Командир долго смотрит в сторону обители, нехорошо прищурившись, сплёвывает и говорит: «Руки чешутся на это быдло! Столько фермеров погибло за долгие годы, защищая свои посевы с оружием в руках, а этим наплевать. Ежели покажутся тут, не удержусь!»
Но, к счастью обитателей обители, они нас на замечают и не показываются. Ботаники с нашей помощью начинают добывать все эти ихние семянки. На ночёвку заезжаем поглубже в полынь. На окна Лиазов надеваются ставни, и мы погружаемся в сон после тяжёлого рабочего дня. Среди полыни нас никто не беспокоит.
Поутру отъезжаем восвояси. Когда добираемся до основной дороги и нашего форта на ней, я напоминаю о положенном мне отпуске. Мне его незамедлительно предоставляют. Счастливый, мчусь в гости к Лене.
Новость о свойствах полыни уже разносится по миру. В связи с этим мне, как главному герою, разрешают провести на базе прибытия весь мой недельный отпуск, Арам поселяет меня у себя в гостинице бесплатно, закармливает своими лучшими блюдами. Лена вся сияет, донельзя довольная тем, что среди её кавалеров оказалась такая знаменитость, и лишь Ебенезер Ленин устремляет из-за углов ненавидящие взгляды.
Оттягиваемся с Леной по полной. Купаемся в огражденной от хищников акватории, даже с аквалангом балуемся, хоть в ограждённой для купания территории особо не разгуляешься. Раньше мне не приходилось с аквалангом, оказалось-ничего сложного, для того, кто в комплекте номер один привычен нырять. Учавствуем в пирушках, устраиваемых в мою честь, ходим по спортзалам и стрельбищам. Катаемся по окрестностям на ленином «Джипе-Чероки».
Будто снится счастья ком
Явь летит единым сном
Но увы, отпуск близится к концу. Выезжаем вдвоём с Леной на, видимо, последний загородный, а если говорить точнее, «забазный», пикник. Выбираем место для пикника на небольшом холме, хороший обзор вокруг, ради безопасности. Вокруг однообразная саванна, трава в основном съедена всё ещё многочисленными тут стадами, вон они маячат вокруг, но не близко к нам, к счастью. На территории протектората Русской армии таких стад не стало, трава вымахивает выше человеческого роста, видимость не то-что снижается, а, можно сказать, вообще исчезает. С этим стараются бороться разными способами, косят, пускают палы, ибо в этой высокой траве стали прятаться опасные хищники, охочие до домашнеё скотины и её хозяев, вследствие нарушения естественной хищникам пищевой цепочки. На них устраиваются всякого рода охоты, облавы, но опасность всё-равно остаётся.
Достаём из машины всё положенное пикнику, газовую горелку. Можно было найти, если хорошо тут поискать, дрова, обломки сломанных стадами кустов, аналоги земного саксаула и тому-подобное, но с горелкой проще, хоть, может показаться, и не так романтично, как у костерка. Газ в баллончики стали закачивать в районе конфедератского Форт-Ли, где было найдено месторождение.
И вот уже на горелке начинает посвистывать чайник. Завариваем, наливаем себе по большой кружке чая, Лена сыплет сахар, я предпочитаю без. Значительную часть купленного на корабле чая я взял с собой в армию, но он стремительно кончился, новые друзья помогли. Поэтому сейчас пьём купленный на базе. Постоянные жители баз прибытия тут что-то вроде «среднего класса», хорошо обеспеченные люди, поэтому к ним лезет множество всяческих поставщиков, конкуренция по качеству, но всё же с чаем мне повезло больше, купленный мной лучше. Но здешний тоже хорош. Зато свежайший творог, подвезённый этим утром с одной из ближайших ферм, вне всякой критики. Едим этот творог вместе с мандаринами, вручёнными мне Арамом, вкус получается неповторимый, и запиваем из своих больших кружек чаем, Лена сладким, я крепким.
Вдруг вижу тяжело переваливающийся на ухабах просёлка «Рейндж-Ровер». Не сразу вспоминаю, где эту машину видел. Да это же отца Иоанна, главы православно-казачьей обители! У Лены есть бинокль в машине, беру его, всматриваюсь. Салон «Рейндж-Ровера» битком набит сетчатыми мешками корнеплодов. Во как! Ничего умней не придумали, как на такой машине картошку со свеклой возить. Не похоже на отца Иоанна такое поведение. Вглядываюсь в водителя. Нет, это никак не отец Иоанн, фигура уж очень крупная. Да это ж Женя!
