На развалинах моего офиса стояла женщина той красоты, из-за которой мужчины перерезают глотку лучшим друзьям или развязывают войны.
Она стояла у моего стола лицом к двери, сложив руки и чуть скептически глядя на меня. Волосы ее были белого цвета. Не просто светлые, как у блондинки, не платиновые. Белые как снег, как лучший каррарский мрамор, подобранные на затылке этаким пойманным облаком, чтобы открыть изящную шею. Не знаю, каким образом ее кожа умудрялась казаться бледной на фоне таких волос, но ей это удавалось. Губы гостьи напоминали оттенком мороженую ежевику, и вид их на таком лице почти шокировал. Глаза ее, темно-зеленые, окрасились легким голубоватым оттенком, когда она наклонила голову, разглядывая меня. Немолода. Хотя и не стара. И все равно сногсшибательна.
Я приложил уйму усилий к тому, чтобы не дать своей челюсти стукнуться об пол, и заставил свой мозг сделать какие-то заключения по ее одежде. На ней был темно-серый костюм безупречного покроя. Юбка не сильно скрывала ноги, взгляд против воли опускался на них, а туфли на высоких шпильках тоже не портили этого впечатления. Из-под жакета виднелась белоснежная блузка с глубоким вырезом, от которого опять же не хотелось отводить взглядна случай, если она вдруг сделает глубокий вдох. В ушах и на шее ее сияли опалы в серебряной оправе, переливавшиеся такими цветами, каких я никак не ожидал от обыкновенных опалов, обилием красных, фиолетовых и темно-синих оттенков. Лак на ногтях играл похожими красками. Я уловил аромат ее духовчего-то дикого, насыщенного, тяжелого и сладкого. Вроде орхидей. Сердце мое стало биться чаще, и та часть мозга, которой напрямую заведовали тестостероны, горько пожалела о том, что я не успел помыться. Или побриться. Или хотя бы вылезти из тренировочных штанов.
Губы ее сложились в улыбку, и она изогнула бровь, но промолчала. Я так и стоял пнем, тараща на нее глаза.
В одном я не сомневался ни капли: чего-чего, а денег у такой женщины хватает. Хоть залейся. Денег, которые я мог бы использовать на оплату аренды, закупку продуктов может, даже позволить себе роскошь и нанять домработницу убирать квартиру. Короткое мгновение я еще колебался, пристало ли дипломированному чародею, члену Белого Совета интересоваться презренными деньгами. Впрочем, я быстро принял решение.
К черту высокие материи. Мне надо платить за аренду.
Э-э-э Мисс Сомерсет, если не ошибаюсь? выдавил я из себя. Немного найдется таких, кто сравнится со мной по части галантности. Если я буду вести себя осторожно, то, возможно, смогу нащупать что-нибудь завершающее картину. Я Гарри Дрезден.
Насколько я понимаю, вы опоздали, отозвалась она. Голос у Сомерсет был под стать внешности: богатый, воспитанный. По-английски она говорила с легким акцентом, определить происхождение которого я не смог. Возможно, европейским. Решительно любопытно. Ваш ассистент назначил мне время встречи. Не в моих привычках ждать, поэтому я позволила себе вольность войти. Она покосилась на мой стол, потом снова на меня. О чем почти жалею, добавила она.
Угу. Я узнал о встрече с вами только гм Я в легком замешательстве огляделся по сторонам, потом спохватился и закрыл за собой дверь. Я понимаю, это выглядит довольно непрофессионально.
Совершенно с вами согласна.
Я шагнул к одному из предназначенных для клиентов кресел и смахнул с него бумаги:
Садитесь, прошу вас. Не хотите чашку кофе или чего-нибудь такого?
Вы уверены, что это гигиенично? Зачем мне рисковать? Строго выпрямив спину, она присела на самый краешек кресла.
Я обошел стол, направляясь к своему месту, а она спокойно, но внимательно следила за моими движениями. Я все время ощущал на себе ее холодный, давящий на меня взгляд. Я сел и нахмурился:
А вы не из тех, кто склонен рисковать?
Я предпочитаю взвешивать свои шансы, негромко сообщила она. Вот вы, например, мистер Дрезден. Собственно, я пришла сюда сегодня с тем, чтобы определить, могу ли я рискнуть очень многим, положившись на ваши способности. Она помолчала немного. Признаюсь, добавила она, пока что вы произвели не самое благоприятное впечатление.
