Выглядит неважно, доктор, прокомментировала женщина, которая обнаружила пострадавшую, облаченную в яркий оранжевый аварийный костюм.
Эту часть работы Томми Венг ненавидел больше всего: слишком тяжело видеть погибших людей, которых можно было еще спасти каких-то десять минут назад.
Доктор опустился перед несчастной на колени. Лицо женщины превратилось в кровавое месиво, и не надо было быть опытным врачом, чтобы понять, что глаза пострадавшей восстановить уже невозможно. Волосы женщины, черные, густые и длинные, были так измазаны кровью, что казались красными; одна нога, неестественно вывернутая, была, видимо, сломана. Аварийная одежда на пострадавшей оказалась совершенно неповрежденной, но, тем не менее, она не спасла от последствий взрыва.
Женщина не дышала, и доктор Венг нисколько не сомневался в летальном исходе, но все же он ослабил на несчастной одежду и потрогал пульс. К величайшему изумлению Томми, пульс прощупывался.
Боже праведный! воскликнул доктор и поднял взгляд на коллегу. Это невероятно, но она еще жива!
Томми снова взглянул на лежащую перед ним женщину и покачал головой: на ее месте он предпочел бы смертьтак мизерны были шансы женщины полностью выздороветь и не остаться инвалидом. Однако, следуя врачебному долгу,
Венг включил коммуникатор и настроил его на аварийную волну.
Это доктор Венг. Я в коридоре «С-8». Немедленно пришлите сюда комплексную медицинскую группу. У нас здесь женщина в критическом состоянии. Очевидно, это она посылала отсюда сигналы тревоги. Выясните, кто она такая. Здесь очень низкое давление, поэтому мы предпринимаем все меры предосторожности. До подхода медицинской группы мы постараемся заглушить все уцелевшие регенераторы. И еще: пусть обязательно возьмут запас крови. Много крови. Я хочу опробовать обе новые системы жизнеобеспечения. И последнее: пусть группу возглавит Дженни Ренкин.
Понятно, Томми, отозвались в центре управления.
Выключив коммуникатор, доктор вернулся к бездыханному телу. Он обратил внимание, что тесный костюм женщины, сильно сдавливающий ее тело, подействовал как большой кровоостанавливающий жгут.
Томми повернулся к коллеге.
Нам понадобится много света, и пошлите, пожалуйста, кого-нибудь за водой.
Остальные члены группы стали расчищать место вокруг доктора и найденной женщины, удивительным образом не погибшей во время чудовищного взрыва.
«Интересно, подумал Томми, оценит ли она когда-нибудь мои старания?»
* * *
В звездной круговерти, которую наблюдал Карл Стэнтон после удара, станция «Токиан» выглядела всего лишь быстролетящей яркой точкой. Воздух в «челноке» становился спертым: отказали регенераторы. Корабль абсолютно не слушался руля, и Стэнтону казалось, что он никогда уже не покинет свой дрейфующий «мавзолей».
Вдруг Карлу почудилось, что на фоне звездного неба внезапно появилась еще одна яркая точка. Затрепетало сердце. Неужели долгожданная помощь?
Тем временем точка все увеличивалась в размерах и вскоре загородила собой звездное небо. Послышалась серия глухих ударов, от которых «челнок» затрясло, как в лихорадке. Наконец спасатели добились своего: «челнок» прекратил вращаться вокруг своей оси, и звезды за иллюминаторами остановили сумасшедший бег. Очевидно, корабль-спасатель вошел в контакт с маленьким суденышком и привязал его к себе, словно огромным магнитом.
В течение нескольких секунд за входным люком слышались странные глухие звуки. Видимо, спасатели пытались пристыковать к люку «челнока» шлюзовую камеру своего корабля. Стэнтону иногда даже казалось, что он слышит голоса. Как же все-таки это странно и необычно: стук в дверь твоего корабля, дрейфующего в бесконечных глубинах космоса.
Справившись со своим волнением, лейтенант разблокировал входной люк, и теперь его можно было легко открыть с внешней стороны. Вскоре кто-то толкнул крышку люка, и в следующее мгновение в «челнок» вползли две фигуры, облаченные в аварийные костюмы. В тесном пространстве «челнока» двое посторонних казались целой толпой.
