«Тоже живое, теплое и хорошее, бежали по дереву приятные образы и складывались в связные мысли. Оно как человек! Похоже! Близко!». Дуб словно окаменелветки застыли, изъеденные насекомыми листья висели совершенно неподвижно. «Это дятел! Птица! ясная картина мгновенно расплылась на множество противоречивых образов. Это совершенно живая птица. Она ищет под корой разных насекомых! О, черт! Что же это я?». Андрей пристально посмотрел на на еще качающуюся невесомую ветку. «Зачем я ее тронул? Живых же не надо трогать! Они же живыекричал он куда-то в пустоту. Ни когда не надо трогать живых существ!». Вдруг перед ним врос образ грузного тела, одетого в серого цвета одежду, которое засасывало под землю в этом самом овраге. Через мгновение его сменила другая картинкаизломанные, словно игрушечные солдатики, тела валялись вокруг бревенчатых домов, у которых огонь жадно лизал соломенные крыши. «А они живые? Андрей с трудом удержался, чтобы опять не пропасть в спасительной тьме. Если они тоже живые, тогда зачем ты с ними это сделал? Или они не живые?».
Вокруг дуба-патриарха все замерло. Птицы с испуганными криками хлопали крыльями и вытягивали шеи. Им всюду мерещилась какая-то опасность, от которой следовало немедленно бежать. В течение нескольких минут в высь поднималось множество галдящих птиц и птенцов, в страхе метавшихся из стороны в сторону. Потом волна за волной они начинали лететь прочь, оставляя за собой изломанные перья, покинутые гнезда, копошащихся на земле птенцов.
Вслед за птицами из леса начался исход животных. Страх заставлял сходить с насиженных мест лосей, вылезать из глубоких нор лисиц и барсуков, бросаться на деревья волков и т. д.
С каждой новой секундой безмолвие распространялось все дальше и дальше в лес, захватывая целые группы деревьев. Трава переставала шевелиться, ветки склонялись к земле Оно было в недоумение! «Так что есть что? всплывал перед Андреем не заданный вопрос. Что есть живое, а что не живое? И кто я? Остальные люди? Мы живые или нет?».
Лес замер. Тысячи гектар лесагустые дубравы, светлые березняки, высоченные сосны безмолвствовали.
«Живое может быть разным, наконец, Андрей пришел в себя и начал медленно складывать в единую картину эти безумные частички. Это может быть заяц или волк». Он заставил себя вспомнить когда-то виденного зайца, настороженно водящего длинными ушами, потом волка с впавшими боками. «Или человек, продолжал он говорить. Человек тоже живой! Но один человек не похож на другого. Есть человек-губитель, который уничтожает живое и от которого исходит лишь зло. А есть хороший человек, от чаще всего исходит добро». Образ щелкающего зубами волка сменился на невысокую девочку в светлом сарафане, которая доверчиво прижалась к дереву. Тоненькие ручки крепко вцепились в узловатую кору «Плохой человек тоже живой, но его можно не жалеть! рядом с девочкой появился рыхлый немец с одутловатым лицом и резко рванул ее за косу. Плохого человека не надо жалеть! Он губит все, к чему прикасается. В его руках умирает все живое».
После череды этих безумных изменений его человеческое «Я» ужасно нуждалось в какой-то передышке, во время которой он сможет взглянуть на себя со стороны Нужно было осмыслить все происходящее, понять, куда он движется. Отсюда эти бесконечные безмолвные разговоры, во время которых он для себя становился своим собственным собеседником, критиком и оппонентом.
Андрей молчал недолго. «Я, конечно же живой! Живой! Во мне есть движение. Я могу видеть, чувствовать, разговаривать». Он мыслил не словами, а образами. Вокруг него вспыхивали удивительные по яркости и масштабам картины. Андрей до мельчайших подробностей воссоздавал то крошечный полевой цветок с яркой желтой сердцевиной, то тихо журчащий по разноцветным камешкам ручеек. Он смешал в причудливую смесь десятки и десятки разных запахов, видений, ощущений, которые сплавлялись в невиданный по силе и остроте коктейль.
«Теперь ты понимаешь, что я хочу тебе сказать или нет? наконец, закончив, сам себя спросил Андрей. Вот все и отличает нас, живых, от всех остальных! Мы живые только потому, что воспринимаем и реагируем на все, что окружает нас». Лес откликнулся сразу же, словно и не было недоуменных вопросов, словно было все просто и понятно. «Да мне стало понятнее! окружающее пространство как-то странно потеплело. Я понял, что только живое постоянно изменяется. Оно не стоит на одном месте, оно постоянно в движении!».
