Михалыч снял с носа очки в толстой оправе, протёр стёкла и снова водрузил их на нос.
- В столице еще недели три промурыжат, а потом-таки допустят сюда международную комиссию, - продолжил он другим тоном. - Так что времени у тебя в обрез. Почисти там у себя всё тщательно.
- И насколько тщательно?спросил Киров и разлил по новой.
Его собеседник помолчал, рассматривая содержимое рюмки на свет, потом коротко ответил:
- Будто не было.
Киров поперхнулся коньяком, долго кашлял, багровея, после чего просипел:
- Они что там, с ума сошли? Ну ладно с Лагерями, доходяг этих не жалко. Сделаем, в общем. А вот как я рот на блок-постах позакрываю? Раскидать их по разным частям? Так это на министерство выходить надо, на Музыченко.
- Нельзя, - покачал головой его собеседник.Кто-нибудь, да проговорится. Мало нам Хромого? Да и Музыченко обиделся, что ты ему не восемь, как он просил, а только четыре с половиной процента отстёгивал. Сказал, мол, пусть выкручивается сам.
- Сам, - буркнул Киров.Будто я тогда что-то решал.
- Кто решал, я и без тебя знаю. Но озвучил цифруты.
Киров закурил сигарету, глубоко затянулся, попытался выдохнуть колечко дыма, не получилось, побарабанил толстыми пальцами по столешнице.
- И как же мне быть?не выдержал он, наконец.
- Вот чтобы ты без меня делал?усмехнулся Михалыч.Ладно, сведу тебя с человеком, который поможет тебе решить эту проблему. Про Щеглова слыхал?
- Как не слыхать. Сидит под реактором, как паук. С той разницей, что паук всякую мерзость изничтожает, а Щеглов наоборотплодит, да наружу выпускает. У меня добрая половина потерь по вине его зверушек. Я как-то, когда ещё только Южным лагерем командовал, пытался на него выйти, скоординировать действия, то, сё. Так ещё только думал, как половчее это сделать, а меня уже начальство на ковёр вызвало. Да с порога, и двери не успел закрыть, матом в три этажа! Мол, какого ты не в свои дела лезешь? Там секретностьчетыре икса. Знаешь, сколько проживёшь, если не успокоишься? Вот с тех пор я хозяйство Щеглова стороной и обхожу.
- Ой ли!хохотнул Михалыч.
- Вот, как на духу, - Киров для убедительности, приложил ладонь к груди. Врал, естественно. Семнадцать человек он отправил на верную смерть, пытаясь разнюхать, что же происходит в районе реактора.
- Ладно,- махнул рукой Михалыч.Это всё дела прошлые. Нынче Щеглов сам с тобой свяжется.
- Это с какого перепуга?
- Вот именнос перепуга, - собеседник Кирова отставил рюмку в сторону, откинулся в кресле и ослабил галстук на жирной шее.Про попытку путча в курсе?
Полковник кивнул. Он подобрался, чувствуя, что разговор переходит к сути. Взгляд его утратил хмельную расфокусированность. Стал снова чётким и ясным.
- По мимо всего, путчисты пытались и Щеглова на свою сторону переманить. Представляешь, чего могли его зверушки той ночью в столице натворить? Он, правда, отказался, но внимание на себя обратил. И вдруг оказалось, что его толком никто последние годы не контролировал.
- Как так?удивился Киров.А кто ж тогда финансирование ему выделял?
- На дела под грифом «четыре икса» деньги дают в первую очередь и без каких-либо вопросов. Подробности же знают единицы. Не знаю точно, как получилось, но каждый из имеющих допуск, думал, что курирует эту тему другой. Но не в этом суть. Важно то, что теперь создано что-то вроде ревизионной группы, которая должна в той конторе каждый угол обнюхать, вынести постановление о целесообразности и так далее. Вот Щеглов и хочет к их приезду провести что-то вроде демонстрации или полевых учений. И ему твоя ситуация, как нельзя кстати.
