Сумеречный Эльф навалился на нее и скинул за борт. Сварт резко дернулся, протер очки от слизи.
До победы далеко, прохрипел Сумеречный, посылая в воду новый огненный шарик.
Заклинание отпугнуло двинувшегося к плоту спрута, но с шипением погасло, соприкоснувшись с волнами.
Да что ты говоришь! саркастично прорычал Сварт, ударяя с края плота по высунувшейся голове осьминога. Из оружия оставались только собственные руки и ноги.
Враги без устали пребывали из подводного гнезда. Все становилось скользким от их клейкой слизи, их выпуклых присосок на щупальцах, часть из которых удалось оборвать, оттого море окрашивалось голубой кровью. Казалось, ничто не принесет спасения, но отчаянная борьба продолжалась.
В глазах у Сварта уже темнело Неужели это конец? Так вот он какой, пропахший тухлой рыбой, удушливый, уродливый. Не похоже на избавление. Расплата? Возможно. Но пират не ощущал себя виноватым, чтобы признавать расплату. Так рано! Еще слишком рано для конца. Ничего не осознал, ничего не осмыслил, как будто в человека-то не превратился до конца. Конец Какое бессмысленное слово.
Внезапно по волнам прокатилась тревожная вибрация. Она нарастала, и лес щупалец начал медленно редеть. Они тоже ощущали гнетущие волны неслышимого звука, от которого раскалывался череп. Но этот звук оказался случайным страшным спасением затерянного плота.
Мелкие сородичи Кракена в панике нырнули в глубину, заносились там тенями, стремясь прочь. Из-под воды доносился чей-то зов, рев глубин. Кого-то потревожили. Кого-то неизвестного и огромного.
Море заволновалось без бури, валы нарастали стремительно. И вот над поверхностью показался хвост. Вернее, его кончик. Хвост не кита и не рыбы, а дракона, грандиозный, с искрящейся перламутровой чешуей. Самый кончик этого хвоста создавал водопады, обтекавшие его с двух сторон, и высился над плотом огромной горой, заслонявшей солнце.
Вау! Хвост! Вот это хвост! показывал восхищенно пальцем на переливающуюся чешую Эльф. Казалось, он всегда мечтал увидеть это собственными глазам: Да это же тот легендарный Морской Змей! Мидгардсорм! Он опоясывает весь мир! Король королей! Забытый хранитель Большого Дерева! Прямо, как я Тринадцатый!
Куда тебя до этого унесло, сволочь?! В какие эмпиреи? вскочил Сварт, но тут же осел на бревна от резкого броска.
Плот накренился, и на его покрытой слизью поверхности оказалось не очень легко удержаться. Волна нарастала, окатывая пенными брызгами, вставая бирюзовыми стенами.
Да я вроде тут был, поскреб в затылке спутник, безмятежно садясь на скользкий и порядком поврежденный плот.
«Вроде»! Вот именно, что «вроде»! цепляясь за доски, проорал сквозь гул Сварт.
Но вскоре его гнев совершенно обесценился и забылся: колоссальная волна все возрастала. «Маленький» кончик хвоста заслонял полнеба, и море вскипало, точно наставали последние дни мира.
Накрывал девятый вал без бури, плот закружился жуком в луже и на какой-то момент явно оказался в воздухе, перевернувшись несколько раз. Задумываться, как остались живы, не приходилось. Сварт только намертво вцепился в бревна, часть из которых отлетела вместе с лианами.
Хвост медленно и спокойно вновь опускался в недостижимую глубину. Но от этого мирного исчезновения море бушевало хуже, чем при самой страшном шторме, содрогаясь до дна.
Плот взлетел над грядами волн. Пару раз Сварт ощутил, как кто-то, очевидно, Эльф, наваливается на его плечи, когда казалось, что пират рискует отлететь от кружащегося волчком плота. Все происходило настолько быстро, что осознание он вынужден был отложить до лучших времен.
