Я смотрел на него и думал: «Надо подставить ему задницу? О-кей. Интересно, сколько он проживет после этого?»
Ну, Вань, раздевайся, сказал судья, когда хозяин ушел.
Глава 8
Я разделся.
Что надо делать, Эдуард Васильевич? Я в первый раз.
В первый раз, говоришь? Девушек-то трахал?
Ну, да
Значит, не в первый.
Судья торопливо разделся встал на колени на кровать и подставил мне задницу. Жирную, белую, как у бабы.
Я выехал на своей ненависти и остатках юношеской гиперэрекции. Судья стонал и визжал. Я впился ногтями ему в ягодицы. Думал, интересно, ногти у меня тоже отравленные? Я представлял себя и его в тюрьме, где ему и место, и я его опускаю. Интересно, а он не подаст на меня за изнасилование, думал я. Проститутки, говорят, подают. А клиенты?
Он не подал. Он мне заплатил. Аполлон Осипович был в шоке. Я был первым, кому он заплатил. Пятьсот евро. Триста я честно отдал хозяину.
«Теперь он с тебя не слезет, сказал он. Ну, точнее ты с него».
Вернувшись домой, я выпил противоядие и отчитался перед Лигой. «Все случилось», написал я.
«Принимайте таблетки в том же режиме. Увольняться сразу рискованно».
Мне пришлось трахать судью еще дважды, потом он не пришел. Лига приказала мне вернуть в тайник остатки черной упаковки, и продолжать принимать таблетки из белой. Только через неделю мне разрешили уволиться.
Хозяин очень уговаривал остаться, грозил штрафами за упущенную выгоду, но я отказался от половины зарплаты, надбавки и выходного пособия, что решило дело.
В тот же вечер я нашел в ящике стола полный комплект для возращения моей старой внешности: краску для волос, контактные линзы моего родного голубого цвета и ванночку для снятия папиллярного узора. Я сделал все в том же порядке. С собой я мог взять только одежду, которая на мне. Документы, банковская карта, права и ключи от машины: все осталось на той квартире.
Утром меня ждал пластический хирург. Другой. Половину дороги к нему я прошел пешком, половину проехал на общественном транспорте. Три дня назад мне сняли швы, и Лига приказала мне ехать к Вам и исповедоваться.
Ну, все, сказал Олег Николаевич. Дальше я знаю. Перерыв на обед.
Мне пришел приказ о введении модов. Сегодня в пять часов вечера. Моды КМ-15.
КМ-15? Хорошо, мы все подготовим.
После обеда Олег написал Альбицкому: «Андрей, ну зачем ему КМ-15? Эти моды вводят особо опасным преступникам, приговоренным к пожизненному заключению!»
«А он кто?»спросил Альбицкий.
«Хороший честный парень, которому вы закрутили мозги. Коррекция здесь нужна, конечно, это и без диагностики очевидно, но максимум полгода, при самом плохом раскладе».
«У вас есть КМ-15?»
«Да, две ампулы».
«Значит, одна Жене. Я знаю, что они дорогие. Мы все оплатим».
«Как знаете. Он хочет сам ввести. Вряд ли это возможно».
«Возможно. У нас двое ребят вводили. Качество чуть хуже, чем у профессионала, но работают. Пусть попробует, если хочет, но под вашим контролем».
«Хорошо».
К пяти часам все было готово, и Женю позвали в кабинет к биопрограммеру.
Не передумали сами моды вводить? спросил Олег.
Не надейтесь, Олег Николаевич, сто евро приготовили?
Вряд ли они вам достанутся.
Посмотрим.
Снимайте рубашку. Садитесь в кресло. Оружия нет?
Боже упаси! Даже ядов нет.
Женя снял рубашку, сел в кресло.
Ну, вы спокойны, как танк, заметил Олег. Даже Альбицкий волновался.
Андрейне исполнитель, при всем моем к нему уважении. Не знаю даже, вводил ли он себе когда-нибудь нейрос-д. Как кстати кондактин по действию по сравнению с ним?
Не идет ни в какое сравнение. Да и действует десять минут, а не сутки. К тому же у вас моды очень хорошие, они и так пройдут. Так что кондактин-А. Он слабенький.
Ну, вы мне подыгрываете.
Кондактин, кстати на столике рядом с кроватью. Пейте. Две капсулы.
Тайм аут!
Да?
У меня к вам просьба. Наберите в шприц препарат с модами и дайте мне.