Полковник задумался.
- А спишем потом как?спросил он после паузы.
- Зона, - развел руками Михалыч. -Массовое помешательство погнало местную погань на блокпосты. Или, может, излучение, какое неизвестное. Очкарики сами придумают. Без нас.
- А что будет, если эта, как ты её называешь, «погань», не остановится и дальше попрёт?
- Тебе что за печаль? За это уже не ты, а Щеглов отвечать будет. Правда он заверяет, что зверушки у него ручные. С полуслова его слушаются.
- Надо будет подстраховаться, - задумчиво сказал Киров. - На каждой точке подобрать по надёжному человечку. Или по паре. Чтобы они потом, когда твари уйдут, проконтролировали блокпосты на предмет «сотых».
- Вот за что я тебя уважаю, так это за умение держать удар, - хлопнул его по плечу Михалыч.Другой бы на твоём месте раскис или распсиховался. А тывон какой молодчина, уже планы строишь.
Он посмотрел на часы блеснувшие золотой искрой на запястье и хлопнул себя по коленям:
- Засиделись мы с тобой, - Михалыч поднялся из кресла и потянулся.Короче, дня через три жди в гости Щеглова. Утрясёшь с ним детали: время, место, направление ударов. С ним техники прибудут. Камеры наблюдения на столбах монтировать. И в лагерях и на блокпостах. Проконтролируй, чтобы языками не трепали.
- Камеры-то зачем?не понял Киров.
- А как проверяющим оценить пригодность подопечных Щеглова? По зоне за ними бегать?засмеялся Михалыч.Вот он и решил для высокого начальства кино смонтировать. На основе реальных боевых действий.
Он протянул полковнику руку и тот встал и крепко её пожал.
- Ну, будь здоров!
С этими словами приятель Кирова двинулся к двери из кабинета.
- На всё про всё у тебя дней десять. Так что не тяни, - говорил он на ходу, поправляя галстук на шее.
Киров шёл следом, не решаясь задать главный вопрос.
- Михалыч, - наконец набрался он храбрости.А что потом? Со мной, что потом?
Его приятель остановился, медленно обернулся.
- От тебя зависит, - сказал жёстко он.Если всё исполнишьбудешь жить. Обещаю. Если обгадишься, кому-то придётся за всё ответить. Вот и отдадим тогда Тревальяну твою голову на блюде. Он давно на тебя зуб точит. Еще с тех пор, как ты его в тендере на разработку ПДА прокинул.
- Да разве же это я тогда по тендеру решал?возмутился Киров.Это
- Я знаю, кто решал, - перебил его Михалыч.А вот Тревальяну об этом знать не обязательно. Короче, тебе всё понятно?
- Передай там, что я крепко постараюсь, - пообещал полковник.
- Постарайся. Постарайся, дорогой, - сказал Михалыч и вышел, закрыв за собой дверь.
Продолжение следует...
Часть пятая. Час Скорби и Доблести. 8.Их надо остановить
8.Их надо остановить.
- И что было дальше?спросил Кораблёв.
- А что могло быть?пожал я плечами.Я ушёл. Они остались.
Вечерело. Мы сидели на дебаркадере, свесив, по традиции, ноги за борт.
Уголёк окурка опасно подобрался к пальцам. Я бросил его в воду.
- Знаешь что? Переселяйтесь пока ко мне. Временно, - сказал учёный. - Это я к тому, что эти твари, прежде, чем до Западного Лагеря доберутся В общем, мимо твоей деревеньки не пройдут. А там дети. Чем отбиваться думаешь?
- Меня не минуют, а тебя, значит, пожалеют?
Учёный усмехнулся.
