина.
- А как же, - Реви снова ухмыльнулась, на этот раз без гримасы. - Мы тут с Датчем уже перетерли ряд вопросов, пока вы там, снаружи, крушили ублюдков-наемников в мелкую крошку. И кое-что наметили. Поэтому слушай внимательно и не планируй ничего серьезного на завтрашнее утро. Значит, так...
***
Если кому-то кажется, что все эти нечеловеческие способности - точное количество и пределы которых мы так и не удосужились до сих пор установить - превратили нас в супергероев, эдаких юных богов, безгрешных и прекрасных, то это заблуждение. Мы так и остались обычными подростками, в чем-то наивными, в чем-то слишком откровенными, в чем-то чрезмерно замкнутыми. Последнее - этот как раз про Ленку.
Может, я и преувеличиваю, но, кажется, с тех пор, как мы закончили славную битву при острове Мак (а один катер против четырех - это очень впечатляющая битва, и пускай три из них остались в гавани, только ведь еще и наземная база была, не забыли про базу?), она не сказала и десятка предложений. Раньше я думал, что она смущается, но нет - это просто такой склад характера. Смотреть, слушать, делать выводы - и не делиться ими ни с кем, даже с друзьями.
Обратной - положительной - стороной этой ее особенности было то, что любой план или намерение она воспринимала без критики, просто кивала и включалась в работу. Поэтому когда я ей сказал, что утром мы будем нырять за сокровищами, вместо выбывших из строя Рока и Реви, она не стала спорить.
На сон таким манером, правда, нам осталось всего часов пять, но молодые организмы должны были справиться. На что ж еще молодость дана, как не на безумные подвиги? А то состаришься - а вспомнить из былых деньков-то и нечего.
Огрызок ночи пронесся примерно за секунду - только положил голову на пахнущую забытым детством подушку, как в закрытые веки коварно ударил оранжевый солнечный лучик. И ведь помнил своим сбоящим мозгом, что разговор с Алисой все так же висит дамокловым мечом над вихрастой башкой - но и это меня не остановило от мгновенного проваливания в сонное небытие. Справедливости ради, Аля вырубилась как бы даже не быстрее меня, так что я, по большому счету, ничего не потерял.
Голова поутру была ясной, хотя какое-то остаточное воздействие наркотика еще чувствовалось, цвета казались слишком яркими, а движения - чрезмерно резкими и размашистыми. Но облачению в гидрокостюмы это не мешало, разве что тихонько ахала Ленка, ежась на утреннем свежем ветерке. А откровенно холодная с ночи вода, куда мы опустились через давешний люк в днище, привела в чувство окончательно.
Под водой было здорово - все было каким-то ненастоящим, научно-фантастическим, словно на другой планете, поэтому я решил, что эту экспедицию мы назовем отважно и романтически - "Ломающие рассвет", скажем. Чтобы потом, много лет спустя, сидя в сырых, пахнущих столетиями пыток подвалах парижской Консьержери, небрежно сказать угрюмым сокамерникам: "А слыхали вы, голуби сизые, про операцию "Ломающие рассвет"? Нет, не слышали вы про эту операцию - а ведь я там был, ребята..." После такого, конечно, можно уже рассчитывать на уважительное обращение со стороны контингента, а если повезет - даже на усиленное питание.
Ленка старательно помахивала ластами метрах в пятнадцати впереди, ее было отлично видно в почти прозрачной, еще без поднятой со дна мути, воде. Я сперва хотел подплыть ближе, чтобы наметить план очередности действий на пластиковом слейте, но потом передумал. В прямом смысле этого слова.
"Алло, Лена, как слышно? Как слышно, прием? Большой Лопух вызывает Синюю птицу, выходите на связь!"
"Синяя птица на связи, - тут же прозвучало в моей голове. Чувствовалось, что девушка улыбается. - Большой Лопух, слышу вас громко и четко".
Ну вот. А то я как-то совсем забыл про этот полезный способ коммуникации. Правда, с Мику так все равно связаться в свое время не получилось - наверное, это работает только если имеешь визуальный контакт с адресатом.
Сквозь сознание пронеслась маленькая искорка сожаления и грусти - но уже затухающая, на излете. Слишком много событий, и более поздние вытесняли любые прежние переживания. Было все еще больно и горько - но мозг постепенно свыкался с ощущением утраты.
"Не обязательно, - вмешалась в мысли Ленка. - Когда мы первый раз работали в Роанапуре, с тем толстым - Поу, кажется - я сидела с винтовкой позади тебя на крыше, и ты меня не видел. А общались все равно без проблем. Думаю, дело просто в расстоянии."
"Скорее всего, так и есть, Синяя Птица", - солидно подумал я, работая ластами. В этот раз Датч высадил нас далековато от точки, плыть приходилось дольше и головой вертеть активнее. Ничего, я все равно второй раз в жизни практикую спуск в гидрокостюме, мне тут все интересно.
А вокруг и правда разворачивалось разное. Солнечные блики давно уже стерлись с морской толщи, почти пустой и свободной по случаю раннего часа, но небо вверху, искаженное, но все равно прекрасное, плыло и переливалось, как ртуть. Я поплыл на спине, любуясь зрелищем, и неожиданно влетел во что-то мягкое. Оказалось - Ленка, которая тоже задумалась и временно утратила ориентацию в пространстве.
