Я только пожал плечами. Для чего ему понадобились все мои люди, от которых больше проблем, нежели возможной пользы, не понимаю. О чём я и спросил у Ахромеева напрямик.
Это, ответил он, жестом словно бы охватив нашу кавалькаду, все мои люди. Больше граф Черкасов не дал. Время военное люди нужны, а мою операцию в канцелярии и вовсе за авантюру почитают.
Так что это за операция, для которой нужно столько народу? поинтересовался Кмит, подъехавший к графу с другой стороны.
Кликните вашего третьего офицера, сказал ему Ахромеев, чтобы не пересказывать ещё раз.
Когда же к нам «подгарцевал» Фрезэр, он начал свой рассказ:
Три месяца назад в Виленской и Гродненской губерниях кто-то стал разорять кладбища. Из могил похищали наименее разложившиеся тела. Дальшебольше. Тела уже пропадают с захоронений, что около полей сражений. Под Броценами, множество случаев было отмечено во Франции во время гражданской войны и римского вторжения. Я обратил на это внимание, начал расследование, но началась войнаи пришлось это временно прекратить. Вернувшись, я не забросил это дело, и довольно быстро раскопал, куда увозят трупы. Оказалось, не так и далеко от нашей границы. В замке Ортельсбург, что расположен почти на границе России, Пруссии и Варшавского княжества. Место довольно глухое и после Грюнвальдской битвы почти полностью заброшенное. Там-то и обосновался некто доктор Тотемагиер, который, как оказалось, уже несколько лет как скупает у местных крестьян тела их свежепокойных родственников и трупы с полей боёв. Так и потянулись к нему целые караваны с ящиками и бочками, в которых в меду или на льду везли тела. Принимали их, к слову, наши с вами, Суворов, друзья в серых мундирах.
В этом я, как раз, ничуть не сомневался, невесело усмехнулся я. Серые мундиры появляются всюду, где происходит какая-нибудь чертовщина. Как только вы заговорили о разграбленных кладбищах и пропадающих трупах, я сразу понял, что они тут замешаны. К тому же имечко Ляйхе даётся не просто так, верно?
Если они сумеют наделать новых Ляйхе из пропавших трупов, сказал Кмит. Чёрт! Да если эти ваши серые мундиры смогут сделать одного такого Ляйхе из десятка, даже сотни трупов, похищенных с кладбищ и погостов продолжать он не стал, слишком уж мрачной оказалась обрисованная перспектива.
Вот поэтому, господа, мы и едем в замок Ортельсбург, не преминул заметить Ахромеев, чтобы остановить доктора Тотемагиера, думаю, его имя говорит вам не меньше, чем Ляйхе. А вы стреляться хотели.
Оставьте уже, Ахромеев, отмахнулся я. Я думал мы всё решили относительно нашего недоразумения в трактире.
Да, да, выставил руки перед собой майор, словно защищаясь от меня. Абсолютно всё.
Остановились мы на постоялом дворе, практически пустом по нынешнему смутному времени. Хозяин его был несказанно рад нашей компании, не смотря на всю подозрительность. Тем более, что платили мы не ассигнациями, а полновесным серебром. Вне городов бумажным деньгам, введённым императрицей Екатериной Второй, не слишком доверяли. Обыватели деревни, на краю которой стоял постоялый двор, сидевшие за угловыми столами, совершенно не удивились компании гренадер и людей в статском. Мы удостоились лишь коротких, не слишком заинтересованных, взглядов, когда сменили мундиры на регулярное платье, спустившись следующим утром к завтраку.
Послушайте, Суворов, сказал мне за завтраком Кмит, можно задать вам вопрос?
Мы сидели за одним столом, вместе с гренадерами, Ахромеев со своими людьми занимал другой. Столы были хоть и соседние, но расположены довольно далеко друг от друга и Ахромеев слышать нас не мог.
Валяй, махнул ему я. Кмит скривился. Ему было сложно вот так сразу отбросить военную дисциплину и субординацию, накрепко въевшуюся за годы в кадетском корпусе и несколько первых месяцев в действующей армии.
Отчего Ахромеев питает столь необычную привязанность к вам? От мог обратиться к любому другому офицеру, не знающему о его службе в тайной канцелярии. К тому же, думаю, у него есть много куда более хороших знакомых, нежели вы.
