Мне бы хватило и меньшего числа, заверил я генерала. Я привык действовать в составе группы из двоих-троих человек.
Но кто-то же должен охранять пароход, пока вы будете заняты делами на берегу.
Я кивнул, принимая вполне разумный довод полковника Кукарачи.
Думаю, самое время осмотреть наш пароход и познакомиться с остальными моими бойцами.
Тогда я передаю вас генералу, кивнул фон Вирхов, гася сигарету в пепельнице, вырезанной из поделочного камня.
Мы с рагнийцами откланялись, и генерал с полковником повели меня прямиком к пристани.
Как оказалось, лагерь охранял стратегический объект: удобную бухту, где можно было швартоваться приличного размера судам. В основном это были баржи, глубоко сидящие в грязной воде Великой реки. Они везли какие-то ящики и бочки вниз по течениюк дельте и портам. Вверх же шли транспорта, полные местных ополченцев. Молодые парни валялись на палубе, страдая от жары, ведь вся тень доставалась офицерам и сержантам, да ещё немногонастоящим солдатам, несущим караул с винтовками на плечах. Борта транспортов щетинились стволами пулемётов, устаревающих, но надёжных и проверенных временем «мартелей».
На фоне этих речных мастодонтов пароход «Нэлли» выглядел каким-то несерьёзным. Небольшое аккуратное судёнышко, выкрашенное в белый и красный цвета, казалось просто образцом неказистости. Чёрная труба торчала вертикально, над ней курился дымок, говорящий о том, что машина работает на холостом ходу. Значит, «Нэлли» готова отправиться в плавание хоть сейчас. Меня это полностью устраивалоночевать в лагере совершенно не улыбалось. Терзало меня какое-то странное предчувствие, что лишним временем я не располагаю. Уж на что-на что, а на интуицию я привык полагаться.
Я отправлюсь вместе с вами, по дороге, что заняла минут десять, сообщил мне полковник Кукарача. Мои бойцы не примут командира со стороны, а завоёвывать у них авторитет, думаю, вам некогда.
Я согласно кивнул, стараясь не слишком часто стирать пот с лица и шеи. Здесь, рядом с Великой рекой, переносить жару оказалось сложнее. Влажность поднялась, и пот буквально пропитал мою форму. Он ручьями стекал по лицу, неприятно щекоча кожу под воротником мундира.
Да и сказать по чести, мои парните ещё дикари, усмехнулся Кукарача, держать их в уздеврагу не пожелаешь. Тем более, если не знаешь, кто на что особенно падок.
Как ваш лучший человек, Чунчо Муньос, глянул на него генерал Элиас. Уж он-то известно на что падок.
А кто не любит женщин, генерал, прищёлкнул пальцами Кукарача. В конце концов, Чунчо же не скопец, да и мы с вами тоже.
За его лучшего друга я бы не поручился в этом вопросе, покачал головой Элиас, и я понял, что путешествовать мне придётся в весьма пёстрой компании.
Вот только тогда я даже представить себе не мог насколько.
Чунчо Муньос оказался типичным рангийцемего даже с уроженцем Веспаны не спутаешь. Дочерна загорелый, в щетине и курчавых волосахседина, хотя Чунчо ещё довольно молод, вряд ли старше меня. Но больше всего обращали на себя внимания его глазау Чунчо был взгляд отчаянного храбреца, каких зовут не иначе как сорвиголовами.
Лучшим другом Муньоса, о котором говорил генерал, был высокий, сильно сутулящийся уроженец Аурелии, скорее всего, даже Коалиции или самой Экуменической империи по прозвищу Святой. Светлые волосы его выгорели на солнце, а вот кожа сохранила бледность. Черты лица у Святого были правильные, но такие тяжёлые, что это делало их неприятными, особенно вкупе с глазами навыкате. Казалось, он смотрит тебе прямо в душу, как следователь на допросе. Поверх одежды он носил коричневую рясу, что и самом деле придавало его сходство со святым с какой-нибудь древней фрески.
Третий и четвёртый бойцы оказались полными противоположностями. Старина Эрнандес давно шагнул за порог пяти десятков лет, но был крепким, как старый дуб. Такие могут и в самом преклонном возрасте воевать не хуже молодых, полагаясь на опыт там, где других выручает сила или ловкость. А Пеппито по прозвищу Деточка вряд ли отпраздновал двадцатый день рожденияон был самым молодым среди рагнийцев, и как я понял через несколько дней после начала нашего плавания по Великой реке, остальные относились к нему как своеобразному талисману, считая, что паренёк приносит всему отряду удачу.
