Кроул подождал несколько секунд, пока автоматика не закончит работать. Машинный дух корабля продолжали тщательно допрашивать даже сейчас, а сервиторы-пауки, без сомнения, нанесут визит в ангар в ближайшее время. Горгий носился по кабине и крутил линзами, силясь выглянуть наружу.
Наносят ущерб, прошипел он, заметив, как одна из дрелей прочертила глубокую царапину на борту. Беспечность. Ридиколо!
Кроул поднялся, накинул на плечи черную форменную куртку инспектора и надел высокую шляпу. Лицо инквизитора изменилось до неузнаваемости при помощи мимической сетки и пластических накладок. Этого хватит, чтобы обмануть практически любой сканер. Непривычная одежда обеспечивала его куда меньшей степенью защиты, чем матово-черный доспех, но все же кольчужная подкладка и жесткая ткань покрытия вселяли определенную уверенность. Обычный для инспектора лазерный пистолет висел на поясе, а в потайных, защищенных от сканирования карманах скрывался целый арсенал куда менее стандартного оружия.
Он подготовился настолько хорошо, насколько мог, и ему удалось дойти до внешнего люка транспорта практически не хромая. Штора гибкого рукава с шелестом распахнулась, выпуская его в освещенный синими лампами тоннель. В переходе стоял сильный запах антисептика.
Рукав, ведущий с корабля, блестел стерильной чистотой, но в нем в нарушение стандартного протокола не было встречающих. Некоторое время Кроул ждал в одиночестве, размышляя о том, что могло пойти не так. Если его так быстро раскусили, то сейчас была последняя возможность вернуться в транспорт и попытаться сбежать.
Наконец в дальнем конце тоннеля раскрылась круглая дверь, и сквозь нее шагнули пятеро: четыре бойца Меркатура в закрытых шлемах и одни чиновник в темно-синей мантии. На молодом лице едва заметно поблескивали небольшие аугментические импланты. Лоб украшала татуировка с изображением герба спикеразвезда и перо, символ древних хартистов. Он до неприятного сильно походил на свою госпожу Данду и старательно, но не очень успешно пытался скрыть возбуждение. Кожа у ворота покраснела.
Добро пожаловать в Нексус, инспектор! произнес человек, которого, если верить личным записям Калавина, звали Харкер Байан. Прошу прощения за задержку. Очень много работы. Мой секретарь заболел, и мы никак не наладим процесс.
И некому выйти на замену? Кроул скептично поднял бровь.
Уже два дня как есть. Но она пока учится. Байан отступил в сторону и жестом пригласил Кроула пройти. Надеюсь, вы хорошо долетели. На этот раз был варп-перелет с Альтера Коммодус, да?
С Ворлеза, резко ответил Кроул, устремляясь к выходу. Инквизитор знал о текущих и будущих перемещениях Калавина лучше, чем кто-либо, и не придавал ни малейшего значения столь примитивным попыткам поймать его на лжи. И там было грязно, как и всегда. Поэтому давайте начнем побыстрее. У меня мало времени.
Сердце Тронного мира всегда билось благодаря сырью. Существует популярное мнение, что Терра только потребляет и ничего не производит. И хотя именно эта теория в действительности лежит в основе взаимоотношений между колыбелью человечества и остальными его владениями, она верна лишь отчасти. Мануфактории Терры производили огромное количество товаров, но, учитывая число и плотность размещения городов на относительно небольшой площади планеты, доступ к необходимым сырью и материалам у них был крайне ограничен. На Терре не существовало ни сельского хозяйства, ни добывающей промышленностивсе основные потребности приходилось удовлетворять за счет поставок извне. Этим занимались колоссальные торговые флоты, бороздившие космические просторы системы Сол. Разумеется, самыми важными были грузы замороженных туш, которые впоследствии перерабатывали в продукты питания для несметной оравы рабочих, а также руды и сплавов для никогда не замолкающих заводов. Каждый день на планету ввозилось головокружительное множество продуктов, и от любого из них зависела жизнь ненасытной планеты.
