Из-за этой кучи грязи с троном сверху на меня кто-то смотрит. Поняв, что замечен мною, смотрящий вылезает из-за кучи и делает шаг навстречу. Это маленький старичок, с трудом шагающий. Глубокие морщины на асимметрично перекошенном лице, обвисшие щёки. Волосы какие-то невообразимые. Частью седые, частью нет, русые, понимаю не сразу, что это искусственно вживлённые пряди синтетического волокна. Краска с седых волос облезла, кое-где ещё видны её следы. Спереди, надо лбом, он вплёл светящие водоросли, чтобы видеть тут ночью. Одет в какой-то белый балахон, выглядит, будто мощи в саване, даже страшновато вначале. Руки трясутся, но взгляд острый, цепкий. Речь быстрая, деловитая.
Вы меня ищете? Спрашивает.
Да. Отвечаю.
Кто вы?
Ефрейтор Кузнецов, Русская Армия.
Он старается скрывать эмоции, но всё же замечаю, что «Русская Армия» ему не понравилось. Долго смотрит, стараясь смутить, потом спрашивает.
Что вы хотите за спасение меня отсюда и предоставление мне свободы? Мои покровители отблагодарят вас!
Ничего не хочу. Отвечаю. Что я вымогатель, что ли? Не стану унижаться, хоть бы это и богатый олигарх был, или кто он там.
Старичок не так, видимо, понимает, думает, что я не хочу его освободить. Его начинает бить дрожь.
Гаага или нет? спрашивает. О чём это он? Стараюсь его успокоить, он, похоже, ещё и не в своём уме. Стараюсь отвлечь его от его мыслей, перевести тему.
А вы отсюда сами не пытались выбраться? Спрашиваю.
Пытался, но склоны тут крутые, сорвался, расшибся. Мне постоянно лекарства нужны, сами видите, во что лицо превратилось без ботокса и прочего, здоровье совсем на грани.
Вы успокойтесь, я вас вытащу отсюда. Вы с аквалангом плавали когда-нибудь?
Я древнегреческие амфоры со дна моря доставал!
Отлично! Я вам дам свой акваланг, а сам с ластами пронырну, тут не особенно далеко.
Что меня ждёт потом? Сразу возьмут под стражу?
Да вы успокойтесь, всё нормально!
Вы так и не ответили, что вы согласны потребовать за моё освобождение. За мной ресурсы самой большой страны мира, в которой ещё много осталось!
Вот его тут нахлобучило-то в одиночестве, совсем с ума сходит. Сколько ж он тут просидел? Бобры ему сюда таскали еду, убирали за ним. Ресурсы страны у него, хм. Вот мания величия-то стебанула, небось сейчас скажет ещё, что Наполеон. Что же ему такое сказать, чтобы он успокоился? Первое, что в голову пришло.
Нашей Русской Армии нужен железнодорожный мост через здешнюю Амазонку, у нас наплавной автомобильный есть, а вот железнодорожного нету.
Не вопрос! Будет! Ещё чего?
Ещё чего? На ваше усмотрение, как сами решите, так и отблагодарите.
Разговор продолжается ещё какое-то время в том же тоне, потом я даю старичку акваланг, рассказываю, куда плыть. Сам решаю нырнуть первым. Вообще-то, не рекомендуется нырять в режиме апноэ после акваланга, чтобы не «словить» ДКБ (декомпрессионную болезнь, из-за повышенной насыщенности крови азотом), но я глубоко не погружался, буду осторожен. В тоннеле, чтобы лучше видеть, выдыхаю немного воздуха в сложенные козырьком над глазами ладони, смотрю через образовавшуюся воздушную линзу. Всё проходит нормально. Дожидаюсь, когда всплывёт с аквалангом мой спутник. Вокруг бобры торжественно хлопают хвостами по воде.
Постепенно добираемся до машины. Старик немного успокаивается, видя, что его никакие воображаемые враги не заковывают в кандалы. Объясняю ему, что дальше.
Довезу вас до одного здешнего поселения, там хорошая радиостанция, свяжемся с вашими близкими, и всё нормально будет.
В обители, посмотрев на моих бойцов со знаками Русской Армии, на измученные алкоголем и нервотрёпками лица казаков, старик опять начинает трястись. Он явно боится, что народ его станет линчевать. Добираемся до радиостанции. Мой спутник начинает налаживать связь. Ишь ты, какой шустрый оказался! Намного лучше меня разбирается в радиотехнике.