Вскакиваю в ленин «Чероки» и несусь наперерез. Радуемся встрече, обнимаемся. Начинаем обмениваться новостями. Женя ещё ничего не знает о распространении знания о пользе полыни. Рассказываю ему об этом. Он явно не задумывался раньше, какой важной тайной владеет община, и сколько земледельцев погибло, защищая свои поля от рогачей и прочего зверья без этой самой полыни. Всё это вместе взятое, вываленное на него сразу, повергает Женю в длительный шок.
Если б я знал, неужели я стал бы скрывать! В ужасе восклицает он, понимая постепенно ситуацию, понимая, что ему никто не поверит, в его простодушность, и что показываться на-люди обитателям обители теперь банально опасно.
Спрашиваю его, как дела в обители, чего это отец Иоанн свой джип под сельхозпродукцию отдал. Женя начинает сбивчиво отвечать.
Отец Иоанн покойный? Его кости уж давно зверьё по степи растащило. Вскорости после того, как тебя выгнали, начался у нас тут большой кипеж. Ждали к нам в гости кого-то, какую-то большую шишку, то-ли олигарха с Земли, то-ли высокопоставленного священника в наш храм, не знаю. Понаехали охранники заранее всякие, секретари, мороки с ними было, ничего тут не знают. А гость этот, которого ждали, прилететь должен был по воздуху, воздушным транспортом. Да только не долетел. Случилось что-то в воздухе, пропал он. Ну все кинулись его искать, самолёты прилетели, и нас всех погнали на поиски. Искали долго, в том районе, где связь прервалась, ничего не нашли, улетел, видать, далеко оттуда. Отец Иоанн на своём Харлее показывал дорогу, как знающий местность, джипу с охранниками. Пришлось им проезжать мимо стада рогачей. Один из самцов вроде набычил на них, на джип, весь утыканный мигалками, им бы спокойно мимо проехать, да из джипа неопытные охранники стали из пистолетов по стаду стрелять. Вот всё стадо и бросилось в атаку широким фронтом. Джип перевернули, долго кувыркали, рогами истыкали, там один лишь выжил охранник. А отца Иоанна нашего на мотоцикле так сразу в землю и втоптали. Охранник, везучий, убрался потом оттуда, его подобрали, рассказал. Поехали мы останки искать для погребения, да там уж падальщики раньше успели, от отца Иоанна один мотоцикл остался, исковерканный, да наперсный крест.
Женя умолкает, передыхая и приходя в себя. Потом он продолжает рассказ. Рассказывает, как гости уехали и они в общине стали решать, как жить дальше без хозяина. Долго спорили, так ничего и не решили, напились, теперь уже бесконтрольно, и завалились спать. А ночью самые ушлые казаки грабанули закрома отца Иоанна, где было много чего ценного, и ушли поутру из обители, на свой страх и риск. Ушли пешком, потому-что уехать было не на чем, джип тогда был разобран для ремонта, оттого он и сохранился в обители. Женя попытался вмешаться, но его, пьяного, стали бить по голове прикладами, вырубили, хорошо не пристрелили.
Потом жизнь общины кое-как наладилась. Ещё несколько человек хотели покинуть её, но потом передумали, так как идти им, совсем неопытным в этом мире, ранее ведомым хозяином, отцом Иоанном, было особо некуда. Женя починил джип и естественным образом стал главой общины, так как только он ранее имел опыт торговли с Арамом на базе прибытия и знал, куда ехать и что делать. Но теперь путь к Араму закрыт. Арам больше всех горячился, когда узнал о том, как долго скрывалась тайна полыни, обещал обитателям общины все свои шампуры и раскалённые мангалы в одно место запихать.
Знакомлю Женю с Леной, рассказываю ей о произошедшем, и вместе начинаем думать, как помочь Жене. После некоторых размышлений решаю поговорить со своими командирами. Так и поступаю.
Добравшись до командования, рассказываю о сложившейся ситуации. Объясняю, что прежнего владельца, отца Иоанна, больше нет, и самые отъявленные негодяи покинули общину, остались лишь самые малоактивные, заслуживающие сочувствия неудачники. Ручаюсь за Женю лично. В перспективе-поставки сельхозпродуктов действующим в этих краях патрулям Русской армии по сниженным ценам и готовая база, для отдыха, тренировок, под госпиталь, да мало-ли подо что может понадобиться такая база, хоть она и далековато от привычных дорог находится.
