Чимбик вспомнил её настороженно-недоверчивый взгляд, которым полукровка, казалось, старалась заглянуть в самую глубину души. Вспомнил, как доверчиво она прижималась к нему под дождём на Зайгеррии, и те смутные образы и сны, что остались в его сознании после госпитального бреда, и жили, казалось, своей жизнью. За год, что прошёл с момента их последней встречи, Чимбик успел тысячи раз прокрутить в памяти каждую минуту, проведённую вместе с Эйнджелой. Он создал её образ из воспоминаний, фактов, догадок, предположений и фантазий. Образ, который в хорошие ночи посещал его во снах, а в плохие В плохие этот образ стоял перед внутренним взором клона, пока тот писал очередное письмо из тех, что никогда не будут отправлены. Иногда лишь эти письма не давали ему сойти с ума. И эта Эйнджела, его Эйнджи, не забыла бы его. Ни ради мимолётных развлечений, ни ради бездумных гуляк вроде окружавших Чимбика зелтронцев. И пусть Лорэй были родом с этой планеты, у Эйнджелы скорее было больше общего с ним, чем с происходящим вокруг.
Сам Чимбик в окружении праздничной толпы чувствовал себя, словно муха в сметанехреново и мухе, и сметане на пользу не идёт. Шум толпы, музыка, эмпатические «касания», непривычное обилие внимания и отсутствие брони полностью дезориентировали клона. Окружённый столькими незнакомцами, Чимбик раз за разом мысленно возвращался обратно, на Мерн Восемь. И пусть зелтронцы вели себя совершенно иначе, чем жители объятого войной города, толчея тел напрягала, заставляя каждую клеточку буквально кричать, предупреждая об опасности. Даже присутствие братьев не могло успокоить Чимбика. Сержант изо всех сил старался расслабиться и получить хоть какое-то удовольствие от происходящего, но тщетно. Едва только он начинал привыкать к звукам, как очередной взрыв смеха или особенно раскатистый обертон певца вновь заставляли его пригибаться и рыскать взглядом в поисках укрытия.
Стафф-сержант забился в самый тихий угол, мечтая поскорее сбежать подальше от шума, туда, где сможет отдохнуть по-настоящему. Расслабиться, не опасаясь, что его в любой момент ударят в спину. Увы, несмотря на стратегически верно выбранную позицию, спрятаться от эмпатов таким образом не представлялось возможным. Чувства Чимбика были той самой ложкой дёгтя, что моментально отравляла царившую вокруг атмосферу веселья. А зелтроны не любили, когда кто-то рядом грустил.
Почему ты такой печальный? промурлыкала розовокожая девица, без спроса подсевшая к сержанту и немедля заключившая его в тёплые ласковые объятья.
Это было большой ошибкой: Чимбик, и без того взвинченный, перепугался окончательно. Едва рука девушки легла на его шею, как сержанта словно кипятком ошпарили. Не было больше вокруг ни праздника, ни танцоров, а была стылая траншея и упавший сверху дроид сепаратистов, нацеленный лишь на одноубивать. Со стороны казалось, будто клон взорвался: он одним рывком отбросил от себя девицу, припечатал несчастную к стене и схватил её за горло, намереваясь оторвать голову так, как делал сотни раз до этого. Даже у дроидов-коммандос шеясамое слабое место в конструкции. Мозг клона включился в тот момент, когда шейные позвонки зелтронки вот-вот готовы были захрустеть. Немало его «протрезвлению» поспособствовало то, что потрясение жертвы немедленно ощутил и сам Чимбик, и окружающие. Клон с удивлением обнаружил, что смотрит в широко раскрытые, полные непонимания глаза зелтронки, а вокруг ошарашенно молчат многочисленные гости.
«Я чуть не убил её с ужасом понял Чимбик, отпуская девушку и пятясь назад. Чуть не убил»
Развернувшись на каблуках, он опрометью кинулся прочь из дворца, бесцеремонно отшвыривая братьев, спешивших к нему сквозь толпу, и тех, кто не успел уступить дорогу. Выскочив на улицу, клон бросился бежать, не разбирая дороги, лишь бы оказаться подальше от дворца. Остановился он лишь когда центральная часть праздника осталась далеко позади, так, что раздражающий шум едва достигал ушей.
Оглядевшись, Чимбик заметил скамейку, уютно примостившуюся в тени цветущего кустарника, и направился к ней, расстёгивая ставший вдруг душным ворот кителя. Справившись, наконец, с застёжкой, клон рывком, через голову, содрал китель и швырнул тот на скамейку. Туда же упало сползшее с головы кепи, следом полетели перчатки, а сам сержант, усевшись рядом, достал из подсумка деку, включил и принялся судорожно выбивать пальцами нервную дробь, каким-то непостижимым образом складывающуюся не в бессмысленный набор символов, а в очередное письмо
«Привет, Эйнджи» начиналось оно.