Ахромеев считает меня чем-то вроде живого талисмана, ответил я. Мне ведь удалось выбраться из таких передряг, в которых многие сложили бы головы. Вот он и взял меня с собой. И остальных, в нагрузку ко мне, так сказать, усмехнулся я и добавил:Обращайся ко мне на «ты». Не забывай, мы более не солдаты и офицеры, но обычные охранники некоего графа Ахромеева. Не более того.
Я постараюсь, буркнул он, мрачнея на глазах.
В тебе-то я не сомневаюсь, вздохнул я, а вот с солдатами как быть? Я покосился на своих гренадер, занимавших третий стол. От их вашбродей у любого уши заломит.
Только здесь, сказал Фрезэр. В Пруссии нас попросту никто не поймёт.
Так и ехал наш странный кортеж до самой прусской границы. В связи с начавшейся войной, она была перекрыта с обеих сторон. Всюду сновали патрули и пикеты наших и прусских улан и гусар. В приграничной полосе мы наткнулись на такой, к счастью, наш. Уланы на легконогих конях быстро догнали нас, взяли в кольцо.
Не время сейчас на отдых ездить, сказал командир разъездаротмистр с лихо торчащими усами. Тем паче, к немцам. Они предали нас, да и, говорят, сейчас в Пруссии скверно относятся к нашему брату, русскому.
Так он отреагировал на объяснения Ахромеева.
Господин офицер, ответил тот, тоном настоящего аристократа, которому весьма надоедают всякие тупоумные военные с их глупыми войнами, я езжу в Тильзит с самого детства. Три поколения графов Ахромеевых ездят в этот город ранней весной. Тамошний климат изрядно помогает нашему здоровью.
Ротмистр бросил на Ахромеева неприязненный взгляд. К нему подъехал один из улан и громко, так чтобы слышали и мы, сказал:
А может они шпионы немецкие?! Надо бы в расположение доставить.
Ротмистр, махнул офицеру Ахромеев, на пару слов.
Денег не возьму, отрезал тот, время военное.
Слишком уж нарочито прозвучали его слова, будто не Ахромееву он говорил, а своим людям. Однако с Ахромеевым отъехал на два десятка шагов, чтобы не было слышно ничего. Дал ли ему Ахромеев денег или же бумагой отделался, не знаю, главное, когда они вернулись, ротмистр махнул своим людям. Те, не смотря на явное недовольство, подчинились приказу.
В дальнейшем путь наш до самого Ортельсбурга прошёл вполне спокойно.
(выдержка из «Истории замков Тевтонского ордена в Пруссии и Восточной Европе»)
Ортельсбург, иначе Щитно, один из древнейших замков, основанных Орденом Девы Марии Тевтонской в Пруссии. Однако с самого начала он пользовался скверной репутацией. Во-первых: выстроен Ортельсбург был на месте замка литовского князя в середине XIII века. Князь этот по имени Кейстут числился в Литве (в те времена эта территория называлась Жмудь) чернокнижником и колдуном, а замок его настоящим прибежищем зла и мрака. Этот факт не смутил крестоносцев, они провели в замке ряд экзорцизмов и успокоились на этом. Во-вторых: хозяевами его стали жестокие рыцари ордена по фамилии де Леве. Род их по традиции отправлял одного сына в рыцарский орден, отдавая предпочтение Деве Марии Тевтонской. Славились рыцари этого рода своей жестокостью к врагам и особенно небывалой алчностью. В подвалах замка Ортельсбург часто томились польские рыцари, захваченные крестоносцами, в ожидании выкупа. Если же такового не было, то их казнили крайне жестоко, предварительно подвергая страшным мучениям.
Это продолжалось вплоть до 1408 г. Комтур Ортельсбурга Зигфрид де Леве покончил с собой после непродолжительного плена у одного из польских рыцарей. До того он Зигфрид де Леве захватил дочь этого рыцаря и замучил её до смерти, после чего поступил сходным образом и с самим рыцарем. Де Леве был захвачен польскими рыцарями, однако вместо того, чтобы замучить его или казнить, рыцари отпускают его. По всей видимости, у де Леве всё же проснулась совесть, и он покончил с собой. После этого замок, обретший совершенно жуткую славу, совершенно обезлюдел и остаётся пустым и по сей день.
До самого замка мы не добрались. Мы уже видели его башни, в зрительные трубы можно было разглядеть людей, шагающих по стенам. Стоит ли говорить, что все они были в серых мундирах. А раз мы видели их, то и они могли видеть нас. Думаю, зрительные трубы имелись и у наших врагов.