И очень многие простые обитатели Тронного мира даже помыслить не могли, что именно является одним из таких необходимых товаров. Юные адепты схол очень редко давали правильный ответ на вопрос, какой из ввозимых на Терру продуктов занимает седьмое место в весовом выражении. При этом они обычно в буквальном смысле смотрели на него в тот самый момент. На свиток, исписанный их собственной рукой, с печатью учебного учреждения.
Пергамент. Велень. Шкуры животных. Уже много тысяч лет они были основным материалом для записей в скрипториях по всему Империуму. Крепче бумаги, дешевле кристаллопластика и инфопластин, более идеологически корректный, чем когитаторные диски, надежнее аудекс-протоколовпергаменту доверяли писцы на всех планетах от Ультрамара до Гидрафура. Да, его применение было трудозатратным, случались ошибки при копировании и передаче данных, и все же он продолжал существовать. Ученые мужи Империума так привыкли к его запахам, текстуре, долговечности и дешевизне, что даже упоминания о хранении записей на каком-то другом носителе считались чем-то близким к ереси.
За многие столетия индустрия пергамента разрослась до неописуемых размеров и дотянулась своими щупальцами до каждой планеты Империума с хотя бы намеком на промышленное производство. Ходили слухи, что в знаменитых мирах-архивах случались войны за предприятия по изготовлению пергамента и права на его распределение.
Пятьсот лет назад у великого магистра Администратума Скито Гавайя спросили, что бы могло облегчить его тяжкий труд. Говорят, что ответ был таким: «Свиная кожа. Много свиной кожи».
Разумеется, очень немногие из живущих видели настоящую свинью. Если, конечно, не работали в сельскохозяйственном миретолько там еще встречались эти разбухшие от жира и гормонов мешки мяса. Их постоянно кормили, и они постоянно росли, пока не достигали таких размеров, что не могли ходить из-за огромной массы: тонкие ножки ломались под тяжестью туши. Коров люди тоже встречали только в виде жесткого волокнистого белкового экстракта, который выливался на пищевые поддоны во время обеденных перерывов. Эти животные были легендарными созданиямитакими же редкими, как реликвии святых, Ангелы Смерти или чудеса Императора: все знали, что они существуют, но почти никто их не видел.
Большая часть пергамента в Империуме, разумеется, была не животного происхождения. В основном его выращивали из лабораторного генетического материала в баках, сушили в виде полотен в несколько километров длиной, нарезали, скатывали и упаковывали для доставки. Такой продукт отличался качеством, дешевизной и простотой в производстве, что отлично подходило цивилизации, больше всего ценящей объемы и стандарты. Но не всех высокопоставленных писцов это устраивало. Они хотели, чтобы их автоперья оставляли след на шкуре когда-то живого существа, чтобы металлический наконечник касался мест, где когда-то росла шерсть и проходили кровеносные сосуды. Писцы хотели, чтобы написанные ими документы, когда отправятся в вакуумные капсулы и подземные хранилища, ничем не отличались от знаменитых древних книг, переплетенных в кожу и отделанных золотом.
Терра поглощала объемы пергаментакак стандартного, так и особого, сравнимые с потребностями целого субсектора. Скриптории планеты, самые почтенные и прославленные из всех, отличались глубокой приверженностью традициям, зачастую столь древним, что их происхождение обросло мифами и легендами. Самые крупные скриптории отводили целые шпили под искусство каллиграфии и украшения рукописей, многократного переписывания, копирования, редактирования, перевода и компиляции. Ряды тускло освещенных столов тянулись, насколько хватало глаз, пока не растворялись в пыльном сумраке залов, и за каждым сидел писец, крепко сжимающий перо со стальным наконечником в узловатых пальцах. Аугментические глаза подолгу жужжали и фокусировали линзы, прежде чем металл касался пергамента. Каждая выплата десятины фиксировалась. Каждый отчет после каждого сражения записывался. Каждое судебное слушание протоколировалось. Каждое признание еретика заносилось в реестр. Все эти документы потом попадали в похожие на пещеры хранилища, на попечение сервочерепов и сервиторов, где медленно покрывались плесенью, ожидая своего часа. Казалось, что когда-нибудь эти горы документов обрушатся и погребут своих создателей.
