Кроме него в здании находились две круглолицые полнощёкие девицы, которые сидели на лавке и испуганно таращились на меня, толстая женщина и два мужикамолодой и постарше. Молодой держал в руках пищаль.
Само же убранство церкви напоминало те святилища, в которых я побывал во Сне. Всё то же самое: длинный зал со скамьями, алтарь, узкие окна. Вот только вместо скульптуры божества за алтарём возвышалась крупная позолоченная эмблемаглаз в треугольнике. А по обе стороны от неё стояли две небольшие, в человеческий рост, статуи с молитвенно сложенными рукаминаверное, какие-то святые.
Спасибо тебе, добрый юноша, проговорил вежливо и несколько высокопарно отце Георгий. Воистину, Господь послал тебя к нам. Это настоящее чудо!
Во истину чудо! воскликнула полная женщина. Благодетель ты наш. Думали уж, погибель пришла от сил вражьих. Это ж надо такому случиться. Господь всемогущий! Мёртвые поднялись. Что творится-то на земле нынче!
Помолчи лучше, проговорил отец Григорий, сердито зыркнув на женщину, а потом с прежним благостным выражением лица обратился вновь ко мне. Скажи, добрый юноша, не знаешь ли ты, что случилось с остальными селянами. Выжил ли кто? Спаслись ли?
Много, кто выжил, ответил я. В Старую Яму все пошли. И вам хорошо бы туда отправиться. Если поторопитесь, глядишь, и нагоните своих.
Да, да, папенька, затараторила одна из девиц, уйдёмте отсюда поскорее. Жутко тут.
Именно это мы и собираемся сделать, успокоил её отец Григорий. Добрый юноша, не мог бы ты ещё одну услугу оказать смиренному служителю божьему и всем этим несчастным: не проводишь ли нас к остальным? У нас одно ружьё только есть. Боюсь, не отобьёмся, если беда случится. Сколько скажешь, заплачу.
Из села выведу, сказал я, а дальшесами. Дорога безопасна. А у меня дела очень важные остались.
И на том спасибо, благодетель ты наш, рассыпалась в благодарностях женщина, долгих лет жизни тебе и господнего благословения!
Мы вышли на улицу. Вначалея, высматривая, не появились ли поблизости другие мертвецы, а потомвсе остальные.
Набитая скарбом телега и дохлая лошадь недалеко от входа принадлежали отцу Григорию. С его слов я понял, что в бедственном положении семейство оказалось из-за супруги, которая слишком долго собирала в дорогу вещи. Собрать то собрала, а как выехали, тут-то и напали мёртвые. Успели забежать внутрь вместе с двумя мужиками (это были отец и сын), которые находились в это время поблизости. С ними шёл третий, но тот не успел и теперь лежал с перегрызенной глоткой возле телеги. Отец Григорий с недовольством поглядывал на свою полную жену и, пока говорил, не упустил шанс пару раз упрекнуть её в жадности.
Пока мы со священником ходили к его двору, который располагался рядом с храмом, за новой лошадью, я расспросил о происшествии. Ничего нового о ситуации в селе отец Григорий не рассказал, зато я узнал, что в девяти вёрстах к востоку отсюда находится сторожевая крепость Угрешь. Было неясно, отправился ли кто-то сообщить гарнизону о случившемся, но судя по тому, что полдня уже прошло, а подмога так и не явилась, скорее всегонет.
После того, как компания спасённых мной людей покинула село, я вернулся к церкви и отправился туда, где, по словам отца Григория, всё началось, а именно к десятку изб на отшибе за ручьём. Я медленно прошёл по скрипучему дощатому мостику, миновал кусты и оказался среди дворов. Тут валялись телаокровавленные и искусанные. Насчитал четыре: два мужских, два женских. Вдали между домами я заметил неподвижные фигурыожившие мертвецы здесь тоже были.
Меня они не увидел, а я не стал тревожить их. Моей задачей было найти следы, этим и занялся. Вот только на дороге оказалось так натоптано, что и следов не разглядеть.
Дорога уходила в степь, к крепости Угрешь, и скрывалась за горизонтом, на котором плыли тяжёлые тёмные тучи. Дул сильный ветер, сметая остатки снега и обнажая мёрзлый грунт. Казалось, следов тут уже не разглядеть. Но я всё же нашёл их: они вели к острогу.