- Помнишь, артефакт у меня на втором этаже? Я с ним немного повозился, короче, если его правильно настроить, то дебаркадер со всем содержимым становится как бы призрачным. Мало того, что невидимым, так даже если наткнёшьсянасквозь пройдёшь, и ничего не почувствуешь. Я назвал эту штуку - «Летучий голландец». Красиво? Так что на время всех этих пертурбаций лучше этого места, - он похлопал по деревянной палубе. - во всей Зоне не сыщешь.
- Мы-то отсидимся, - сказал я.
Кораблёв долго смотрел на меня, потом сказал:
- Задачка на воображение. Представь себе, что тыкот. Живёшь в году эдак в 1943. И вот как-то занесла тебя кошачья доля на территорию концлагеря возле города, что раньше назывался Освенцим, а ныне переименован в Аушвиц. Смог бы ты-кот жить, как прежде, как ни в чём не бывало, если бы прогулялся по дорожкам этого лагеря?
- Я бы ничего не понял, - сказал я.
- А если бы и понял, - усмехнулся учёный.Ладно. Упростим задачу. Время и место то же, но ты не кот, тыкомар. Как с твоей комариной точки зрения, есть ли разница, у кого пить кровь, у начальника лагеря или у заключённого из очереди в газовую камеру?
- Я не кот! Я не кот и не комар! Я.., крикнул я и закашлялся.
Кораблёв тут же саданул меня ладонью по спине и продолжил:
- Человек? Уверен? Я бы даже за себя не поручился. А за тебя и подавно. Может, хватит уже врать самому себе? Ты же цепляешься за прошлое, потому что боишься принять очевидное. Нет, уговариваешь ты себя, все перемены, это только внешне, под оболочкой я остался тем, кем был. Прежним. И даже доказательства себе выдумываешь. К примеру, такое: раз я чувствую, как человек, значит, я он и есть. И вот тебе уже кажется, что ты жалеешь тех бедолаг в Лагере. А еще тебе хочется, чтобы о твоей жалости узнали те, кого ты жалеешь. Как в той песне: «Пожалей меня, потом я тебя, потом вместе мы пожалеемся» И ведь сам же прекрасно понимаешь, что жизньне песня. И что в ответ на твою слабость, а жалость одна из самых поганых человеческих слабостей, никто тебя не пощадит, а уж за человека тебя считать и подавно никто не станет.
Что за сигареты у Кораблёва? Не успел прикурить, как в вот уже - руке маленький окурок. Новый «бычок» полетел в воду.
- А знаешь что? - усмехнулся учёный.Не жалей в общем. Жалей персонально. Возьмём, к примеру, Кирова. Как несправедливо с нашим полковником обошлись. Он всё так распрекрасно устроил, а теперь его крайним сделали
На устах Кораблёва была ироничная улыбка.
- Да причём здесь Киров?устало сказал я. В голове было пусто и безнадёжно
- А, так ты про солдат с блок-поста, или, может, про бродяг из лагеря?продолжил тем же тоном Болотный Доктор. - Копыто - тоже бродяга, тоже из лагеря. И таких, как он, там полно. Их ты тоже будешь жалеть?
Я, молча, прикурил новую сигарету.
- Ну-ну, давай. Только оборачиваться при этом не забывай. Вполне вместо благодарности может по кумполу прилететь. А потом тому же Щеглову в лабораторию продадут за пару бутылок водки.
- Если делать что-то ради будущей благодарности, лучше даже не начинать, - наконец сказал я.Вот ты увеченных, да больных лечишь ради благодарности?
- Я другое дело, - насупился учёный, но я прервал его вопросом:
- Ты уверен, что Щеглов меня купит?
- Чего? - растерялся Кораблёв, сбитый с толку неожиданным вопросом. Почесал затылок, забормотал неуверенно. - Сам прикинь. Щеглов занимается выведением бойцовых пород на основе генома человека. Представь теперь, каких монстров он настрогает, если тебя распотрошит! Да что Щеглов! За тебя любой мутагенетик годовое финансирование отдаст. В лёгкую. Ты ж ходячая «нобелевка»!