Ничего так посудина, крикнул давно уже обосновавшийся на борту «Нэлли» Чунчо. Ладная, как старая вдовица, и, пари держу, характер у неё покладистый. Раз уж управляется с ней такой увалень.
Он указал на капитана парохода, оказавшегося гномом с совершенно лысой головой. Казалось, волосы у него с макушки переползли на лицо, отчего борода росла, хоть и густая, но какая-то неопрятно клочковатая. Да ещё и пряди в ней были частью пегие, частью чёрные как смоль. Гном покосился на Чунчо, однако ничего говорить не стал. Он только хмыкнул и направился к шканцам, где был установлен штурвал.
Разрешите подняться на борт, произнёс генерал Элиас.
Фраза была, скорее, ритуальной, вряд ли гном сумел бы помешать нам, однако вежливости никогда не бывает много. Капитан кивнул нам и махнул рукой, приглашая подняться по широкому трапу.
Надеюсь, мои парни вели себя прилично? спросил у него Кукарача.
Нет, буркнул гном себе под нос. Расползлись по моей красотке, как тараканы. А этот, он махнул в сторону Чунчо, хуже всех. Горланит и горланит, как петух на заборе.
Тот явно слышал слова гнома, однако при генерале и полковнике ничего говорить не стал. Хотя я отсюда видел, как его распирает от слов капитана «Нэлли».
При мне присмиреют, посулил Кукарача, кивнув взгляд на Чунчо, и тому этого взгляда вполне хватило.
Вы сможете отчалить сегодня же? поинтересовался у капитана Элиас.
Тут не море, пожал широкими плечами гном. Раскочегарим машины и вперёд. Только нас тут и видели.
Тем лучше, кивнул Элиас. А пушка на носу надёжно закреплена?
Тут не море, повторил гном, ветра нет, штормов не бывает. Не сорвёт.
Только после слов генерала я обратил внимание на накрытую брезентом пушку, стоящую на носу парохода. Сначала она показалась мне какой-то надстройкой, однако теперь я сам себе удивился, почему сразу не узнал характерные очертания трёхдюймовкиосновного полевого орудия нашей армии.
Под чьим флагом мы пойдём? спросил я.
Этот вопрос интересовал меня больше всего.
Трирских колоний, ошарашил меня капитан. Моя красотка «Нэлли» приписана к Гондокоро, что в Анклаве.
Вот уж воистину ирония судьбы, ничего не скажешь. Из-под трирского урба угодить на палубу парохода с портом приписки в колониях того же королевства. Правда, у Трира есть одно неоспоримое преимуществоон до сих пор формально числится нейтральной страной, а значит, у нас куда меньше шансов получить залп береговых батарей даже в розалийских или альбийских колониях. Отличный выбор, если разобраться, ведь границы чужих владений нам точно придётся пересекать, и возможно не один раз.
Каюта на «Нэлли» только у меня, твёрдо заявил капитан, остальные спят в общем кубрике. Там уже повесили гамаки для вас. Матрацами тоже поделюсьзапасец есть кое-какой. А вот остальноеваше. На харч отдельный сбор будет, если желаете есть не то же, что матросы. И на палубе спатьне сметь!
Правила были простыми и понятными. Поначалу казалось, что соблюдать их будет не слишком сложно. Но когда всё шло так, как нам хочется.
Первым делом я понял, почему капитан отдельно запретил спать на палубе. Конечно же, там было бы намного комфортнее, чем в душном, провонявшем потом и давно немытыми телами общем кубрике. Где висят наши гамаки, понять оказалось несложнопод ними не валялись ничьи вещи. Я считал, что за годы войны привык ко многому, и меня уже ничему не проймёшь. Оказалось, ошибался. Даже после траншейного ада, в котором мы гнили месяцами, в грязи, поливаемые дождём, а снег и морозы воспринимая едва ли не как милость святых, одна мысль о том, что придётся ночевать в этом кубрике приводила в уныние. Хотя, наверное, вернувшись в траншеи где-нибудь под Недревом или ещё где, замерзая и стуча зубами от сырости, я с теплотой буду вспоминать путешествие на «Нэлли». Есть такое свойство у человеческой памяти: нынешний момент, когда претерпеваешь очередные мучения, кажется чем-то бесконечно худшим в сравнении с тем, что уже удалось пережить.