Я облокотился на стол и хрустнул пальцами.
Угу. Я понимаю, все это наверняка выглядит как
Как отчаявшийся человек? предположила она. Как кто-то, явно поглощенный совершенно иными проблемами. Она кивнула в сторону стопок нераспечатанных конвертов у меня на столе. Как тот, кто вот-вот лишится рабочего места, если не расплатится с долгами. Мне кажется, вы нуждаетесь в работе. Она приготовилась встать. И если вы не способны позаботиться хотя бы о таких мелочах, сильно сомневаюсь, чтобы вы могли оказаться мне полезны.
Погодите, сказал я, вставая. Прошу вас. Дайте мне, по крайней мере, выслушать вас. И если выяснится, что я в состоянии помочь вам
Она задрала подбородок и бесцеремонно перебила меня:
Но ведь вопрос не в этом, не так ли? Весь вопрос в том, считаю я или нет, что вы в состоянии помочь мне. Вы не показали мне ничего, чтобы убедить меня в том, что способны. Она выдержала паузу и снова села. И все же
Я тоже сел:
Все же?
Я кое-что слышала, мистер Дрезден, о людях с вашими способностями. В том числе об умении заглядывать в глаза.
Я склонил голову набок:
Я бы не назвал это способностью. Просто так выходит.
Но вы все-таки способны видеть то, что у других внутри? Вы называете это «заглянуть в душу», верно?
Я осторожно кивнул и принялся собирать воедино все мелочи, что успел узнать из ее внешности, слов и поведения.
Да.
И это открывает вам их истинную природу? Правду о том, в чьи глаза вы смотрите?
И они точно так же видят меня. Да.
Она улыбнуласьспокойно, красиво:
Тогда почему бы нам, мистер Дрезден, не заглянуть друг другу в глаза? Тогда я точно смогу узнать, будет от вас какая-то польза или нет. Мне это не будет стоить ровным счетом ничего.
На вашем месте я бы не утверждал этого с такой уверенностью. Вещи такого рода остаются с вами навсегда. Так же как остается рубец от удаленного аппендикса или, скажем, лысина. Заглянув в чью-либо душу, вы уже не сможете ее забыть. Никогда. Как бы вы ни старались. Мне не нравилось направление, которое начала приобретать наша беседа. Я не думаю, что это удачная идея.
Но почему же? настаивала она. Это ведь не займет много времени, мистер Дрезден?
Как вы справедливо заметили, вопрос вовсе не в этом.
Губы ее сжались в тонкую линию.
Ясно. Тогда, с вашего позволения
На этот раз уже я перебил ее:
Мисс Сомерсет, боюсь, вы допустили ошибку в своих расчетах.
Глаза ее на мгновение вспыхнули гневом, но тут же сделались ледяными, отстраненными.
Правда?
Я кивнул, выдвинул ящик стола, достал блокнот и положил перед собой.
Ага. В последнее время дела у меня складывались не лучшим образом.
Боюсь, вы даже не представляете, как мало меня это интересует.
Я достал ручку, снял с нее колпачок и положил рядом с блокнотом.
Так-так. И тут приходите вы. Богатая, ослепительнаяиз тех, что слишком хороши, чтобы быть правдой.
И что же? поинтересовалась она.
Слишком хороши, чтобы быть правдой, повторил я, достал из ящика стола револьвер сорок четвертого калибра, направил на нее и взвел курок. Можете считать меня психом, но в последнее время я склонен думать, что если что-то или кто-то слишком хорош, чтобы быть правдой, значит это, скорее всего, неправда. Будьте добры, положите руки на стол.
Она удивленно выгнула бровь. Прекрасные глаза расширились, показав белки. Она медленно подняла руки и положила их на стол перед собой.
Что вы себе позволяете? хладнокровно спросила она.
Проверяю одну теорию, ответил я и, не спуская с нее ни взгляда, ни пистолета, выдвинул другой ящик. Видите ли, в последнее время ко мне наведываются непрошеные гости. Поэтому мне поневоле приходится думать о том, каких неприятностей я еще могу ожидать. И мне кажется, я вас раскусил.
Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Дрезден, но я уверена
Помолчите.
Я порылся в ящике и нашел-таки то, что искал. Простой, чуть тронутый ржавчиной железный гвоздь. Я достал его из ящика и положил на стол.
Что это? почти шепотом спросила она.