Командование принимает всё это к сведению, отправляет полученную информацию другому командованию, и так далее. К счастью, не очень долго приходится ждать ответа. Получен положительный ответ. И меня отправляют в очередную командировку, опять как знатока местных условий.
Несколько дней, понадобившихся для принятия решения, Жене позволили жить в форте-заправке. Теперь он продаёт свои корнеплоды, и мы едем за его «Рейндж-Ровером» в обитель.
Мы-это я и приданные мне три бойца на ленином джипе. Меня временно назначили командиром отделения и поставили задачу обозначить наше присутствие в обители. Создать, так сказать, первый официальный контакт. Ну я и создал контакт, как смог.
Сначала нам выдали много повидавший «уазик», с почти не пружинящими рессорами, Лена, прокатившись с нами, сама попросила её машиной воспользоваться. Вон и акваланг в джипе лежит, если будет время-навещу своих друзей бронебобров.
По пути, проехав уже больше половины, Женя высовывает руку в окно и на что-то показывает. Вглядываюсь в сторону от дороги-вижу обломки мотоцикла и кузов раздолбанного джипа, понимаю, что это место трагедии.
Въезжаем в обитель, выходим из машин. Ко мне направляются два перегарных казака. «Смотри-ка, прелюбодей нарисовался!»восклицает один из них, указывая пальцем второму. Бью ему в ребра, с переломами, ребром стопы. Новичков в карате учат бить удар ногой вбок (ёко-гири) из стойки, когда задняя нога сначала выносится, как можно выше задирая колено, на противоположную сторону тела. Я же бью по своему, с передней ноги, ради увеличения быстроты, и хлопаю, толкаю рукой по бедру бьющей ноги. Когда по мышце резко хлопают, она сокращается, этим часто пользуются боксёры, вроде бы несильно касаясь бицепса бьющей руки противника, но удар от этого теряет силу. В моём же случае всё наоборот, я хлопаю по разгибателю ноги, и ещё и толкаю вдогон ногу, увеличивая силу удара. Быдлоказак корчится на земле. Лучше получается, когда таких сразу воспитываешь грубой силой, слов не хотят понимать.
Второй собирается броситься в атаку. На него применяю свою излюбленную «двойку» уракен+цки. Уракен (ещё его называют дзюн-учи) наносится кулаком от противоположного бьющей руке уха. В результате обычно противник ставит неправильный блок рукой, поднимая руку с той стороны, с которой летит уракен. И в результате открывает корпус, в который влетает уже основной подготовленный удар, коши-цки от пояса.
С основного удара рукой, прямого, начинается обучение новичков в карате, и этот же удар тренируют мастера всю жизнь. Новички недооценивают «подработку» бедром при ударе рукой. Для устранения этого недостатка новичков ставят во фронтальную стойку (шизентай, киба-дати) перед стеной, желательно не очень твёрдой, и говорят им бить несильно кулаками стену, от пояса. После того, как они привыкнут к ощущениям силы удара, говорят слегка вильнуть тазом, как-бы выбрасывая кулак с него. При этом опыте нужна осторожность.
Но вернёмся к нашим баранам. Мой первый удар, уракен, не был в этот раз блокирован, и выбил кровавые сопли и дополнительную порцию перегарной вони из опухшей морды. Следовало ожидать, что такой противник не успеет среагировать. Второй удар от бедра («коши» по-японски значит «бёдра») нагнал начавшее падать тело в полёте и сокрушил рёбра и этому.
Другие обитатели обители пассивно стоят и смотрят. Сзади меня страхуют мои бойцы с автоматами наизготовку. Женя в растерянности машет руками, не зная, что делать, и тоже так ничего и не делает.
Наступает время разговоров. Мы с Женей объясняем местным обитателям ситуацию. Те ужасаются, и придя в себя признают, что теперь им без Русской армии никак не выжить. Контакт создан. Один из побитых уже лезет ко мне, держась за поломанные рёбра и протягивая стакан какой-то бурды. Посылаю его и ухожу по своим делам. Проверяю, как тут размещаются мои бойцы, всё нормально, решаю отправиться в гости к бобрам, пока есть время. В обратный путь отправимся завтра.
Еду на ленином джипе, мимо полей и защитных полос из полыни. Я помню, что где-то здесь была промытая когда-то потоком воды расселина, попытаюсь влезть по ней на обрыв. Для того, чтобы идти через реку с ядожабами, у меня нет моего доспеха, а чтобы влезть на обрыв как последний раз-нет лестницы.