Он осёкся, глянул из-под нахмуренных бровей:
- Только без обид!
- Да ладно, - отмахнулся я.А ты со Щегловым как? Пересекался?
- Давно, - буркнул Кораблёв.И он врядли меня запомнил.
- А есть у него что-то, что тебе позарез нужно?
- В смысле?
- Ну, какой-нибудь прибор, за который ты пяток пальцев себе отчикренишьв лёгкую!
- Положим, пиросеквентор мне бы не помешал, - снова почесал в затылке учёный.А ты что задумал?..
Вот тогда-то и прозвучало:
- Их! Надо! Остановить!
Сказано это было именно так: каждое слово в отдельности. Глупо, согласен. Такой пафос к лицу разве что пятикласснику. Ботану, с какого-то перепуга начитавшемуся Дюма.
Кораблёв, помнится, тогда аж захрюкал от смеха.
- Ван Дам, твою мать! Слай Сталонне! Ты себя в зеркале давно видел, герой боевика? Как ты внутрь попасть собираешься? С боем? Или в стелз войдёшь, аки нинзя хромоногая? Это же объект четвёртого уровня секретности! Кто говорит - десять этажей под землёй, а ктои того больше! Ты же дальше первого рубежа охраны не пройдёшь!
- А зачем мне самому идти?улыбнулся я.Меня проведут. Вот продашь меня Щеглову в обмен на свой пиро, как его там, меня под белы рученьки в лабораторию и доставят.
Какое-то время Кораблёв изучал моё лицо, потом махнул рукой:
- Ладно. Положим, попадёшь ты внутрь. А дальше?
- Не твоя забота, - сказал я.Ты, главноесторгуйся.
Вот с торгом чуть и не вышла закавыка. Дважды Болотный доктор через знакомых на Янтаре договаривался о встрече со Щегловым. И дважды она срывалась. Первый раз Кораблёв увидел отблеск оптического прицела на крыше одной из пятиэтажек недалеко от оговоренного места и благоразумно повернул моих «лошадок» обратно. Второй раз в лаборатории произошла какая-то авария и было не до него.
Время поджимало. Я начал было нервничать. Сколько ещё осталось дней до начала полевых испытаний? Два? Три? Не думаю, что тогда Щеглову будет до какого-то там мутанта.
Но, на третий раз встреча таки состоялась. Там-то, в небольшой рощице у окраины Припяти, и договорились о моей и продаже.
А в результате я связанный по рукам и ногам трясся в телеге, которой правил Болотный доктор.
- Ух ты, какие лошадки!
Где-то я уже слышал этот голос?
- Тпр-ру, холера!
А это уже мой возница. Эк у него грозно получилось.
Повозка резко затормозила.
Похоже, приехали. Я завозился, пытаясь приподняться. Надоело, лёжа на спине, созерцать облака в просветах верхушек сосен.
- Принимайте груз, - услышал я равнодушный голос Кораблёва. Как он нервничал, когда мы нынче утром обговаривали последние детали. А гляди же тыдержится.
Не успел я опомниться, как в меня вцепилось несколько рук. Я был рывком посажен, и, без паузы, стащен с телеги и поставлен на ноги. Я огляделся. У телеги стоял, поправляя упряжь на Здоровяке, Кораблёв. А рядомБа, знакомые лица!топтались трое «камуфляжных». Баркас, Гога, Дюшес. Все трое из моего памятного сна про расстрел у болотной топи. Смотрят с любопытством. Ну-да. Для них это наша первая встреча.
- Знатная зверюга, - хохотнул Гога. Это он про меня.Идти-то хоть сможет? Неохота такого борова на спине волочь.
Вопрос был адресован Кораблёву.
- Сможет, только медленно. И недалеко, - ответил тот и пояснил. У него одна нога короче другой.
Баркас молча сплюнул. Дюшес поморщился.
