Вас уже запугали, вздохнул Волков.
Ну, не подписывай, если ты такой смелый! У тебя кредитов-то сколько? Два ипотечных и один потребительский, как я помню. Кто будет твоих двоих детей кормить?
Если меня убьют, точно никто.
Если посадяттоже никто. Причем, это случится гораздо раньше. Сереж, да я бы сам подписал, но это исправленное ПЗ. Должно быть две подписи.
То есть, вы ошиблись, обнаружив вину Дамира только в одном убийстве, а я, такой гениальный, посмотрел карту и сразу обнаружил еще пять. И все на мне.
Не совсем так. Я признал свою ошибку и тоже подписал новое ПЗ. Моя подпись уже стоит, Сереж.
Алексей Матвеевич, как я смогу ему в глаза смотреть после этого?
Это не проблема вообще. Не придется тебе смотреть ему в глаза. Мы ему сменим психолога. Тем более, что ему надо посттравматическое расстройство лечить, а ты в этом не специалист.
Угу ПТСР после пыток, тихо сказал Сергей.
Пододвинул к себе бумаги и подписал.
Дамир со дня на день ждал освобождения, но после того визита Волкова к нему неделю никто не приходил, и даже не приносили новых писем, его по-прежнему, держали в одиночке, и надежда начала медленно угасать.
Мучимый неизвестностью, он включил телевизор и нашел запись очередного выпуска программы «Чистосердечное признание».
Да, программа была посвящена Лиге.
После все той же тревожной музыки и кровавого видеоряда на кране появился тот же ведущий.
Вчера стало известно, что исполнитель Лиги Дамир Рашитов признался еще в пяти убийствах. И уже сегодня эти факты подтвердила психологическая экспертиза. У нас на связи главный психолог Лесногородского психологического Центра Алексей Медынцев.
Да, к сожалению, это правда, сказал Медынцев. Мы не сразу это увидели, но более глубокое исследование все показало. Результат проверил мой помощник Сергей Волков, и наши выводы совпали.
Его признание было добровольным?
Конечно. Следы пыток сразу видны на нейронной карте, мы бы заметили, если бы было минимальное принуждение. Да он и не делал заявлений о пытках. Так что все это ложь.
Дамир заставил себя досмотреть до конца.
О признании Жени Соболева не было сказано ни слова. Совсем! Словно его не было!
Так что Дамир засомневался, не пригрезилось ли это ему в его одиночке? И надежда усохла и скукожилась, как опавший лист накануне зимы.
Встреча с адвокатом в Психологическом центре проходила в довольно просторной комнате метров в пятнадцать: пластиковый стол, пластиковые оранжевые стулья, как из дешевого кафе, большое окно без решеток, хотя и выходящее во внутренней двор, который залит ярким весенним солнцем.
Илья Львович сел на один из таких стульев и водрузил на стол компьютер. Сюда адвокату можно было приходить с компьютером.
Дамир был ужасно рад.
Я не хотел от вас отказываться, сказал он. Меня пытали.
Я знаю, кивнул Илья Львович. Весь мир уже знает, благодаря Альбицкому.
А откуда узнал Альбицкий?
У Лиги огромная сеть осведомителей и добровольных помощников. У Альбицкого есть видео пыток. Следователи всегда записывают видео для начальства. И на этот раз записали и передали наверх. Значит, где-то на вертикали была утечка.
Они сами записывают пытки на видео?
Да, отчетность перед начальством. Ваше дело курируют где-то на очень высоком уровне, возможно, самом высоком.
И что это для меня значит?
То, что помочь может только огласка. Вам нужно подать заявление о пытках и отказаться от показаний, данных под пытками.
Огласка? Илья Львович, а вы слышали о таком Евгении Соболеве?
Конечно, улыбнулся Константинов. Это парень из Лиги, который взял на себя два из инкриминируемых вам убийств.
Угу! А они успели навесить на меня еще четыре. Но почему не сняли обвинение в этих двух? Ведь не сняли? Я правильно понял? Разве не должны были снять автоматически?
Нет. Это всего лишь новое обстоятельство в расследовании. Я написал заявление о прекращении дела по этим двум эпизодам в связи с новыми обстоятельствами. Вам надо будет его подписать. Вместе с заявлением о пытках.
Илья Львович, вы не знаете, что с Дашей?
