Гаунт толкнул дверь и вошёл в холодный мрак часовни. Интерьер был простым, но ухоженным. В конце ряда деревянных скамей, у Императорского алтаря, горела одинокая свеча.
Оба мужчины сотворили знак аквилы, и Гаунт пошёл по проходу к статуе Императора. В витражах стрельчатых окон, среди почитаемых образов, он увидел изображение святой Саббат.
Итак,пробормотал голос из темноты.Вот ты, наконец, и прибыл.
Она была очень старой и слепой. Полоска чёрного шелка, повязанная на глаза, обрамляла её голову, а серебристые волосы были туго собраны у затылка. Возраст вынуждал её сутулиться, но если бы она встала прямо, то оказалась бы выше Гаунта.
Невозможно было не узнать её красно-чёрную мантию.
Сестра,сказал Гаунт и поклонился.
Добро пожаловать. Не нужно кланяться.
Гаунт поднял глаза. Как она узнала, что он поклонился? На мгновение он подумал, нет ли у неё дара ясновидения, но быстро спохватился. Болван. Из-за слепоты должны были обостриться остальные её чувства. Она просто определила, откуда прозвучал его голос.Я полковник-комиссар Ибрам Гаунт,представился он.
Она кивнула, словно ей было всё равно. Или, предположил Гаунт, так, как будто уже знала.
Добро пожаловать в Часовню Благодати Всевышнего Света, в Венике.
Значит, мы недалеко от деревни?
Впрочем, название немного вводит в заблуждение. Веник находится примерно в четырёх километрах к югу отсюда.
Белтайн тихо вздохнул.
Ваш мальчик, кажется, огорчился, услышав это,сказала она.
Мой мальчик? Имеете ввиду моего адъютанта?
Я слышу двоих. Или я ошибаюсь?
Нет. Пытаемся добраться до Веника, найти транспорт. Наш поезд ай, не берите в голову. Сегодня к вечеру мне нужно быть в Мейсеке.
Она села на скамью, одной рукой нащупывая дорогу, а другой опираясь на свой посох.Дорога не близкая.
Я знаю,согласился Гаунт.Сможете указать нам правильный путь?
Вы уже на правильном пути, Ибрам, но ещё какое-то время не сможете достигнуть пункта назначения.
Вы про Мейсек?
О, там Вы окажетесь сегодня вечером. Я имела ввиду
Что?
Она откинулась на жёсткую спинку скамьи.Меня зовут Элинор Закер, некогда воин Адепта Сороритас ордена Пресвятой Девы-Мученицы. А нынесмотритель и хранитель этой часовни.
Для меня большая честь познакомиться с вами, сестра. Что что Вы имели в виду, говоря о пункте назначения?
Она повернула к нему голову. Так обычно поворачивает голову человек, который привык к динамике изображения на тактическом дисплее шлема. На мгновение Гаунту показалось, что она в него целится.
Мне следует меньше разговаривать. Есть вещи, о которых нельзя говорить. Пока. Вы должны меня простить. У меня бывает так мало посетителей, что хочется поболтать.
О чём нельзя говорить?начал было Гаунт, но Белтайн перебил его.
Как долго вы уже здесь, леди?спросил он.
Очень долго,ответила она.Вот уже многие годы я присматриваю за этим местом, как могу. Оно выглядит достаточно ухоженным и чистым?
Да,сказал Гаунт, оглядываясь по сторонам.
Она слегка улыбнулась.Самой мне трудно оценить. Я стараюсь. Некоторые вещи я вижу ясно, но не те, что находятся вокруг. Голос у него не очень юный.
Гаунт понял, что последний комментарий относился к Белтайну.Мой адъютант? Ему сколько, тридцать два?
Последний раз отмечал свой тридцать первый день рождения, сэр,отозвался Белтайн из дальнего конца нефа.
Что ж, тогда его трудно назвать мальчиком.
Да,согласился Гаунт.
Хотя я думала, это будет мальчик. Не обижайтесь, Ибрам. Вы тоже важны. Но мальчик в нём вся суть.
Кажется, Вы говорите загадками, сестра.
Я знаю. Должно быть, это очень Вас раздражает. Столь многого я не могу произнести вслух. Но если я поступлюсь молчанием, всё нарушится. То, что сейчас поставлено на кон, слишком важно, я не могу этого допустить. Был ли с тобой юноша, молодой? Самый младший из всех.
Мой предыдущий адъютант был совсем юнцом,сказал Гаунт, внезапно ощутив тревогу,его звали Майло. Теперь он солдат.
