Посадочная платформа была словно в тумане. Горячий ветер нес пепел и дым от сгоревшей плоти. Балки и эстакады протестующе стонали, скручивались и падали в зарево, расползающееся внизу.
Они бежали по узкому помосту, ведущему к платформе, у которой все еще стоял корабль Воркеллена, когда взорвался топливный бункер, выбросив в воздух столб пламени и мощную ударную волну.
Несколько штатских сбросило с узкого трапа, и они с воплями полетели вниз.
Бегущий впереди Аркадез обернулся и увидел, как другую группу накрыла обрушившаяся коммуникационная башня. Они погибли, не издав ни звука.
Гека'тан исчез. До корабля осталось всего несколько метров, а он потерял Саламандра. Воркеллена тоже нигде не было видно. Дым и огонь ухудшали видимость.
На корабль, жестом показал Ультрамарин немногим оставшимся в живых. Он схватил за руку одного из дружков итератора, пробегавшего мимо. У писца был рассечен лоб. Судя по всему, Инска сильно контузило. Подождите нас, велел ему Аркадез. Когда писец слабо кивнул, Ультрамарин отпустил его и двинулся обратно в дымное облако.
Гека'тан! И без того густая пелена становилась все гуще. Аркадез жалел, что у него нет при себе шлема; без него отыскать боевого брата намного сложнее.
Под темно-серой полосой Ультрамарин увидел четыре пальца. Черных, как оникс.
Держись! закричал Аркадез и бросился к неровному краю трапа. Он протянул руку вниз, но Гека'тан соскользнул и потерял еще полметра. Цепляясь за искореженную арматуру, он смотрел снизу на Ультрамарина. Его лицо было в крови, глаз заплыл.
Спаси его! Ему пришлось перекрикивать рев пламени, кипящего внизу.
Взгляд Аркадеза скользнул по Воркеллену, который был в таком же положении и отчаянно цеплялся за арматуру. Итератор то и дело смотрел вниз, его лицо было белым и мокрым от пота.
Ультрамарин помотал головой и потянулся внизеще глубже, еще.
Сначала ты. Дотянись!
Защищать слабого, напомнил ему Гека'тан. И неважно, кто он.
Будучи не в том настроении, чтобы спорить, Аркадез прорычал:
Хватайся. Живо!
Повиснув на одной руке, Гека'тан поднял другую и протянул ему навстречу. Кончики их пальцев почти соприкоснулись.
Еще немножко
Слишком глубоко. Выбирайся отсюда, пока можешь.
Аркадез качнул головой.
Мы так близко Его лицо исказилось от натуги. Он наклонился еще ниже и дотянулся до пальцев Гека'тана
как раз в тот миг, когда рука Саламандра задрожала. Нервная дрожь усиливалась, и ладонь Аркадеза соскочила. Теперь Гека'тана всего трясло. Взрывы, дым и огоньв его памяти вновь ожил Исстваан.
Успокойся а не могу Аркадез доставал до трясущейся руки Гека'тана, но не мог ее захватить как следует. Успокойся, брат.
Их взгляды встретились. В глазах Саламандра навсегда застыло отражение краха.
Отпусти меня, сказал он, опуская дрожащую руку. Его голос был спокоенрешение принято.
Аркадез яростно взмахнул рукой.
Я могу вытащить тебя! Что ты делаешь?
Ухожу к своим братьям. Он разжал пальцы.
Взревев от горя, обессилевший Ультрамарин видел, как Гека'тан пролетел несколько метров и пропал среди разрывов. Аркадез топнул ногой по трапу, дробя роккрит. Рядом причитал Воркеллен:
Не дайте мне погибнуть, пожалуйста, не дайте мне погибнуть
Полностью лишившийся сострадания и вообще любых чувств, Аркадез, чья живая плоть была столь же натренированной, как и его аугментические имплантаты, схватил итератора за запястье и вытащил наверх.
Буквально через несколько секунд огненный столб взметнулся к небу как раз в том месте, где только что висел Воркеллен. Человек с трудом поднялся на ноги. Он не переставая рыдал. Аркадез подхватил его и кинул себе на плечо.
Потом он побежал, а мир Бастиона за его спиной корчился в предсмертных муках.
III
Из трюма челнока Аркадез наблюдал за разрушением мира. Воспламененные поджигателями, термоядерные источники Бастиона рвали планету на части.
