Есть тут высший смысл.
Можем, вам сразу империю Веган покорить? ядовито осведомился Постышев. Прямо сплю и вижу, как вы это делаете! На пару. Воители, блин, зла не хватает
Сазонов выпрямился.
Вот мы про это и говорим, товарищ комендант, сказал он. Черта с два мы с ними справимся.
И? Постышев покатал желваки около сжатого рта. Что предлагаешь?
Сазонов оглядел собравшихся.
Надо поднимать Альянс.
Молчание.
Вот, блин, сказал Постышев наконец. Допрыгались.
* * *
В Приморский Альянс прежде входили шесть станций: Приморская, Василеостровская, обе Адмиралтейских, Гостиный Двор и Невский Проспект. Но после того как Приму пришлось оставить, станций стало пять. И весы утратили равновесие. Приморцы осели где придется, но в основном на Адмиралтейскойих туда даже специально заманивали. Кто-то, конечно, остался на Василеостровской, но таких было немного. Бедная станция, что вы хотите.
Тесная, да еще и заслона от тварей не стало.
Тогда думали закрыть гермозатворы в перегоне от Василеостровской до Приморскойи в итоге все-таки закрыли. В этот раз Иван ходил туда, обходя гермоворота через специальную боковую дверь.
В общем так, разведчик, сказал Постышев негромко. Твою свадьбу мы пока отложим. Извини. Ты сам понимаешь, время сложное.
Иван дернул щекой. Таня Помолчал и кивнул.
Мне нужно твое слово, Иван.
Да, сказал Иван. Сначала генератор.
И вот еще что, сказал Постышев. Связь восстановили. Кстати, кабель был перерезан, если кому интересно. Кому-нибудь это интересно?! повысил он голос.
Сазонов с Пашкой сконфуженно замолчали. Болтуны.
Так вот, орлы, комендант ссутулился, грузно навалился на стол. Слушаем меня.
Задумчивые физиономии Пашки и Сазонова.
* * *
Я связался по телефону с Адмиралтейской. «Адмиральцы» пришлют своего человекадля координации совместных действий. А пока он сюда едет вернее, не так. Пока мы тут будем с послом договоры договаривать, вы, братцы, уже должны быть на подходе к МаяковскойВосстания. Это понятно?
Да, ответил Иван за всех.
Хорошо. На сборы даю три часа. Еще полчасана прощание. Все, вперед. Время пошло.
* * *
Таня молчала все время, пока они шли к Ивановой палатке.
Все решил?
Иван посмотрел на нее. Одними глазами показал: да.
А чего молчишь?
Он не знал, что сказать. Понятное дело, последние события выбили Таню из равновесияневеста, готовилась стать женой опять невеста, и пока неизвестно на сколько. Пока Иван сходит на эту войну, пока вернетсяи дай бог, чтоб вернулся. Тьфу-тьфу-тьфу, постучать по тюбингу и сплюнуть. Много времени пройдет. Для кого-то дажевечность
Интересно все-таки, ходила она к Трубному дереву или нет? Иван моргнул.
Все они ходят.
Хозяин Туннелей.
Ладно, как знаешь. У меня дел полно, объявила Таня, повернулась и пошла по платформе.
Иван посмотрел ей вслед. Обиделась, что ли?
Он прошел в палаткувремени в обрез. Собрать вещи и пару часов поспать. Все. Иван сел на койку, закрыл глаза, откинулся на подушку и заложил руки за голову. Резко открыл.
Нет, не все.
Он услышал за спиной звук расстегиваемого клапана палатки и шелест ткани.
Вернулась все-таки. Не выдержала.
Не надо мне вещи помогать собирать, сказал Иван, не оборачиваясь. Я лучше сам.
Ваня, сказала она. Как-то очень значительно.
Что? Иван выпрямился. Повернулся О, черт.
На него словно в один миг обрушился весь сегодняшний день. К монтерам день! Весь прошедший год. Таня, Таня, что же ты наделала?
Я не верю в приметы.
Зачем? Иван замолчал.
Таня стояла перед ним в белоснежном подвенечном платье с открытыми плечами. Бешено, невозможно красивая Волосы собраны вверх, в высокую прическу, выбившаяся прядь падает на изгиб ключицы.
Невеста.
Отчего не бросилась, Марьюшка, в реку ты
Зачем?
Она подошла к нему и встала рядом. Ивана вдруг пробил озноб, колени дрогнули. Молчаливая Таня. Сосредоточенная. Все для себя решившая.
Зачем? повторил Иван. Черт!
Так надо, сказала Таня. Взяла его ладонь и положила себе на талию. Иван почувствовал под пальцами рисунок ткани. Тепло женского тела
У тебя руки ледяные, сказал он.