Моды нельзя вводить до пика действия кондактина.
Я знаю, вы мне скомандуете, когда надо.
Олег Николаевич сломал ампулу и набрал в шприц препарат, чуть нажал на поршень, чтобы выпустить воздух.
Минуту, сказал Женя.
И выпил капсулы кондактина.
Откинулся на спинку кресла.
Теперь ватку и препарат для дезинфекции.
Вы мне напоминаете литературного героя, который командовал собственным расстрелом, сказал Олег.
Надеюсь, когда-нибудь мне предоставят такую возможность.
Олег Николаевич дал пациенту кусочек ваты и препарат для дезинфекции, и Женя дезинфицировал вену на локтевом сгибе.
Теперь давайте шприц.
Олег послушался, и Женя очень ловко ввел в вену иглу, но вводить моды не стал.
Экий вы хитрый, заметил Олег.
Нас этому учили.
Как вы себя чувствуете?
Прекрасно.
А точнее?
Даже не больно. Ну, жарковато немножко.
А сейчас? беспощадно спросил Олег.
Жарко. Пора уже или еще нет?
Еще две минуты.
О-кей.
Теперь пора, после паузы, наконец, сказал Олег.
Женя взял шприц свободной слегка дрожащей рукой и надавил на поршень до предела. Вынул шприц и протянул Олегу.
Вуаля.
Олег дезинфицировал место укола.
Сто евро ваши, сказал он.
Супер, сказал Женя. Теперь мне надо просто ждать, когда они в мозг закачаются?
Да, это недолго.
Вспыхнул экран компьютера с графиком. Температура: тридцать девять, пульс: сто двадцать.
Вы знаете, что срок работы этих модов пятнадцать лет?
Теперь знаю, улыбнулся Женя. Классная вещь. Субару.
Но через десять лет лучше новые ввести.
Спасибо. Буду знать.
Женя, зачем такие? Вам годовых хватит за глаза.
Для коррекции?
Да.
Не знаю. Хотя предположить могу. Понимаете, я же клятву не на два-три года давал. Я отрекся от своей воли. Вообще. Навсегда. Почему моды должны быть краткосрочными?
Женя, всем исполнителям вводят коррекционные моды?
Не знаю, улыбнулся он.
Тем временем компьютер звякнул, высветив результат сто процентов.
О-кей? спросил Женя.
Да. Теперь два часа на картографирование. Лучше остаться здесь.
Хорошо.
Открывать окно летом в начале шестого вечера было бессмысленно, так что Олег включил кондиционер.
Пациент спать не собирался и с любопытством наблюдал за изображением своего мозга на экране компьютера и процесс образования на нем зеленых пятен.
Как вы себя чувствуете? спросил Олег.
Отлично.
Температура действительно упала уже до тридцати восьми, а пульс почти нормализовался.
Со своими пациентами в Психологическом Центре вы были также обходительны? спросил Женя.
Пожалуй, чуть строже. В отличие от вас, им было некуда от меня бежать.
Плохие были карты?
По-разному. От очень плохих до чистых.
И что вы делали, когда карта была чистой?
Писал в заключении, что карта чистая и психокоррекция не требуется. Кстати, чистая карта не означает, что человек святой. Это значит только, что все параметры у него в норме. Например, если вы пару раз перешли дорогу на красный свет или попробовали марихуану, карта у вас будет чистой. Я напишу, что карта чистая, но эти эпизоды в заключении упомяну.
Если карта чистая, человека отпускают? Ну, если судья нормальный?
Не всегда, даже если судья нормальный. Бывают идиотские законы. От них иногда больше вреда, чем от бесчестных судей. Хотя на то и судья, чтобы принимать нормальные решения, даже в ситуации законодательного идиотизма. Но таких мало. Увы! Честно говоря, я не помню случая, чтобы человека с чистой картой отпустили. В лучше случае давали условно. И это считалось большой удачей, хоть посткоррекцию не делать.
Посткоррекцию?
Не знаете, что это?
Слышал, но было бы интересно услышать мнение человека, который этим занимался непосредственно.
Есть предварительная коррекция. Ее делают по приговору суда и на основе психологического заключения до того, как виновного наказать, например, отправить в тюрьму или колонию. Это необходимая вещь. Надо делать обязательно, чтобы заключенные не портили карты друг другу. К сожалению, бывает, что этим успешно занимается администрация. Лучший способ испортить человеку картуэто поступить с ним несправедливо. Тогда приходится делать посткоррекцию.