Проникнуть за стены замка можно только одним способом, сказал Ахромеев. Подождать очередных торговцев трупами, и, прикончив их, забрать одежду.
Не пройдёт, Ахромеев, покачал головой я. Кто из нас говорит по-немецки более-менее бегло? Я, вы, кто ещё?
Я, сказал Фрезэр, но хотел бы заметить, добавил он, что мы говорим на литературном немецком. Кто из нас знает здешний диалект простонародья?
Толково, сказал Ахромеев. Вернёмся в Вильно, напишу на вас, Фрезэр, рапорт графу Черкасову. Такие люди нам нужны.
Не воруйте у меня людей, Ахромеев, бросил ему я. И без того хорошего офицера не сыскать.
А хорошего чиновника в нашу канцелярию тем более, парировал тот. Но это всё потом. Сейчас надо придумать, как проникнуть в замок.
В таких замках были секретные ходы за стены, сообщил нам Кмит, через них делали вылазки во время осады и уходили, если замку грозило взятие.
Были, согласился Ахромеев. Вот только в поисках выхода из него мы можем провести несколько месяцев и ничего не найти.
Сил на прорыв у нас не хватит, вздохнул я. Остаётся только занять позицию и подождать некоторое время. Не могут же они безвылазно сидеть в замке. Кто-то же ходит в деревню за провизией.
Предлагаешь захватить этих людей? поинтересовался Ахромеев. Не выйдет. Гарнизон внутри не настолько велик, чтобы новые люди не бросались тут же в глаза.
Как бы то ни было, сказал я, сидя здесь и смотря на замок, мы ничего не получим. Время вечернее, надо устраиваться лагерем.
Мы разбили лагерь на приличном расстоянии от Ортельсбурга, отъехав на полверсты от того места, откуда следили за ним. Проведя несколько суток в наблюдениях за крепостью, мы пришли к выводу, что для нас она совершенно неприступна.
Трупы они покупают в деревне, сказал Ахромеев, той же, что и еду. Ездят туда дважды в неделю со своими телегами для провианта и тел. Крестьян ближе двух вёрст к замку не подпускают. Вокруг него постоянно курсируют конные пикеты, весьма грубо заворачивающие заблудившихся.
Заблудившимися были Фрезэр с Ахромеевым. Они, переодевшись в рубахи и порты, купленные в деревнене той, куда ездили серые, для чего пришлось проделать изрядный путьизображали подгулявших крестьян, искавших, куда это без них уехал свадебный поезд. Их перехватили всадники в серых мундирах и кепи, вооружены они были карабинами и саблями. В не самых приличных выражениях они объяснили «гулякам», где они видели их свадебный поезд, всех крестьян и их двоих, в частности, и куда им следует идти. До рукоприкладства не опустились, хоть и грозились плетьми. Фрезэр с Ахромеевым поспешили последовать их совету, пока дело не дошло до батогов.
Караулы на стенах, продолжал Ахромеев, несколько современных пушек на башнях, расчёты и солдаты дежурят круглосуточно. Раз в час под стены швыряют факел. В общем, замок в полной боевой готовности. Без полка гренадер его не взять.
Надо кому-нибудь проникнуть внутрь, сказал я, разведать всё и попробовать найти потайной ход изнутри.
И кто пойдёт? спросил Ахромеев. Из нас троих?
Выходит, что мне идти, ответил Фрезэр. Я из вас единственный не ранен, так что никто иной не подойдёт.
При упоминании о ранениях я невольно тронул левую руку. Пальцы её уже шевелились, однако о том, чтобы стрелять из мушкета не могло быть и речи. Ахромеев же поморщился. Его раны были куда тяжелей моих, однако, только придя в себя, он тут же собрал людей и кинулся к замку Ортельсбург, не посчитавшись с врачами и тем, что раны его ещё долго будут заживать при таких делах. Вспомнив об этом, мне снова стало стыдно за своё поведение в трактире. А ведь Ахромеев ни словом не обмолвился о ранах, я понимал, что он изрядно страдает только по тому, что он иногда хватался за грудь или живот, кривясь от боли.
Тебе как раз идти никак нельзя, Фрезэр, покачал головой я. Слишком уж силён в твоём немецком русский акцент. Сразу понятно, кто ты и откуда. А с русским они церемониться не станут. Идти мне. Рука у меня, конечно, не работает ещё, но это не беда. Сражаться я могу правой, как и стрелять из пистолета. Немецкий у меня вполне чистый.