Товар для ценителейнастоящий пергаментпроходил завершающие этапы производства на самой Терре. Контейнеры с полуфабрикатами приезжали на одну из немногих сохранившихся мануфакторий, разгружались, проверялись, вымачивались, выскабливались и растягивались на железных крючьях, пока не получалась характерная гладкая поверхность. Этой работой на протяжении поколений занимались целые династии, и в иных местах история производства пергамента уходила в глубь тысячелетий. Не менялись ни место, ни семьи, ни оборудование.
Одним из таких мест был Мордант. Он располагался в старой, истощившей ресурсы промышленной зоне, со всех сторон окруженной громадными заводами по переработке прометия, из-за которых в воздухе было больше сажи, чем кислорода. Мануфактория представляла собой хаотичное нагромождение древних, осыпающихся зданий с высокими крышами из чугунной черепицы и торчащими отовсюду трубами вытяжной вентиляции. Надо всем этим поднимались клубы пара из отстойников, собирающиеся в молочно-белые облачка. Они цеплялись за антенны и щупы атмосферных датчиков и повисали, будто обрывки тумана в доисторическом лесу.
Рев посадил «Тень» у самой границы мануфактории. На посадочной площадке уже стояло несколько крупных орбитальных челноков с готической буквой «М»символом Мордантана борту. Корабли были неплохо оборудованы и старательно обслуживалиськак и положено орбитальным челнокам. Несколько рабочих и сервиторов продолжали трудиться в сгущавшихся сумерках: одни копались в двигателях транспортов, другие возили груды необработанных шкур на грав-тележках. Когда Рев вышел на площадку, никто не обратил на него внимания и не помешал войти в здание.
Внутри было влажно и пахло химикатами. Младшие работники в защитных масках и жестких фартуках сновали по подвесным переходам. Повсюду стояли огромные бурлящие чаны, а с потолка свисали цепи и крючья. В воздухе клубился химический пар. Гипертрофированно-мускулистые сервиторы медленно ковыляли, перетаскивая бочки с растворами и металлические поддоны с грузами. Их лица скрывались за приклепанными к черепу наглазниками и намертво вживленными токсинными фильтрами. Происходящее в дальнем конце цеха невозможно было разобрать за паровой завесой, но Рев и так понял, что находится в начале производственной линии. Откуда-то доносилось нечто похожее на крики животных. Стало быть, на фабрику пригнали живой скот для убоя и последующей переработки.
Капитан штурмовиков поднимался все выше и выше по металлическим лестницам, пока не оставил производственные площади далеко внизу. Под крышей, среди несущих металлоконструкций, крановых опор и перекрытий, расположились ряды административных антресолей. Одна из них отличалась чуть большими размерами и неоновой табличкой у входатам работал начальник цеха. Рев, не теряя времени, направился туда.
В помещении за дверью был один человектолстый лысый мужчина в круглых, похожих на бутылочные донышки очках. Он восседал среди груд гниющего пергамента. Ветхие свитки лежали даже на стареньком, пощелкивавшем когитаторе. Металлический корпус машины был выкрашен ярко-зеленой краской, уже успевшей порядком облупиться. На полу валялись старые упаковки из-под белковых смесей. В воздухе стоял сильный запах несвежего мяса. На дальней стене висел электрический календарь, прекративший отсчет дней около сорока лет назад. На маленьком столике стояли пластековая фигурка святой Алисии Доминики в окружении огарков сальных свечей и засаленный пикт-экран, на котором циклично проматывались изображения солнечных пейзажей райских миров.
Увидев Рева, толстяк побледнел и покрылся испариной.
Послушайте, я уже разговаривал с адептом по сбору подати на прошлой неделе, затараторил он. Мы обо всем договорились.
Мне нужна Элия Рудекер, сказал штурмовик. Она работает здесь техником.
Начальник цеха побледнел еще сильнее. Пухлые, покрытые чернильными пятнами пальцы судорожно сплелись.
Рудекер? переспросил он. А зачем? Вы кто? Я хочу увидеть удостоверение.
Рев равнодушно осмотрел царящий в офисе бардак.
Нет, не хотите.
Прошло несколько мгновений, прежде чем толстяк заметил значок штурмовика на нагруднике. Все тут же пошло быстрее.