Длинные огненные цепи, стягивавшие поверхность, будто пылающие швы, распадались: разламывались континенты, рушились горы, вскипали и испарялись океаны, исчезали города. Миллиарды людей, увидевших искусственный восход ядерного солнца, ослепли в один миг, кожа на их телах ссохлась, будто пергамент и превратилась в пепел. Но даже это длилось недолго. Летевшая следом взрывная волна развеяла пепел и унесла его навстречу забвению.
Небольшой флотилии кораблей удалось выйти на орбиту; остальных поглотил хаосони не сумели набрать высоту и убраться на достаточное расстояние от стремительно разворачивающегося катаклизма.
Выжившие направлялись к имперскому звездному кораблю, бросившему якорь на краю Вселенной. Аркадез уже связался по воксу с капитаном и предупредил его, но атаки примкнувших к магистру войны не последовало. Здесь их работа была закончена. Железный Воин выполнил свою миссию. Независимо от назначения схем, о которых говорил Гека'тан, их не обнаружили бы до тех пор, пока не стало бы слишком поздно. Послание передано. Хорус желал, чтобы Галактика знала: союз с Империумом означает гибель. Бастион он использовал в качестве примера.
Теперь нейтральные планеты встанут на колени перед магистром войныугроза наказания слишком реальна и несомненна, чтобы ее игнорировать.
Гека'тан верил в возможность мирного решения. Несмотря ни на что он надеялся, что изменники станут придерживаться правил войны. Теперь Саламандр мертв, убит, как и многие из его легиона.
Я не забуду тебя, брат, шепотом поклялся Аркадез. Ты будешь отмщен!
Виновный понесет наказание. Возможно, Аркадезу не найдется места на передовой, но за павшего брата он отомстить сможет. За него и за всех позабытых сынов Империума.
Джон ФренчПОСЛЕДНИЙ ЛЕТОПИСЕЦ
В Эпоху Тьмы правда должна умереть.
Они убили корабль-нарушитель на краю Солнечной системы. Он мчался, разрывая космическое пространство стальным, утыканным амбразурами шипом в километр длиной и оставляя за собой предсмертный горящий след, будто клочья савана. Как львы, настигшие охромевшую жертву, два золотистых ударных корабля взяли умирающее судно в клещи. Каждый из них напоминал затупленный на углах треугольник из полированной брони, пронзающий пустоту на конусах раскаленного до температуры звезд пламени. Корабли несли на борту оружие, способное сровнять с землей города, и отряды храбрейших воинов. Их задачей было уничтожать любого врага, посмевшего вторгнуться в охраняемые владения.
Эта звездная системаместо обитания Императора Человечества, сердце Империума, преданное ярчайшим из его сыновей. Здесь не было места милосердию. «Гость» явился без предупреждения и подобающих опознавательных сигналов, поэтому ему оставалось лишь умереть возле Солнца, освещавшего зарождение человечества.
На корпусе нарушителя расцвели взрывы, на обшивке зазияли рваные раны, из которых в пустоту посыпались гибнущие члены экипажа и сгустки расплавленного металла. Охотники перестали стрелять из орудий и запустили в борта нарушителя абордажные торпеды. Первое бронированное жало пробило командную палубу корабля; штурмовые рампы опустились и изрыгнули воинов, одетых в янтарные доспехи и открывших яростный огонь.
В каждой абордажной торпеде находились двадцать Имперских Кулаков из Легионес Астартес: генетически улучшенных воинов, облаченных в силовые доспехи и не знающих ни страха, ни жалости. Их противник носил знаки Хоруса, сына Императора, восставшего против своего отца и ввергнувшего Империум в гражданскую войну. Красные глаза со щелевидными зрачками, оскаленные звериные морды и зубчатые восьмиконечные звезды украшали корпус корабля и тела членов экипажа. Сладковатый смрад разложения проникал даже внутрь герметичных доспехов Имперских Кулаков, с боем пробивавшихся внутрь корабля. С их янтарной брони капала кровь, с цепных мечей свисали клочья плоти. Экипаж корабля-нарушителя оказался весьма многочисленным: рядовые матросы, сервиторы, командный состав, техники и воины. Имперских Кулаков было всего сто, но они не собирались никого оставлять в живых.
