Ткань разгоралась как-то нехотя, словно ей не хотелось. Там что-то потрескивало, шипело и, наконец, заполыхало. Вдруг огнеметчик, только что с таким упоением поливавший огнем землю, отпрыгнул назад.
А-а-а-а-а-а! сквозь треск пламени, зазвенел вопль. А-а-а-а-а-а!
Пламя усилилось и, крик, наконец-то, затих. старшина с некоторым недоумением продолжал всматриваться в их сторону, надеясь, что все проясниться. «Это же наши! ужасная мысль словно молния ворвалась в сознание. Серая тканьэто же кальсоны Они сжигали людей». Его взгляд одурело метался по плацу, ненадолго задерживаясь на точно таких-же кучах чего-то очень похожего на ткань.
Они сжигали живых людей, непослушные, искусанные до мяса, губы, шептали эти слова как заклинание. Они сжигали живых людей.
Вслед за губами свей жизнью зажили и руки солдата. Это был туман. старшина все прекрасно видел и понимал, но почти не ощущал своего тела. Его лопатообразные ладони несколько раз бережно провели по деревянному приклады, счищая с него кирпичную пыль. Потом с нежностью зарядили ее.
-.. Сжигали живых людей, губы уже не шевелились, шепот продолжал раздаваться лишь в его голове. Но они же люди! Как же можно сжигать живых?
Тело устроилось по удобнее, голова склонилась вниз. Бух! Бух! Бух! Одни за другим гулко раздались три выстрела! Несмотря на все пережитое, старшина Колокольцев, по-прежнему, оставался одним из лучших стрелков Брестской крепости. Немцы, словно кегли, неторопливо попадали в землю.
Земля плакала вместе с человеком. Маленькие тяжелые капли падали с неба и больно жалили ее, проделывая в плоти огромные раны. Серые куски земли вместе с красноватой каменной крошкой со свистом хлестали по стенам крепости. Чудом сохранившиеся после прошлого обстрела деревья, наконец-то, получили полной мерой. Тоненькие березки, крона которых едва бы укрыла человека от палящего солнца, рвало осколками снарядов. Они неутомимо вгрызались в светлые тельца, отрывая большие куски.
Гулкие удары продолжали молотить не переставая, хотя уже давно разметало на части тело старшину Колокольцева и полностью завалило тот проход, из которого он вылез. Чумазые от пыли и копоти расчеты, блестя на солнце своими зубами, бегали как заводные от ящиков к орудиям и обратно. Рука офицера вновь и вновь опускалась, заставляя говорить очередное орудие.
Глава 16
Солнце медленно, словно нехотя, поднималось над лесом. Было еще прохладно.
Хорошо, человек, глухо прошипел голос. Я понял тебя. Мы будем вместе воевать
Так и не ложившийся спать, старшина с противоречивым чувством оглядел стоявших перед ним солдат. С одной стороны, он видел серые лица с впавшими щеками, рваное обмундирование, худую обувку, а с другойрыкающие бешенством глаза, стиснутые побелевшими пальцами приклады винтовок и автоматов.
Ну, что, товарищи пограничники, негромким голосом начал он, придерживаясь рукой за лесину. Где бы мы с вами не находились, как бы мы не выглядели и какое оружие бы не держали в руках, мы по-прежнему, остаемся солдатами Красной Армии Нас мало, почти нет винтовок и боеприпасов, но мы еще живы!
Он говорил о том, что они слабы и почти нет шансов на победу, но в их глаза не было страха. Это были бездонные колодца, наполненные лишь одной яростью.
Пришел день нашего гнева, продолжал говорить старшина, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарычать. Мы до сыта напьемся их крови
Едва затихла напутственная речь, как горстка солдат, набросив котомки за плечи, повернула в сторону крепости.
В это время крепость еще жила. Глубокие казематы, образованные мощными полувековыми стенами, надежно скрывали несколько десятков раненых пограничников и членов их семей. Уже давно закончилась еда, почти не осталось воды, но продолжала жить надежда.
Мамуль, а мамуль, а когда за нами папа придет? открыв огромные черные глаза, прошептала кроха. Он ведь придет за нами?
Исхудавшая ладонь с обрызганными в кровь ногтями осторожно погладила ее по головке.
Конечно, доча, придет, также тихо проговорила она, продолжая гладить девочку. Помнишь, что он нам сказал? Я, говорит, приду за вами. А он ведь, красный командир, и всегда делает то, что обещает Вот, еще маленько и придет Ты подожди чуть-чуть.
