Когда космопорт вместе с питавшей его атомной станцией пали под ударом стихии, мало кто из жителей уцелел. Но только судьба хранила Черного Сталкера. Пощадили его и волны цунами, разрушительными потоками захлестнувшие южную оконечность материка, и даже смертельная радиация. Из жителей обреченного города остался тогда в живых каждый десятый. Побросав нажитое, люди бежали прочь из Высоцка. Исаак остался один. Господь дал ему бессмертие, но отнял покой. Годы согнули великого грешника, иссушили его разум. Ему втемяшилось в голову, что только собрав достаточное количество золота, он сможет купить себе прощение и покой. Вот уже сорок два года изможденный призрак Черного Сталкера бродит по мертвому городу, заходит в дома и квартиры. Все, что имеет хоть какую-то ценность, он тащит в свой кабинет на втором этаже разрушенной взрывом АЭС. И горе тому человеку, кто встретит его на своем пути.
Эту легенду я слышал несколько раз в разных интерпретациях. Но сдается мне, что придумал ее папаша пройдохи Харда, чтобы отвадить людей от легкой, пусть и опасной, добычи. Прежде чем застолбить делянку, он обрубал хвосты. Ему это удалось отчасти потому, что семя упало в благодатную почву. И цунами, и техногенная катастрофа оставили в генетической памяти колонистов неизгладимый след. Земля тогда ничем не помогла колонистам. России было не до отдаленных планет. Мировой финансовый кризис отбросил ее на грань выживания. Люди Прерии бежали на восток неисследованного материка. Каждый порыв ветра, каждый сорвавшийся дождь несли за собой новые и новые смерти. Был холод, был голод, был мор, был невиданный рост преступности. И все это на фоне вседозволенности и полного беззакония. Убивали за еду, за одежду, за крышу над головой. Власть и оружие стали синонимами.
Говорят, старый Кристофер Хард был тоже из «серых волков». Но, в отличии от других, это выходец из США имел на плечах трезвую голову. (Там, где власть валяется на земле, всегда находятся мистеры Харды). Он быстро подмял под себя конкурирующие группировки и железной рукой навел на планете порядок по образцу и подобию своей исторической родины.
Людьми теперь руководили выборные шерифы с помощниками. Назначенных на избрание, избирали на назначение только с личного одобрения мистера Хардатеневого лидера нации. Сам старый Кристофер чурался публичности и с незапамятных пор пребывал в скромной, но многозначительной должности «мирового» судьи. Он даже жил на отшибев окрестностях старой столицы. Стратегически правильное решение: ведь только там мог добыть оружие тот сумасшедший, что захотел бы оспорить его теневую власть.
Смельчаков не нашлось. Все было устроено так, что слово «Высоцк» перекликалось в сознании аборигенов с земной Колымой. А кто туда по доброй-то воле?! Ввиду отсутствия негров, суд линча на Прерии не прижился. Злодеев и прочих граждан, нарушивших букву закона, препровождали в распоряжение мирового судьи. А уж он, от душевных щедрот, впаривал и тем и другим реальные сроки исправительных и каторжных работ на зараженной радиацией территории.
Мистер Хард не был бы мистером Хардом, если б и здесь не смог извлечь для себя реальную выгоду. В системе исполнения наказаний действовала гибкая система скидок и бонусов. Каждый найденный рубль был приравнен к суткам отбытого срока: добывшему к примеру, золотое кольцо, можно было рассчитывать на скидку в три месяца. Тому же, кто пытался такое кольцо утаить, срок увеличивался в такой же пропорции. Особо ценилось все, что могло стрелять. Говорят, заключенный, отыскавший оружейную комнату местной полиции, отсидел не больше недели из очень большого реального срока.
Время прошло. На Земле изменились реалии. Мировой финансовый кризис, железным катком прокатившийся по целому поколению, потихонечку схлынул. Пришла пора собирать камни. Россия подтянула штаны: в казне наконец-то зашевелилась копейка. Дальше больше: взрывообразный промышленный рост с небывалым профицитом бюджета. Да таким, что сразу и не украсть! Это было так неожиданно, что политики новой волны даже не сразу и сообразили, как поступить. Наконец, порешили: не ломать вековых традиций и в точности копировать то, что делает «старший брат». По примеру Единой Америки, Россия вспомнила о колониях. В новую волну геологических изысканий попала и Прерия.
