Послушай, мы расправимся с ним, прошептала она: утешающая, бессмысленная бравада. Дождь превратил пыль в его волосах в цементный раствор, прилипший к ее щеке. Высь даже не узнает, что его сразило.
Парень отстранился, смахивая дождевую воду с лица.
Ты так легко швыряешься этим «мы», заметил он. Это мило и все такое, но откуда такая уверенность? Я видел тебя с Рельсовой химеройне хочу показаться грубым, но ты обделалась.
Нет! запротестовала Бет. Яоднако отрицать не было смысла. Что ж, да, окей: я испугалась. Доволен? Но знаешь что? Лучше я буду так пугаться каждый чертов день своей жизни, чем вернусь к тому, что чувствовала до встречи с тобой.
Воцарилась тишина, достаточно долгая и глубокая, чтобы Бет по-настоящему оценила, насколько прилипчиво прозвучало это заявление.
Но я не хочу навязываться и все такое, слишком поздно добавила она: Филиус уставился на нее, словно она была другого вида.
Смутившись, Бет посмотрела в сторону, и ее взгляд упал на ближайший фонарь. Дождь начал стихать, распадаясь на отдельные капли. Бет наблюдала, как натриевый свет ярко вспыхнул и полился потоком, а потом неистово замигал.
О, Темза, а вот и мы, чуть слышно пробормотал парень.
Свет растянулся и выгнулся у Бет на глазах, как захваченная в плен желтая звезда, потом пылающие лучи видоизменились, текучий свет сложился в конечности, плечи, торс и лицо молодой женщины. Она была нага, и Бет видела ярко горящие нити, переплетающиеся, как артерии, под прозрачной кожей, пока она скользила по фонарному столбу на землю. Женщина направилась к ним чувственной высокомерной походкой.
Оборванец встал, судя по всему, неохотно.
Будет забавно, пробормотал он.
Пылающая женщина, указав на Бет, открыла рот, и в ее горле замигал свет.
Просто встреченная мною незнакомка, невинным голосом ответил он вслух.
Световая женщина вспыхнула глубоким неодобрительным оранжевым.
Реплика, пылающая еще ярче, вырвалась из ее рта.
Что она сказала? спросила Бет.
Да так Не думаю, что ты хочешь узнать, пробормотал Филиус.
А я думаю, что хочу.
Парень поморщился:
Она назвала тебя отродьем сороковаттной лампочки.
Что?
Это м-м-м, на самом деле это не переводится.
Световая женщина встала перед Бет, и та почувствовала силу, от которой дыбом вставали волоски на коже. Девушка поджала пальцы внутри кроссовок. Каждая молекула ее тела кричала, как странно все происходящее.
Женщина сделала еще один шаг вперед. Бет унюхала что-то, что, как она подозревала, было ее собственными опаленными ресницами. Она вызывающе ухмыльнулась, и женщина тоже улыбнулась, вымигивая слова.
Лек! голос оборванца казался потрясенным.
Световая женщина повернулась, яростно засверкала на него и мгновение спустя уже бежала вверх по ступенькам и по мосту; каждый шаг отдавался шипением испаряющейся под ее ногами воды.
Еще посмотрим, кто из нас неблагодарный! прокричал парень ей в след. Вспомни, если уж на то пошло, кто добыл тебе это соглашение!
Что это было? спросила Бет.
Филиус закатил глаза:
Лек просто драматизирует. Не обращай внимания своим железным прутом, как пастушьим посохом с крючком, он направил Бет обратно к мосту. Я сказал тебе однажды, скажу и второй раз: иди домой.
Бет открыла было рот, чтобы возразить, но он ее оборвал:
Я не шучу. Может, я никогда не поступал, как сын своей матери, прежде, но могу начать прямо сейчас. Высь убьет меня, Бет Брэдли. Он говорил спокойно, деловым тоном. А, если ты останешься со мной, убьет и тебя. Мне бы очень не хотелось объяснять это твоему отцу, уволенному журналисту.
Как ты собираешься что-либо объяснять после смерти? поинтересовалась Бет, прежде чем сообразила остановиться.
Он впился в нее взглядом:
Ага, зубодробительное занудство, конечно, заставит меня передумать, отрезал парень.
Бет упрямо продолжила:
Послушай, я знаю, есть риск. Знаю, что могу
Это не вопрос возможности, голос его звучал раздраженно. Для меня, да, «может быть» это вопрос «возможности»: у меня есть возможность бегать достаточно далеко и достаточно быстро, чтобы держаться от него подальше. Но для тебя это вопрос неизбежностине хочу показаться грубым, но есть ли хоть один шанс того, что ты не станешь обузой? Ты умеешь карабкаться по небоскребу? Можешь бежать по проводу, обгоняя Балкового Паука?
