Ко мне обратился командир первого взвода моей сотни подъесаул Мурлычёв, предложив вмешаться и помочь беглецам. Он привёл свои резоны. Серые мундиры, явно солдаты прусской армии, а потому наши враги. Соответственно, враги наших врагов, как говорили древние, наши друзья. Я внял этим резонам (приписка на полях неизвестного автора, предположительно, командира гарнизона, в котором служил есаул Рогожкин: скорее всего, стосковался по войне, захотелось, как другие, саблей помахать) и приказал сотне атаковать.
Мы сшиблись с серыми и опрокинули их. Они были неплохими вояками, но куда им до моих казачков. Само собой, предварительно мы обстреляли серых, выбив едва не половину людей. В рукопашной мы одолели их очень быстро, слабы серые оказались против нас. Только тот дылда в зелёном плаще-пальто, был славным бойцом. Он уложил двоих моих казаков из пистолетов, а после подхватил саблю у одного из убитых товарищей и рубился столь отчаянно и лихо, что я пожалел, что он не на нашей стороне. Я лично схлестнулся с ним, едва живым ушёл, он дважды ранил меня и убил бы, не поступи серым приказ отступить. Остатки эскадрона пруссаков окружили карету, в которой приехал человек в белом, и уехали куда-то вглубь Пруссии. Преследовать их я не стал.
Благодарю вас, есаул, хрипло произнёс Ахромеев, раны его частично открылись, и сюртук пятнала кровь. Вы спасли нас.
Чёрт возьми! воскликнул командир сотни, которого перевязывал один из казаков, взявший на себя обязанности лекаря. Да вы русские! Прав ты был, Мурлычёв! Эти людинаши друзья!
А кто этот человек во вражеском мундире? поинтересовался подъесаул Мурлычёв, человек, видимо, по природе своей изрядно недоверчивый.
Штабс-капитан Суворов, отдал честь я, Полоцкий пехотный. Вражеский мундир надел вынуждено.
Мурлычёв, по всей видимости, мне совершенно не поверил, однако Ахромеев вымучено усмехнулся, глядя на него исподлобья.
Я чиновник тайной канцелярии, сказал он, и в гарнизоне доложусь своим коллегам. Меня уже ждут.
Тогда поспешим, подкрутил усы есаул Рогожкин, тот самый командир казаков. Я должен, как можно скорей доложить об этом инциденте.
Дорога до гарнизона заняла меньше двух часов. Ахромеева там, действительно, ждали. Сначала всех нас усадили писать рапорты о произошедшем в Пруссии, причём к неграмотным солдатам моим приставили по специальному мелкому чиновнику, который записывал всё, что они рассказывали слово в слово. И если гренадер и Кмита отправили обратно в полк, то нас с Фрезэром забрал с собой Ахромеев.
Не бойтесь, господа, усмехнулся майор. На войну ещё успеете. Она не скоро будет.
Он привёз нас в виленскую тайную канцелярию и, хотя до казарм нашего полка было рукой подать, дорога туда нам была заказана. Таков был приказ. Положение наше немало напоминало заключение или же домашний арест, что нравилось мне всё меньше. Каждый день, проведённый в комнате на третьем этаже особняка, с окном, забранным решёткой, казался мне веком. Общались мы, в основном, за обедом и ужином, остальное время проводили в библиотеке или фехтовальном зале. Последний был, к слову, весьма убогв стойке красовались пять старых рапир, пол неровный и даже манекена для отработки приёмов нет. Зато библиотека оказалась выше всех похвал. Она занимала вдвое больше места, чем фехтовальный зал, стенные шкафы тянулись ввысь на добрых полдюжины саженейперекрытий здесь не было, и чтобы добраться до самого верха приходилось взбираться на лестницы, вроде осадных. Меня весьма забавляла привычка Фрезэра забираться на самый верх в поисках нужной книги, да так и оставаться сидеть там, увлекшись ею, рискуя сыграть с изрядной высоты.
На третий день такого заключения нас вызвал к себе граф Черкасов.
Кабинет графа, казалось, перекочевал в Вильно из Парижа. Те же цвета, обивка стен, шкафы с книгами, стол, за которым сидит его хозяин, только что пистолета не хватает. И Черкасов не изменился ни на йоту. Как и прежде, он обходился без приветствий и сразу перешёл к делу.