Лакмусовая бумажка, улыбнулся я, легонько подтолкнул гвоздь пальцем, и тот покатился по столупрямо к ее сияющим безукоризненным маникюром пальцам.
Она не шевелилась почти до самого последнего мгновения. Когда гвоздь готов был уже коснуться ее, она отпрянула и почти неуловимым движением оказалась в двух шагах от моего стола, опрокинув кресло. Гвоздь докатился до края стола и с негромким звоном упал на пол.
Железо, пояснил я. Холодное железо. Феи его не любят.
Лицо ее совершенно лишилось выражения. Только что оно выражало надменность, превосходство и спокойную уверенность. И все это разом исчезло, оставив лишь холодные прекрасные черты, лишенные любых эмоций, придававших ему сходство с человеческим.
Сделка с моей крестной действительна еще несколько месяцев, сказал я. Год и один день она обязалась не трогать меня. Таковы были условия. Если она попытается нарушить их, это сильно меня огорчит.
Несколько долгих секунд она смотрела на меня в этой мертвой тишине. Надо сказать, это здорово действовало на нервы: вид лица, столь прекрасного и одновременно столь чужого. Казалось, под этими чертами таится кто-то другой, не имеющий со мной ничего общего и даже не пытающийся понять меня. От одного вида этой лишенной выражения маски перехватывало судорогой горло, и мне стоило больших усилий сдерживать дрожь в сжимающих пистолет пальцах. Но потом она сделала нечто, от чего показалась еще более враждебной, более пугающей.
Она улыбнулась. Медленной улыбкой, жестокой, как зазубренный нож. Когда она заговорила, голос ее звучал так же красиво, как прежде. Но он сделался пустым, тихим, зловещим. Она заговорила, и мне невольно захотелось податься вперед, к ней, чтобы расслышать отчетливее.
Ловко, пробормотала она. Да. Вовсе не плохо, если подумать. Именно то, что нужно.
Ледяная дрожь пробежала по моей спине.
Я не хочу неприятностей, сказал я. Уходите, и мы оба сможем сделать вид, будто ничего не случилось.
Но это случилось, возразила она все тем же шепотом. От одних звуков ее голоса в комнате, казалось, сделалось холоднее. Вы смогли разглядеть меня под маской. Значит, вы и правда годны. Как вам это удалось?
Статическое электричество на дверной ручке, ответил я. Дверь была заперта. Вы не смогли бы открыть ее, значит вы просто прошли насквозь. И вы танцевали вокруг да около моих вопросов, вместо того чтобы отвечать на них прямо.
Продолжая улыбаться, она кивнула:
Продолжайте.
У вас нет сумочки. Редкая женщина выходит в костюме за три тысячи баксов, но без сумочки.
Мм задумчиво протянула она. Да. Вы замечательно справитесь, мистер Дрезден.
Не знаю, о чем это вы, сказал я. Я больше не желаю иметь никаких дел с феями.
Мне не нравится, когда меня так называют, мистер Дрезден.
Переживете. Убирайтесь из моего офиса.
Вам-то, мистер Дрезден, должно быть известно, что все наше племя, от мала до велика, не может говорить ничего, кроме правды.
Это не уменьшило ваших способностей водить людей за нос.
Взгляд ее вспыхнул, и зрачки на глазах поменяли форму, сделавшись из круглых, человеческих, вертикальными, как у кошки. Она смотрела на меня не мигая.
Тем не менее я уже сказала: я намерена рискнуть. И ставлю все на вас.
Э-э-э Что?
Я предлагаю вам работу. Украдено нечто, в высшей мере ценное. Я хочу, чтобы вы это вернули.
Дайте-ка разобраться, сказал я. Вы хотите, чтобы я вернул вам украденное добро?
Не мне, поправила она. А законному владельцу. Я хочу, чтобы вы нашли вора, поймали его и тем самым освободили от подозрений меня.
Делайте это сами, предложил я.
Увы, в этом деле я не могу действовать в одиночку, промурлыкала она. Именно по этой причине я выбрала вас в качестве своего эмиссара. Своего агента.
Я рассмеялся. Мой смех вызвал на этих ее безупречных бледных чертах нечто новое: гнев. Гнев, холодный, жуткий, вспыхнул в ее глазах, и смех сам собой застыл в моем горле.
Сомневаюсь, сказал я. С вашим народом я никаких сделок больше не заключаю. Я даже не знаю, кто вы.