Ах,кивнула она.Иногда они не слишком точны.
Кто, «они»?спросил Гаунт.
Таро.
Как Вы можете читать карты, если Вы не видите?осторожно поинтересовался Белтайн.
Она повернула голову на звук его голоса. И снова аккуратное прицеливание. Белтайн слегка отступил, словно ощутил на себе этот «прицел».А я и не читаю,сказала она,мне читают.
Когда сестра повернула голову, Гаунт смог заметить длинную розовую полоску шрама, который тянулся от макушки налево и вниз, к основанию шеи, проглядывая сквозь волосы, как борозда от плуга на кукурузном поле. Мысленно он вздохнул с облегчением. Все эти речи почти что увлекли его внимание. Он был в шаге от уверенности в том, что они наткнулись на ясновидящую или даже, сами того не осознавая, целенаправленно шли к ней. Но теперь всё, даже её весьма уместные упоминания Майло, приобрело другой смысл.
Она лишилась рассудка, получив травму мозга в одном из сражений далёкого прошлого. А все эти разговоры вокруг да около стали следствием её отшельничества.
Гаунту нужно было продолжать путь.Послушайте, сестра мы держим курс на Мейсек. И я уверен: от нашего визита туда зависят жизни. Есть что-то такое, чем Вы могли бы нам помочь?
Не совсем. Не так, как Вы обычно привыкли это понимать. Вам самим придётся себе помочь. Я имею в виду Вас и того парнишку. А что касается Мейсека Я бы не стремилась туда попасть. Уродливое место. Ничто там не радует глаз. Но вы можете одолжить мою машину, если хотите.
Вашу машину?
Мне она теперь без надобности. Она припаркована в одном из сараев на той стороне дороги. Возможно, потребуется расчистить выезд, но машина на ходу. Завожу каждый день. Ключи на крючке рядом с дверью.
Гаунт кивнул Белтайну, и адъютант поспешил наружу.
Он ушёл?спросила она.
Побежал искать машину,ответил Гаунт.
Присядь рядом со мной,прошептала она.
Гаунт сел на скамью рядом с ней. Сестра Закер, пусть она и была довольно странной, оказывала ему услугу, поэтому он счёл, что мог бы уделить ей ещё пару минут.
Аромат цветов вернулся вновь. Где он встречал его прежде?
Это будет трудно,призналась она.
Что будет?
Геродор,ответила она.
Геродор?Единственный «Геродор», известный Гаунту, был тактически не значимой колонией на периферии. Он пожал плечами.
Мне дозволено передать кое-что,сказала она.Во всём есть зло. Но самое большое зло, в конечном счёте, находится внутри нас. И внутри Вас тоже.
Внутри меня?повторил Гаунт. На самом деле он не хотел углубляться в это. Но она заслуживала учтивости.
Образно говоря, Ибрам. Внутри Вашего тела, как его описывает ДеМаркезе. Вы знакомы с трудами ДеМаркезе?
Нет, сестра.Гаунт понятия не имел, кто такой ДеМаркезе.
Что ж, дело вот в чём. Зло состоит из двух частей. Двух опасностей, одна из которых является истинным злом, другаянедопониманием. И вторая имеет ключевое значение. Важно помнить об этом, потому что вы, комиссары, страшно любите давить на курок. Думаю, это всё. Хотя, есть ещё кое-что. Пусть Ваш самый зоркий глаз покажет вам истину. Да, именно. Ваш самый зоркий глаз. Вот, теперь всё. Надеюсь, я достаточно ясно выразилась.
Яначал Гаунт.
О, мне необходимо подмести пол,сказала она.
Она остановилась и повернула к нему голову.Хоть я и не должна этого говорить, и пусть я выхожу далеко за рамки своей роли, но когда Вы увидите её, замолвите обо мне словечко. Пожалуйста. Я скучаю по ней.
Снаружи тишину нарушили кашель и рычание двигателя, вернувшегося к жизни.
Конечно,сказал Гаунт. Он осторожно взял её руку и поцеловал.
Император защитит тебя, сестра.
Он будет слишком занят, защищая тебя, Ибрам,ответила она.Тебя и того мальчика.
Гаунт зашагал прочь.Мы вернём машину.
А, оставьте себе,сказала она, махнув рукой.
Снаружи, на мокрой дороге, стоял огромный старый лимузин, а Белтайн был за рулём. Тёмно-синий корпус машины был покрыт пятнышками ржавчины, подножки обросли лишайником, а в бампере и решётке радиатора поселились сорняки. Белтайн включил фары, которые вспыхнули, как глаза ночного хищника.