И тут я снова задумался: а надо ли мне оно? Сомнения охватили меня. Что я найду в крепости? Очередную толпу мертвецов? Существо это было всегда впереди меня, и неизвестно, как далеко оно уже ушло, пока я возился со спасением селян. Во мне говорил страх. Я не знал, с чем столкнусь, и боялся этого, боялся, что существо окажется ещё ужаснее виденных ранее и что у меня не хватит сил справиться с ним.
И всё же я пошёл. Решил добраться до крепости и узнать, что там творится. Быть может, гарнизон ещё жив, и мне удастся предупредить его. Быть может, там я настигну, наконец, существо, что несёт смерть всему вокруг.
Когда я добрался до Угреши, уже смеркалось.
На пригорке у реки стояла деревянная крепость. Частокол, четыре угловые башни и одна воротная возвышались одиноким оплотом цивилизации среди бескрайних диких просторов. Острог был окружён рвом с водой. Дорога спускалась к реке, пересекала её по мосту и уходила в дальние дали. Здесь начиналась степь, которая, по поверьям местных жителей, раскинулась далеко на восток, где упиралась в горы Тишины. И за горами теми, как поговаривали, никто никогда не бывал, и находился там ни много, ни мало край земли.
Мост через ров был опущен, и я беспрепятственно проник внутрь. Меня никто не встретил, никто не окликнул с башни, да и в крепости самой никого не было. Точнее сказать, гарнизон тут был, но был он уже мёртв. Среди бревенчатых построек стояли неподвижные фигуры в синих мундирах с красными обшлагами и лацканами. Теперь солдаты жили другой жизнью. В сумерках представшая передо мной картина выглядела весьма зловеще.
А посреди крепости, рядом со срубом церкви, подрагивал и искрил воздух. Здесь тоже образовалась брешь.
Дальше идти было некуда. Дальшетолько пустота. А здесь все мертвы. В крепость, понятное дело, заходить я не стал, не желая попасть в руки покойников, лишь постоял немного в воротах, огляделся и вздохнул: путь мой оказался бессмысленным, ничего я не нашёл, кроме смерти, которая отныне обитала в этих краях, вытеснив живых. Развернулся и побрёл обратно. Сгущались сумерки. На пути сюда ветер дул мне в лицо, мешая идти, а теперь подгонял в спину, и было это, как нельзя кстати, поскольку сил почти не осталось.
До Перепутья я добрался уже в темноте при свете фонаря. Нашёл на окраине подальше от мертвецов незапертую избу и заночевал там, заперев, как следует, все двери. Больше всего я сейчас жалел, что нет лошади. Завтра предстояло проделать обратный путь, а мне до чёртиков надоело ходить на своих двоих, да ещё будучи нагруженным оружием и вещами.
За окном завывал ветер, а я улёгся на кровать в отгороженной от горницы комнате и уснул.
Мне приснилось, как я опять шагаю по пустому городу среди каменных тесных домишек, наставленных впритык друг к другу. Это был город из Сна. Я узнавал эти улицы: я не первый раз ходил здесь. Но сейчас я что-то искал. Я бродил меж домов и смотрел по сторонам. Порой казалось, за следующим углом найду то, что хотел, но и там никого не оказывалось. Я не знал, что ищу, но продолжал своё бессмысленное занятие, углубляясь в пустые кварталы.
И вдруг я увидел её. Девушка с длинными белыми волосами стояла посреди улицы, и чёрные одеяния её развевались на ветру. Казалось, она звала меня за собой, и я понял, что искал именно её. Однако как только я шагнул навстречу, девица тут же упорхнула за ближайший дом. Я ускорил шаг, а потом побежал. До дома добрался очень быстро, забежал за угол и остановился, не в силах сделать и шага. Дорога вела вверх, на гору, на которой возвышался дворец. А у подножья стояло существо с огромной клюкой и мёртвой лошадиной головойто существо, что я видел перед тем, как выйти из Сна. То существо, которого так боялись сноходцы
Боль. Проснувшись среди ночи, я ощутил её всем телом, как и в тот раз, когда белокурая девица вколола мне в сердце сыворотку. На руках появлялись и исчезали чёрные кристаллы, и плоть мою разрывало на куски. А за окном по-прежнему дул ветернастоящий ураган, который выл и ревел в зимней ночи, словно огромная мора, выбравшаяся из Сна.
Я дотянулся до лежавшего рядом на лавке фонарика и включил его. Тёплый луч света будто уменьшил боль, но не существенно. Я скрючился на кровати и ждалждал, когда эта пытка прекратиться.