Наладив связь, он начинает разговаривать на малопонятном мне специфическом жаргоне, с кодовыми словами. Удаётся понять лишь то, что он объясняет потребность выкупать его из неволи. Вот такого расклада я никак не ожидал и не хотел. Меня теперь примут за похитителя этого старика? Но вмешаться не успеваю, да и не решаюсь от неожиданности.
После сеанса связи мой «пленник» просит поесть. Он сильно изголодался по человеческой еде, питаясь у бобров вялеными жабами и тому-подобным, а я впопыхах и не успел сам сообразить покормить его. Прошу Женю покормить гостя и потом предоставить спальное место, ибо уже вечер. Вскоре ложусь спать и сам.
Утром просыпаюсь от чьего-то крика «Нас окружили!». Выбегаю во двор, взбираюсь на контейнеры, из которых построена окружающая обитель стена. Осторожно выглядываю из стрелкового гнезда наверху. И правда, обитель окружена войсками, которые, впрочем, не пытаются совершать агрессивных действий. Ежели не считать агрессией сам факт окружения и нацеленные на нас стволы. Вглядываюсь-это войска Ордена. Вот у меня на глазах прибывает бронетехника и наводит свои пушки на нас. И по прежнему никаких больше действий, ни ультиматумов, ничего такого. Никто из окруживших не пытается начать переговоры.
Догадываюсь, что всё это связано с этим противным стариком. Что это за кашу я случайно заварил? Похоже, устроил какой-то международный скандал. Вспоминаю, что я теперь всё-таки не частное лицо, а военнослужащий, а значит, надо связаться со своим командованием и доложить. Бегу в радиорубку.
Выхожу на связь, начинаю докладывать. Командир вдруг прерывает меня на полуслове.
Постой, постой! Так это ты тот самый ефрейтор Кузнецов?
Какой «тот самый», товарищ командир? Вы же меня знаете.
Тут вся база прибытия на ушах стоит и все наши вблизи находящиеся воинские отряды тоже. Нам сообщили из Ордена, что пришла по телепортации «посылка ефрейтору Кузнецову, Русская Армия», и мы должны её получить. Ну, мы начали посылку получать, раз дают, и вот до сих пор получать продолжаем, всем имеющимся вблизи личным составом. Доложи, что всё это значит!
Докладываю всё, что знаю, командиру. Ситуация начинает проясняться. Этот старый сморчок, которого я вытащил, и правда оказался какой-то крупной «шишкой» на Земле. Ошибочно решив, что его удерживают ради получения выкупа, стали передавать сюда по телепорту этот самый выкуп, который назвали «посылка ефрейтору Кузнецову». То есть мне. Посылка эта представляет собой НАПЛАВНОЙ УНИФИЦИРОВАННЫЙ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ МОСТ-ЛЕНТА МЛЖ, несколько лет назад принятый на вооружение инженерных войск России. Проще говоря, это множество здоровенных понтонов, соединяемых друг с другом, количество их подогнано под потребность постройки наплавного моста через Амазонку. В ширину мост состоит из шести понтонов, на двух средних находится по заглублённому в настил рельсу, что позволяет автомобильной и гусеничной технике передвигаться по мосту, когда по нему не идёт поезд. Ограничений по весу железнодорожных составов нет, выдерживает столько же, сколько и обычный жд путь. Длина одного понтона 11, 5 м. На крайних понтонах по три якоря. Для соединения с береговым жд-путём существует специальная конструкция.
Также в комплекте присланы катера-толкачи. Они должны доставлять на место сползшие в воду с грузовиков понтоны. Вот только грузовиков таких мало, из-за этого всё тут, как говорится, и «стоит на ушах». Поступающие из телепорта понтоны и катера отвозят недалеко от базы прибытия и сгружают пока просто на землю, не решив ещё, как транспортировать их дальше.
Так проходит много часов. Наконец, поступает сообщение, что приём «посылки ефрейтору» окончен. Из окружающих обитель войск выезжает длинный чёрный микроавтобус с чёрными же непрозрачными окнами, подъезжает к воротам. Мы открываем ворота, машина въезжает внутрь. Провожаю нашего «пленника» к ней.
У открытой двери в чёрное нутро автомобиля он оборачивается ко мне.
Я обещал вам отблагодарить вас, что ж, сделаю это. За то, что вы сделали, ни вас, ни ваших друзей никто не будет преследовать, вам ничего не грозит за моё похищение.