Вновь посмотрев на темнеющий вход с надеждой, девчушка затихла. Он расковыряла в своем углу крошечную норку, куда положила свою любимую куклу.
Ты, Танька, сиди здесь. Поняла?! забормотала она ей, накрывая какими-то тряпками. А то злые дяденьки придут и Пафпаф! Возьму и застрелят тебя.
Она бы еще долго возилась с куклой, если бы не странный усиливающийся звук, который стал неожиданно раздаваться со стороны кукольного убежища. Сначала это напоминало своеобразный шорох, потом было больше похоже на какое-то шебуршание.
Мам, ты слышишь? наконец-то, не выдержала девочка, дергая за рукав свою мать. Там кто-то роется.
Обессиленная женщина вновь приподнялась со своего места и наклонилась к ребенку.
Что ты там такое услышала? с ноткой недовольства спросила она. Мышей или таракашек?!
Несколько секунд ее лицо ничего не выражало. Потом звук чуть усилился и, вскоре превратился в ясный и стабильный хруст или даже пережевывание.
Это что же такое? слабость, равнодушие и отчаяние несколько раз сменили друг друга. Товарищи! Там, действительно, кто-то есть Вы слышите?! Может это наши?
Еще мгновение назад лежавшие вповалку люди зашевелились, стараясь подползти поближе к источнику шума. Вдруг из самого низа стены посыпалась бурая крошка, затем оттуда осторожно вылез неровный кирпич. Затем кладка в этом месте начала покрываться мелкими трещинами, выстреливая в стороны небольшие коричневатые острые осколки. Через секунду кирпичи, поднимая тучу пыли, с треском рухнули внутрь каземата.
Ой, мамочки, что это? истерически всхлипнула молодуха, сидевшая к этому месту ближе всех. Смотри, смотри!
Тыкая в сторону пальцем, она медленно отползала назад.
Отойди-ка, дуреха, хрипло проговорил солдат, казавшийся со своей развороченной рукой самым здоровым. Дай-ка я гляну туда!
Прищуривая глаза, он осторожно пролез вперед и неожиданно для всех громко и с чувством выругался.
Не знаю что это, но немцами здесь точно не пахнет! удивленно пробормотал раненный, всматриваясь внутрь открывшегося подземелья. Может от панов что тут осталось Заховали поди от трудового народа свои богачества. Вот поди-ка целый ход тут!
Подтянувшимся к нему людям открылось необыкновенное зрелище. Из-за кирпичной кладки, в которой словно гигантские черви выгрызли здоровенное отверстие, темнел подземный ход. Его стены, края которых утопали в темноте, были гладко отполированы.
Смотри-ка, это же не кирпич, а обычная землица! крючкообразные пальцы, давно не знавшие мыла, осторожно поскребли ровную поверхность. Дивно это Ой! Ты черт поганый!
Прямо из темноты на собравшихся надвинулось чумазое круглое лицо с блестящими глазами.
Ну че, славяне! громыхнула харя на отпрянувших людей. Не ждали уже нас!
Отряхивая с головы земляную пыль, на свет вылез невысокий кряжистый солдат.
Старшина Голованко. Четвертая застава, рука попыталась метнутся к голове, но неуклюже застыла у груди. Мы тут за вами пришли
В тот момент никто из них не обратил внимание на странный тон старшины. Люди обрадовались Перемазанная в земле кроха с радостью смотрела на мать и быстро тараторила:
Мама, мама, это папа за нами пришел? Да? Папа пришел?
Раненные красноармейцы пытались приподняться на своих окровавленных культях.
Нет, доча, это не папа, зарыдала молодая женщина, крепко прижимая девочку к груди. Папа потом придет
Ничего, ничего, мои хорошие, виновато пробормотал Голованко, осторожно касаясь людей руками. Теперь все будет хорошо. Сейчас мы с вами уйдем отсюда. Иди ко мне дочурка, иди, на ручки тебя возьму. Вместе пойдем
Оторвавшись от матери, светлая головка настороженно посмотрела на старшинаа, а потом назад.
Иди. Не бойся, шептал он, не пытаясь скрыть слез. Больше вас никто не обидит. Мы теперь не одни.
Говоря эти слова, он пытался непроизвольно оглянуться назадтуда, откуда только что вышел.
В конце концов, люди медленно потянулись в темное жерло подземного хода. Ходячие, взвалив на себя немудреные пожитки, подхватывали раненных и осторожно шли вперед.