На восточном побережье материка вырос новый столичный город. Власть обросла атрибутами: гимном, флагом, тюрьмой. Заключенных уже не бросали в зону радиоактивного заражения и земли вокруг Высоцка года четыре как пустовали. Наверное, потому я купил их по цене бросовой вещи. Речь поначалу шла только лишь об аренде промышленной зоны бывшей столицы.
Мировой судья был еще при делах, но уже перебрался в Ново-Плесецк, под присмотр лечащего врача. Свой диагноз он, конечно же, знал: лучевая болезнь. Слишком много бумажной наличности хранил старикан в своем несгораемом сейфе, слишком часто любил ее пересчитывать. А деньгитакая вещь, что они не всегда чисты перед совестью и счетчиком Гейгера.
Услышав от клерка о приходе столь неожиданного просителя, старый Кристофер почтил присутствием свой вечно пустующий кабинет и даже не торговался.
Будешь платить по триста рублей в год, если, конечно, не крякнешь на исходе второго месяца, сказал он, и цыкнул зубом. А поскольку такие случаи там не редкость, деньги прошу вперед.
Я достал из кармана пачку кредитоксвой доход за последний рейс, отсчитал нужную сумму и бросил на стол:
Заверните!
Наверное, я ему чем-то понравился. Хард долго расспрашивал: кто я, откуда и как оказался на Прерии. Узнав, что я человек без роду и племени, а здесь чуть более года, был поражен безмерно:
Да?! А мне показалось, что мы с вами когда-то встречались. Правда, это было давно.
Я молча пожал плечами.
В небогатом на события детстве я помню каждого человека. Чуть хуже друзейчуть лучше врагов. Со смертью отца их становилось все больше. Первым явился господин Обертасвысокий улыбчивый человек со свинцовым взглядом покойника. Он назвался представителем мэрии по вопросам семейной политики, задал целую кучу невнятных вопросов и все о «процессе моего воспитания». Не сказав ничего путного, откланялся, оставив в моей душе очень неприятный осадок. На следующий день он появился опять, а с собою привел вислозадую тетку в потертой шубе «под леопарда».
Был вечер. Я замачивал в казане соленую рыбу. Няня Альбина стояла в прихожей и еще не сняла пальто. Она только что вернулась с «блошиного» рынка, где меняла на хлеб и муку оставшиеся в хозяйстве рыболовные сети отца. Самоходный карбас, деревянный эллинг и снегоход, ушли на покрытие судебных издержек, гонорар адвокату, организацию похорон.
Вы по какому вопросу? спросила няня Альбина, устало взглянув на незваных гостей, которые мне откровенно и сразу же не понравились.
Ухоженный мальчик, тетка широко улыбнулась, обнажив оба ряда крупных зубов, отливающих бронзой. Разрешите пройти к столу? Мне нужно заполнить кое-какие бумаги.
Это Слепцова Наталья Гавриловна, омбудсмен, пояснил Обертас и вежливо кашлянул.
Проходите, мать безразлично пожала плечами, Женечка, принеси тете стульчик.
Женечка! с новой силой засюсюкала омбудсменша. А есть ли у Женечки паспорт здоровья?
По-моему, няня Альбина все поняла. Я увидел ее глаза. Их переполняло отчаяние.
Рано ему в школу, беспомощно сказала она, мальчонке нет и шести.
А прививки? вступил в разговор господин Обертас. Из поликлиники нам сообщили, что вами не сделано еще ни одной прививки!
Сердчишко мое сжалось в комок. Оно уже осознало весь ужас происходящего: ювеналка!!!
Во времена моего детства это страшное слово прочно вошло в обиход. Агентства, желающие поживиться на коммерческом усыновлении здоровеньких русских детишек, наводнили страну и уже обрели правовую базунормативные документы, лежащие в основе функционирования этого криминального бизнеса.
Система карательных органов получила полное право изымать любого ребенка из любой, даже самой благополучной семьи. Поводов для изъятия было более чем достаточно: непосещение матерью детской молочной кухни, отказ от прививок, аварийное состояние жилья, ремонт в доме, наличие в квартире домашних животных,
несвоевременное прохождение врачей в поликлинике, отсутствие детских игрушек, нахождение ребенка на кухне во время приготовления пищи, и т. д. и т. п.