Наконец, вновь засияло солнце, искрящееся бриллиантами брызг. Плот резко ударился о воду, подскочил еще раз, чудом не развалившись на щепки. Но смоковница оказалась крепка, сохранила, сберегла.
О! Да мы в два раза быстрее попали в нужное течение! Да здравствует Тринадцатый хранитель! бодренько заскандировал во всю глотку Сумеречный Эльф, тряся рукой над головой.
Плот и вправду начала набирать скорость, шел уверенно и спокойно, только вдоль борта заплясали блики. А Мидгардсорм пропал, точно не существовал вовсе. Море сияло ясной погодой, лазурной красотой неба, вилось соленым ветром. И ничто не напоминало о его опасностях. Но они подстерегали повсюду, хотя красота тоже никуда не пропадала.
Только попробуй теперь завести меня в западню, прошипел Сварт, неуверенно пытаясь вздохнуть.
Из-за полуотбитых легких получилась не угроза, а свистящий хрип. Откашливая соленую воду, Сварт страшно злился на Эльфа, завидовал его бессмертию. Правда, потом заметил, что обнаженное по пояс тело спутника тоже сплошь покрыто гематомами и ссадинами от безумного полета на волнах. Так бессмертный ли? Так неуязвимый ли? Но ведь не погибал от удара сабель. Сварт пока слишком отчетливо помнил выводящие из себя представления. С ним вели игру, и это больше всего злило пирата.
Куда течение выведет! Туда и мы! Весел-то нет Да еще пропал наш инжир с моей толстовкой, поглядел на состояние плота Сумеречный. Придется мне дикарем бегать. Эх, инжир жалко.
Выживем и без него, уверенно отозвался Сварт, бросая вызов любым испытаниям после встречи с самим Мидгардсормом.
* * *
Мастер Вейяча прислонился к белому стволу Дерева. В его голове слышались голоса, они нарастали, взвивались клекотом стервятников. Он бормотал, сам не понимая смысла:
Мир видел сны, ему являлись кошмары. Мир листал свитки смутными мыслями, бесприютным у порога истины. Страницы вырывал, обтрясал яблони жизни.
Костлявые пальцы цеплялись за кору, голова раскалывалась. Великий хранитель сходил с ума, израненный, старый и уважаемый, но уже никому не понятный.
Он выронил тарелку с любимыми фруктами и схватился за виски́, тяжело дыша. Глиняное блюдо со звоном упало и разбилось, фрукты окропили сладким соком кору. Не отличить, где сок, где кровь. Где добро, где зло. Где славословье, где хула.
Страшно перевернуть часы. Песок наверх пошел. И вот уж то, что зло, вдруг стало ясной правдой. Злодеипросветителями, а злодеяминарод, продолжал отчаянно бормотать великий хранитель.
Он видел множество бедствий, случившихся и грядущих. Во всех мирах. И чувствовал, что Сумеречного Эльфа поразила в этот миг та же боль. Асуры снова путали нити мира и жадно напитывались страданиями.
Как они играли со свитками, как весело им было раскачивать весь мир! Миры. И древний дракон все видел, знал, понимал и ждал. Только не свитками вершилась жизнь, пока хранители судеб срастались с библиотекой.
Мастер, позвольте обратиться.
Неслышными шагами откуда-то из-за спины подошел Закуда Мауден. Мастер Вейяча пробормотал с трудом:
Я, пожалуй, спущусь в мир людей. Отдохнуть
Но старший лейтенант преградил ему путь:
Простите, мастер, за причиняемые неудобства. Но вам придется остаться в библиотеке.
Хранитель зимы с ужасом и растерянностью поглядел на не в меру усердного старшего лейтенанта. С болью старика, которого считает сумасшедшим собственный внук.
Это что же? Вы меня запереть решили?
Вы в курсе сложившейся ситуации. Это для вашей же безопасности, мастер, отвечал Закуда беспощадно и сухо.