Часто?
К сожалению, да. Хотя если человек пришел с чистой картой, процентов шестьдесят вероятности, что она такой и останется. Откорректированную карту испортить легче.
А оно нужно вообще наказание, если есть психокоррекция?
Оно нужно обществу, чтобы предостеречь других. И оно нужно пациенту, поскольку после психокоррекции у него возникает острое чувство вины, даже если до этого его не было. Это нормально. Уже здоровая психика входит в противоречие с прошлыми нездоровыми поступками. Человек начинает осуждать себя и возникает потребность в искуплении.
А если ее нет?
Это симптом нездоровой психики. После психокоррекции такого не бывает.
А если была чистая карта?
Тогда конечно. Женя, у вас чистой карты не будет. У вас будет терроризм.
Знаете, у Альбицкого есть программная статья, она на сайте выложена «Почему мы не террористы».
Да? И как он это аргументирует?
Если кратко, то террористы запугивают общество и создают в нем напряженность. Лига Свободы и Справедливостиэто система правосудия в стране, где правосудия нет. Откуда очевидно, что деятельность ЛСиС снижает напряженность в обществе, поскольку дает ему надежду на защиту и справедливость.
Вы тоже запугиваете общество.
Не более, чем закон. И не общество, а только отдельных его представителей. Не самых лучших. Чтобы схлопотать у нас смертный приговор, надо очень постараться.
В вашем списке есть люди, чья винаэто только коррупция. В законе нет за это смертной казни.
А они и живы. Ни одному пока приговор не привели в исполнение.
За осуждение заведомо невиновного тоже нет смертной казни. До десяти лет, по-моему.
Вот, вы даже не знаете точно. Хоть одного такого судью встречали в ПсиЦентре?
Нет, к сожалению. Статья практически не применяется.
Угу. Потому что системы правосудия нет. Есть система кривосудия.
Вы во многом правы, Женя. Но это не оправдание для убийств.
Посмотрим, что он там нароет, Женя указал глазами на биопрограммер. Я, кстати, ему не мешаю своей болтовней?
Нет, определенные участки нейронной сети всегда нестабильны. Скажем так, процессор и оперативная память.
Близился вечер. Солнце клонилось к закату, окрашивая оранжевым кромку облаков. Вскоре стало прохладнее, и Олег выключил кондиционер и открыл окно.
Изображение мозга на мониторе неуклонно заполнялось зеленым.
Минут десять осталось, сказал Олег. Сейчас он доснимет, потом мы еще немного с вами поболтаем.
На экране под изображением мозга появились красные цифры процентов, начиная с девяносто пяти. Они быстро росли, пока не превратились в сотню. Возникла надпись: «Подготовка к анализу данных», и изображение мозга стало почти белым, очерченным тонким черным контуром.
Пересядьте сюда, Олег показал на место рядом с компьютером.
Женя послушался.
У нас ситуация хорошая, начал Олег. Два дня беседовали, очень хорошо подготовились. Я, в общем, знаю, что здесь должно быть, но надо понять, где что записано. Вы должны мне немного помочь. В принципе, можете не отвечать на мои вопросы, но будет лучше, если ответите.
Хорошо, кивнул Женя.
Что вас побудило добиваться вступления в Лигу?
На изображении мозга появилась красная точка.
Ситуация в обществе, сказал Женя.
Жирная красная точка в префронтальной каре.
Вы хотели ее исправить?
Да, очень.
Вы употребляли наркотики?
Красная точка в области долговременной памяти.
Не ожидал, честно говоря, прокомментировал Олег Николаевич.
Дважды по приказу Лиги, сказал Женя.
Долговременная память среагировала несколькими красными точками.
Нейрос-д не считается, заметил Олег.
Монитор показал острую реакцию на словосочетание «нейрос-д».
Ну, еще бы, прокомментировал Олег.
Я и не считал. Это другие два раза. Я не упомянул об этом, потому что не счел достаточно важным. Ну, еще два укола по приказу. Зачем? Не знаю.
Героин?
Не знаю. Но, видимо, что-то тяжелое. Были классные глюки и долгий сон.
Узнаем, сказал Олег, глядя на биопрограммер. Он вычислит. Давно было?
До акции. Но после нейроса.
Вычислит, повторил Олег. Судья Беленький мертв?
Изображение мозга ответило россыпью красных точек.
Не знаю, ответил Женя.