Под землей было все по другому. Тепло, мягко, сытно, а главное, спокойно. Здесь не шумел ветер, пытаясь пригнуть вниз непокорные ветки; не шарился надоедливый хряк, настойчиво вгрызавшийся в корни; не ползал ненасытный враг, уничтожавший все на своем пути Под землей царило мировое спокойствие.
Люди медленно брели по подземному ходу, испуганно прижимаясь друг к другу и ничего не замечая вокруг. Темнота становилась все более плотной и вскоре совсем поглотила человеческие фигуры.
Не боись, народ, неожиданно громко прозвучал голос старшины. Вон с самого боку корешок длинный торчит. Да, вот там снизу. Вот за него и хватайся! Он выведет. Мы уж тут не раз ходили, знаем что по чем.
Действительно, где-то на высоте пояса руки встречали неровный корень, тянувшийся вдоль стены.
Ой, мам, прошептал знакомый детский голосок откуда-то издалека. Он теплый и мохнатый, как наш Трезорка! Хи-хи-хи щекотно!
Держи крепко, доча, отозвалась молодая женщина. Еще немного и дойдем.
Десятки рукмаленькие с крошечными пальчиками, большие с железными мозолями, с кровавыми тряпкамикрепко держали длинный и как ни странно извивающийся корень. «Как приятно, почему-то подумалось Андрею, давно уже не испытавшему таких эмоций. Щекотно. Как же щекотно! Вот-вот Совсем маленькая, почти кроха, а, смотри-ка, не боится. Молодец!».
Никто не заметил, как с потолка скользнул еще один корень. В полной темноте, извиваясь небольшой змейкой, он метнулся к невысокому человечку, который семенил подгибающими ножками. Древесная плеть вытянулась в узкую ладошку и невесомым движением легла на волосы девочки. Длинные корешки нырнули в спутанную косу, осторожно выпрямляя слежавшиеся пряди.
Мам, ну не надо, недовольно буркнула она, продолжая тем не менее, крепко держаться за материнскую юбку. Хватит, я уже большая!
Вдруг детский лепет неожиданно был прерван. Раздался противный скрипучий кашельнадрыв был таким сильным, словно кто-то пытался выплюнуть от охватившей его боли свои внутренности.
Худо мне братцы. Ох как худо! метался на корявых носилках, сляпанных из ручке пары лопат, молоденький солдатик. Все нутро горит. Тошно мне!
Он с силой вцепился в тащившего его старшину и истошно теребил его рукав.
Кончаюсь я кажется, братка, хрипел он. Ты на груди посмотри Да, в кармане там письмо адресом. Ты, мамке моей напиши. Смотри, только напиши, не забудь! Напиши, все как есть на самом деле Так мол и так, погиб ваш сын на войнеот неприятельской пули. Понял меня?
Напишу, сынок, обязательно напишу, не останавливаясь пробормотал Голованко. Не треба беспокоиться. Все будет в лучшем виде. Напишу, как надо. А лучше сам ей напишешь! Потерпи чуткапочти уже донесли. Сейчас в лесок выйдем, а там воздуха свежего глотнешь, и сразу полегчает. Потом перевязочку тебе наладим. Замотаем родимого так, что вся хворь убежит.
Голос старшины становился все тише и тише, а нотки в нем все более завораживающими. Вряд ли обычный старшина с восточной части Киева в тот момент знал, что гораздо позднее многие врачи в своей непосредственной практике будут применять точно такой же завораживающий голос.
Стоны были уже практически не слышны и вскоре раненный постепенно затих.
Отмучился, кажется, негромко пробормотал шедший сзади пограничник. Считай уж пару дней так стонал. В живот ему прилетело осколком Посмотреть бы, да сестрица наша не дала, говорит тут врач нужен.
После этих слов он чертыхнулся. Ноги в размотавшихся обмотках зацепились за какой-то корень и он с трудом сохранил равновесие.
А говорили, что все ровно и чисто, прошептал он, до рези в глазах пытаясь рассмотреть то, обо что споткнулся. Вот падла, точно корень!
Однако через секунду, это странное препятствие растворилось во тьме, словно его и не было Однако оно было! Толстый отросток с уже затвердевшей коричневатой коркой извиваясь коснулся тела. Грязная майка при этом задралась, открыв отвратительного вида рваную рану. Запыленные тряпки, когда-то бывшие обычными марлевыми бинтами, почти не скрывали ни сочившуюся кровь, ни белеющее ребро. Корень стал немного длиннее выпустив вперед небольшой отросток с косточкой на конце. «Странно, неведомое до этого чувство пронеслось по огромной корневой системе. Это все очень странно! Совсем как я».