С этими словами старичок в своём белом саване погружается в привычную ему черноту машины, дверь закрывается, оставляя меня стоять одного, обалдевшего от такого прощания. Микроавтобус отъезжает, окружающие обитель войска постепенно тоже начинают уезжать.
Докладываю командованию об обстановке. Получаю приказ возвращаться на базу-заправку. Никто ещё толком ничего не осознал, правительство в Береговом пытается понять, что это устроил ефрейтор Русской Армии Кузнецов.
Едем в часть в ленином «Чероки». Окружающие обитель войска ордена уже убрались, лишь вся степь вокруг изъезжена. Дорогу они тоже подубили, приходится больше, чем раньше лавировать среди рытвин и колей. Вот показались останки трагедии, в которой погиб отец Иоанн. Решаю поглядеть поближе, заодно и отдохнуть от тряски на ухабах.
С исковерканного джипа местные уже всё ценное сняли, остался лишь истыканный рогами мятый кузов. Подхожу к «Харлею». Переднее колесо исковеркано копытами, вилка тоже, фары не видно, наверное её забрали, похоже, что и инструменты и всякую мелочь, что обычно с собой возят, вытащили, иначе б они тут лежали рассыпанные. Бак оторван и валяется поодаль.
Осматриваю двигатель, основное всё цело. И трансмиссия цела, и заднее колесо, лишь проткнута или прокушена широченная «харлеевская» шина. Подростковые неудовлетворённые мечты начинают всплывать из глубин моей психики. Нееет, я не могу бросить это тут! А если серьёзно? Даже если я не смогу восстановить этот «байк», то эти останки всё-равно что-то стоят. Пользуясь служебным положением, прошу бойцов помочь затащить железо в «Чероки».
Вернувшись в часть и доложив, как положено, еду возвращать Лене её джип на базу прибытия. Вот там меня и берут в оборот. Солдаты с оружием наизготовку задерживают меня и отводят в помещение, битком-набитое всякими людьми. Из них всех узнаю только начальника базы, но его сразу выгоняют вон за дверь, как щенка. Серьёзная, выходит, компания подобралась. Есть русскоязычные, но большинство англоговорящие. И начинается допрос. Мне объясняют, что меня обвиняют в похищении человека, что для меня плохо кончится, если подтвердится. Стараюсь оправдаться. Мурыжат несколько часов. Крутые психологи, и так, и этак напрягают, аж пот ручьём льёт. Наконец, уверившись, что никакого похищения не было, оправдывают. Но с базы выставляют незамедлительно. Плетусь в часть, выжатый, как лимон.
Следующие несколько дней участвую в авральных работах по перемещению «посылки ефрейтору». Побережье вблизи базы прибытия не узнать, всё заставлено «коробками» понтонов и толкачами, изъезжено, перепахано глубокими колеями. К берегу подходит один из наших двух небольших танкеров, «посылку» будут перевозить на них. Начинаем затаскивать на них понтоны, доводится и мне их потолкать катером от берега к кораблю, к счастью, волнение на море не сильное. Танкер шёл по своему запланированному маршруту, развозя топливо по фортам-заправкам, когда его перепрофилировали в сухогруз для перевозки моста, поэтому не доставленное по предыдущему плану топливо переливается в остающиеся пока тут понтоны, которым придётся пока послужить большими канистрами.
Танкер-сухогруз поднимает якоря и ложится на курс, к далёкому Береговому, меня-же оставляют тут, на прежней должности «помощник пулемётчика». Вот только пулемёт в моём новом отделении не ПК, как в прежнем, а американский крупнокалиберный Браунинг М2. Обычно он установлен на крыше джипа, на котором мы ездим, патрулируя дорогу и её окрестности, но бывают и другие варианты. Например, прикрывали позицию снайперов.
Самое удобное место для засады вблизи русской базы прибытия, это гряда метров 34 высотой, длинный холм, тянущийся вдоль дороги. За ним легко скрывается машина нападающих, а сами нападающие легко маскируются у гребня холма, просматривая и простреливая дорогу. Поэтому большинство тех из новоприбывших, кто решил вести жизнь «волков трассы», устраивают свою первую (и последнюю) засаду именно здесь. Русская Армия ведёт тут наблюдение с помощью веб-камер, скрытно расположенных по окрестностям.