Ох, я Она, наверное, дома, неуверенно произнес он. Ее не было уже несколько дней. Я собирался применить дисциплинарные меры, но тут возникло это недоразумение с десятиной и
Вы не интересовались, что произошло?
Я хотел, но Человечек поморщился.
Где она живет?
Уровнем выше, блок сорок пять, модуль тридцать четыре, хотя
Я сюда не приходил. Мы не разговаривали.
Но я
Вы же нормально работаете и не хотите, чтобы что-то произошло?
Нет, я
Уберитесь здесь и примите душ. Позорище!
Рев резко развернулся и покинул комнату, громко хлопнув дверью. По дороге назад он бросил короткий взгляд внизтуда, где бурлили баки с раствором. Дальше по конвейеру отбеленные и лишенные волосяного покрова шкуры извлекались из химических ванн скрипучими кранами с суставчатыми стрелами и передавались на растяжку и сушку. Затем закрепленные на специальных рамах полуфабрикаты устанавливались рядами на тележки, и сервиторыеще более массивные, чем те, что встретились капитану раньше, увозили их куда-то в глубь здания. Старшие рабочие в блестящих черных защитных комбинезонах с жужжащими окулярами ходили с фленшерными ножами в руках вдоль рядов с сохнущими шкурами и внимательно выискивали малейшие дефекты. Чуть дальше другая рабочая каста готовила краску и клейма для готовых свитков. Ни один не поднял головы и не посмотрел на внезапного гостя. Их интересовали только сушка и растяжка. Для этих людей в мире больше ничего не существовало.
Рев достаточно быстро покинул это странное царство. Пешеходный мостик, перекинутый через бездонную пропасть, и стометровая лестница вниз привели его в куда более знакомое и понятное окружение стандартного жилого блока. Штурмовик миновал тесный транзитный зал, проехал шесть этажей на лифте и обнаружил, что находится в коридоре, совершенно не отличающемся от тысяч таких же по всей Терре, душный, темный и вонючий тоннель с одинаковыми дверями персональных модулей по обе стороны. Он без труда отыскал нужную комнату. Одинокий грязный светильник в потолке мигал, будто отсчитывая время. Одна из дверей в коридоре открылась. На Рева уставилось изможденное, поросшее клочковатой бородой лицо. Человек несколько мгновений смотрел на штурмовика красными воспаленными глазами.
Да пребудет Он вечно бдителен во время сие! выпалил он и захлопнул дверь.
Оставшись в одиночестве, Рев подошел к двери в модуль 4534. Он быстро проверил наличие тепловых сигнатур в помещении и ничего не нашел. Тогда штурмовик занял позицию сбоку от входа и позвонил. Тишина. Он вытащил лазпистолет и автоматическую отмычку. Устройство прикрепилось к дешевому замку и, пожужжав пару секунд, открыло дверь.
Рев оказался в стандартном жилищекак раз таком, какое должно быть у рабочего уровня Рудекер. Он обнаружил три комнаты: гостиную, спальню и санитарное помещение. Свет не горел. Штурмовик активировал устройство ночного зрения и закрыл за собой дверь. Гостиная была чистой и ухоженной. У дальней стены стоял стол с остатками недоеденного обеда. Пласфибровая кушетка, протершаяся почти до пружин, расположилась напротив выключенного пикт-проектора. На устройстве стояли несколько вид-капсул со стандартными мотивирующими фильмами. Опять же, ничего необычного.
Рев слышал, как этажом выше кто-то ходит: звукоизоляция никуда не годилась. Снизу доносилась музыка. Похоже, что сосед Рудекер был любителем армейских гимнов. В ноздри штурмовика ударило хорошо знакомое зловоние.
Держа оружие наготове, он осторожно открыл дверь в спальню. В дальнем углу обнаружилась двуспальная кровать со смятыми простынями. У сломанной спинки, опустив голову, полулежала Элия Рудекер. Туника женщины пропиталась кровью из огнестрельной раны в центре груди. Окоченевшие пальцы правой руки сжимали оружиенесамовзводный револьвер «Каллакс R4». Рев оглянулсяна противоположной стене виднелись брызги крови и дорожка темных пятен, ведущая к ванной.