Добравшись до расселины, лезу по ней вначале своим наработанным способом, «двумя палками». Упираю палку наискосок, становлюсь на верхний край, потом на вторую выше, переставляю первую и т. п. Расселина внизу узкая, вверху расширяется, но поднявшись, получаю возможность перекинуть верёвку с грузом через боковой угол. Затягиваю верёвку широкой петлёй, влезаю уже по ней, потом втягиваю акваланг.
Бронебобры явно узнают меня. Сначала я показался им без акваланга, чтоб не испугались, или, наоборот, не разъярились, кто их знает. Мой последующий заплыв с аквалангом привёл их в восторг, кажется. Когда они возбуждены, хлопают хвостами по воде. Ну, я тоже ластами похлопал, что им очень понравилось.
Умные они всё-таки какие. И шустрые, когда надо. Вон, смотрю, добывают себе летучего падальщика. Привязали на верёвке дохлую ядожабу на берегу. Падальщик спланировал, начал падаль дёргать, пытаясь оторвать. Тут со склона бросается бронебобр, не просто бежит, что им трудно, а катится кувырком, свернувшись в костяной шар в своей броне. Падальщик не успевает взлететь, бобр в последний момент разворачивается и набрасывается, падальщик сопротивляется, конечно, но пробить, прокусить защитные щитки не в состоянии.
Решаю вначале проверить сохранность спрятанного в пещере дельтаплана, а уж потом поисследовать озеро. Когда был тут прошлый раз, нашёл всё-таки время выволочь мотодельтаплан из воды и затащить его в нишу в стене пещеры, дальше от мест обитания ядожаб. Тут его и нахожу, как оставил, бобры не тронули, видать, благоговейно отнеслись, раз высшее существо, то есть я, тут его оставило.
Ну что ж, теперь можно и поисследовать подводные окрестности. А это что такое? Разглядывая настенную живопись бобров, вижу необычайные мотивы. Про себя и Памелу Андерсен я уже видел, а вот тут другие ещё. Вот бронебобры обступили лежащего навзничь человека и один бобёр будто-бы целует его в губы взасос. Однако.
Вот следующая картина, бобры под водой тащат куда-то человека, при этом не давая ему захлебнуться. Дальше-картина, изображающая какой-то зал, где на возвышении сидит этот человек, а вокруг поклоняющиеся ему бронебобры, несущие свои дары, сушёных жаб и водоросли.
Рассматриваю ещё подобные картинки, и начинаю понимать. Речь идёт о пилоте дельтаплана, который, как я считал, погиб, а тело его унесло течением к ядожабам. Теперь же, как понимаю, бобры откачали его искусственным дыханием и куда-то утащили.
Надо б поискать его, вдруг ещё жив и тут где-то не может выбраться? К счастью, ищу не вслепую. Удаётся знаками разъяснить бобрам, чего я хочу, и они показывают мне дорогу. Плывём к середине основного озера. Там из воды торчит небольшой вулкан, давно потухший. Подо мной колышется разноцветный ковёр из водорослей, хорошо им тут, водорослям, мелководье, много солнца и остатков органики. Разителен контраст между пустынной растительностью берегов и богатой донной. Внезапно начинает темнеть, краски становятся тусклее, это мы подплыли под водой к склону древнего вулкана, закрывшего солнце. Обращаю внимание на то, что некоторые водоросли фосфоресцируют, подчеркивая краски вокруг. Бобры указывают мне путь в, казалось бы, склон подводной горы, но покрытые растительностью камни расступаются и мы вплываем в узкий проход в стене вулкана.
Поначалу кажется, что тут темно, но глаза быстро привыкают и различают светящие водоросли по стенам природного тоннеля, эти водоросли тут явно искусственно прикреплены бобрами. Да и ещё нацарапанные барельефы, прямо художественная галерея каменного века. Плывём недолго, тоннель короткий.
Всплываем на поверхность воды посреди маленького озерца, находящегося в кратере бывшего вулкана. Отвесные стены уходят высоко вверх, контрастно очерчивая кусочек неба. Оглядываюсь вокруг.
Суши здесь мало, по краям озерка. А вон и грунтовая куча, похожая на ту, что была изображена на бобровом рисунке, только сверху этой выдавлено, или выкопано как-бы сиденье, превращающее её в кресло-трон. Под явно человеческий зад, бобрам так сидеть неудобно из-за хвоста.