- Могу подбросить, - сказал Кораблёв, кивая на подводу. Только помогите загрузиться.
Только теперь я увидел у недалёкой сосны уложенные друг на дружку пять прямоугольных ящиков защитного зелёного цвета.
- Сам загрузишь, - грубо сказал Дюшес.
Гога ножом разрезал верёвки на моих ногах. На руках же, связанных за спиной, затянул потуже. Потом толкнул в спину:
Топай, комбикорм.
Я послушно захромал по тропинке. «Камуфляжные» двинулись следом. В просветах между деревьями были видны контуры пятиэтажек. Сзади скрипела телега, в которую Кораблёв, сопя и чертыхаясь, грузил тяжёлые ящики.
9.Путь.
Проход по мёртвому городу занял около часа.
Ну что сказать о впечатлениях?
Серые, почти руины, выбитые стёкла, мусор. И изо всех трещин в асфальте, из щелей и ниш - кусты, молодые деревья или жесткая, как щетина алкаша, трава.
Сопровождающие мои шли молча. Двое, Дюшес и Баркас, по бокам, Гога - замыкающий. Шли по вешкам, поэтому никто особо не нервничал. Две «спящие» Жарки и огромная «Колючая» лужа были пройдены, будто их и не было. В нужный момент меня просто брали за шиворот и толчком задавали новое направление. Я немного забеспокоился, когда из-за угла того, что раньше было «Гастрономом», выплыла блуждающая «Карусель». Но приборчики ПДА на запястьях конвоиров дружно возопили, и мы сдали назад, пережидая опасность.
Неожиданно городские постройки кончились. На небольшом пятачке у шлагбаума я увидел здоровенный крест.
Ух ты! Неужели и сюда заносило легендарного Пахома Таймырского?
Дорога, то грунтовка, заросшая травой, то пласты метров по двести нетронутого асфальта, тянулась и тянулась, уводила от Припяти. И, чем дальше, тем сильнее я хромал. Отвык от пеших прогулок.
Когда впереди показался перекрёсток, я взмолился:
- Граждане конвоиры, давайте передохнём! Хоть с полчаса. А-то не дойду!
Я ждал пинка в спину, но, видимо «камуфляжным» были даны соответствующие инструкции. Услышав мои слова, они переглянулись, после чего меня усадили на землю спиной к толстой сосне и даже напоили из фляги.
Время от времени, я ловил их взгляды. Они явно чего-то от меня ждали. Но чего?
Блин! Я даже затылком приложился по сосне. Ну конечно! Меня поймали, спеленали, ведут неведомо куда, а я такой иду на поводке и ни сбежать не попытаюсь, ни даже выяснить, куда и зачем ведут! Тем более, что говорить, как только что выяснилось, я умею.
- Граждане конвоиры, - сказал я.Можно задать вопрос? А что если я по пути от вас сбегу?
Никто не ответил, ну, тогда продолжим:
- А я вам за это укажу место, где артефактов видимо-невидимо. Там тебе и «Колючка», и «Болотный огонёк», и «Гоголь-моголь»...
Я бормотал и бормотал, перечисляя все, какие знаю, чудеса Зоны.
Наконец, Гога нехотя встал, подошёл, сунул под нос карту местности.
- Показывай, - с ленцой бросил он.
- Что это?я повертел бумагу, посмотрел на свет, типа, нет ли водяных знаков.
- Как что? Карта.
- Я это не понимаю. Я только показать могу, - сказал я и махнул наугад рукой.Вон туда идти надо.
- Далеко?спросил Гога, скучнея, но уточнил:Долго идти?
- Не, - я замотал головой. Потом посмотрел на солнце, которое стояло в зените.К утру дойдёте.
Гога посмотрел на Дюшеса. Тот сплюнул и отвернулся.
- Это если без меня. А со мной, только к завтрашнему вечеру, - сказал я и снова попросил.Отпустите меня, а? Я вам все приметы расскажу, все аномалии.