А что с моим немецким не так?! возмутился Фрезэр. Он вполне освоился с нашим штатским положением и уже общался без каких-либо оглядок на субординацию.
Ты когда его учить начал? поинтересовался я.
В корпусе, ответил он.
Ну вот, кивнул я, а я с трёх лет. Говорить, можно сказать, сразу на двух языках учился. Потому и акцента у меня почти нет. Чистейший ганноверский диалект.
Мой немецкий тоже вполне хорош, заметил Ахромеев. Отчего же идти именно тебе, Суворов?
Во-первых: вы сильно изранены, ответил я, как не хотели показать нам обратное. Во-вторых: вы наш командир. Потеряем вас, и всему делу конец. В общем, как видите, идти должен я.
И под каким видом ты хочешь проникнуть в замок? поинтересовался Ахромеев.
Увидите.
На следующее утро к стенам замка Ортельсбург шагал странный субъект в сером статском платье и с квадратным чехлом через плечо. Его быстро заметил конный пикет солдат в серых мундирах, патрулирующий окрестности замка. Они окружили странного человека, остановившегося при их приближении. Этот человек, казалось, не замечал их, он смотрел на замок и окрестности с безмятежной улыбкой на лице.
Wer ist das? довольно грубо спросил у меняа именно я, надо сказать, был этим самым человекомих командир.
Художник, ответил я. Приехал сюда на этюды.
Не туда приехали, Herr Maler, сказал мне вахмистр. Здесь не место для ваших этюдов.
Отчего же? удивился я. Я работаю над видами средневековых замков и их окрестностей. А Ортельсбург наименее всего пострадал во времена падения Тевтонского ордена. Он просто прекрасно сохранился. Нарисовать его было бы просто прекрасно.
Проваливай в свой Ганновер! крикнул мне один из всадников. Там замков полно!
Рейтар Зибовски! осадил его командир. Молчать! По возвращении в замок получите взыскание.
Zu Befehl, Herr Wachtmeister! отозвался крикливый всадник.
Я обратил внимание на странное слово, которым назвал своего подчинённого вахмистр. Настолько я помню, рейтары в армиях заменились драгунами и кирасирами лет пятьдесят назад, если не больше.
Ступайте отсюда, Herr Maler, сказал вахмистр. Это военная крепость и рисовать её нельзя.
И тут я увидел его. И понял, что план с проникновением в крепость провалился. Полностью и с треском. И грозит погрести меня под обломками. К нам приближался второй разъезд, возглавляемый отлично знакомым мненет, человеком назвать его язык не поворачивалсяфон Ляйхе. И, судя по тому, как он ударил каблуками коня, подгоняя его, Ляйхе узнал меня и спешил подъехать поближе и разобраться, что к чему.
Gefangennehmen seiner! проскрипел Ляйхе, едва подъехав к нам. Er russisch Spion!
С меня быстро сдёрнули чехол с самодельным планшетом, сработанным умельцами Ахромеева из купленных в деревне планок и холстины. Обыскали не слишком церемонясь, так что я пару раз скривился от боли в раненой руке. Ляйхе наблюдал за этим и, чёрт меня побери, если он не ухмылялся под своей маской с окулярами. Не найдя оружия, меня усадили в седло, за спину одного из самых низкорослых рейтар, и мы поехали в замок. Когда за моей спиной захлопнулись громадные ворота замка, я почувствовал, что жить мне осталось считанные часы.
Изнутри Ортельсбург оказался самым обычным замком, словно с гравюры, какие я очень любил рассматривать в детстве. Среди разного рода хозяйственных построек сновали солдаты в серых мундирах и без, поднимались на стену караулы, переговаривались расчёты орудий, обсуждая достоинства своих пушек, в общем, крепость жила обычной гарнизонной жизнью. Разъезд встретили удивлёнными вопросами, вроде: «wer ist das?» или «Spion fangen?». Всем было интересно, кто я и что я, похоже, моя скромная персона на какое-то время станет главной новостью в Ортельсбурге.
Меня сдёрнули с коня и под конвоем проводили в подземелье донжона. Всё время рядом отирался фон Ляйхе, он шагал, даже не глядя в мою сторону, но я понимал, что всё его внимание приковано только ко мне. Ненависть этой твари пропитывала воздух между нами. Подземелья также, будто сошли с картинки. Сырые каменные стены, низкий, едва-едва разогнуться можно, потолок, тюфяк с соломой на полу, зловонная дыра в полу.