Через двадцать две минуты после высадки десанта Легионес Астартес нашли запертую дверь. Она была в три человеческих роста высотой и шириной с боевой танк. Легионеры не знали, что находится за ней, но это не имело значения. То, что так старательно оберегалось, должно было представлять особую ценность для врага. Четыре мелтазаряда, и в двухметровой толще металла образовалась оплавленная дыра. Первый Имперский Кулак пролез в брешь, края которой еще светились вишнево-красным, с болт-пистолетом наготове, выискивая цель.
За дверью находилось пустое помещение, настолько высокое и просторное, что в нем уместилось бы в ряд с полдюжины «Лэндрейдеров». Воздух чистый, без зловония, которое наполняло весь остальной корабль, словно комната была полностью изолирована. Никаких зубчатых звезд, нацарапанных на металлическом полу, и красных глаз на стенах.
В первый момент комната показалось пустой, но затем космодесантники увидели в центре человека. Они двинулись вперед: красные прицельные руны на дисплеях их шлемов мерцали на сгорбленном мужчине, одетом в серое. Он сидел на полу, вокруг валялись остатки пищи и скомканные листы пергамента. Один конец толстой цепи был прикован к палубе, а другойк кандалам на его тощих лодыжках. На коленях у человека лежала стопка желтого пергамента. Рука сжимала грубое металлическое перо, кончик которого был испачкан черным.
Сержант абордажной группы Имперских Кулаков подошел к человеку на длину клинка. В гулкой комнате появлялись все новые воины с оружием на изготовку.
Кто ты? пророкотал сержант сквозь решетку громкоговорителя, встроенного в шлем.
Последний летописец, ответил человек.
Безымянная крепость пряталась от солнца на темной стороне Титана, будто отвернувшись от света. Километровый диск из камня и брони парил в пустоте над желтым спутником. Свет, отраженный от разбухшего шара Сатурна, играл на верхушках ее орудийных башен, отбрасывая на поверхность изломанные тени. Это была оборонительная станциячасть сети укреплений, защищавших подступы к Терре. После измены Хоруса у нее появилась новая задача: в ее изолированных камерах держали предполагаемых предателей и изменников, выпытывая у них секреты. Тысячи тюремщиков поддерживали в узниках жизнь, пока в том сохранялась надобность. Вопросов, требовавших ответа, было несметное множество, и камеры никогда не пустовали.
Рогалу Дорну предстояло стать первым примархом, ступившим на территорию безымянной крепости. Но подобная честь его вовсе не радовала.
Отвратительно, заявил Дорн, наблюдая, как на смотровом экране вырастает космическая крепость. Он сидел на металлической скамье, подперев подбородок кулаком в бронированной перчатке. Во внутреннем отсеке десантно-штурмового корабля «Грозовая птица» было темно, экран отбрасывал на лицо примарха мертвенно-холодный свет. Темные глаза над высокими скулами, нос, не выступающий за линию лба, опущенные уголки рта, сильная челюсть. Само совершенство, разгневанное и высеченное из камня.
Это неприятно, но необходимо, милорд, произнес из темноты голос у него за спиной. Голос был низкий, глубокий и немолодой. Примарх не стал оборачиваться, чтобы взглянуть на говорящегосерое существо, стоящее на границе света. В командном отсеке они были одни. Рогал Дорн руководил обороной Терры и миллионами воинов, а сюда прибыл с одним помощником.
В последнее время я слышу слово «необходимо» слишком часто, проворчал Дорн, не отрывая глаз от ожидающей крепости.
Фигура позади Дорна двинулась вперед. Холодный голубоватый свет упал на испещренное морщинами лицо. Как и примарх, человек был в доспехах; свет играл на их гранях, но цвет в сумраке был неразличим.
Враг внутри, милорд. Он не только сражается с нами на поле боя, он ходит среди нас, ответил старый воин.
Значит, на этой войне опасно кому-либо доверять, капитан? спросил Дорн. Его голос напоминал отдаленные раскаты грома.
Я говорю правду, как я ее понимаю, был ответ.
Скажи мне, если бы не мои Имперские Кулаки, отыскавшие его, узнал бы я когда-нибудь, что Соломон Восс угодил сюда? Он отвернулся от экрана и взглянул на старого воина. Глаза примарха казались озерами темноты. Что бы с ним тогда было?