Один из гостей подошел к Стэнтону и в знак приветствия стукнулся своим шлемом о шлем опешившего лейтенанта. Только сейчас Карл вспомнил, что не снимал гермошлем с того момента, как стал готовиться к столкновению с «Токианом».
Доктор Стэнтон, я полагаю, произнес металлический голос.
Да.
С вами все в порядке?
Вроде бы да А откуда вы взялись?
Успокойтесь. Мы вызволим вас отсюда.
Отсюда? Но куда?
На следующий день Карл Стэнтон уже и не вспомнит о подробностях этой неожиданной встречи, а сейчас сейчас ему вдруг страшно захотелось есть.
* * *
Когда Элис Нассэм было двенадцать лет, ее сбил автомобиль. Водитель сбежал с места происшествия, но полиция быстро вышла на его след и вскоре арестовала хозяина фургона прямо в очереди на автомойку, где он хотел отмыть уликиследы крови на бампере. Водитель мотивировал свое бегство тем, что он, мол, не знал, как оказать первую помощь пострадавшему.
По дороге в больницу Элис часто теряла сознание, но, приходя в себя, она ясно понимала, что худшее позади и опасность миновала. Это потом, по прошествии долгого времени, ее стали посещать запоздалые страхи, что водитель мог не успеть притормозить или попросту переехал бы её.
Сейчас же, в медицинском отсеке станции «Токиан», подсознательно чувствуя, что ее не бросили на произвол судьбы, Элис ощутила тот же страх, что и тогда, много лет назад. Здесь не было приближающегося фургона, который неминуемо должен был раздавить ее всмятку, но предчувствие чего-то непоправимого не отпускало Элис из своих цепких лап. Даже впав в глубокое забытье, она не разжала кулаков, словно готовилась к серьезной борьбе с превратностями судьбы.
* * *
От долгого стояния доктор Томми Венг не чувствовал ног. Уже шесть часов он вместе с ассистенткой Дженни Ренкин и другими колдовал над израненным телом майора Нассэм. Венг не стал снимать с пострадавшей аварийного костюма, а просто разрезал его во многих местах, облегчив себе доступ к самым поврежденным участкам тела раненой.
Через полчаса после обнаружения Элис уже лежала на операционном столе в медицинском отсеке. Опутанная десятками проводов, датчиков и трубочек, она походила на диковинную медузу. Ее роскошные черные волосы, предусмотрительно выстриженные во многих местах, открыли многочисленные раны на голове.
Искусственное сердце, заменившее Элис собственное, гнало застоявшуюся кровь по венам и артериям, и вскоре все функции ее организма стали приходить в норму. Питательное вещество «Нутриент-IV» поддерживало в ней силы, а дыхательный аппарат помогал ослабшим легким. Еще четыре независимые системы жизнеобеспечения подстраховывали Элис на случай кризиса и не дали бы ей просто так проститься с жизнью.
Подкрепиться бы или хотя бы отдохнуть. Как вы считаете? обратилась к Томми Дженни Ренкин.
Я тоже устал, как черт, признался доктор.
Венг жалел, что медицинская школа в свое время не вселила в него профессиональную уверенность. Умом Томми понимал, что навыки и способности не должны подвести его, но в душе всегда боялся наделать непоправимых ошибок. Вот и сейчас над ним довлел страх ошибиться, и лишь спокойствие Дженни помогало доктору держать себя в руках.
Шел уже седьмой час операции. Томми прижег лазером поврежденную артерию, зашил швы и сделал пересадку искусственной кожи.
Что, по-вашему, будет дальше? спросила Дженни.
Думаю, она поправится. Искусственное сердце прослужит ей куда дольше родного. Пожалуй, это не все.
Дженни согласно кивнула.
У меня готовы почки Моргенштерна.
Венг и Ренкин понимали друг друга с полуслова и часто переговаривались на жаргоне, понятном им самим да нескольким другим ассистентам. Они прибегали к иносказанию зачастую для того, чтобы сбить пациентов с толка, не расстраивать их или излишне не обнадеживать. Слово «десять» у них могло значить «семь», а фраза «у меня здесь маленькие затруднения»полную остановку пульса или критическое падение давления.
Как я все-таки рад, что вы здесь, Дженни, устало расчувствовался Венг. Нашему пациенту и желать не надо лучшего доктора, чем вы.