Милый мальчик, прошептала она, и в этом шепоте прозвучало нечто настораживающее. Сделка уже заключена. Ты отдал свою жизнь, свою судьбу, свое будущее в обмен на силу.
Угу. С моей крестной. Да и этот уговор оспаривается.
Уже нет, возразила она. Даже в этом мире смертных практикуется передача долга из рук в руки. Перепродажа закладов, так?
У меня похолодело внутри.
О чем это вы?
Она блеснула зубамиострыми, белоснежными. На улыбку это не походило.
Ваш заклад, смертное вы мое дитя, продан. Я купила его. Вы мой. И вы будете помогать мне в этом деле.
Я положил пистолет на стол и снова полез в ящик стола. Я достал оттуда нож для вскрытия писемстандартную такую штуковину с плоским лезвием и рубчатой рукоятью.
Вы ошибаетесь, произнес я с уверенностью, показавшейся убедительной даже мне самому. Моя крестная никогда не пошла бы на это. А это значит, вы пытаетесь обмануть меня.
Она улыбнулась, не сводя с меня сияющих глаз:
Раз так, позвольте мне убедить вас в том, что это истинная правда.
Моя левая ладонь с размаху хлопнула по столешнице. Как оглушенный, смотрел я на нож для бумаги, зажатый в моей правой руке на манер кинжала из фильма-ужастика. В совершеннейшей панике пытался я удержать руку в воздухе или хотя бы выронить из нее нож, однако руки мои шевелились сами по себе, словно принадлежали кому-то другому.
Постойте! крикнул я.
Она наблюдала за мной с холодным отстраненным интересом.
Я с силой ударил ножом в тыльную сторону собственной кисти. Мой стол из недорогих. Лезвие вонзилось в перепонку между большим и указательным пальцем и пригвоздило мою руку к столу. Боль обожгла руку, стоило крови брызнуть из раны. Я попытался справиться с ней, но охватившая меня паника мешала совладать с собой. Все, на что меня хватило, это беспомощно всхлипнуть. Я сделал еще одну попытку выдернуть нож, но правая рука против моей воли только крутанула его в ране.
Боль совершенно лишила меня сил. Я даже не мог набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы закричать.
Женщина то есть нет, какая там женщинафея протянула руку и сняла мои пальцы с ножа. Резким, решительным движением она выдернула его и положила на стол рядом с моей рукой. Он был весь залит моей кровью.
Что ж, чародей, тебе это известно не хуже, чем мне. Не обладай я властью над тобой, я не смогла бы проделать этого с такой легкостью.
Признаюсь, в ту минуту меня мало что заботило, кроме боли в руке. И все же какая-то мизерная часть моего рассудка сознавала, что она говорит правду. Феи не приходят просто так, чтобы дергать тебя за веревочки, как деревянную куклу. Прежде их надо впустить. Много лет назад, когда я был моложе и глупее, я впустил вот так мою крестную Леа. Мне пришлось сделать это еще раз год назад, но в обмен на ее обещание оставить меня в покое на год и один день.
Однако теперь она передала вожжи кому-то другому. Кому-то, кто не был связан этим, вторым обещанием.
Я поднял на нее взгляд. От боли и накатившего на меня гнева голос мой звучал глухо, хрипло:
Кто вы такая?
Женщина провела переливающимся ногтем по лужице крови на столе. Потом поднесла его к губам и коснулась кончиком языка. Она улыбнуласьеще медленнее, чувственнее и настолько же холоднее.
У меня много имен, мурлыкнула она. Но ты можешь называть меня Мэб, Королевой Воздуха и Тьмы. Императрицей Зимней династии сидхе.
Глава 3
Душа у меня ушла в пятки.
Королева фэйри. Королева фэйри находилась у меня в офисе. Я видел перед собой Королеву фэйри. Говорил с Королевой фэйри.
И она прижала меня к ногтю.
Мать вашу, а я-то думал прежде, что жизнь моя уже дошла до критической точки.
Страх может напоминать ледяную воду. Он может обжигать горло холодом, как от глотка ледяной воды, разбегаясь по груди. Он лишает вас дыхания и заставляет сердце биться неестественно медленно, а потом сползает в желудок и в пах, сводя их судорогой. Потом он распространяется на ноги, ударяет в колени, останавливая вас на полушаге, лишая мышцы ног сил, которые были бы нужны вам для того, чтобы улепетывать отсюда.