Вы позволите заглянуть в холодильник? наседала Наталья Гавриловна. Я хочу убедиться, есть ли там молоко?
Мои руки одеревенели. Я выронил тяжелую дубовую табуретку и с грохотом шлепнулся на пол. Все замолчали.
А-а-а!!! заорал я, закатывая глаза, и задергался, засучил по струганным доскам стоптанной обувью.
Что с ним? встревожился господин Обертас.
Бож-же ж мой! няня Альбина упала передо мной на колени, серея лицом. Да помогите же кто-нибудь! Ноги, ноги держите!
Ей никто не ответил. Всколыхнув занавески, по комнате пробежал сквознячок, в прихожей захлопнулась оббитая коже заменителем дверь. Незваные гости ушли, в спешке забыв на столе недописанный акт. Когда их шаги заскрипели по снежному насту, я прекратил истерику и прошептал:
Пусти меня, мама. Я очень устал и хочу есть.
Няня Альбина опешила. Она долго и недоверчиво смотрела в мои глаза, наконец, строго спросила:
Ты разве не знаешь, что обманывать нехорошо? и все же не выдержала, рассмеялась, ах ты ж, мой поросенок!
Это был самый последний день моего счастливого детства. Мы ужинали без хлеба. За морозным узором, размазанным по стеклу, хмурилось беззвездное небо. Нагнетая тревогу, размеренно тикали ходики. Только старая кошка Анфиса была, как всегда, вальяжна и безмятежна.
Я судорожно сглотнул, сказал, будто бросился в омут:
Этот дядька в покое нас не оставит. Отдай меня в тот интернат, где раньше работала. Ты будешь меня навещать, а я
Мать тихо охнула и опять зарыдала навзрыд.
С неделю она «наводила мосты», восстанавливала старые связи. Нашлись добрые люди: вспомнили, помогли. Персональный компьютер и основы начального программирования мне помогал осваивать дядя Сережа Трапезниковсослуживец и друг отца. Я успехом прошел медкомиссию, сделал полный набор нужных прививок.
Мое поступление было делом почти решенным, но вмешался господин случай: в интернате прорвало канализационные трубы. Собеседование было перенесено в здание городской мэрии и, пользуясь случаем, председательствовал на нем тот самый господин Обертас.
Меня он узнал сразу. Пока остальные дяди и тети задавали простенькие вопросы, он молча вертел в руках мой паспорт здоровья. Штудировать там, собственно говоря, было нечего. Обложка зеленого цвета с водяными знаками «А1» на каждой странице не давали повод для разночтений.
Когда подбивались итоги, председательствующий первым попросил слова. Начал он как истинный управленец:
В условиях мирового финансового кризиса основным приоритетом нашего государства по-прежнему является защита материнства и детства, забота о подрастающем поколении. Как сказал Федор Иванович Достоевский
Его внимательно слушали. Кое-кто даже записывал.
Речь Обертаса плавно скользила по накатанной колее. От насущных вопросов внешней политики последовал переход к проблемам и трудностям в освоении ближнего космоса.
Кадры решают все! сказал он и сделал долгую паузу для того, чтобы посмотреть на меня. Поэтому к подбору и расстановке кадров мы должны подходить очень рачительно.
У меня засосало под ложечкой.
Перед нами будущее Великой России! с надрывом сказал председательствующий. Каким оно будет зависит от нас с вами. Здесь и сейчас. Не мною замечено, что существующая система допризывной подготовки молодежи не отвечает современным требованиям. Это зависит от множества факторов, но в первую очередьот слабого состояние здоровья человеческого материала. Физическое развитие девяноста процентов будущих защитников Родины не соответствует требованиям армейской службы. И эта скорбная цифра становится все больше и больше. Отсюда конкретный вопрос: кто из вас обратил внимание на паспорт здоровья Шилова? А1, допуск зеленый это же уникальный ребенок!
Члены комиссии сконфуженно промолчали.
В общем, так, подытожил господин Обертас, я только что позвонил в Плесецк, руководству кадетского корпуса военно-космических сил. За новым воспитанником скоро придет машина
Няня Альбина ждала меня в коридоре. Я прошествовал мимо нее в сопровождении огромного дядьки в поношенном камуфляжном костюме. Нам даже не позволили попрощаться.