А пытка не заканчивалась. Кристаллы по-прежнему появлялись на теле, а вены чернели под кожей тонкими линиями. Я не знал, что делать. Одна мысль крутилась в голове: когда же это пройдёт? Ни о чём другом думать сил не оставалось.
И вдруг из мрака памяти отчётливо всплыли слова Томаша, сказанные в тот день, когда он впервые принял сыворотку из пепельной смолы. «Теперь мне эту дрянь нужно хлебать постоянно», говорил старик. «Что, если и мнетоже? подумал я. Если я приму раствор, боль пройдёт?»
Подождал ещё немного, но боль не ослабевала, и тогда я решил попробовать. Другого выхода всё равно не видел. Кое-как поднялся и дотянулся до камзола, который тоже лежал на лавке и во внутреннем кармане которого я прятал фляжка с сывороткой. Трясущимися руками я достал сосуд и пипетку, набрал немного жидкости и капнул на язык. А потом снова лёг в кровать и стал ждать, что будет.
Некоторое время не происходило ничего, а потом боль резко начала ослабевать и прекратилась в считанные минуты. Внутри я чувствовал лёгкий холодок, что рождался где-то в области сердца и расползался по всему телу. Ощущение не самое приятное, но этомелочи по сравнению с тем, что было до этого. Вскоре я снова забылся сном.
Проснулся, когда уже рассвело. Ветер по-прежнему дул, но гораздо слабее, чем ночью. Серый свет пробивался в окно. Кажется, я спал слишком долго. Я не знал, сколько сейчас времени, знал лишь то, что сегодня мне нужно вернуться в село. Дело сделано, теперь осталось показать старосте пепел и получить вознаграждение, и можно быть свободным, если, конечно, в моё отсутствие не возникло новых проблем.
Я вскочил с кровати и второпях стал одеваться. На удивление, чувствовал я себя превосходно, усталость полностью пропала, даже мышцы не болели после длительной ходьбы. Ум был ясен, ощущался какой-то необычный душевный подъём.
А на улице снега намело по колено. Оказывается, пока я спал, разразился буран, и снегом занесло всю округу. Белые хлопья до сих пор валили с тяжёлого, набрякшего синевой неба. И это было плохо. Одно дело идти по ровному грунту, другоелезть по сугробам. Теперь на дорогу уйдёт значительно больше времени, нежели я планировал.
Я уже собирался покинуть убежище, когда услышал за окном шаги и фырканье лошадей. Стало интересно, кто забрёл в деревню. Какие-то путники? Или солдаты с одной из соседних застав, узнавшие о происшествии?
Я прижался к стене и выглянул в окно. Изба находилась на окраине, мимо пролегала дорога, ведущая к Старой Яме. По дороге ехали десять всадников. Я сразу понял, что этоне солдаты. Поверх толстых тулупов были надеты кожаные пластинчатые кирасы, а головы закрывали кожаные шлемы с меховой оторочкой. На поясах висели сабли, к сёдлам приторочены ружья. В облике воинов было нечто восточное.
Вдруг один из всадников резко обернулся и вытаращился в окно, через которое я наблюдал за дорогой. А я уставился на всадника, не в силах отвести взгляд. Такого я ещё не видел: лицо воина было сплошь покрыто мелкими чешуйками.
Глава 16
Лицо напоминало человеческое, но отличия всё же имелись: широкий рот, приплюснутый нос, с трудом заметный на чешуйчатой коже, миндалевидные глаза с длинными зрачками, как у рептилий. Похоже, именно этих существ местные жители называли «драконами». Драконы эти обитали в степи и время от времени вторгались в приграничные области. Вот и теперь, видимо, они решили совершить рейд на княжеские земли, и так совпало, что защищать эти земли сейчас оказалось некому: гарнизон ближайшей крепости был мёртв.
За окном началась суета, драконы что-то говорили друг другу на непонятном языке, ржали лошади. Казалось, меня не должны обнаружить: с такого расстояния невозможно разглядеть в маленьком окошке прижавшуюся к стене фигуру. Но кажется, противник всё же заметил меня, несмотря на все меры предосторожности. Я накинул перевязь с саблей и пистолетами и взял ружьё. Приготовился.
Суета на улице прекратилась, а потом я услышал, как кто-то трясёт калитку. Опять началась возня, у ворот зафыркала лошадь. Чтобы понять, что происходит, требовалось высунуться из окна, а это я сделать сейчас не мог. Ясно одно: противник что-то замыслил. Вероятно, драконы хотели проникнуть во двор.