Первым дело, сказал он, позвольте поздравить вас, господа, офицеры с невиданной удачей. Замок Ортельсбург уничтожен. Бомбический дирижабль «Святитель Николай» завершил то, что начали поляки Ягелло с литвинами Витовта и гуситы Прокопа Великого, бравшие его в пятнадцатом столетье. Хотя я практически уверен, что майор Криг сотоварищи пережил этот налёт, а то и вовсе не отсутствовал в замке. Так что, Суворов, вам рано расслабляться, ваш мёртвый приятель не оставит вас в покое.
Спасибо за предупреждение, ваше сиятельство, кивнул я. Я буду настороже, пока это существо не сгорит в пламени или не упокоится на дне морском.
Правильное качество, юноша, ответил Черкасов, вы, видимо, не столь безнадёжны, как мне казалось. Не разочаруйте меня. Мира вам выпало весьма мало. Ещё не все в полку знают о том, что через три дня, если считать от этого, будет дан бал в полковом собрании. В честь вашего отбытия в Испанию. Бонапарту после Труа весьма полюбился ваш корпус и его командир. Он отправил Государю письменную просьбу после окончания переформирования направить ваш корпус в прежнем составе на помощь его брату Жозефу, а также маршалам Массене и Сульту, которых сейчас, буквально, громитименно так, я ничуть не преувеличиваю, молодые люди, генерал Уэлсли. Этот человек далеко пойдёт, попомните мои слова. Барклаю предстоит противостоять ему, практически, одному, армии Массены и Сульта разгромлены и отступают из Испании, к тому же изрядная часть испанского народа поднялись против Жозефа Бонапарта. В общем, с кем воевать придётся решать уже на месте. Для этого я командирую к вам Ахромеева, скверно, конечно, что он ещё не полностью закончил лечение. Эскапада с Ортельсбургом, надо сказать, изрядно подорвала его здоровье.
Ну что же, сказал я на эту длительную тираду, воевать с британцами нам не впервой.
Именно, поддержал меня Фрезэр, три поколения моих предков били красномундирников. Ещё с Престонпанса и Куллодена.
При Куллодене, заметил граф Черкасов, разбили вас, горцев. Поэтому отец ваш, Март Фрезэр, родственник знаменитого проходимца лорда Ловата, был вынужден покинуть родную Каледонию. Таким образом, Россия обрела славного офицера, надеюсь, вы не посрамите батюшкину честь. Собственно, о вас-то я и хотел поговорить сейчас. В присутствии вашего непосредственного командира, чтобы после не было никаких слухов и недомолвок. Ахромеев отзывается от вас, Фрезэр, очень хорошо и рекомендует вас мне, как весьма перспективного молодого офицера. Люди такого рода нужны нашей службе. Что вы на это скажите?
Подобные решения, протянул Фрезэр, очень трудно принимать вот так, сразу.
Именно так их и надо принимать, резко сказал Черкасов, только так. Вам открылись перспективы, две дороги, если сказать поэтично, хоть я этого не люблю. И вот сейчас вы должны выбрать одну из дорог, отсечь её, раз и навсегда. Прямо сейчас. Иначе после изведёте себя сомнениями и размышлениями. Отвечайте, Фрезэр, да или нет? Согласны или нет?
Фрезэр посмотрел на меня, но я в ответ только головой покачал.
Не спрашивай совета, Марк, сказал я, впервые назвав его по имени, однако сейчас я считал, что должен сказать это не прапорщику Фрезэру, но просто человеку, сомневающемуся в себе. Этот выбор делать только тебе, без оглядки на кого-либо. Я тут, как верно сказал граф, для порядка сижу, чтобы потом скверных слухов не пошло.
Каких ещё слухов? порадовался возможности отложить решение Фрезэр.
Про нас, юноша, невесело усмехнулся граф Черкасов, ходит множество слухов и легенд. Не самых хороших, как вы понимаете. Но не надо уводить нас в сторону. Отвечайте. Согласны идти в тайную канцелярию или нет?
Глава 22, В которой герой понимает смысл выражение «учить медведя танцевать».
Всю дорогу от особняка графа Черкасова до наших полковых казарм Фрезэр был мрачен и хмур. Он шагал рядом со мной, отказавшись брать извозчика. Сослался на отсутствие денег, а за мой счёт ехать отказался решительно.
Я беден, Сергей, с окончания разговора у графа мы называли друг друга по имени. Из-за этого на нас оглядывались прохожие, нечасто увидишь двух офицеров с такой разницей в званиях, называющих друг друга на «ты» и по имени. На родственников мы были мало похожи. Но горд, как чёрт, или, как горец, положено. Он усмехнулся. Да и пройтись мне нужно. С мыслями собраться.