Огромный лес встрепенулся и начал медленно оживать. По бесконечным гектарам пробежал оглушительный трескраспрямляющиеся деревья вытягивали гармошку своей коры в длину, заставляя ее лопаться и обнажать белое тело.
«Кажется, я что-то начинаю понимать в этом чертовом бедламе, стал приходить в себя Андрей, осознавая наконец-то, неизбежность существования в своем новом теле. Я теперь становлюсь лесом Бесконечным лесом». Вновь взметнулась в пространстве карусель образов, которые стали для них универсальным языком общения. Только в этот раз было все совершенно по другому! Андрей стал тонуть в создаваемой реальностиНа многие мгновения он снова растворился в потоке ощущений. Его частички разбросало по огромному числу местон одновременно был то небольшим слегка подгнившим желудем, то верхушкой проросшего росточка, то гибким корневищем, то бурым краешком трухлявого пня Потом его сознание вытолкнуло на самый верхвысоко в небо, откуда лес предстал перед ним бескрайним зеленоватым и колыхающимся морем. Раз! Живое море оказалось переплетено бесчисленным множеством нитей, которые находились в постоянном движении и шевелении. «Как же это безумно красиво! проносилось в его сознании. Я всегда был здесь! Яэто лес! Яэто каждая его частичка, которая шевелиться, дышит, пьет и ползет!».
Ветер мягко касался длинных веток, заставляя их осторожно склоняться к земле. Взъерошенные птицы обеспокоенно обхаживали своих птенцов, тормоша их перышки. Лес окончательно ожил!
Глава 18
Отступление 2.
Реальная история.
Приказ 24, распространенный по полевым частям вермахта в районе БрестБарановичи. Пометка «срочно». «В связи с распространением бешенства среди домашних и диких животных и участившимися нападениями на немецких солдат приказываю сформировать специальные команды, непосредственной обязанностью которых будет уничтожение всех мелких домашних и диких животных в ближайшем тылу наступающей армии.
В состав формируемых групп включить солдат, оснащенных огнеметами. Спецкоманды оснастить автотранспортом для повышения мобильности и охвата большей территории
Тушки животных предписывается сжигать для предотвращения дальнейшего распространения заболеваний.
Возложить ответственность на руководителей спецкоманд по информированию местных жителей о необходимости проведения массовой вакцинации всех домашних животных в специально предусмотренных местах, заранее определенных немецким командованием
Приказываю организовать обязательную проверку всех продуктов питания, которые предназначены для питания немецких солдат. Руководитель каждого подразделения несет персональную ответственность за проверку продуктов питания.
Руководителям спецкоманд перед уничтожением тел зараженных животных обратить особое внимание на обстоятельства обнаружения источника заражения
Главныйполковник медицинской службы Карл Велховец».
Отступление 3.
Реальная история.
Приказ 27 Пометка «особо срочно». Пометка «секретно». «В связи с невозможностью идентификации заболевания, охватившего диких и домашних животных, приказываю ввести карантинные мероприятия
Запрещается без специальных средств защиты касаться зараженных животных!
Незамедлительно сообщать обо всех подозрительных случаях, связанных с зараженными животными!
Местные жители и члены их семей, имевшие непосредственный контакт с зараженными животными, полежат превентивному расстрелу!
Главныйполковник медицинской службы Карл Велховец. Командирдивизии генерал Отто Кольнер»
_______________________________________________________________
«Vor der Kaserne
Vor dem großen Tor
Stand eine Laterne
Und steht sie noch davor, - напевалвесьмадовольныйсобойсолдат. Все своим внешним видомрумяными щеками, широкой улыбкой и мелодичным бормотаниемон демонстрировал свое хорошее настроение. «Все-таки, я молодец! мысленно усмехнулся Вилли Хайнц, нагибаясь еще за одним поленом. Тепло, сытно, да деньги всегда при мне. А говорили, война, война И что? Если всегда так воевать, то я не против!».