Мы побросали вещи под гамаками и поспешили вернуться на палубу. Как раз на борт поднимались последние матросывеселиться в военном лагере было особо негде, и ночевать они предпочитали на пароходе. Как только капитан удостоверился, что вся команда в сборе, он поднял сигнал к отплытию.
Солнце садится, заметил Кукарача, мы пойдём в темноте?
Тут не море, ответил капитан своей любимой присказкой, рифов нет. Выйдем на фарватер и пойдём потихоньку.
Он вёл пароход, уверенно направляя его между более крупных судов. Хотя уверен, мелкие рыбачьи лодки, возвращающиеся с промысла, доставляли ему больше хлопот, нежели здоровенные баржи. Последние он обходил как стоячих, подавая сигналы свистком. А вот юркие лодки и баркасы то и дело выныривали буквально из-под носа «Нэлли», заставляя капитана отчаянно ругаться.
Да и придавлю парочку, чтоб другие осторожней были, рычал себе под нос гном.
Однако он несколько раз рыскал носом, чтобы не разнести какого-то совсем уж наглого или просто нерасторопного рыбака.
Когда солнце коснулось краем речной глади, на «Нэлли» зажгли фонари, чтобы в темноте на нас никто не налетел. Поворчав немного, капитан передал штурвал гному помоложетот был коротко стрижен, да и бороду носил не столь впечатляющую, как капитанская, сам же отправился в каюту. Четверо рагнийцев ушли в кубрик ужинать и спатьу меня и у Кукарачи не было аппетита, да и сон не шёл. Мы отправились на нос корабля, ближе к пушке, чтобы никому не мешать и дымили сигарами, глядя в ночную тьму.
Не знаю, долго бы мы так простояли молча, но тут заявился Чунчо с парой тарелок и стаканами.
Правильно сделали, что не пошли с нами, сказал он, плюхаясь на палубу, но прежде всучив нам тарелки с едой. Жратва тут нормальная, но жара, когда плиты на кухне раскочегаривают, просто адская. Кусок в горло не лезет.
Мы с полковником сели рядом с ним на брезент, укрывающие орудие, и принялись за еду. Есть аппетит или нет, побеждает солдатский инстинкт, когда есть еда ещё надо естьпотому что не знаешь, когда покормят в следующий раз. Чунчо достал из-за пазухи бутыль с чем-то мутным, накрытую третьим стаканом.
Кукурузная, заявил он с гордостью, прямо как у нас на родине гонят.
Я не стал отказываться, хотя пить крепкий алкоголь на такой жарепусть и немного спавшей после захода солнцане очень-то тянуло. Кукарача тоже не проявил особого интереса к содержимому бутылки, и Чунчо глянул на него каким-то тяжёлым взглядом.
Стареешь что ли, а? Раньше могли такую в четверть часа уговорить, и ты тут же слал меня за добавкой.
А ты всегда доставал, усмехнулся Кукарача.
Конечно, продемонстрировал крупные зубы в улыбке Чунчо, не будь я Чунчо Муньос! А вот тебе, похоже, полковничьи погоны на плечи давят.
Давят, Чунчо, ещё так давят, согласился Кукарача. Это называется ответственность.
А, вскинул руку, лишь каким-то чудом не расплескав содержимое стакана, Чунчо, ты слишком много времени проводишь с Элиасом. Я уважаю генерала, за него в огонь и в водуты же знаешь! но он слишком много думает. На то он и генерал, верно? Чтобы думать за всех.
Ничего не ответил ему полковник, лишь протянул стакан и Чунчо налил в него ещё мутного кукурузного пойла.
Вот теперь узнаю тебя!
Мне показалось, что Кукарача сделал это для того, чтобы вернуть хорошее настроение Чунчо. Сам-то он пребывал в какой-то почти меланхолии.
Вам не нравится задание? спросил я у полковника напрямик. Не был желания ходить вокруг да около.
Не понимаю, ради чего нам придётся пройти почти всю Великую реку, честно ответил тот, рискуя своими жизнями. Союзнический долгсмешно ведь. Коалиция поставляла нам однозарядные винтовки «Аркан» и такие разбитые «мартели», что из них стрелять страшно было.
А я воровал для нас «леферы» и однажды увёл новенькийещё в масле! пулемёт, встрял Чунчо, но Кукарача не обратил на него внимания.
А теперь нас загнали в эти колонии, святые знают где, продолжил Кукарача как ни в чём не бывало. Нас просто убрали с глаз долой, как полковника Конрада, по чью душу мы идём.