Нужное дело, согласился я, отпуская недовольного лихача. Пройдусь с тобой, если ты не против.
Ты всё ещё мой командир, Сергей, пожал плечами Фрезэр.
Фактически, уже нет, ответил я. Думаю, скоро ты поднимешься куда выше меня, и уж точно гораздо быстрей.
Почему ты так думаешь?
Посмотри на Ахромеева, к примеру. Ему лет тридцать пять, не больше, а он уже одновременно майор и действительный статский советник, а это по Табелигенерал-майор.
Впечатляющая перспектива, невесело усмехнулся Фрезэр.
Мы прошли некоторое время молча. А потом Фрезэр задал-таки гложущий его всю дорогу вопрос:
И всё же, как ты считаешь, я правильно поступил?
Марк, ответил я, считать должен не я, а ты. Я не хочу никоим образом влиять на тебя, давая какие-либо советы или высказывая своё мнение о твоём решении.
Но почему?! вскричал Фрезэр. Ты молчишь, хотя твоё мнение мне сейчас очень нужно!
Кто я тебе, Марк? поинтересовался я. Отец, старший брат? Почему тебе так важно моё мнение?
Командир, неуверенно ответил Фрезэр.
Не больше месяца, покачал головой я.
Я уважаю тебя. Ты отважный человек.
Возможно, усмехнулся я. Однако в прозорливом уме граф Черкасов мне отказывает. А Ахромеев взял меня с собой исключительно из-за моей небывалой везучести. Иногда мне кажется, что ягерой бульварного романа, которого автор ведёт от одного приключенья к другому. Неизменно вытаскивая из самых невероятных и смертельных передряг.
Скажешь тоже, пожал плечами Фрезэр. Мне б такое и в голову не пришло.
От продолжения столь неудобного разговора меня спас вид полковых казарм. В хорошей компании, как говориться, дорога короче.
Знаешь что, Марк, сказал я на прощанье. Как бы то ни было, а до бала, думаю, ты ещё офицер моей роты, верно?
Да, и что? удивился Фрезэр.
Да то, что нам ещё танцам подучиться надо, вот что, ответил я. Ты вот корпус закончил не так давно, верно? А мне вот практика не помешает. К тому же, думаю, тебе, Марк, надо с Кмитом попрощаться, я и его хочу к учителю танцев затащить.
Но для чего? продолжал не понимать меня Фрезэр.
Офицеры моей роты не должны иметь бледный вид на предстоящем балу.
Учителей танцев в Вильно было несколько, и все они были нарасхват в дни перед балом. Их даже, можно сказать, поделили между собой офицеры полков корпуса. Нашему Полоцкому пехотному достался немолодой человек с летящей походкой, напускным французским акцентом и белоснежным париком. Всё бы ничего, но вместе с нами у него же учились и казаки из Третьего Донского полка. На это стоило посмотреть! Бог ты мой, каких только определений не выдумывали молодые офицеры нашего и Новгородского гренадерскоготретьего полка, учившегося у мэтра Арфлёра. «Медведи на льду», «слоны в посудной лавке» и куда более обидные. Если казаки слышали хоть одно, дело заканчивалось не благородной дуэлью, а тривиальнейшей дракой. Победителями из таких драк, к нашему позору выходили обычно казаки. Так что, ко второму дню практически все получили нагоняй от начальства за разбитые носы и meurtrissures под глазами. Не без гордости замечу, что мои офицеры в этих драках не участвовали и казаков не задирали. Хотя их и подбивали к этому другие, Кмит, вечно мрачный Фрезэр и Ефимов не поддавались на провокации.
И всё же, возвращаясь к казакам. Никогда не забыть мне старого знакомца Петра Смолокурова. Он стоически пытался изображать фигуры вальса под окрики мэтра Арфлёра.
Спинку, спинку держите, сударь! Вы не в седле, так чего же горбитесь? Пули-то над головой не свистят!
Казак двигал ногами с ритмичностью марионетки или заводной игрушки. Руки держал так, что мне было страшно за дам, которые решаться станцевать с ним. Ну а повороты ему давались особенно трудно, если участь, что танцевал он в сапогах, да ещё и со шпорами, и когда ноги при очередном развороте у него окончательно заплетались, стальные звёздочки весело звенели, на манер колокольчиков. Лицом Смолокуров более всего напоминал мученика с иконы. Из всех казаков, надо сказать, он танцевал лучше всех, если можно так сказать.