* * *
На служебной платформе горел единственный фонарь. Иван уверенно направился туда, обходя по пути завалы из мешков с закаменевшим цементом, пустые катушки для кабелей, кучи строительного мусора и торчащие из бетона ржавые арматурины.
В бой идут одни старики, сказал Евпат, поднимая голову. Здорово, Иван! Ну что, герои-мордовцы, покажем молодежи, как зажигали в наше время? Он оглянулся. Что притихли, а? Не слышу!
Иван посмотрел. За спиной дяди было пусто. Только ветер шевелил привязанную к ржавому флагштоку белую тряпку. Дядин флаг одиночества. Евпат сам выбрал переселение на заброшенную служебную платформу, куда даже племянник не всегда заходил. А точнее сказатьдовольно редко.
Иногда Ивану казалось, что дядя слегка не в себе. А может, и не слегка. Впрочем, у всех свои недостатки
Здорово, дядя, Иван без сил опустился на сломанную кабельную катушку. Я посижу у тебя минутку, ладно?
Сиди уж гнать не буду.
Дядя шумно зевнул, почесал ухо. Оба помолчали. С потолка срывались капля за каплей, падали в жестяной таз. Звонко барабанили брызги об оцинкованные стенки. Уютно горела карбидная горелка, над ее пламенем закипала закопченная кастрюляскоро будет чай. Подземная идиллия. Дядя Евпат достал из футляра и надвинул на нос очки (пластиковые дужки перемотаны скотчем), посмотрел сквозь стекла на племянника. Пауза.
Плохо, Иван? спросил Евпат.
Иван пожал плечами. Бывало и хуже
Нормально.
Дядя кивнул:
Понятно. Ты посиди пока, я сейчас кипяточку сварганю
Грея ладони о помятую железную кружку, Иван слушал дядину болтовню. Евпат был единственный оставшийся в живых его родственникдальний, правда, но все равно.
Иногда нужно оставить компанию женщин и компанию мужчин, чтобы выслушать одного уродливого старика.
А историю про ангелов ты слышал? говорил Евпат. Нет? Тогда слушай, больше поймешь, что в метро происходит. Слышал когда-нибудь про ошибку Саддама Великого? В те дни народу на станциях набилось столько, что скоро должен был начаться голод, если бы дети продолжали рождаться. Многое взяли в метро люди, но не гондоны, уж извини за грубость
И тогда Саддам Великий собрал детей с одной из станций С Елизаровской, кажись И под видом школьных занятий отправил в дальний тупик, там, мол, безопаснее (тогда крысы совсем обнаглели). Где деток усыпили и обработали. Всех до единого мальчиков. Несколько даже померло. А потом дети очнулись. Матери, когда поняли, что произошло, начали бунт. Это как у Нерона, который доигрался в бога. Именно женщины скинули Саддама с трона, никто другой. Да они его разорвали просто, клочка от него потом нельзя было найти. Охрана пыталась стрелятькуда там! Разве баб остановишь?
Так и закончилась власть Саддама. Но что делать дальше?
Дети-то искалечены. И стали их учить петь. Кастраты. Фаринелли, едрить, все. Как на подбор.
До сих пор поют. А я ведь их слышал, Иван, представляешь? Жутко. Словно туннель вибрирует. Голоса чистые и мощные, прозрачные, как кристалл.
Они поют, как ангелы.
Дядя помолчал, поправил кастрюлю.
А кто-то говорит, что Саддаму Великому было плевать на рождаемость. Саддам хотел на небо живым. И для этого ему были нужны ангелы.
То есть? Иван не договорил.
Верно, племяш, Евпат усмехнулся. Саддам делал ангелов, а не уродов. Хотел как лучше, чудак эдакий. А его не поняли. Это вообще проблема человечества, не находишь?
Иван помолчал.
А со станцией что? спросил он наконец. С Елизаровской?
А что со станцией? Евпат поднял брови.
Ну после этого? Вымерла?
Дядя пожал плечами:
С какого бодуна? Других нарожали. Долго, что ли? Бабы они и есть бабы, им только волю дай. Выполнили демографическую программу за одну ночь. Теперь тем балбесам лет по двадцать уже
* * *
Проводы бойцов.
Сначала намечалась свадьба, затем война. Потом решили совместить.
В общем так, Постышев обвел взглядом собравшихся. Если кто еще не в курсе. Мы начинаем войну с Площадью Восстанияс бордюрщиками. Причины вы знаете: убийство, кража, нарушение границ Все станции Альянса выделят бойцов для этого дела. Но основная тяжесть все равно наша, это понятно. Это наш крест, и мы его понесем.