Сейчас Томми не собирался ничего зашифровывать.
Давайте продолжим дискуссию как-нибудь позже, заморгав от смущения, отозвалась Дженни.
Хорошо, согласился доктор.
То, что сказала Дженни, означало, что им, видимо, не удастся закончить операцию и через сутки непрерывного стояния на ногах. Самая тяжелая часть работы была уже позади, но вскоре предстояло начать многочасовую операцию по восстановлению лица и лечению поврежденных глаз женщины.
Нет, я на самом деле счастлив, что вы здесь, повторил похвалу Томми.
В отличие от своих честолюбивых одноклассников Венг выбрал хирургическую специализацию, чтобы вырывать людей из лап смерти, в чем видел свое призвание. К несчастью, он слишком сопереживал своим пациентам, буквально брал на себя их боль, а это не всегда помогает в такой ювелирной работе, и если бы не хладнокровие и спокойствие Дженни Ренкин, которая сама была отличным хирургом, Томми мог бы принести своим пациентам больше вреда, чем пользы.
Венг бросил красноречивый взгляд в сторону ног женщины.
Раз уж мы отремонтировали ее сердце и почки, пора бы взяться и за ее ноги.
У пострадавшей были разбиты не только обе коленные чашечки, но и обе бедренные кости. Если бы хирурги взялись за восстановление самих костей, то лучшее, что ожидало бы майора Нассэм, вечная ходьба на костылях, да и то лишь там, где искусственно создана низкая гравитация. Томми Венг же собирался поставить пострадавшей современные протезы, которые ничем не будут отличаться от настоящих ног.
Дженни кивнула.
Да, сейчас самое главноепочинить ей ноги, глаза могут и подождать.
Правильно, добавил Томми. Нас подменит Квентин. Если кому и делать чудеса с глазами, так это только ему.
Венг замолчал, с ужасом вдруг представив, как кто-то копошится в его глазах. Вот он садится в кресло, вот на сетчатке его глаза фокусируют луч лазера Импульс Нет, эта картина не для слабонервных. Томми был бы куда худшим пациентом, чем врачом.
Еще несколько минут Венг и Ренкин обсуждали план предстоящей операции, стараясь не думать о чудовищно долгом периоде реабилитации, который предстояло пройти их пациентке. Некоторые больные с куда меньшими повреждениями месяцами не могут войти в нормальный ритм жизни, а что говорить об этой женщине, у которой в иные времена просто ампутировали бы обе ноги.
Ну что, Дженни, вы готовы? спросил наконец Томми и вытер со лба капельки пота.
* * *
Лейтенант Карл Стэнтон проснулся на больничной койке и несколько секунд пытался сообразить, как он здесь оказался. Первой его мыслью было, что это ребята из «Группы веселых хохмачей» притащили его на операционный стол, снабдив медицинским предписанием «требуется хирургическое вмешательство по удлинению пениса». Нет, это не «хохмачи». Классные остроты Франклина Амарти уже в прошлом, как, впрочем, и добрые шутки той госпитальной смены.
Когда лейтенант окончательно пришел в себя, он понял, что этой обстановки еще никогда не видел. Карл поднял левую руку и посмотрел на часы, едва заметные, прикрепленные к самому основанию большого пальца. Запястье его правой руки сжимал тонкий браслет, очевидно, медицинский датчик или госпитальная персональная бирка. Инородные предметы чувствовались также на груди, шее и ногах.
Мысли Стэнтона прервал вошедший в помещение человек, одетый в белую униформу. Одним своим появлением он заставил Карла протрезветь.
Вычурный потолок, единственный иллюминатор, легкий запах озона в воздухе и непрерывное бормотание энергетических установоквсе это не оставляло сомнений, что лейтенант попал в медицинский отсек станции «Токиан». А причина, по которой он оказался здесь, столкновение его «челнока» со станцией. Карл вновь взглянул на часы и быстро подсчитал, что с того момента прошло уже почти двадцать четыре часа.
Фельдшер оказался совсем не таким заботливым, какими привык видеть Карл докторов.
Вас скоро осмотрит доктор Хималт, холодно сообщил фельдшер.
Скажите, кто-нибудь ранен?
На лице фельдшера появилось такое выражение, будто он делает Карлу страшное одолжение. Взгляд его темных глаз устремился куда-то вдаль.