Заметив организацию засады, наши бойцы скрытно выдвигаются по ходам сообщения на заранее подготовленные позиции в тылу нападающих. С веб-камер ведётся видеозапись ради сбора доказательств для последующих юридических разборок. На одном из флангов «засадников» из гнезда-ячейки поднимается чучело мента и начинает вещать через громкоговоритель приказания сдаться, бросить оружие и выходить с поднятыми руками. Бывает, что и сразу сдаются. Тогда сдавшиеся направляются на суд в Орден, а наши бойцы собирают трофеи.
Но нечасто обходится без стрельбы. Многострадальное чучело мента начинают решетить пулями. Тогда в дело вступают наши снайперы, аккуратно отстреливая обложенных «волков». Другие бойцы, в том числе и мы со своим пулемётом, лишь прикрываем снайперов от возможной атаки на их позиции, не стреляем, чтобы не повредить случайно машины и другие будущие трофеи. В километре сзади находится даже заглублённая позиция миномётчиков, но им пока ни разу не пришлось стрелять, снайперов обычно бывает достаточно.
После начинается сбор трупов, трофеев, а также латание тушки мента жестью. Премии за обезвреженных бандитов не выдаются у нас участникам, а направляются в общий фонд части, из которого потом закупается этой части потребное и т. п. Трофеи-же делятся между служащими-добровольцами, мне, как и другим срочникам, ничего не положено.
Такие ловушки-засады контролируются и даже специально создаются для «удобства» преступников на всё большей территории, везде, где действуют отряды нашей армии, действующие обычно в статусе ЧВК.
После одной из подобных операций вижу у бойца-контрактника доставшийся ему трофей, Винчестер модели 1894, выпускавшийся вплоть до 2006 года, весьма известный. 3030 Winchester, называемый часто по этому используемому патрону, хотя он изготовлялся и под другие калибры тоже. Патронник его пробит, искорёжен пулемётной пулей. У меня возникает идея.
Владелец трофея легко соглашается дёшево продать мне его. Потом, в одной из мастерских, где в большом авторитете мой, можно сказать, друг, Пронька, этот искалеченый патронник отпилят от ствола, на задней части гранёного ствола снаружи, обточив, нарежут вновь резьбу, которой ствол ввинчивается в ствольную коробку, а патронник расточат внутри под новый, только не под прежний патрон, а под более короткий нагановский, того-же калибра. И я смогу использовать дешёвые, покупаемые гражданами по талонам патроны нашего производства.
У винчестеров подствольные магазины, в которых патроны упираются пулями в донца впереди находящихся. Из опасения инициирования капсюля головкой пули, подобное оружие часто делалось под патроны кольцевого воспламенения, а патроны воспламенения центрального делались с сильно закруглённой пулей. У Нагана пули полностью утоплены в гильзу, что исключает касание капсюля, и фланец гильзы тоже выступает наружу, как и у родного патрона Винчестера, что поможет проще переделать выбрасыватель.
Так без особых приключений проходят несколько месяцев моей срочной службы. Проводки конвоев, патрули и «секреты» перемежаются учебной подготовкой и краткосрочными отпусками. Довелось поучаствовать и в необычном, неприятном для меня деле. Убив несколько хищников из тех, что охотятся на рогачей, бойцы охотничьей команды порубили их на куски и раздали эти куски нам, чтобы мы их понавешивали на свои машины. После, развернувшись широким фронтом, мы медленно поехали на громадное стадо рогачей с наветренной стороны. Почуяв запах своих смертельных врагов и увидев нас, стадо сбилось в оборонительный круг с самцами по краям. Мы приостановились. Если б мы поехали дальше вперёд, самцы кинулись бы в атаку и снесли нас. Но мы задавили их психологически. Постояв немного, рогачи стали отступать от нас. Что и требовалось.
Постепенно стадо оттеснили в межхолмовую долину-овраг с заранее эскарпированными склонами в тех местах, где из неё можно было раньше выбраться. Остававшуюся открытой сторону перед нашими машинами мы перекрыли переносными «рогатками» с длинными остриями в сторону стада. А сзади нас уже подъезжал передвижной консервный завод на грузовиках. После нашего отъезда рогачи будут подходить к забору и, оценив острия направленных на них копий, уже не решатся ломиться напролом. И дальше их будут постепенно, одного за другим, «изымать» из их последнего пристанища и отправлять на завод.
Таких передвижных заводиков существует несколько. При надобности они могут вместо тушёнки и других консервов изготовлять ручные гранаты типа РГ-42, наполняя взрывчаткой банки, как с готовыми осколками, так и без, и с другим снаряжением тоже, дымовые, химические, осветительные гранаты.