В толпе хмыкнули зло:
Ну еще бы!
Постышев посмотрел на Ивана, устало прикрыл глаза, опять посмотрел на собрание. Вздохнул. Сказал негромко:
Надеюсь, я доживу до момента, когда генератор вернется на свое место. Надеюсь на вас, ребятки. Не подведите. Маэстро, марш!
Солоха нажал кнопку. Заиграла музыка. Бодро, слегка хрипя на высоких нотах, запел динамик старого японского музыкального центра:
Вставай, буржуй, настал твой смертный час!
Против тебе весь бедный люд поднялся
Звуки летели над платформой, задорный голос обещал милой многое:
Ничего, ничего, ничего
Сабли, пули, штыки, все равно.
Ты, любимая, да ты дождись меня,
И я вер вер
Хлопок, синяя вспышка. Звук оборвался. Мимо замолчавшего центра угрюмо шли василеостровцы, спускались на рельсы, исчезали в глотке туннеля. Пахло горелой изоляцией. Иван посмотрел на толпу провожающихженщины, дети, старики, слишком старые, чтобы держать оружие. Многие плакали. Со станции уходили почти все мужчиныдаже профессор Водяник шел на войну. Оставался дядя Евпат, куда ему с его ногой. Оставался Постышевбез коменданта нельзя
Иван огляделся. Н-да, тоска. Никуда не годится такое прощание.
Прощаться надо весело.
А ну, Иван повернулся к Гладышу. Запевай!
Какую?
Нашу.
Тот мгновенно сообразил, растянул рожу в ухмылке. Заорал, зарокотал хриплой глоткой:
Когда напиваюсь я пьяный, тогда я мотор торможу,
Давай, друг, поехали к дому, а дорогу сейчас покажу!
И вдруг сладилось, припев орали уже хором:
Вэ-Вэ-Вэ, Ленинград! Эс-Пэ-Бэ, точка ру!
Вэ-Вэ-Вэ, Ленинград! Эс-Пэ-Бэ
* * *
Иван остановился, подсветил фонарем. Пашка притормозил, обернулся
Иди, сказал Иван. Я догоню.
Трубным деревом или Деревом желаний называлось ржавое переплетение труб, из-за сырости отделившееся от стены туннеля и опасно нависающее над проходом. Иван покачал головой. Действительно напоминает дерево. Жутковатая штука.
На каждой «ветке» трубного дерева, на каждом стволе висят цветные ленточкибелые и красные. Сквозняк треплет их, от каждого порыва ветра ржавый металл уныло скрипит.
По поверьям Василеостровской, чтобы желание исполнилось, нужно прийти сюда ночью, загадать желание и повязать цветную ленточку.
Главное: желать яростно, страстно, до потери сознания.
И Хозяин Туннелей исполнит твое желание.
Если захочет.
Интересно, приходила ли сюда Таня? Иван покачал головой. Не твое дело, Одиссей.
Одиссей и Пенелопаэто была их с Катей игра, когда у них все только начиналось. Странно
Пенелопой он назвал одну, а ждать его будет другая.
Придурок ты, Одиссей, правильно Катя сказала.
В туннеле поднялся ветер. Разноцветные ленточки на трубном дереве зашелестели, застрекотали. Ржавым голосом завыл металл.
«Ты не вернешься. Никогда».
Глава 4Генерал
Сначала они долго шли за дрезиной, что везла их вещи. Старая дрезина уныло скрипела, стирая катки о ржавый металл. Уклон туннеля здесь был не то, чтобы сильный, но вполне ощутимый. «Адмиралтейская» зеленой линиисамая глубокая станция ленинградского метрополитена. Туннель шел под заметным уклоном вниз. Иван понимал, что они спускаются все глубже под землю, может, даже в самый центр мира. В преисподнюю.
Впрочем, никакой нежности к Адмиралтейской он не испытывал.
Так что можно и так: в приемную ада.
Воды под ногами становилось все больше. Чем дальше они заходили, тем глубже сапоги погружались в темную, хлюпающую жидкость. Сначала воды стало по щиколотку. Затем по колено. Фонари освещали лишь малую часть пути, конец туннеля терялся в темноте.
Иван оступился на скользкой шпале, скривился. М-мать. Не делай резких движений, вспомнилось Катино напутствие.
Это чтомне теперь на всю жизнь такой лозунг?
Болит? спросил Пашка.