Привычка писать Эйнджеле появилась у него ещё на Рилоте. Тогда, выйдя из боя, он ни с того ни с сего принялся набирать письмо, которое некуда было отправлять. С того момента минул год, писем скопилось уже под сотню, но Чимбик не останавливался, хоть и знал, что их никто и никогда не прочтёт. Это было неважно. Душу грела иллюзия общения с той, что занимала его мысли, даря желанную возможность сбежать от реальности.
Но последняя всё же умудрилась вторгнуться в закрытый кокон сержантских мыслей, коварно использовав для этого частичку того мира, что был в нём заключён. До слуха клона донеслось что-то знакомое, и Чимбик, пару раз растерянно моргнув, завертел головой, соображая, что же привлекло его внимание. Спустя несколько секунд он понялдоносившиеся до его слуха обрывки мелодии, одной из многочисленных, что наигрывали, казалось, по всему городу, были ему знакомы. Усовершенствованная каминоанскими клонерами память услужливо воскресила тот вечер, что он провёл с Эйнджелой на лайнере. И сейчас он слышал одну из тех сказочных историй, что эмпатка исполняла для него.
В первое мгновение Чимбик не верил в такое совпадение, но потом до него дошло: где, как не на родном Зелтросе, Эйнджела могла услышать большую часть тех сказок. Эта простая мысль пробила брешь в броне дурного настроения сержанта, пробудив недоверчивое любопытство клона. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть маленький кусочек жизни Эйнджелыдо того, как та была разрушена.
Клон спрятал деку в подсумок, повертел головой, определяя, откуда исходят заинтересовавшие его звуки, и осторожно двинулся напрямик через небольшую парковую зону, коими изобиловала столица. Его воображение невольно нарисовало светловолосую девчонку лет десяти, вот так же крадущуюся по траве в поисках источника чарующей музыки. Где-то на краю сознания мелькнула безумная мысль, что и он сам мог бы, будучи ребёнком, скрытно пробираться не к позициям условного противника, а к чему-то волшебному и захватывающе-интересному.
Эти странные и неуместные мысли моментально улетучились, стоило Чимбику достигнуть цели своего импровизированного путешествия. Перед ним открылась просторная лужайка, в центре которой раскинулся яркий нарядный навес, под которым расположились дети. В основном это были местные, но среди них попадались малолетние представители инопланетных рас и, очевидно, полукровки. Всё их внимание было захвачено происходящим на самой странной сцене из виденных Чимбиком. В сооружении, ненамного превосходящим пару метров в высоту, на маленькой сцене двигались и говорили куклы. Не голографические изображения, не маленькие дроиды, а тряпичные куклы, в рисованных лицах повествующие ту самую сказку, что он слышал от Эйнджелы.
Зрелище было настолько необычным и неожиданным, что захватило клона, заставив забыть о последних событиях во дворце, о собственных мрачных мыслях и даже о недоверии к местным. Он просто замер на краю поляны, не решаясь сделать шага вперёд и не желая уходить, лишая себя столь волшебного зрелища. А рядом с ним, восторженно распахнув серые глаза, замер призрачный образ светловолосой девчонки.
Когда Чимбик пришёл в себя, представление закончилось, и кукловоды вместе со своими куклами уже раскланивались перед маленькими зрителями. Клон с удивлением обнаружил, что полностью разделяет исходящий от детишек восторг и, сам того не замечая, хлопает вместе с ними в ладоши. И на этом список незамеченного сержантом не ограничивался. Только теперь он осознал, что помимо детишек на поляне находятся и взрослые зелтроны. Они держались чуть в стороне, но их внимание всецело занимали дети. Ещё до того, как какой-нибудь ребёнок помладше начнёт испуганно вертеть головой или состроит огорчённую гримасу, к нему подходил кто-то из взрослых, среагировавший, как понял клон, на эмоции малыша. Никаких дроидов-нянек, что Чимбику доводилось видеть на Корусанте. Зелтроны предпочитали самостоятельно заниматься своим потомством. Впрочем, дроиды всё же присутствовали: парочка крутилась у своеобразной сцены помогая с техническим обеспечением представлений, а несколько, необычной конструкции, служили транспортом для детишек. И если небольшой дроид за штурвалом детского монорельса Чимбика не удивил, то невиданные доселе дроиды-спидеры, держащие высоту не выше метра, корректирующие ошибки своих малолетних пилотов и активно с ними общающиеся, вызвали некоторое замешательство. На время представления юные пилоты зависали в своих спидерах неподвижно, но после его окончания принялись гоняться друг за другом, напоминая небольшой рой разноцветных насекомых.