С вашей девушкой? Вроде, все нормально.
Она на свободе?
Да, насколько я знаю.
Убедите ее уехать из России.
Вы думаете, они способны ее арестовать?
Они на все способны. Она была со мной в театре. Они обещали ее не трогать, если я все подпишу. Но, если я откажусь, они до нее доберутся.
Хорошо, я ей передам.
Убедите! Пока она в России, я не буду ни от чего отказываться.
Дамир, вам грозит смертная казнь.
Я понял. Давайте так. Я сейчас вам все подпишу: заявление о пытках и отказ от показаний, но вы дадите этому ход только после того, как она уедет. Скажите ей об этом, может быть, это ее убедит.
Хорошо.
И пусть не пишет мне напрямую, это для них повод вспомнить о ней. Пусть пишет только через вас, пока не уедет.
Да, хорошо.
Вы смотрели видео с пытками?
Нет. Альбицкий никому не показывает без вашего разрешения. Кстати, вам от него письмо.
От Альбицкого?
Да. Пересядьте ко мне.
Дамир сел рядом с адвокатом, и Константинов открыл текстовый файл на экране компьютера.
«Дамир Ринатович, здравствуйте! писал Альбицкий. В нашем распоряжении оказалось видео, где Вас пытают сотрудники СБ и вынуждают признаться в шести убийствах, которые Вы не совершали.
Ситуация, при который от наших действий страдают невинные люди, крайне тягостна для нас, и мы сделаем все от нас зависящее, чтобы Вас вытащить.
Но у нас к Вам просьба. На видео Вы не в самом лучшем виде, но мы призываем Вас разрешить нам его распространение. Мы не сочли для себя возможным делать это без Вашего разрешения.
Мы планируем передать видео в комитет ООН против пыток и распространить в интернете. Огласка, а лучше международный скандал, это единственное, что может Вам помочь.
Насколько мы поняли, Вы, по крайней мере, отчасти, разделяете наши взгляды. Пусть это будет Вашей миссией, потому что распространение информации о подлости, гнусности и жестокости этой власти подрывают ее гнилую основу. И приближает нашу победу.
Не теряйте надежду!
С уважением, Андрей Альбицкий».
Пусть распространяет, сказал Дамир. Вы передадите ему?
Константинов кивнул.
Да Дамир, я видимо, должен перед вами извиниться. Я вам посоветовал подписать согласие на коррекцию. У меня даже была мысль, что вы по этой причине отказались от моих услуг.
Что бы было, если бы я не подписал? Они бы не пытали? Не выбивали признаний?
Боюсь, что тоже самое. Просто в ПЦ вас бы послали после признаний. И только на диагностику. А потом доставили в Лефортово.
Я бы там уже повесился, Илья Львович. Вам не за что извиняться.
Они сейчас вообще имеют право вас вывозить отсюда только на следственные действия, чтобы не прерывать курс коррекции.
Они оставляли меня в Лефортово на ночь.
На ночь имеют право, если допрос кончился поздно. И если утром опять допрос. Но им надо будет предъявить отчетность о ежедневных допросах. Поэтому, если вам будут говорить, что вас оставят в Лефортово на кокой-то длительный срокне верьте, не имеют права. Максимум несколько дней. Формальные требования закона, они обычно выполняют, чтобы сделать вид, что в стране есть закон.
Дамир кивнул.
Я понял. Кстати, курса коррекции я совсем не замечаю. В первое время были какие-то беседы на тему «убивать нехорошо», и оправдывать убийства тоже плохо. Больше всего Анисенко этим увлекался. А ведь оказался приличным человеком, отказался фальшивое ПЗ подписывать. О нем слышно что-то?
Да, на днях он покинул Россию. Дубов ему обещал оплатить магистратуру в Оксфорде. Будет потом работать в Лондоне, вместе с Крисом Уорреном. Британским преступникам можно позавидовать.
Дубов? Павел Валентинович? Предприниматель.?
Да, он самый. Миллиардер, владелец многих IT-проектов. И политэмигрант с тридцатилетним стажем. Точнее его фонд «Честная Россия».
Да, слышал. Помощь тем, кто пострадал от произвола государства за то, что честно исполнял свой долг.
Угу, оплачивает образование, жилье, дает рабочие места, даже долги выплачивает.