Гаунт подошёл к машине и провел рукой по серой шкуре складной крыши.Она опускается?
Бельтайн повозился с элементами управления на приборной панели. Со скрипом верх отъехал назад и сложился гармошкой, так что машина теперь стала в полной мере кабриолетом.
Гаунт сел назад. Белтайн оглянулся на него и виновато поднял забинтованную руку.
Я э-э не думаю, что справлюсь с переключением передач, сэр,сказал он.
Гаунт, довольный, кивнул головой.Тогда меняемся местами,заключил он.
Они с рёвом понеслись по лесной дороге, оставив часовню позади. Солнечный свет, пробиваясь через кроны деревьев, мелькал и струился по корпусу автомобиля.
Такначал Белтайн, стараясь перекричать рёв восьмицилиндрового двигателя,что это вообще такое было?
Забудь об этом!крикнул Гаунт в набегающий поток воздуха, переходя на пониженную перед тем, как бросить старый автомобиль в крутой поворот.Она просто истосковалась по живому общению.
Но она знала о Брине
Нет, не знала. Пара загадочных намёков. Вот и всё. Рыночные проповедники в ульях постоянно прибегают к такому приёму. Отлично срабатывает с доверчивыми.
Ладно. Значит, она пыталась дурить нам голову?
Не из корыстных побуждений. Она просто не в себе.
Дорога, по которой они ехали, вела через Веник, а затем, пересекая пашни, в Шонсамарл, где соединялась с Северным Шоссе. На юг по шоссе двигались обозы с боеприпасами и грузовики с людьми. По пути на север, они застали конец колонны Имперских Громовержцев и легкой бронетехники, которые направлялись в Гибсгатте. Они стали обгонять конвой из тяжёлых танков, по мере того, как позволяло встречное движение, пока колонна не свернула на Чоссен, а затем помчались по виадуку через Нэйм к засаженным кукурузой полям округа Лонкорт.
В течение дня, пока они ехали по отсыпанным щебёнкой дорогам, которые лентами пролегали сквозь пронзительно-зелёные поля, погода постоянно менялась: то становилось пасмурно, и шёл мелкий дождь, то снова светило солнце. Видно было, как по небу на восток, к фронту, медленно плывут трипланы Альянса. Раз или два над головой мелькнули имперские сверхзвуковые аппараты воздушной поддержки. Их появление сопровождалось грохотом ударной волны, столь нехарактерным для авиации звуком в этой старомодной войне.
Ближе к 18.00 Гаунт заметил, как тёмная полоска Мейсека отделилась от полей на горизонте и стала расти.
Мейсек был новым городом, построенным на старом месте. Он был почти полностью разрушен ещё в начале войны на Айэксе, когда первоначальное наступление шадикцев безжалостно рассекло всю страну до самого Верхнего Нэйма. Пять лет ожесточённых боёв, особенно при Диеме, и в конечном итоге враг был отброшен с части территории, ограниченной в северо-западном углу городом Гибсгатте, а на юго-востокеЛонкортом. Эта область, так называемая «Мейсек Бокс», теперь была, пожалуй, самой прочной из линий обороны Альянса, представляя собой, кроме прочего, среднюю часть Северного фронта. К югу от Лонкорта пролегала линия Пейнфорк, которая проходила через долину Нэйма. К северу за Гибсгатте простирались горячо оспариваемые территории. Альянс счёл «Бокс» настолько неприступным, что превратил территорию вокруг Диема в Мемориал павших. Вечный огонь горел на месте собора Диема, а бескрайнее море трав вокруг него было исчерчено рядами белых надгробий в виде перевёрнутых сердец.
Мейсек отстроили заново. Здания были сделаны из прессованной древесной массы, покрытой цементной эмульсией. Город мостился на утёсе, у излучины Верхнего Нэйма, огороженный брёвнами и деревянными панелями. В центре возвышался деревянный собор Сан-Джеваль.
К тому времени, как они подъехали к крепостным воротам с южной стороны стены и вошли в город, уже начало темнеть. Звонили колокола собора, фонарщики поджигали зарешеченные химические факелы вдоль улиц.