Крошечный кончик приподнялся и после некоторого раздумья нырнул в глубь раны. Кожистые края осторожно раздвинулись, обнажились порванные мышцы с кусками беловатой пленки. Корешок удлинился еще немного, а потом еще немного Вот толстая кишка, больше похожая на изжеванный животным шланг. Дальше осколок ребра, зазубренным краев исполосовавший плоть на своем пути.
Эти мгновения могли бы стать для Андрея очередным откровениемоткрытие целого мира, мира человеческого тела, где все органы, функциональные системы были организованы с предельной гармонией и удивительной целесообразностью. Если бы не одно ноВ ту секунду, в том самом месте, в то самое настроение, во внутренностях умирающего солдата копошился не тот самый Андреймолоденький пограничникпервогодка, который родился и провел свое детство в далеком селе и с большим трудом закончил девятилетку, а совершенно другой человек или уже почти не человек. Под землей, возле тихо бредущих пограничников, женщин и детей, и над землей, вокруг полуразрушенной крепости, десятка деревень и леса, клокотало поразительное существо, раскинувшее свои органы-рецепторы на десятки километров в разные стороны. Узловатые корни, невесомые корешки пронизывали землю, вгрызались в кирпичные стены крепостных зданий и в бревенчатую труху изб.
То, что жило здесь, уже не было человеком или животным в обыденном смысле этого слова. Это было что-то другоесовершенно иной уровень жизнисознания, который, как это и странно еще только начал познавать свое новое тело и окружающее пространство.
Носилки ощутимо качнуло в сторону. Одна из ручек, подломившись, взбрыкнула и стрельнула темной щепкой куда-то в бок. Корень еще больше разросся, став похожим на ползущего удава.
Вот черт-то, буркнул старшина, резко останавливаясь. Ручка, походу, обломилась Глянь-ка Ну? Треснула только? Ладно, тогда понесли. Тут еще пару метров и выйдем на свежий воздух.
Вскоре, действительно, ощутимо потянуло свежестью. После очередного поворота показался свет и колона прибавила шаг.
Корень зашевелился сильнее. Время почти не оставалось! Еще несколько мгновений и люди выйдут на свет. «Это просто удивительно! древесное щупальце нежно коснулось еще теплого сердца. Сердце Мягкое и в то же время сильное. Теплое и в то же время мокрое. Упругое, сильное. Поразительно! И правильно, это же сердце! Оно двигает кровь к органам!». «Зачем мне это все надо? бормотала одна частичка, осторожно вылезая из глубин темноты наружу. Зачем мне копаться в человеческом теле? Это же нехорошо! А если б кто-нибудь также копался во мне? Бр! Кости, мышцы, кишки». Древесное щупальце дрогнуло и начало ползти обратно. Сантиметр за сантиметром оно вылезало из кровавой раны и исчезало в постепенно исчезающей темноте.
Ну, наконец-то, мы на месте, с видимым облегчением вздохнул старшина. Не доверяю я этим подземельям. Хрен его знает, что может случить. Идешь так себе и идешь, а потом баци все!И совсем забыл, рассказать мне вам надо много чего.
Однако его бормотание уже никто не слушал. Обрадованные люди словно с цепи сорвались. Одна за другой запыленные, грязные фигуры вылетали из под земли под лучи солнца.
Глава 17
В самой глубине леса раздавался ритмичный стук. Так-тук-тук-тук! Потом небольшой перерыв, и вновьтук, тук, тук, тук! На старом дубу возле неглубокого оврага копошился маленький дятел. Он был весь какой-то нахохлившийся, взъерошенный, и долбил со странным ожесточением. После каждого такого тычка, сильно напоминавшего удар дровосека, от коры отлетал очередной кусок и мягко ударялся о землю.
Вот кроха сделал очередной перерыв и нацелился в другое место, которое по-видимому показалось ему более аппетитным. Удар, затем еще один удар И вдруг раз! Из под с верхушки дерева вытянулся длинный хлыст и маленькое тельце рухнуло вниз, где сразу же начали вылазить крошечные корешки. За какие-то секунды птичка была словно машинка из детского конструктора разобрана на части и проглочена почвой.