Мерцающий голубой свет экрана высветил фигуру старого воина. Серые доспехи, без каких-либо эмблем и знаков отличия, рукоять двуручного меча за плечами и едва различимый знак на сером наплечнике.
То же, что должно быть теперь: нужно узнать правду, а затем сделать то, чего эта правда потребует, ответил старый воин. Он чувствовал волну эмоций, исходящую от примарха, неистовство, скрытое за каменным фасадом.
Я видел, как мои братья сжигают миры, которые мы создавали вместе, посылал своих сынов против сыновей моих братьев. Я изменил сердце империи моего отца, одев его в сталь. Ты полагаешь, что я хочу избегнуть той реальности, перед лицом которой мы находимся?
Старик ответил не сразу.
Тем не менее вы здесь, милорд. Вы пришли сюда, чтобы увидеть человека, которого, по всей вероятности, совратил Хорус, и те силы, что взрастили его. Рогал Дорн не шелохнулся, но старый воин чуял опасность в этой неподвижности, словно лев изготовился к смертельному прыжку.
Берегись, произнес Дорн. Шепот был похож на шелест меча, скользящего из ножен.
Довериеуязвимое место в нашей броне, лорд, ответил воин, глядя в глаза примарху. Дорн шагнул вперед, умышленно задержав взгляд на гладкой серой поверхности доспехов, где должна была располагаться атрибутика легиона.
Неожиданная для тебя сентиментальность, Иактон Круз, заметил он.
Старый воин медленно кивнул, вспоминая идеалы и нарушенные клятвы, благодаря которым очутился здесь. Когда то он был капитаном легиона Лунных Волков, легиона Хоруса. Едва ли не последним из своего рода. И кроме клятвы служить Императору, и только Императору, у него ничего не осталось.
Я познал цену слепому доверию, милорд. Доверие нужно заслужить.
И поэтому мы должны предать огню идеалы Империума? спросил Дорн, склоняясь к Крузу. От такого внимания примарха большинство смертных были бы вынуждены пасть на колени. Круз, не дрогнув, выдержал взгляд Дорна. Он знал свою задачу, дал предбоевую клятву, что будет внимательно следить за разбирательством Рогала Дорна. Его долг состоял в том, чтобы уравновешивать этот процесс вопросами.
Вы вмешались, и потому решение насчет этого человека придется принимать вам. Его жизнь в ваших руках, сказал Круз.
А если он невиновен? резко бросил Дорн.
Круз устало улыбнулся.
Это ничего не доказывает, милорд. Если он представляет угрозу, его надо уничтожить.
И ты здесь именно для этого? поинтересовался Дорн, кивая на рукоять меча за плечами у Круза. Чтобы изобразить судью, присяжных и палача?
Я здесь, чтобы помочь вам принять решение, и делаю это ради Сигиллита. Это его владения, и я действую от его имени.
Дорн отвернулся от Круза, и по его лицу скользнула тень неприязни.
Обзорный экран заполнила стена безымянной крепости. Зубчатые ворота раскрылись им навстречу, словно поджидающая пасть. Круз увидел огромную посадочную платформу, залитую ярким светом. На платформе выстроились сотни воинов в красных глянцевых доспехах с серебристыми визорамитюремщики безымянной крепости. Они никогда не показывали свои лица и не имели имен; каждый шел под своим номером. Среди них свободными группками, спрятав лица под капюшонами, стояли сутулые дознаватели, чьи пальцы были аугментически усилены иглами и лезвиями, торчащими из рукавов их красных одеяний.
Под урчание антигравитационного поля «Грозовая птица» опустилась на палубу. Теплый воздух встретился со стылым от пребывания в вакууме металлом; крылья и блестящий корпус корабля мгновенно обледенели. Из носовой части десантно-штурмового корабля под шипение пневматики опустилась рампа, и Рогал Дорн вышел на слепящий свет. Он сиял, свет отражался от шлифованного золота доспехов и играл на рубинах, зажатых в когтях серебряных орлов. С его плеч ниспадала черная с красной подкладкой мантия, расшитая узорами цвета слоновой кости. Люди в посадочном доке опустились на одно колено, и палуба загудела от одновременного удара тысяч колен. За примархом, словно тень за солнцем, шествовал Иактон Круз в призрачно-серых доспехах.