В общем, к балу они оказались совершенно не готовы. Думаю, в газетах об этом балу ещё напишут такого.
БАЛ В ОФИЦЕРСКОМ СОБРАНИИ
Нынче вечером в офицерском собрании будет дан бал в честь выступления экспедиционного корпуса генерал-лейтенанта М. Б. Барклая де Толли на помощь августейшему брату Наполеона Бонапарта Жозефу и маршалам Массене и Сульту. А также генералу Жюно. Как известно, бонапартовы полководцы терпят поражение от британского генерала Артура Уэлсли, и теперь только помощь Российской империи может спасти Испанию от британского вторжения.
Так пожелаем же нашим славным солдатам и доблестным офицерам удачи и военных успехов в борьбе с британской гидрой, желающей поглотить запад и восток. К тому же, генерал-лейтенант обещал в конце бала некий сюрприз. Общество города в волнительном ожидании.
Бал. Магическое слово, которое манит всех молодых офицеров и юных дам. Его ждут. К нему готовятся. Весьма расстраиваются, если пропускают его по каким-либо причинам. Он воспет многими великими поэтами и литераторами. Нашими и зарубежными. В стихах и прозе. О, господа, как чаруют слова вроде мазурка, вальс, па де грас, менуэт и полонез. Последней не особенно популярен в связи с недавними инцидентами на границе Варшавского княжества. Как приятно фланировать по залу, приглашая дам на танцы, сталкиваясь с иными кавалерами, обмениваясь почти оскорбительными репликами. Дамыв восторге! Кавалеры, в общем-то, тоже. Лидируют, конечно же, гусары. Какая дама устоит перед блистательным усачом в ментике и доломане? С ними могут поспорить не менее блистательные кирасиры, кирасы которых сверкают так, что смотреть больно. Ну, и немного, казаки, по большей части, из-за экзотичности внешнего вида и стеснительно-неотёсанных манер. Нам же, офицерам иных родов войск, приходилось добиваться внимания у дам порой самыми экстравагантными способами. К примеру, якаюсь, каюсь, всё от молодости! уложил руку в чёрную перевязь. Кто может выглядеть лучше, нежели раненый герой войны, да ещё и с орденом Святого Георгия в петлице.
К удивлению, я заметил и Ахромеева. Он стоял около колонны с бокалом шампанского. Его статское платье несколько выделялось среди мундиров, а вот сам Ахромеев старался наоборот, теряться в тени.
Казаки были просто неподражаемы. Офицеры Третьего Донского казачьего полка произвели подлинный фурор. Тем, что не стали отказываться от танцев, как делали обыкновенно, ну, и конечно, самими танцами. Сразу было понятно, что любой казак готов оказаться в самой середине жаркого боя, нежели на этом паркете.
Однажды, когда я отдыхал после очередной быстрой мазурки, ко мне подошёл знакомый войсковой старшина. Смолокуров куда лучше выглядел в том лесу под Труа. Лицо казака блестело от пота, могучая грудь вздымалась подобно кузнечным мехам, а дышал он словно паровая машина.
Ох, вашбродь, протрубил, иначе и не скажешь, казачий офицер, и отчего вы только эти балы за развлеченье считаете? Не понимаю. Танцы эти, иль быстрые, что гопак, иль такие сложные, что голову сломаешь ото всех их движений. Опять же ни поесть толком, а из вы он оборвал себя и произнёс «образованное» слово:спиртного, только вина да мальвазеи. Эх.
Ну да, войсковой старшина, усмехнулся я в ответ, вам бы за столом посидеть с чаркой водки, верно?
Как на воду глядите, вашбродь, ответил Смолокуров, провожая взглядом лакея с подносом, «плывущего» по залу с таким видом, будто он тут лорд британский, а все остальныеpardon, быдло. Бывают такие лакеи, которым отчаянно хочется дать по лицу. Именно так бы и посидел бы. Клянусь, лучше прикончу сотню британцев, лишь бы опять на таком балу не оказаться.
Осторожнее с клятвами, войсковой старшина, заметил я. Если она пустая, то можно и кару от Господа Бога получить.
Ничуть не пустая, запальчиво ответил Смолокуров. Британцев иль испанцев, но за кампанию готов их хоть тыщу прикончить, только б опять этот паркет не топтать. Одного только я понять не могу, вашбродь, так это войны их, как бишь её, Полуостровная, верно?
Чего вы понять не можете, войсковой старшина? поинтересовался я.