Мейсек напоминал Гаунту пограничный город. Его быстровозводимые здания пахли новизной и резко контрастировали с выстроенными из камня населёнными пунктами, которые он видел прежде на Айэксе. Мейсек был стратегически важен и необходимо было заявить об этом гостям, но он выглядел не более чем временным лагерем за земляным валом. В воздухе пахло кровельной смолой и запревшим деревом. Он вспомнил, как много лет назад вошёл месте с гирканами в оккупированный Ракервиль. Там пахло точно так же. Это был очередной аванпост. Временное пристанище Имперских войск. Неуверенный шаг в сторону фронта.
Они припарковались возле собора, во дворе, окружённом деревьями. Деревья были старыми и засохшими, но айэксегарианцы, переделавшие Мейсек, переделали и деревья, привив новые ветви к старым стволам, пострадавшим из-за войны. Запоздавшие цветы и свежая зелень образовали полог над корявыми серыми стволами.
Гаунт и Белтайн прошли по примыкающим улицам, через небольшие скопления народа, и обнаружили военный корпусмрачное сооружение с двумя башнями, территория которого была обнесёна стеной.
Было около 20.00.
Умывшись и сменив одежду, Гаунт оставил Белтайна в назначенном ему служебном номере и спустился к ужину. Его сопровождали двое лакеев из Банда Сезари, выглядевших весьма претенциозно в своих головных уборах с перьями и нарядах из зелёного шёлка. Наступила ночь, и узкие коридоры военного корпуса залитые мерцающим светом стали напоминать пещеры.
Ужин только что начался в зале с террасой и видом на западный рукав реки. Последние клочья заката таяли в небе за окном, сигнальные костры мерцали на другом берегу реки.
Присутствовали девятнадцать офицеров, и все ненадолго прервались, пока Гаунт не занял своё место на пустовавшем двадцатом стуле. Он сел, и гул разговоров возобновился. Длинный стол был накрыт белой скатертью и освещён четырьмя большими канделябрами. На столе перед Гаунтом поблёскивали девять отдельных столовых приборов. Стюард принес ему овальную белую тарелку и наполнил её охлаждённым розово-красным супом.
Имперец?спросил человек справа, невысокий и худощавый айэксегарианец, который явно выпил лишнего.
Да, сэр,ответил Гаунт, осторожно взглянув на погоны незнакомца. Генерал.
Мужчина протянул руку.Сикем Феп Ортерн, главнокомандующий в 60-ом секторе.
Гаунт, Первый Танитский.
А,вздохнул перебравший офицер,Вы тот, о ком они говорили.
Гаунт окинул взглядом стол. Поблизости он увидел Голке и Лорда Генерала Ван Войца, сидевшего во главе стола. Прочие, кроме главного тактика Ван Войца, Биоты, были ему незнакомы. Как и Ортерн, все остальные были старшими офицерами Альянсалибо айэскегарианцами, либо коттмаркцами. Гаунту начинало казаться, что он попал в львиное логово. Он рассчитывал, что Ван Войц вызвал его на частный обед, где тот смог бы выразить свое беспокойство по поводу тактики Альянса в узком кругу начальников отдельных штабов. Банкет со всеми высшими офицерами стал неприятным сюрпризом. Хотя Ван Войц, внушительный в своей темно-зелёной парадной форме, и сидел во главе стола, создавалось впечатление, что тон задавал человек слевакоттмаркский генерал с довольным, подозрительно льстивым, бледным лицом и светло-русыми волосами, который прятал глаза за конторскими очками с полукруглыми линзами.
Гаунт говорил мало и ел не спеша, следя за разговорами остальных. Звучало много ловко завуалированных колкостей в адрес имперской армии, которые, по мнению Гаунта, напротив, показывали его с лучших сторон. Офицеры Альянса старались уязвить Гаунта; понимая, что это сойдет им с рук, они рассчитывали спровоцировать его на оправдания.
Три блюда поочерёдно сменили друг друга на столе, включая главноетушёную дичьза которым последовал липкий и приторный пудинг под названием «сонсо», который офицеры Альянса встретили с большим одобрением. Это было местное блюдо. Ортерн и некоторые другие гости превозносили его достоинства. Для Гаунта он был невыносимо сладким. Большую часть он не доел.
Стюарды убрали со столов, отряхнули скатерть и подали сладкий чёрный кофеин и амасек в больших пузатых бокалах из зелёного стекла. Офицеры альянса, которые на время обеда заправили отглаженные белые салфетки за воротники своих сюртуков, наподобие детских слюнявчиков, теперь закидывали свободные концы на левое плечо. Очевидно, по традиции так сообщали об окончании трапезы. Гаунт просто сложил свою и оставил рядом.