Как легко объявить сумасшедшим, достаточно наклеить ярлык безумия, чтоб перестать слушать человека. И Закуда, как всякий бюрократ, умел наклеивать ярлыки. Он все уже решил: древний хранитель зимы, который написал «Свод Правил», велик и бесценен. А свиток этого хранителя, из настоящего, попал в лапы асуровзначит, он больше не указ.
Меня Запереть, меня. Запереть, мастер Вейяча закрыл лицо руками, взъерошив перья.
Он понимал, что попытка прорваться, остановить ретивого Закуду, приведет только к утверждению вердикта о безумии. Да разве с ума он сходил? Он понял вдруг, как устроен мир и что несут свитки, но аргументов не случилось. Никто ему не верил.
Никто не пытается вас запереть! Когда мы найдем книгу, вы сможете свободно перемещаться, не знала границ жестокость снисходительного успокаивающего тона. Таким говорят с животными, маленькими детьми и слабоумными.
Я должен сам ее найти! Я Я должен забормотал хранитель зимы, хватаясь за голову.
Он взмахнул крыльями, неразборчиво мечась среди стеллажей. А потом тихо сел на ветку, послушный и наивный, как беспомощный ребенок. Значит, так надо. Значит, такую роль ему уготовили. Убили раньше асуров. Закуда действовал с согласия всех хранителей, он бы никогда не пошел против правил.
Старший лейтенант сурово кивнул, впрочем, его каменное сердце тоже страдало. Хотелось в это верить. Не просто так нервно вздрагивали сизо-зеленые крылья, не просто так сжимались кулаки. Ведь он помнил великого мастера раньше, видел его в последней битве.
Если асуры крадут книги хранителей, сводя их с ума, вносят в их мысли хаос, то что уж говорить о людях, вздохнул мастер Вейяча. Их мир ветшает, становится проницаемым для зла. Они теряют способность отличать добро от зла. Ведут свои жестокие игры, выворачивая истину, забавляясь с ней, как с площадной девкой. Люди Должно же где-то остаться добро. Я теряю в них веру.
Отдохните, мастер.
Старший лейтенант Закуда покинул библиотеку, но безупречно прямая линия его спины на этот раз немного сгорбилась, точно он сомневался в правильности своих решений. А мастер Вейяча утопал в молчании.
Неразумный старший лейтенант Закуда вновь взваливал на себя слишком много, считал, что он теперь один из главных, что в его руках благополучие мира. Он тоже мечтал подавить великую болезнь душ, но она виделась не там, лишь в украденных свитках. Казалось, если их вернуть, то и в мирах настанет спокойствие. А свитки все обрывались и обрывались пунктиром остановившихся сердец.
Я тоже скоро стану лишь пунктиром, выдохнул морозный иней хранитель зимы. Если не Если
Он ждал и думал о былом. Его более не существовало, его заперли в клетку легендарной памяти о нем, оставили сказания о прошлом вместо жизни. Мог ли он покориться такой участи?
Глава 9. Течение судьбы и воспоминания
Солнце палило нещадно, отделяясь от горизонта, как будто желало свободы и падения прямо в океан. Солнцевеликий враг. Они провели уже сутки без воды, вернее, без сока инжира и без весел. На поводу у судьбы. Сводил с ума запах рыбы и осьминожий «нектар», слегка смытый волнами.
Пот катился градом, раскаленная оправа очков выжигала лицо, будто пропитанная ядом. Но Сварт не сдавался, теперь поклялся не сдаваться. Ирониякогда уже хуже некуда, вдруг начинаешь бороться.
Плот попал в течение и не сбавлял хода, только хищные рыбы приникали к нему по бокам. Вдали несколько раз колыхался плавник акулы, но вскоре канул в морской глубине. Сварт был готов сражаться и с этим чудовищем, готов, не зная, сколько выдержит еще это тело. Теперь уже разум не спрашивал его мнения. На рассвете вторых суток чудилось, будто не осталось ничего, кроме разума и сухого огня в пересохшем горле.