"Как думаешь, то, что мы вчера тут устроили - это было на самом деле, или просто привиделось, а в реальности посторонние люди увидели бы совсем другое?"
Хороший вопрос, я и сам им задавался.
"Да бог его знает, Лен, - я завозился с фонарем, потому что вокруг медленно темнело, мы опустились уже почти на рабочую глубину. - Я вообще слабо помню происходящее, и, честно сказать, даже не горю желанием вспоминать. Гордиться теми методами, что нам пришлось использовать, тоже не получается - главное, что выполнили задуманное, и все, конец истории".
"Это правда, но... мне кое-что пришло в голову. Диэтиламид ди-лизергиновой кислоты - он же ЛСД, который мы вчера приняли - оказывает пока не до конца документированное воздействие на человеческую психику. С другой стороны, кортексифан в наших настоящих телах позволяет менять реальность по своему желанию, понимаешь? Из-за наркотиков мы видим мир неадекватно, и бессознательно приводим его в соответствие с этим видением."
"Хочешь сказать, мы вчера материализовали наркоманские глюки в реальном мире? Роскошно. Получается, даже слова не нужны, достаточно одних ощущений".
Ленка застенчиво кивнула - я этого не увидел в водяной полутьме, но почувствовал.
"Так мне кажется. И у меня тогда еще один вопрос, ладно?"
"Лен, ну что за скромность? Я не командир, ты не подчиненная - просто излагай свой поток сознания, а я, если захочу вмешаться, подам знак. Ты его сразу увидишь, это будет выглядеть как эпилептический припадок средней мощности. Словом, жги."
"В общем, я думаю, он у всех девочек присутствует, только они не говорят, - Ленка сделала паузу. - По разным причинам."
О господи, если сейчас окажется, что и она всегда испытывала ко мне самые нежные чувства, но тщательно это скрывала, будет очень неловко. Приятно, наверное, но неловко. Настоящий, с иголочки, любовный квадрат - Малевич бы мной гордился. И взял бы в ученики, по всей видимости.
"Зачем мы здесь?"
"В море?"
"Да нет, вообще здесь - в Таиланде, в Роанапуре... Сначала мне казалось, что это просто веселое путешествие, как тогда в Барселоне, Амстердаме, и так далее. Но теперь я думаю, что у тебя есть четкий план, и ты действуешь по нему. Если это так, то я бы хотела его узнать."
Я вздохнул, долго, картинно, чтобы она прочувствовала всю глубину моей задумчивости. А еще чтобы придумать подходящий ответ.
"Знаешь что... Ты чуть раньше сказала, что этот вопрос интересует всех девчонок - так что давай мы сперва, подобно Гарри Гудини, выберемся из этих зловещих глубин, кишащих опасностями, столь чудовищными, что людские языки даже не придумали для их обозначения подходящих слов. А уже после этого героического подвига, который наверняка войдет в эпос многих стран - в первую очередь, конечно, Таиланда и Чукотки - я расскажу нашу диспозицию всем и сразу. Потому что, ты совершенно права, уже давно пробил тот час".
"Хорошо, - покладисто отозвалась Лена. Никакой критики, как я уже говорил, просто безусловное согласие и демонстрация доверия. Люблю это в ней. - Кстати, мы, думаю, почти на месте."
Широкие лучи фонарей скрестились на лежащей на дне темной угловатой массе - мы добрались до корабля. Ух, какой огромный! Пятиэтажный дом, как минимум - а может, и больше, это же он сейчас разрушенный лежит, а как, наверное, рассекал в свое время по сверкающим волнам! По обоим бортам сияли начищенные пушки, широченные паруса раздувал ветер, и на мачтах развевались красно-белые флаги Ост-Индской компании... А теперь он лежит бесформенной грудой, покрытой кораллами и ракушками гнилой древесины на морском дне, и любопытные человечки в который уже раз норовят забраться к нему в брюхо...
Правда, в брюхо мы пока не собирались, нам бы осмотреть его в общих чертах и подтвердить, что это именно искомое судно - "Лэнтем", кажется, его Датч называл, британский торговец, водоизмещение около шестисот тонн.
Мы медленно, подсвечивая себе фонарями, оплыли место кораблекрушения. Обычно в таких местах очень бурно резвятся всякие морские обитатели, для них этот корабль - и не корабль вовсе, а огромная пещера, где есть множество входов и выходов, и можно с немалым комфортом жить. Здесь почему-то такого не было.
Да и с самим корпусом дело обстояло как-то странно. Я сначала не мог понять, в чем было дело, а потом сообразил - слишком велик. Это было настолько очевидно и заметно с первого взгляда, что мозг упорно не желал ее видеть и осознавать. Корабль был огромен, и это было неправильно.
"Вот что, - просигналил я. - Я к носу, постараюсь оттереть название, чтобы быть уверенным, что здесь нет ошибки. А ты осторожненько нырни внутрь - живность там вроде бы отсутствует, так что опасности, думаю, нет. Все понятно? Не боишься?"
"Синяя птица никого не боится, сэр Большой Лопух", - раздалось в голове. Ленка гордо махнула ластами у самого моего носа, заложила изящный вираж и скользнула вниз, ближе ко дну, где здоровенный разлом в корпусе был еще больше. А я отцепил от пояса большую пластиковую щетку и поплыл себе к бушприту, где под деревянными и каменными человеческими фигурами, покрытыми какими-то прилипчивыми водорослями, должно было находиться название судна.