Бет уставилась на него:
Я даже не знаю, о чем ты сейчас говоришь.
Вот и я о том же.
Она стиснула зубы:
Однако одну вещь из того, что ты сказал, я поняла: бегать, она почти что выплюнула это слово. Это твой план? Так ты собираешься соответствовать материнскому завету? Сбежав?
Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Тогда научи меня! Я толковая, сечешь? Смогу научитьсяи, возможно, помочь. Или ты так чертовски высокомерен, что считаешь, будто лучше оставаться одному?
Филиус открыл было рот, но Бет не дала ему заговорить:
Ты, что, рассчитываешь на свою маленькую подружку из фонаря? Если я не сильно ошиблась, читая язык ее чертова тела, тебя ожидают довольно холодные ночи.
Лек не моя
Да, не важно, фыркнула Бет. Есть кто-нибудь еще? Кто-нибудь, кто готов противостоять этому Королю Кранов, которого ты так боишься?
Когда Филиус уставился на нее, девушка почувствовала злость, смятение и одиночество, исходящие от него жаркими волнами.
Я, например, тихо сказала она. Может, я чего и не знаю, но я уже спасала твою жизнь, а тымою. Я хочу помочь тебе. Она осознала, насколько правдивы эти слова, только произнеся их. Позволь мне помочь тебе сделать нечто большее, чем просто убежать.
Его серые глаза внимательно ее изучали:
Почему?
Потому что я тоже одинока, мягко ответила Бет.
Они оба затихли. Облака рассеялись, ночь была ясной и холодной. Бет задрожала.
Нет, не одинока, проговорил он наконец. Протяни руку. И он без предупреждения чиркнул ее по запястью кончиком своего прута, острым, как бритва.
Бет не знала почему, но она не отскочила и не закричала. Держалась, пока он резал ее руку снова и снова, хотя и чувствовала, как выступила и закапала на землю кровь.
Девушка не отрывала от него глаз:
Что это? в ее голос прокралась лишь слабая дрожь.
Он пожал плечами, почти застенчиво:
Если ты собираешься быть солдатом моей армии, девочка, то должна носить мою метку.
Она опустила взгляд на запястье. Сквозь размазавшуюся кровь отчетливо проступали тонкие линии порезов: здания, складывающиеся в корону.
Ее захлестнула глубокая, будоражащая гордость:
А еще это предупреждение. Чертово напоминание: все по-настоящему, Бет. Это может причинить тебе боль, и нет никакой волшебной двери, через которую можно сбежать и захлопнуть ее за собой. Ты можешь никогда не вернуться домой, понимаешь? Потому что тебя будут преследоватьесли ты сделаешь это и попадешься на глаза Выси, можешь навсегда проститься с безопасностью. Проститься с домом. Навсегда.
Его речь была столь же ровной и холодной, как открытая пустошь на резком ветру.
Бет прижала запястье к щеке, потом посмотрела на корону: неизменно и необратимо врезанную в него.
Тогда я готова, ее сердце снова бешено заколотилось. Сын Улиц.
Часть IIУрбосинтез
Глава 11
Бет смотрела на паука. Паук загадочно смотрел на нее. Девушка сглотнула. Ростом с человека, он изящно покачивался на телефонном кабеле, идущем в переулок, на восьми остроконечных ногах. Нижние щитки, гладкие, как стеклопластик, отражали свет фонаря под ними. От паука исходил треск, словно бормотание чуть ниже уровня слышимости.
Ну, парень с асфальтовой кожей, засунув руки в карманы, оперся о стену. Как тебе наша лошадка?
Бет хмуро на него взглянула:
Лошадка? Это же огромный паук.
Филиус поджал губы, пожимая плечами, будто говоря: «Не могу отрицать очевидного».
Он опасен? спросила Бет.
Разве он выглядит опасным? возразил парень.
Да: он выглядит как огромный наук.
Ого, впечатляющая наблюдательность.
Я не нахожу это ободряющим, Фил.
Она сократила «Филиуса» до «Фила» как будто односложным именем можно было приручить этого дикого парня с выпирающими костями и измазанной сажей кожей. Он привел ее к обычному адски исчирканному «Би-Тишному» таксофону на Хай-стрит, поднял трубку и замялся. Когда Бет спросила, не нужна ли ему мелочь, Фил лишь полуулыбнулся ее наивности.