Как-то мне это всегда казалось сомнительным с точки зрения морали. Честностьэто не то, за что надо платить.
Врач должен брать деньги с клиентов не иначе, как с неохотой, как писал Вольтер? улыбнулся Константинов. Дамир, но я же тоже за деньги работаю. Но я не сотрудничаю со следствием и не подставляю клиентов, за это мне и платят. Думаю, лучше быть честным из корысти, чем нечестным из страха. Почему, собственно, честность должна быть невыгодной. Куда тогда скатится наше эгоистическое общество?
Ладно, Илья Львович, возможно, вы и правы. Я очень рад, что вы пришли. Я опять в одиночке, уже несколько дней, и ко мне никто не приходит.
А гулять выводят?
Да, но тоже одного.
Вы в блоке «F», это не очень приятная компания.
Лучше плохая компания, чем никакой. Никогда не думал, что одиночество может так тяготить меня.
Хорошо, я попытаюсь с этим помочь.
Сергей Юрьевич приходил, приносил всегда какую-то информацию, распечатки, мы разговаривали. До меня какие-то слухи доходили. А потом подписал ПЗ с шестью убийствами, Дамир горько усмехнулся. И больше ко мне никто не приходит.
В тот же день, Илья Львович попросил встречи с Медынцевым.
Главный психолог Центра принял его.
Алексей Матвеевич, зачем вы мучаете парня? без предисловий начал Константинов. За что ему одиночка? Он ни в чем не виноват, и вы об этом прекрасно знаете.
Ни за что ему одиночка, вздохнул психолог.
Почему к нему никто не приходит? Коррекция закончена?
Ну, какая там коррекция! Просто, в глаза смотреть стыдно, тихо сказал Медынцев. Ему нужен курс не для преступников, а для жертв.
У вас нет специалистов?
Есть. Бывает, что преступник одновременно жертва. Я уже почти уговорил одного человека. Будет у него компания. Хорошая, не сомневайтесь.
Андрей, ну надо же что-то делать, сказал Женя. Мы же не можем просто так сидеть, сложа руки, пока он там!
Он пили чай у Альбицкого. Андрей запретил Соболеву выходить из дома до заката и вообще советовал выходить пореже, так что Жене пришлось перейти на дистанционное изучение чешского. «Они попробуют найти тебя и подослать убийц», говорил Альбицкий. «Но ты же выходишь!»возражал Женя. «Нечасто. И пока, видимо, везло. Но если мелькают две известных физиономии, это повышает вероятность нас найти». «Но нет же договора о правовой помощи!» «Разорван, но можно случайно оказаться в кадре, который попадет, например, в социальные сети».
Мы делаем все, что в наших силах, сказал Андрей. Я связался с его отцом. Он может стать гарантом сделки, то есть ты сдашься сначала ему, но на нейтральной территории, и потом они выпустят его сына.
Я согласен.
Не сомневаюсь. Ринат Ильясович тоже согласен. Только они полностью нас игнорируют.
Андрей! Ну, как минимум, я много знаю!
Немного. Когда ты будешь в Москве, я буду уже не в Праге. Остальную значимую информацию сотрем. Извини. И они это прекрасно понимают. Ринат пытался поднять вопрос по своим каналам, но, увы, решается все на самом верху, одним всем известным человеком, и он ничего слышать не хочет об обмене.
А если я сдамся так, без условий?
Андрей закатил глаза и тяжело вздохнул.
Женя, мы это уже обсуждали! Бессмысленных жертв даже Ринат не хочет, он-то прекрасно знает своих старых друзей.
Но что-то нужно делать! Может, устроить ему побег?
Альбицкий вздохнул еще глубже.
Женя, наша система на это не настроена. Дорого, трудоемко, сложно. Кто попался из пропагандистовсидит, из исполнителей пока никто не попался, но попадетсяумрет. И каждый на это подписывается.
Но он не подписывался! Может быть стоит изменить систему?
Понимаешь, его охраняют люди далеко не героические. Очень конформные, другие в систему не попадают. Да, если бы это было рядовое дело, мы бы их подкупили. Не проблема! Но дело курируют на самом верху. И все это прекрасно понимают. Помогая нам, они тоже будут рисковать жизнью, как и мы.
А отбить где-то по дороге? Например, в суд. Когда высаживают из автозака?