Не важно. Вот на этом вас и поймают, Олег указал на красные точки. Вы так бурно реагируете, что уже совершенно не важно, знаете ли вы, жив он или мертв. Передайте Альбицкому, что его методика не работает. Пусть разрешит вам смотреть новости.
Может быть лучше вы?
Ладно, о-кей. Передам.
Мы сейчас реперные точки снимаем?
Вас проинструктировали?
Да, конечно.
Уже сняли. Будем предварительный анализ делать?
Давайте.
Олег нажал на зеленое «да» под возникшей надписью «Сделать предварительный анализ».
Ну, пойдемте чай пить.
На кухне на первом этаже, где накрыт стол для чаепития, окно широко распахнуто. В саду цветут гладиолусы и первые осенние хризантемы. За давно отцветшим кустом сирени возвышается здание ПсиЦентра.
Марина и Дмитрий занимаются другими пациентами, так что Олег Николаевич и Женя остались одни.
Олег разлил чай. Выложил на широкое блюдо в центре стола несколько круассанов.
Хотели бы туда вернуться на работу? спросил Женя, указывая глазами на ПсиЦентр.
Я сейчас зарабатываю больше, сказал Олег. Но тогда было больше смысла. Сейчас я в основном ерундой какой-то занимаюсь.
Вы не ответили.
Сейчас не хочу. Я не могу работать там, где мне нужно постоянно идти на сделки с совестью. Раньше, когда я делал человеку коррекцию и мне нужно было отправить его в менее приятное место, я его напутствовал: «Теперь надо ответить за то, что вы сделали. Необходимо. Будьте мужественны. Если будут злоупотребления со стороны администрациия на связи». Были, конечно, сфабрикованные дела, политические дела, слишком суровые приговоры, банальные судебные ошибки. Ну, процентов пятнадцать-двадцать. Тогда от моей напутственной фразы оставалась только вторая часть: «Будьте мужественны. Если будут злоупотребления со стороны администрациия на связи». И я боролся за каждого, писал жалобы, консультировал адвокатов, помогал, чем мог. Иногда были успехи. Двоих начальников колоний удалось снять. А потом ушли меня. И, знаете, слава Богу! Я устал бороться.
А что бы вы сказали мне?
Женя, вы берите круассаны. Мне бы не пришлось вам ничего говорить. Осужденным на смерть не делают психокоррекцию. Так что в расстрельный подвал вас бы напутствовал не я.
И как вы относитесь к существованию расстрельных подвалов в нашей замечательной стране?
Ужасно. Равно как и к вашей замечательной деятельности. Я принципиальный противник смертной казни. А ведь несколько десятилетий ее не было! И небо не упало на землю.
Но в ответ на очередные санкции Запада наши восстановили смертную казнь, заметил Женя.
Угу! Это была страшная месть, нечего сказать.
Круассаны были доедены, чай допит.
Пойдемте, сказал Олег. Думаю, все готово.
Они вернулись в кабинет и сели за компьютер.
Олег коснулся клавиатуры, и экран ожил.
«Результат диагностики: положительный, 60 %», сообщал компьютер. И ниже: «Потребность в психокоррекции: необходима, 58 %».
А вот эта методика у него работает, прокомментировал Олег. Хотя и не вполне.
Какая методика?
Делегирование ответственности. Такой результат на нашем профессиональном жаргоне называется «Карта воина». Возвращается солдат из горячей точки. В общем-то понимает, что убивал, что как бы не совсем правильно. Но убивал по приказу и врагов, которые не люди. И отвечает за это не он, а тот, кто отдал приказ. Результат аномально низкий. У вас должно быть по девяносто с лишним по каждому параметру. Ну, будем подробности смотреть?
Да.
Ну, что, сплошная норма. Зеркальные нейроны: значительно выше нормы. Женя, очень все близко к сердцу принимаете. Это тоже может быть проблемой.
Только в нашем ненормальном обществе.
Не только. Но в нашем ненормальном обществе это очень серьезная проблема. Смотрим дальше. Самоконтроль: очень высокий. Ответственность: средняя. Но в границах нормы. Честность: очень высокая. Альтруизм: очень высокий. Авантюризм: значительно выше нормы. Склонность к насильственным действиям: выше нормы. Но незначительно. Среднестатистический молодой человек, готовый дать в морду для защиты любимой девушки. Ну, коррекция конечно желательна, но в расстрельном подвале вам делать нечего.