Расщепив пару щепок, он забросил их по глубже в топку. Из под крышки бодрой струйкой выбивался пар, своим ароматом вновь пробуждая уже казалось бы утоленный голод. «Сейчас каша дойдет и все, можно подавать, Вилли украдкой взглянул на часыдо обеда оставалось еще около пятнадцати минут. Ничего, не опоздаю, как в прошлый раз! Ха! Эта собачонка опять приперлась раньше всех А что? Жрать то все хотят!». Под самым колесом полевой кухни торчала местная достопримечательностькороткоухая дворняга с рыжей, как огонь шерстью, густо облепленной репьями.
Что так вылупилась? незлобно буркнул повар, зачерпывая из котла черпаком. Сейчас налью. Вон, туда иди, а то обер-лейтенант снова увидит, ору не оберешься!
Больше не смотря на собаку, он слез с подножки и пошел к облюбованным им кустам в полной уверенности, что животное следует за ним.
На, вот! вылив содержимое черпака на землю, пробормотал он. Иди, чего стоишь?! Вот-вот А что это у тебя такое? Полоснул что-ли кто-то палкой?
Толстыми, похожими на сардельки пальцами, он потрепал пса по голове и нащупал какую-то странную ранку.
Уж не во второй ли роте тебятак приложили? продолжал Вили разглядывать длинную ранку. Говорил же тебе блохастый коврик, чего ты там шляешься? Здесь что-ли мало?Хм! И здесь тоже! Да это не палка. А чем же тогда так приложили?
На спине обнаружился еще один чуть более длинный порез, потом на боку, и, наконец, еле заживший шрам тянулся одной из задних лап. Повар вытянул руку и коснулся ранки. Собачонка насторожилась: уши встали торчком, а тельце напряглось.
Не бойся, успокаивающе шептал солдат, раздвигая слежавшуюся шерсть. Странная какая-то рана Толи порезали, то ли погрызли Ого! Что это тут у нас? Так-так. Какой-то корешок, что-ли?! А если немного потянуть.
Крепко схватив пса за шею и прижав его к земле, Вилли осторожно потянул за выглядывающий из ранки конец какого-то шнурка. Собака, прекратив есть, глухо зарычала и начала со всей силы вырываться.
О, черт! вырвалось у него. Не может быть!
Сантиметр за сантиметром на его палец наматывался тоненький древесный корешок. Казалось, в его руках была мягкая игрушка, тонким шнуром сшитая из нескольких кусков ткани. Корень выходил из тела с еле слышным чавкающим звуком, словно новорожденный малыш во сне продолжал причмокивать своими губами.
Что же это такое? Боже, что я говорю? вся веселость из него мгновенно испарилась. Пса, что, оперировали что-ли?А-а-а-а-а-а! Пошел прочь! Прочь!
Каким-то образом пес извернулся и вцепился в его правую руку.
Вот тварь-то! орал он как резанный, пытаясь одной рукой разжать его челюсть. У-у-у! Как же больно!
Прижав уши к голове, псина с таким ожесточением грызла руку, словно пыталась откусить ее. Вставшая дыбом шерсть совершенно не скрывала, как ее по ее телу извиваясь поползли гибкие корни. Светло-золотистого цвета шнуры покрывали почти каждый ее сантиметр. Вскоре на обезумевшего от боли повара смотрела безумная харя, на которой не было ни одного живого места.
Помогите! Помогите! не выдержав боли, Вилли свалился с колен на бок и захрипел. На помощь!
Вдруг откуда-то из-за его спины послышались быстрые шаги и сразу же за ними прозвучал выстрел.
Помогите! Быстрее! алая кровь толчками выбивалась из порванных запястий и заливала примятую травы. Что же вы ждете? А-а-а-а-а-а!
Раздался еще один выстрел. Перед глазами повара промелькнуло какое-то темное пятно. Потом вновь выстрел, еще один!
Прикладом ее бей! закричал кто-то. Он же сейчас истечет кровью! Долби, долби, я ее сапогом прижму!
Хрясть, хрясть! Ошметки плоти и волос полетели в разные стороны.
Не туда! По морде бей! продолжать орать первый голос. Он же не отпустит!
Что орешь? возмущался второй. Здесь же рука! Попаду!
Наконец, приклад припечатал голову, раскроив череп.
Кровь, кровь! суетились вокруг повара солдаты. Где жгут? Давай ремень!
Да, заткни ее чем-нибудь! Хлещет же! несколько ладоней крепко обхватили разорванное запястье. Вот так! Теперь вяжи, вяжи! Все, хорошо. Носилки! О! Парни! Это Фриц!
К полевой кухне бежал какой-то офицер, размахивая бумагой.