Были там и наземные средства передвижениянесколько дроидов, имитирующих животных разных планет (дети могли покататься на механическом нексу, оседлать крайт-дракона и внушительного вида рептилию, прототип которой был клону не знаком), и самых настоящих животных. Были ли они родом с Зелтроса или завезены с других планет, сержант не представлял, но вид лохматой восьмилапой твари, со счастливым видом поедающей фрукты, которыми угощали её детишки, вызвал в клоне малопонятное чувство зависти. Для него и его братьев любая неразумная тварь была потенциальной опасностью или, в лучшем случае, потенциальным же обедом. Единственной «домашней зверюшкой», что довелось им увидеть в детстве, был стрилл одного из сержантов-инструкторов. Мало того, что тварь выглядела и воняла весьма отталкивающе, Вэлон Вэу ещё и имел дурную привычку натравливать своего любимца на провинившихся воспитанников. В такие моменты Чимбик искренне благодарил судьбу за то, что их сержант-инструктор особенной любовью к животным не отличался.
Взрослые розовокожие стояли и у столов с угощениями, помогали детям взобраться в седла живых и механических зверей, отвечали на вопросы ребятни и, что особенно удивило клона, обслуживали небольшой тир, который пользовался у малышни огромной популярностью. Сам же Чимбик с оттенком некоторого превосходства отметил, что даже самому успешному из детей далеко до любого из клонов, находящихся в таком же возрасте (биологическом, разумеется).
От дальнейших размышлений на тему различий в воспитании клонов и зелтронов Чимбика отвлекла одна из местных. Вопреки его резонным опасениям, розовокожая не стала бросать на него двусмысленных взглядов, призывно улыбаться или подходить к нему с намерением как-то «подбодрить и развеселить». Вместо этого она просто улыбнулась ему, как улыбалась подбежавшим к ней детям, молча поманила пальцем и кивнула на один из свободных ковриков-седушек на краю «зрительного зала». Чимбик поначалу решил, что женщина зовёт кого-то из сидящих рядом детей, и лишь спустя несколько секунд понял, что жест адресован именно ему. Зачем? Сержант на всякий случай проверил наличие фильтров в носу, встал и неторопливо подошёл к зелтронке, озадаченно думая, зачем мог ей понадобиться.
Зелтронка, как и большинство взрослых аборигенов, что клон видел тут, чем-то неуловимо отличалась от виденных им во дворце. Та же ярко-розовая кожа, те же красные волосы, та же обязательная на этой планете красота, тот же продуманный наряд, но Она выглядела Пожалуй, самым близким определением, пришедшим в голову клону, было «выглядела старше». Несмотря на отсутствие морщин и привычных признаков старения, Чимбик мог поклясться, что эта зелтронка разменяла уже никак не меньше четвёртого десятка, хотя с местными, знаменитыми на всю Галактику центрами красоты, ей могло перевалить и за восемьдесят. Было в её взгляде, в манере держать себя какое-то зрелое спокойствие, уверенность, степенность. Нечто подобное ощущалось и в поведении большей части окружающих взрослых, да и в самом характере праздника, одновременно являвшегося продолжением городского и при этом странно выделенным из него.
Я могу чем-то помочь, мэм? осторожно поинтересовался Чимбик, остановившись на почтительном расстоянии от женщины. Сделал он это инстинктивно, чтобы иметь больше возможности среагировать в случае агрессии с её стороныслишком часты были случаи, когда подошедшие к клонам гражданские вдруг активировали закрепленное на теле взрывное устройство или просто стреляли в упор. В таких случаях оставалось уповать лишь на свою реакцию, на прочность брони да на кривизну рук террориста.
Уверена, что можешь, тепло и просто улыбнулась ему зелтронкаи, наверное, впервые за этот вечер Чимбик не почувствовал никакого скрытого подтекста за улыбками местных. Если бы у него был соответствующий жизненный опыт, он назвал бы эту улыбку материнской, но матерей у клонов не было, и сержанту оставалось только отметить неясные ему отличия.
Но я всего лишь хотела предложить тебе присоединиться к нам и посмотреть остальные представления.
И в этом обращении «на ты» не было ни фамильярности, ни навязывания в друзья, ни снисходительности. К нему обращались, как к своему, но не как к, скажем, товарищу, а как-то совершено иначесловно сержант был не случайным знакомым, а одним из близкого окружения этой женщины. И это одновременно успокаивало, и в то же время настораживало Чимбика. Подозрительно оглядевшись, он умостился на краешек коврика и попытался сосредоточиться на очередном представлении, но необычность поведения женщины не давала ему покоя, будоража любопытство клона.