Это не та плата, которую они взимают.
Парень поднес телефонную трубку ко рту и довольно удачно сымитировал щелчки и жужжание, раздающиеся на линиях с очень плохим приемом. Остановился, послушал, с довольным видом повесил трубку
и завел девушку за угол, в переулок, где она лицом к лицу столкнулась с пауком размером с небольшой автомобиль.
Напомни еще раз, почему мы должны это сделать? спросила она. Глаза существа походили на посверкивающие зольные ямы.
Связь, отвечая, Фил не сводил взгляд с существа. Какой смысл иметь армию, если не можешь поговорить с нею? Он подошел к пауку еще ближе.
Окей, кивнула Бет. В том, как парень приближался к созданию, чувствовалась нерешительность, которая девушке совсем не понравилась. Тревога кольнула ее в шею.
Ноизвини, если вопрос идиотский, почему мы подкрадывается к нему так, будто боимся оказаться съеденными?
Взгляд, который он бросил на девушку, говорил: «Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?»
Фил положил руку на голову паука. Тот расплылся, как телевизионная картинка с плохой передачей, потом снова затвердел и пополз вниз по проводам. Парень заметно расслабился и поманил Бет. Гордая тем, что сумела свести дрожь до минимума, она потянулась к существу. Покровы паука оказались прохладными и гладкими.
Звучание, исходящее от него, стало громче, и девушка уловила обрывки разговоров, вибрирующие вокруг головы.
Люблю тебя, милая, говорили они и:
Удачного дня! Я горжусь тобой, и:
Не могу дождаться вечера, так хочу тебя увидеть.
Я люблю тебя.
Люблю тебя.
Люблю.
Множество выговоров, мужских и женских голосов, наслаивающихся один на другой, полных любви и заботы, загудели в ее голове. Бет почувствовала, как сердце наполнилось ими. Стыдливое тепло коснулось ушей, и девушка поняла, что улыбается.
На Бет нахлынуло головокружение, и она почувствовала, что сейчас упадет, но паук вытянул сухую ногу, похожую на клинок, подхватывая девушку и подтягивая ее ближе к брюхуближе к голосам.
Я люблю тебя, шептали они.
Эй! Фил резко стукнул паука по панцирю своим прутом. Довольно!
Голоса потонули в фоновом шуме, и голова Бет прояснилась. Она вздрогнула.
Что это было? выдохнула девушка. Лапа паука, холодная, как сталь, обвилась вокруг талии. Бет толкнула ее, но та не сдвинулась с места.
Фил! позвала она.
Немного перестарался, пробормотал тот и наклонился прямо к пауку, пока их лбы не соприкоснулись. Ты это брось, маленький дерьмовик. Понял меня?
Существо жалобно загудело.
Ага, знаем мы, как ты просто пытался ее расслабить, фыркнул он. Сделаешь это снова, и я расслаблю тебянавсегда. Самой большой картонкой, которую только смогу удержать в руках.
Создание подогнуло передние лапы, очевидно в красках представляя угрозу.
Фил оглянулся на Бет:
Ты в порядке?
Девушка поймала его пристальный взгляд. Сердце колотилось, она чувствовала себя, как будто ее вот-вот стошнит, но все, что Бет слышала, так это его слова, сказанные на мосту: «Есть ли хоть один шанс, что ты не будешь обузой?» Она не должна показывать свой страх:
В порядке.
Фил наклонился к пауку еще ближе, зашептав ему, и передняя лапа также обвилась вокруг парня. Тот не сопротивлялся, и, глядя на него, Бет тоже расслабилась. На мгновение она увидела свое лицо, искаженное в изгибе массивного экзоскелета паука, а потом огромная тварь с невероятной скоростью заскользила по телефонным проводам, оставив позади облачко последнего вздоха девушки.
Под ними искаженными полосками света и ревущими порывами шума проносились дома, улицы, заводы и машины. Филиус, сидящий напротив нее, стал зернистым и постепенно растворился, Бет почувствовала, что и ее собственное тело заискрилось, а рука распалась на пиксели. Девушка больше не задыхалась, и мгновение за мгновением страх рассеивался. Биение паучьего пульса успокаивало.
Ощущение движения рассеялось, время изменилось. Город потерял определенность, стал темным и расплывчатым. Что было реальным и ярким, так это сеть: кабели вились между призрачными зданиями и убегали под землю, сияли, прорезая городскую темноту, оживлявшуюся бормочущими голосами.