Уже второй час они вышагивали по шпалам в темноту туннеля. Дрезина натужно скрипела, подпрыгивала и дребезжала на неровных, ржавых рельсах. Ее несколько раз пришлось переносить на рукахместами дорога совершенно испортилась. Иван попытался помочь, но его отогнали. «Иди, иди, инвалид детства!» В одном месте полотно железной дороги было прорванословно из-под земли вылезло нечто, вывернуло шпалы (одна из них лежала в паре метров от разрыва, другая переломилась пополам) и уползло. То ли вниз по туннелю, то ли вообще в потолок.
Иван покачал головой.
Не болит? продолжал допрос Пашка. Станционная контрразведка, елки-палки.
Иван там, на разрыве полотна, запрокинул голову и подсветил диодом. Какая-то выемка там действительно была, дыра фактически, но это могли сделать и грунтовые воды.
Отвали, Пашка, сказал Иван устало. Ты это уже в сотый раз спрашиваешь. Не веди себя, как моя жена, я тебя прошу. Во-первых, я не женат, а во-вторых
сам такой! обиделся Пашка и утопал назад, к замыкающему маленький караван Солохе.
Еще через полчаса василеостровцы дошли до лодочного причала.
Здесь стояли адмиральцы с калашамипочетный караул, блин. Иван пригляделся. Автоматы были новенькие ну, или прекрасно сохранившиеся. Блестели радостно. А вот адмиральцы глазели на пришлых без всякого энтузиазма.
Спасибо, Сазоныч. Слава о твоих подвигах н-да.
Встречающие были в одинаковых зеленых бушлатах, словно солдаты. Парочка в танковых шлемах. Минус еще один армейский пост, мысленно отметил Иван.
Где он был, интересно? На Английской набережной?
В день Катастрофы погибли все, кто остался наверху. А в Питере солдат было приличнодядя Евпат говорил, тогда целую дивизию загнали на улицы.
Хотя что такое дивизия для Питера?
Минимум три сотни пулеметов НСВ и «Корд», подсчитал Иван в уме, несколько тысяч калашейсто третьих и семьдесят четвертых, патроны, сухпайки (искать в танках и БМП, у которых защита от оружия массового поражения), дозиметры и даже гранаты.
Да и вообще много интересного. Только поблизости от станций метро уже все разграблено диггерами и гнильщиками, продано, перепродано, изношено и съедено.
Но один пост, видимо, где-то затерялся. И там, судя по шлемам, был танк.
Навстречу Ивану выступил человек в черной шинели.
Иван Данилыч, рад видеть, он протянул руку.
Взаимно, сказал Иван, откровенно разглядывая незнакомца. Так вот ты какой, каплей Кмициц, про которого говорил Сазон. Приятное волевое лицо, слегка восточные черты, темные глаза, русые волосы.
Все готово. Лодки ждут, сказал Кмициц. Сколько у вас людей?
У меня пятеро, Иван хмыкнул. Диггеры. У Кулагина, он мотнул головой: там, сзади. Тридцать один.
Кмициц кивнул.
Обернемся в два захода. Прошу на борт.
Лодки прошли по узкому коридору вдоль столбов. Кое-где были привязаны лампы, освещавшие черную, словно нефтяную воду. От воды шел резкий, выворачивающий желудок, запах аммиака. Иван опустил весло в воду и плавно повели раз. И два черт! Прихватило под ребрами. Стало трудно дышать, и все вокруг словно отдалилось.
Туннель начал заваливаться набок.
Держи его! Дер да держи ты его, наконец! отдаленные голоса. Словно он куда-то бежал.
Очнулся Иван от странного ощущения спокойствия. Они плыли по туннелю между заросших путевых столбов, сделанных, видимо, из станционных шпал. Белесые пятна грибов на влажном дереве казались неопрятными.
Дальше туннель выходил к платформе. Нижняя Адмиралтейскаянедостроенная станция, там даже отделку только-только собирались делать, когда все началось. Станция закрытого типа, как и Василеостровская. Только размерами побольше. Ну и зарыта на сорок метров глубже.
Миша, окликнул он Кузнецова, почему-то оказавшегося в одной с ним лодке. Где все?
Все? Миша вдруг улыбнулся. Какой-то совершенно чужой, растягивающейся, словно каучук, улыбкой. Все умерли, командир. Обвал случился в туннеле, тебя завалило. А все остальные погибли.
И ты?
И я, командир, согласился Кузнецов. Ты что-нибудь помнишь?
У нас украли генератор
Чужой, незнакомый Миша засмеялся. Лающий смех, в котором грохотало ржавое железо и падали черные птицы, пошел отражаться от тюбингов, от темной воды, улетел вдаль, в обе стороны туннеля. И где-то вдали, совсем далеко, Иван услышал, как глухо и страшно смеется еще один чужой Миша.
Нет, командир, сказал чужой Миша, который сидел рядом. Это тебе привиделось.