Да он же чокнутый совсем! воскликнул Чунчо, от выпитого став ещё громогласней. После того раза вообще слетел с катушек!
Какого того раза? зацепился я.
Но рагнийцы ни из чего тайны делать не собирались.
Он успел тут немного повоевать, пояснил Кукарача, против небесных пиратов. Они сильно шалили, грабили конвои, нападали на суда и дирижабли, не выбирая особо жертв. Вот Конрад и решил, что пора с ними разобраться, у него-то полк был из абордажников, самое то для такого дела. Он замаскировал свой дирижабль под толстопузого купца и принялся курсировать туда-сюда. На второй день его атаковали. С пиратами его парнисамо собой, легко справились, а от офицеров пиратских узнали, где их база. Как оказалось, они продолбили настоящее укрытие в Кайзеровой гореэто вулкан такой, потухший давно, его нашли твои соотечественники и назвали в честь своего правителя. Вот только они так долго в путешествии были, что не знали, кто сейчас империей правит, потому и назвали его Кайзеровой горой. Он стоит в таких землях, что никому не нужны. Живут там какие-то племена, но совсем уж дикие, вроде даже железа не знают. Эти дикари у пиратов за рабов были: обслуживали их, приносили еду, меняли женщин на ерунду всякую, что им вожаки кидали, как кости собакам. У них там и причальные мачты имелись свои, и мастерские, и много всего. Пираты те, надо сказать, всех сильно достать успели, до самых печёнок, и фон Вирхов смог объединённую армию против них сколотить. Представляешь себе, здесь и объединённую армию? Чтобы и Альянса войска, и Коалиции, даже от Содружества пара полков была. Они осадили гору, а в это время Конрад ночью подвёл дирижабль к горе на большой высоте, да и высадил на головы пиратам своих парней. На планерах, представляешь? Они тихонько опустились на гору, и ударили в тыл пиратам. Когда утром на кольях, что торчали на виду у всей цитадели, оказались насажены головы вожаков, большая часть обороняющихся предпочла сдаться. Ну а тех, кто дрались, перебили очень быстро. С моралью, сам понимаешь, у них было не ахти.
А потом Конрада судить хотели за это, буркнул помрачневший оттого, что спиртное в бутылке закончилось, Чунчо. Мол, не всех вожаков пиратских убивать надо было. Тьфу! Он перегнулся за борт и сплюнул.
И после этого Конрад взял дирижабль и скрылся со всем полком? спросил я, хотя этот вывод просто сам собой напрашивался.
Лев Пустыни вам этого не рассказал? не слишком убедительно изобразил удивление Кукарача. Почему я не удивлён.
Похоже, пираты играли какую-то роль в планах воюющих в Аурелии держав, в том числе и Коалиции. А может быть, их цитадель в недрах Кайзеровой горы скрывала нечто, что не должно выйти наружу. Далеко не все договорённости, даже с пиратами, остаются лишь устными, многоепорой слишком многоепопадает на бумагу и может скомпрометировать правительства государств, а то и блоков.
Действительно, ничего удивительно в том, что об этом фон Вирхов промолчал, нет.
Только вот башню Конраду как раз после этого дела сносить и начало, заметил Чунчо. Ещё до всей этой гадской истории с судом.
Это правда, кивнул Кукарача. Конрад сильно изменился после той битвы. Я считал, что ему только легче станет, ведь снова в настоящем деле побывал. И его парни показали себя с самой лучше стороны. Но нет. Его словно подменили.
А я тебе говорю, всё дело в том ублюдочном культе, вот что!
Культе? когда полковник промолчал после яростной реплики Чунчо, проявил закономерный интерес я.
Да кое у кого из пиратов с головой не совсем в порядке было, ответил Кукарача, которому не очень-то хотелось развивать эту тему. Они там поклонялись какому-то кровавому божку и, вроде, даже успели его призвать, а Конрад с ним справился или как-то так. Что там было на самом деле, знает только полковник.
Справиться с божком или демономдалеко не тривиальная задача, и вряд ли нечто подобное под силу даже полковнику Конраду. В первый год войны на полях сражений демоны появлялись с завидной регулярностью, вот только контролировать их, набирающих силу от страданий и смерти сотен солдат и мирных жителей, становилось всё сложнее. И очень часто они вырывались из опутавших их заклятий, учиняя такую кровавую бойню, что представить страшно. Именно поэтому чем дальше, тем реже противники использовали помощь столь ненадёжных и опасных союзников.