На горизонте проступило очертание: поднимающаяся на холме в южной части города тонкая стальная башня, пылающая светом и звуком. Нити паутины сходились к ней, неуклонно растущей, сияющей, затмевающей небо, направляющей взгляд Бет в небытие. Ропот миллионов разговоров сливался в рев
а потом настало ничто. Свет погас, словно задутая спичка, голоса стихли. Бет наклонилась вперед и схватилась за металлические перила. Холодный воздух хлестал ее по щекам, и девушка потерла глаза, привыкая к темноте. Она была высоко.
По-настоящему высоко.
Бет стояла на платформе на металлической башне. Ей потребовалась секунда, чтобы узнать переплетение металлических стоек радиомачты «Кристал-Пэлас». Город в сотне футов ниже мерцал, словно армия светлячков, роящихся в темноте.
Я на «Крист» ее дыхание сбилось, и кожу защипало от полного отсутствия чего-либо между нею и бездной. Я на башне «Кристалл-Пэлас»? Это Это правда прекрасно. С губ Бет сорвался истеричный смешок, когда девушка поняла, как далеко они забрались. Паучки, не больше тех, что можно найди в любом доме, поблескивали то тут, то там, появляясь и исчезая, лезли отовсюду, копошились в кипах проволоки и в спутниковых тарелках своими заостренными лапками. Паук, принесший Бет с Филом, вздрогнул и рассыпался на сотню маленьких восьминогих телец, быстро растворившихся в кишащей массе. Бет поежилась от их дерганых движений и дрожания крошечных брюшек-бусинок. По мере того, как уши привыкали к звукам, ветер все больше и больше распадался на голоса, слышимые сквозь помехи, накатывая волнами потрескивающих разговоров.
Фил растирал руки и ноги, возвращая им чувствительность. Он посмотрел вверх, на самую верхушку башни.
Останься здесь, сказал он. Она не знает тебя, а ты не захочешь знать ее. Он помедлил, на лице отразилось страдание, взгляд стал беспокойным. Будь осторожней, хорошо? Я получил для нас индульгенцию на разговоры у Матушки Сети, но здесь дети, он кивнул на толкущихся паукообразных, они могут быть немного кусачими. Впрочем, они питаются исключительно голосами: держи рот на замке, и с тобой все будет в порядке.
Парень попробовал стойку босой ногой и начал стремительно карабкаться по внутренней части конструкции, так уверенно, будто сам был пауком, пока не скрылся из виду.
Бет обхватила себя руками: чувство свободы обдало холодом. Девушка подумала о знакомых людях там, внизу, гадая, увидит ли их снова.
«Тебя предупредили, что это смертельно опасно, Би, напомнила она себе. Ты уже сказала свое прощай».
Она помедлила. Би. Почему она так себя назвала? Только один человек обращался к ней с подобной вальяжной фамильярностью. Бет подумала о Каре, и воспоминание отозвалось болью в груди, тоской, отчаянным желанием разделить с подругой этот пейзаж, этот вид, которым никто никогда не наслаждался. Девушка поспешила задвинуть это чувство на задворки сознания.
Из-за высоты Бет подташнивало, так что она отвернулась осмотреться на крышеи заметила какой-то сверток.
Высотой примерно пять футов и, может быть, тришириной: моток стальных проводов свешивался со стойки над нею, словно внушительное металлическое осиное гнездо. С его нижней части свисало что-то тонкое. Она нахмурилась и подошла поближе, чтобы рассмотреть.
Шнурок от ботинок.
Грудь Бет сжало, и она с ужасом по-новому оценила размеры свертка. Девушка протянула руку, пальцы коснулись свертка, и тот закачался в пустоте.
Пауки стрекотали, не обращая на нее внимания.
Беззвучно выругавшись, Бет ухватилась за стойку и начала карабкаться к свертку. Ее рука соскользнула по усыпанной бисеринками дождя стали, желудок перевернулся, но она заставила себя снова крепко вцепиться в металл.
«Полегче, Бет, предостерегла себя девушка. Ты карабкалась и не на такую дрянь, чтобы бояться этой чертовой верхотуры».
Оказавшись на одном уровне с верхней частью свертка, девушка увидела несколько пробивающихся сквозь провода прядей рыжих волос, развевающихся, словно водоросли в струях течения. В пробелах между металлическими нитями Бет разглядела лицо: девушка, немного старше нее. Воротник куртки был запятнан улицей. Нити паутины опутывали глазницы. Толстый кабель высовывался изо рта, и Бет сама едва не подавилась, увидев, как горло несчастной натянулось вокруг него.