Несколько погибших. А один раненый, видимо, уже не поправится. Даже странно, что жертв ваших «художеств» так мало, не глядя на лейтенанта, произнес фельдшер и вышел из палаты.
Карл едва дослушал насчет «художеств». Слова фельдшера, как иголки, пронзили его сознание. Как жаль, что это не шутки «Группы веселых хохмачей». Но хуже всего было не то, что это случилось по его, Карла, вине, а то, что он знал об этом.
Едва только за фельдшером закрылась дверь, как Стэнтон принялся рассуждать и разбираться в причинах случившегося. Ясно, что он врезался в станцию непреднамеренно и, конечно же, не из-за небрежности или нерадивости. Но он потерял управление «челноком». Он должен был предпринять все, чтобы избежать катастрофы.
Карл внимательно рассмотрел браслет на запястье правой руки. Нет, это не обычный медицинский датчик. Это нечто другое, скорее всего, сигнализатор. Карл так долго изучал занятную вещицу, что его рука затекла. Почему ее нацепили? Сигнализаторы обычно надевают приговоренным или ждущим своей участи преступникам.
Карл стиснул зубы. Дела складывались хуже, чем он думал. Лейтенант вновь взглянул на блестящий браслет. Никогда раньше ему не приходилось видеть подобные вещицы так близко. Поверхность браслета была усеяна маленькими полированными шариками, а сам браслет казался далеко не безобразным, но изготовлен был довольно грубо.
Карл надеялся, что доктор, как было обещано, не заставит себя долго ждать. Ему нетерпелось узнать, что произошло и что с ним собираются делать.
Доктором оказалась очень крупная женщина с волосами бронзового цвета. Карл смутно вспомнил, что где-то ее уже видел, кажется, в каком-то кафетерии. Он никогда не догадался бы о ее профессии.
По тому, как женщина вошла в палату, можно было предположить, что либо ее предупредил фельдшер, либо ее встревожили показания датчиков. Карл вдруг почувствовал себя пациентом из палаты обреченных.
Суровое выражение лица доктора не изменилось даже тогда, когда она приблизилась к необычному гостю. Не обращая на Карла ни малейшего внимания, женщина вперила свой взгляд в монитор, установленный у самой кровати. Стэнтон взглянул на имя, написанное на белой униформе врача. Нет, имя ему ни о чем не говорило.
Доброе утро, мягко окликнул доктора лейтенант, пытаясь привлечь ее внимание.
Никак не отреагировав на приветствие, женщина просмотрела еще несколько десятков диаграмм и схем и только после этого бросила на пациента недовольный взгляд.
Похоже, мистер Стэнтон, вчера у вас был очень напряженный день.
Скорее ужасный, чем напряженный.
Ужасным он был для других.
Об этих-то других я сейчас и думаю, тихо произнес Карл.
О них надо было думать раньше, резко ответила доктор.
Что это значит?
Это значит, что пилоты во время полета должны работать, а не спать.
Я не спал, неожиданное появление очень длинной иглы в руках врача смутило Стэнтона. С чего вы взяли, что все произошло из-за ошибки пилота?
Это не по моей части, тон женщины был по-прежнему холодным. Единственное, что я могу сказать, вы будете жить.
Это все, что вы хотите мне сказать?! возмутился Карл. Что, черт возьми, здесь происходит?!
Не проронив больше ни слова, доктор вышла из палаты. Ее удаляющиеся шаги отозвались в висках Стэнтона болезненным пульсом.
* * *
Не прошло и десяти минут после ухода врача, как в палату влетел улыбающийся человек.
Он принес с собой атмосферу беспечности и какого-то бесшабашного веселья.
Привет! с порога крикнул вошедший. Вы, должно быть, Карл Стэнтон, если не врут мои глаза.
Карл оглядел палату. Кроме него, в помещении никого не было, значит, приветствие предназначалось именно ему.
Чудесно! Превосходно! заворковал необычный собеседник. Тогда мне хотелось бы задать вам несколько вопросов относительно вчерашнего происшествия.
Конечно.
Посетитель придвинул к кровати лейтенанта кресло и, удобно усевшись, представился:
Я, между прочим, Дерой Барстроу. Каждый раз, когда происходит нечто из ряда вон выходящее, возникает множество вопросов. Впрочем, я не займу у вас много времени.