Двор и изба являлись эдакой миниатюрной крепостью, в которой можно держать оборону против превосходящих сил. Во двор забраться было относительно легко. Ворота, хоть и высокие, но если встать на лошадь, перелезтьраз плюнуть. А вот в дом попасть гораздо труднее: дверь крепкая, окон мало, да и те узкие. Не бойницы, конечно, но взрослому человеку протиснуться в них будет проблематично, даже если раму выломать. Я не сомневался, что смогу просидеть в осаде довольно долго. По крайней мере, до тех пор, пока враги не придумают, как избу поджечь.
Этого я решил не ждать. Выбил окно прикладом, высунул ружьё и выстрелил в ближайшего всадника. Лошадь заржала и завертелась, всадник покачнулся, но не упал. Я был уверен, что попал, но противника даже не ранило. Похоже, правду про них говорят, что пули не берут.
Драконы принялись стрелять по окну, и мне пришлось спрятаться.
Было удивительно, сколь толстая чешуя у этих существ, раз пуля не пробила её с нескольких метров. Но я рассудил, что наверняка на теле их есть участки, где защита слабее. Например, лицо. А на глазах так и вовсе нет брони. Вот только попробуй попади туда
Перезарядив ружьё, я прицелиться в лицо одного из драконов, но промахнулся.
В это время в горнице, что находилась за стеной, разбилось окно. Значит, противники уже перемахнули через забор, и теперь лезли в избу.
Держа в руках оба пистолета, я высунулся в горницу. В меня выстрелили через окно, но промахнулись. В оконном проёме я увидел чешуйчатое лицо с широким ртом и змеиными глазами и разрядил в него один из пистолетов. Лицо пропало, послышались звук падения и взволнованные голоса на улице.
Подбежав к разбитому окну, я увидел во дворе троих. Четвёртыйтот, в кого я выстрелилвалялся на боку рядом с поваленной бочкой, на которую забрался, чтобы залезть в избу. Один за другим грохнули три выстрела, но ни одна пуля в меня не попала: я спрятался. Но тут же высунулся снова и разрядил вначале кристаллический пистолет, а затемколесцовый, который таскал с собой заткнутым за ремень.
Теперь предстояло перезарядить все три.
На улице всё стихло, только лошади топали по снегу, да враги изредка переговаривались. Наверняка, замышляли, как выкурить меня отсюда. А я заталкивал в стволы пули, готовясь отбивать новый штурм.
Вдругвыстрелы на улице. Желая узнать, с кем завязалась драка, я подобрался к окну спальни и выглянул. Передо мной предстала следующая картина. По полю, метрах в двадцати-тридцати от избы скакала белая лошадь, на нейвсадник в красном кафтане с позолоченной вышивкой, меховой шапке и чёрных ботфортах. По нему-то и вели огонь драконы.
Но всадник не стрелял. Правой рукой он держал поводья, в левой же ладони что-то светилась. Вокруг неё в воздухе висели огоньки. Всадник вытянул руку в сторону драконов, и огоньки с воем и жужжанием, похожим на звук осколков разорвавшегося снаряда, полетели в противника.
С наружной стены что-то застучало, разбились оставшиеся окна, я пригнулся, но перед этим успел заметить, как два всадника рухнули на землю.
А на улице не прекращались вой и жужжание осколков. Испуганно ржали лошади, раздавались предсмертные крики. Сквозь окна огоньки влетали в помещение, врезались в стену и гасли. Приглядевшись, я понял, что это вовсе не огоньки, а острые куски камня величиной примерно с палец. Они были запущены с такой силой, что вонзались в брёвна, словно нож в масло.
Всадник в красном кафтане владел чарами. Значит, человек этотзнатного происхождения. Об этом же говорила и богатая одежда ярких цветов.
Но несмотря на внезапно прибывшую подмогу, сидеть сложа руки я не собирался, тем более, что чувствовал в себе большие силы. Во дворе слышались голоса: противник пытался укрыться за оградой. Взяв в руки оба пистолета, я вышел в сени и приоткрыл дверь на улицу: там стояли четверо. Трое перезаряжали ружья, один целился во всадника.
Распахнув дверь, я выскочил на крыльцо. На меня все обернулись. Прицелился в лицо ближайшему и спустил курок. Существо как подкошенное рухнуло в снег.