Стоять! Стоять! орал он, задыхаясь от бега. Положить! На землю!
Ошеломленные непонятными приказами солдаты исполнительно выпрямились и неподвижно застыли, скосив глаза на посеревшего повара.
Фу! Успел! выдохнул высокий лейтенант, резко затормозив около носилок. Где животное? Кто-нибудь его трогал? Что застыли? Я повторяю, животное кто-нибудь трогал руками?
Глаза у лейтенанта подозрительно блестели, а пальцы пытались вытащить пистолет.
Где оно? А вот! Ханс?! Где ты там плетешься, бордельная отрыжка! закричал он, обернувшись в сторону штаба. Еще один случай!А вы. Кто трогал это?!
Только тут солдаты обратили внимание, что руки лейтенанта были в перчатках. Казалось бы, что тут необычного?! Удивительное было то, что перчатки были резиновые!
Никто что-ли? глаза настороженно зыркали по побледневшим лицам солдат, до которых с ужасом стало доходить, что происходит что-то страшное. А это что такое? черный палец ткнулся в приклад, покрытый розово-белой массой. Кто бил? Ты?!
Я, господин лейтенант! наконец, вышел вперед хозяин карабина. мы когда услышали Побежали, а потом
Отставить! рявкнул лейтенант, достав в конце концов оружие. Карабин на землю! Отойти в сторону! Ханс, задери тебя, к остальным его! Спокойно солдат! Согласно приказу, все, имевшие контакт с зараженными животными временно освобождаются от несения службы и изолируются от остальных военнослужащих.
Да, я же бил по спине, потеряно шептал солдат, пока его, подталкивая в спину, вели в сторону казармы. Я Вилли то не трогал! Не трогал!
Офицер все это время молча рассматривал измолоченный труп собаки, с едва шевелившимися отростками. Остальные, включая продолжающего тихо постанывать повара, столпились вокруг него.
Господин лейтенант, Вилли нужно к врачу, наконец, осторожно, кося глазом на дрожащий пистолет, пробормотал один. Повязку мы наложили, да кровь все равно идет К врачу бы.
С таким же успехом ответа можно было бы ждать и от древнегреческой статуи, которые им с избытком встречались на Апеннинах. Остекленевшие глаза, неподвижно застывшие на трупе, совершенно ничего не выражали.
Господин лейтенант, я говорю, - чуть громче произнес осмелевший солдат. Вилли бы к врачу отнести.
Что? очнулся офицер, поворачивая голову. Что ты говоришь? К врачу, - медленно повторил он, словно что-то припоминая. Вилли к врачу. Ты что солдат? в его глазах прибавилось осмысленности. О чем ты говоришь? К какому еще врачу? Посмотри на него!
Палец в перчатке ткнулся в сторону раненного, вид которого был более чем странный. Вилли сотрясала мелкая дрожь, как при лихорадке. Однако ему не было холодно. Кожа мелко подергивалась вместе с мышцами.
Ему уже не до врача! внезапно перешел на визг офицер. Там что-то есть! Вот-вот смотри! О боже! Ханс, огнемет! Да, жги же быстрее!
Пухлое тело на мгновение перестало извиваться. Кожа натянулась и начала покрываться крошечными разрывами, словно от бритвенных порезов.
Огонь! Ханс!
Глава 19
Оглядывая лагерь, старшина еле уловимо улыбался в свои усы. «Вроде и ничего! думал он, опираясь на командирский шалаш. Устраиваемся по-немного. Думал зачем эта головная боль? А оно вона как повернулось». Небольшая полянка, скрытая с трех сторон болотом, был покрыта ладными шалашиками. То там то здесь горели еле заметные костры, у которых шуровали довольные женщины. «Ничего, продолжал старшина. Обживемся чутка. Вон бойцов в строй введем и начнем Главное не торопиться! В нашем военном деле, как все делается?». Бросив снова взгляд на стоявшую к нему спиной спиной Клавдию Степановнудородную женщину, добровольно взявшую на себя нелегкую обязанность партизанского повара, он пробормотал:
Осторожно! Вот как!
Товарищ старшина, товарищ старшина! вдруг загорланил с дальнего краю лагеря. Где вы, товарищ старшина?
Что же это за паскудник разорался? разозлился командир, ковыляя в сторону раздававшегося голоса. Сколько раз говорил, сколько раз Не орать! Не орать! Молчать треба! Лес он шума не любит!