Риск для наших людей. Слишком большой. И ради парня не из Лиги.
Какая разница!
Андрей усмехнулся.
Ладно, разницы никакой. Но нашим ребятам придется стрелять в людей не из списка, которым не вынесены приговоры. Это убийство.
Андрей! Мне сдаться легче, чем вот так сидеть и ждать, когда они его расстреляют!
Женя, запомни: убийцатот, кто убивает. Твое чувство вины надумано и не имеет отношения к реальности. Да, ты убил двух ублюдков, на которых пробы было негде ставить, но не думаю, что раскаиваешься. А в том, что случилось или случится с Дамиром Рашитовым, ты невиновен. Никак! Ни в малейшей степени.
Женя сжал кулаки.
Знаешь, у меня для тебя предложение, сказал Альбицкий. Есть одно место, где я снимаю стресс. Просто классная психотерапия. Поехали?
Глава 17
Женя посмотрел на Альбицкого с безграничным удивлением.
Поехали, поехали! повторил тот. Тебе точно понравится.
Через полчаса они стояли в отдаленном от центра квартале Праги у дверей с надписью «Strelnice» с изящной галочкой над «r».
Женя хмыкнул.
А ты что подумал? усмехнулся Альбицкий.
Они спустились в подвал по узкой лестнице, Андрей поздоровался с администратором как со старым знакомым и оплатил сотню выстрелов.
Они что круглосуточно работают? спросил Женя.
До последнего посетителя.
Деревянные панели на стенах, увешенные разного вида винтовками и карабинами, крупная плитка на полу и бумажные мишени у дальней стены.
Андрей протянул Жене пистолет.
Ну, ты первый.
Они надели наушники, и Женя взял оружие. В правую руку, поддерживая второй. Стреляли в цель с двадцати пяти метров. Прогремели первые десять выстрелов. Пошли смотреть результат.
В десятку было половина, еще четыредевять и даже один восемь.
Андрей вздохнул.
С двух рук! заметил он. Кто-то мне писал в резюме, что он КМС.
Я давно не тренировался, оправдывался Женя. Ты же мне сам запретил!
Потому что не планировались акции с огнестрелом. А теперь планируются. Так что давай-ка каждый день сюда. И тренируй руку!
Андрей отошел к столу и взял пистолет. В правую руку, вторую положил в карман брюк. Отстрелял десять раз с вытянутой руки, почти не целясь.
Вторая рука тебе может понадобится, заметил он.
С двух рук точнее, сказал Женя. И быстрее.
Ну, давай посмотрим.
Все в десятку. В яблочко.
Ладно, затыкаюсь, сказал Женя.
Ну, почему? спросил Андрей, перекладывая пистолет в левую руку. Сейчас ты сможешь надо мной посмеяться.
Смеяться было особо не над чем. С левой руки в яблочко было девять из десяти. Последний выстрел угодил в девятку.
Правая рука тоже может понадобиться, прокомментировал Андрей. В свое оправдание могу сказать, что у нас не очень мелкие цели. К тому же мы не такие паладины милосердия, чтобы стремиться непременно к мгновенной смерти тех, кого казним.
У нас движущиеся цели.
Да, сейчас потренируемся. Здесь есть и движущиеся цели. И с пятидесяти метров. Не всегда удается на двадцать пять метров подойти.
У нас через полтора месяца планируется тренировочный лагерь в лесу. Здесь недалеко, под Прагой, сказал Андрей, когда они покидали тир. Буду рад тебя там видеть.
Ну, если меня еще не обменяют на Дамира.
Можешь не надеяться.
Олег, у меня к тебе просьба.
Голос Медынцева был чуть не заискивающим. Давненько он не звонил. С тех самых пор, как Олегу Николаевичу пришлось уволиться из Лесногородского центра.
Я слушаю, сказал Штерн.
У нас тут проблема. Дамир Рашитов, ну, который террорист, может быть, ты слышал
Про террориста не слышал. Про невиновного, которому вы сфальсифицировали заключениеда, конечно.
Он отказывается от еды и ни с кем не общается, вообще не говорит ни слова.
Неудивительно. Заявление о голодовке писал?
Нет, просто не ест.
И вам-то что? Если умрет, по шапке дадут?
Могут вообще закрыть.
А кому вы нужны с такими заключениями? Их можно и в СБ штамповать.
Нас заставили.