Зачем Вы это сделали, мэм? не выдержав, спросил он.
Что сделала? всё так же странно улыбаясь, спросила зелтронка.
Пригласили присесть рядом, мэм, пояснил Чимбик, гадая о причине такого поведения. Может, спутала с кем из других клонов? Гражданские часто так ошибаются. Но тогда где она могла их встречатьведь ВАР впервые на Зелтросе?
Тебе ведь нравится представление, добродушно пояснила женщина. Было бы странно не пригласить тебя присоединиться к нам.
В её словах была непоколебимая логика, тем не менее, совершенно чуждая сержанту. Но, похоже, то, что было нормой для другой планеты, было странным для Зелтроса, и наоборот.
Мне и там было удобно, мэм, Чимбик начал нервничать. Он не любил то, чего не понимал, всё непонятное таило опасность, это намертво, на уровне инстинктов было вбито ещё в первые годы обучения на Камино, а опыт войны только усилил это чувство. Вот и сейчас, даже не ощущая угрозы, клон всё равно напрягся, выискивая подвох. Но вот бедаподвоха всё не находилось, и это почему-то напрягало ещё больше. Очарование праздника было безвозвратно утеряно, и почему-то сержанту от этого стало очень обидно. Чимбик хотел уже встать и уйти, но неожиданно подумалда какого ситха? В кои-то веки у него свободный день, никто не стреляет, никуда не надо идти, бежать, что-то делать. В задницу. Останусь и буду смотреть. Он чуть пошевелился, устраиваясь поудобнее, и демонстративно уставился на сцену.
Начавшийся уже спектакль снова был кукольным, но на этот раз на сцене блистали искусно сделанные марионетки. Куклы выглядели и двигались, как живые, восхищая мастерством кукловодов, едва различимых в тени. Время от времени клон отрывался от созерцания сказки и подозрительно косился на ту зелтронку, но ничего подозрительного так и не узрел. Пару раз к ней тихонько подбегала пара ребятишекмальчишка лет девяти и девочка несколько помладше (Чимбик так и не научился точно определять возраст детей женского пола) и что-то возбуждённо шептали ей на ухо, перебивая и мешаясь друг другу, а дождавшись разрешающего кивка, весело бросились куда-то вглубь парка. Зелтронка улыбалась им вслед той самой улыбкой, что так озадачила сержанта. Тот проводил ребятишек задумчивым взглядом и вернулся к представлению.
Эта сказка не особо впечатлила клона своим сюжетомрассчитана она была на детей, вдобавок имела много ссылок на легенды, о которых Чимбик даже не слышал. Когда началось следующее шоу, сержант вовсю вертел головой, выбирая, к какому из столов с закусками направиться, поэтому позорно проморгал вступление. А вот отблеск бластерного выстрела тут же привлёк его внимание. Мгновенно собравшись в клубок, сержант развернулся к сцене и сконфуженно расслабился: голографическое шоу бушевало вовсю. Появились крохотные СНДК, несущиеся над деревьями, и не нужно было даже напрягать память, чтобы узнать место: Рилот, точка высадки первых отрядов, захвативших плацдарм для высадки. А потом Потом была сказка, которая на самом деле была правдой. Про то, как два клона и джедай решили исход битвы, захватив мост и удержав его до прихода подкреплений. Только тут не было страха, грязи, пылевых бурь, жажды и палящего солнца над головой, а были бесстрашие, самоотверженность, дружба и вера в добро. Генерал-джедай Оби-Ван Кеноби и клоны-разведчики Бойл и Вексертак их звали. Как и в жизни. Только Вексер погиб, месяц назад, на Умбаре, в безымянном лесу, а тут тут он жил. И обещал вернуться маленькой девочке с смешным именем Нума. Чимбик почувствовал, как что-то мокрое течёт по его щеке, и с удивлением понял, что плачет. Впервые за всю свою жизнь. Детская сказка оказалась дороже, важнее, ичто самое главноеискреннее, чем сотни часов хвалебных речей сенаторов. И то, что чувствовали окружавшие его дети, принесло клону неожиданное чувство умиротворения. И дело было не в признании, которого он никогда не искал, а в том, что в этой войне для сержанта неожиданно открылось нечто новое. Никогда раньше он всерьёз не задумывался о том, каково на самом деле было героям тех немногих сказок и историй, что он успел прочесть. А ведь за простыми строками вроде «несколько дней и ночей длилась битва» стояли всё те же хорошо знакомые сержанту страх, кровь, боль и потери. Только сейчас Чимбик осознал, что, как ни безумно это прозвучит, был героем сказки, которой являлась его жизнь. Всего-то отличий от происходящего на сценене нашлось умелого рассказчика, способного опустить неприятные подробности и «навести героический лоск».