Всю дорогу мой конвоир молчал, прятал горло в неуставной шерстяной шарф. Единственный раз, когда проезжали по ремонтирующемуся мосту, как-то странно спросил:
Чке чке-е-е чке-е-э-э ку-гук-к! Тебя как зовут?
Я еще и не думал смеяться, а уже получил затрещину.
Чке-э-э-э!!! угрожающе протянул провожатый.
Евгений Иванович Шилов! выпалил я.
Так мы и познакомились с начальником нашего бурсацкого карцера, дважды героем, старшим прапорщиком спецназа военно-космических войск России Иваном Петровичем Григоренко по кличке «Кугук».
Сдавая меня с рук на руки командиру нулевой роты, Кугук был немногословен:
Чке-е-е чке-э-э Шен!
Следуй за мной, Шен, хорошо поставленным голосом скомандовал рыжий капитан-лейтенант.
Интересно, кому это он? в поисках неизвестного Шена, я оглянулся и застыл в восхищении. Мозаичный пол огромного холла был выполнен в виде карты звездного неба. На черном гранитевкрапления хрусталя. Волны мягкого света падали с высокого потолка, придавая туманностям и созвездиям таинственность глубины.
Шагнув на Большую Медведицу, капитан-лейтенант сначала замедлил шаг, потом повернулся всем корпусом:
Я что-то не понял, Шен, сказал он, краснея лицом, ты что, до вечерней поверки собираешься здесь стоять?
Под пристальным взглядом прозрачных глаз мне стало не по себе. Я неловко потоптался на месте, несколько раз обернулся, но все-таки решил уточнить:
Вы это, дяденька, мне?
Тебе, а кому же еще?
Вы, наверное, с кем-то меня перепутали. Я не Шен, а Евгений Иванович Шилов.
Правая бровь на лице капитан-лейтенанта медленно приподнялась и застыла на месте, как будто ее заклинило. Он потрогал себя за кадык, несколько раз глубоко вздохнул, но все же вернулся, чтобы взять меня за руку:
Пойдем ка со мной, Евгений Иванович Шилов, проскрипел он металлическим голосом.
Это был не робот, а человек, но не в нем ни капельки доброты. Сама постановка фразы, и тон, которым она была сказана, сулили мне в будущем очень большие проблемы.
Так и случилось. Казенные будни не отличались разнообразием:
Отбой! командовал командир-воспитатель после вечерней поверки, медленно перекатываясь с каблуков на носки казенных ботинок. Всем спать, а Евгений Иванович Шилов пойдет чистить сортир.
Сейчас даже не вспомню, чего мне в то время больше хотелось, есть или спать? День в день, до глубокой ночи, я драил осточертевшие писсуары и унитазы, пока они не приобретали блеск первозданной свежести. Сверстники меня сторонились, пробовали приклеить пару обидных кличек, но я тут же кидался в драку и махал кулаками до полного изнеможения. После каждой такой схватки, следовали суд и расправа. Я зарабатывал в сутки по семнадцать нарядов вне очереди и почитал за праздник, если после отбоя мне предстояло мыть умывальник, или натирать коридор. Когда в нашей бурсе проводился очередной комплексный смотр, меня всегда назначали старшиной сортирной команды, ибо были уверены: работу я знаю в полном объеме, до мелочей, и ничего важного не упущу.
Количество, как известно, перерастает в качество. Уже на втором году обучения наши вечерние диалоги с капитан-лейтенантом Ворониным напоминали торги:
Воспитанник Шен гм-м воспитанник Шилов!
Я!
Разобраться с туалетом на даче начальника строевого отдела. Сделаешьпять нарядов долой.
Есть!
Зайдешь в канцелярию за увольнительной
В моем лице, сотрудники кадетского корпуса получили безотказную рабочую силу, а я, воспитанник закрытого учебного заведениявозможность бывать в городе.
К маме Альбине я вырвался с первой оказией, на стареньком скутере, когда-то принадлежавшем начальнику строевого отдела. Дел на его барском дворе было невпроворот, и он посчитал нужным снабдить меня персональным средством передвижения.