Молчали так долго, что казалосьв одиночестве, в полном одиночестве среди океана.
Сумеречный Эльф спал, лениво, апатично, беспокойно. Сварт несмотря на жуткую усталость не смыкал глаз, все высматривал опасности. Да не приближались новые, только невыносимо давила неизвестность. Он слишком привык, что хоть что-то зависит от него. А здесьничего.
Нежеланный спутник обещал, что течение выведет к земле через два дня. Кажется, снова солгал, вредитель. И вот теперь молчал, весь покрытый солнечными ожогами со своей бледной северной кожей, мерцал стеклянными глазами, раскинувшись на плоту. Сварт подозревал, что выглядит не лучше, сгорбленный, высматривающий что-то взглядом волка. Да разве кого-то это волновало? Только не его. Он намотал смоченную водой рубашку на голову, чтобы не получить солнечный удар. Но мысли не прояснялись, текли вяло, обреченно.
К плоту слетались птицы, чайки, создавая иллюзию, что где-то недалеко земля. Вот-вот появится. Но оказалосьзатерянный островок, скала посреди моря, которая бесполезно замерцала в отдалении. Скала тысяч чаек.
Сварт с ненавистью закрыл глаза, сжимая зубы. В сознании вставало видением совершенно бессмысленное пятно, от которого не удавалось избавиться, как в бреду. Он открывал глаза, смотрел на лианы, связывающие доски плота. Недавно он заметил еще одно ужасное обстоятельство: лианы планомерно перетирали слишком пористую древесину, врезались в нее, но при трении оставляли на стволах глубокие отметины. Казалось, отчетливо слышно, как рушатся волокна смоквы. Времени оставалось все меньше. И что уж дальшелучше не думать. Иногда вообще лучше не думать Ничего не изменится от мыслей.
Но, как назло, в мозгу мерцали смутными образами воспоминания весьма далеких дней. То время, когда он еще не пролил первую кровь. Светлое? Едва ли Совсем наоборот.
Сварт лежал на плоту, глядя на солнце сквозь стекла треснувших очков, и больше никуда не стремился. Почти как в тот вечер, в котором и начиналась цепочка нестройных образов детства и ранней юности. Да, именно в тот вечер беспредельного отчаяния.
Первое, что Сварт помнил из детствагрязные улицы.
Ему едва исполнилось семь лет. Он скитался среди немощеных переулков, оскальзываясь на помоях и теряя равновесие. А еще оглушала нестерпимая боль, врезавшаяся в разбитую голову.
Кто-то напал на него, смутно мелькал страшный образ. Кто-то хватал грязными лапищами. Или когтями? Царапал, выкручивал руки. Но он кое-как сбежал, получив по голове. И потом бесцельно бродил по улицам, потеряв понимание, что происходит вокруг. Его ужасно мутило, и с того дня мир потускнелчто-то случилось с глазами. Он беспрестанно тер веки, но ничего не менялось в расплывчатых силуэтах.
Его пронзал страх, но он, маленький мальчик, не плакал. Брошенные дети редко плачут, ведь им некого звать на помощь. Брошенные дети умирают тихо, как больные щенки. Как и затерянные странники посреди океана
«Зачем я вспоминаю тот вечер? Зачем сейчас? Надо бы придумать новый план План Посреди океана? Плана нет Воды нет Это ли не последние часы, когда вся жизнь пролетает перед глазами?»думал Сварт из настоящего, глядя на себя из прошлого, жалкого и никому не нужного.
Вот он идет по улицам трущоб одного из городков Круны, а вот уже падает, споткнувшись на куче рыбных потрохов, выкинутых из чьей-то лавки. Возможно, судьба начертала ему умереть именно в тот вечер, потому что подняться он уже не смог. Но он всегда плевал на законы судьбы.
Очнулся он на пороге притона, где уродливые женщины обслуживали заходящих в бедный порт матросов. Кто-то внес изможденного бродягу внутрь и спрятал на чердаке. Так началась новая жизнь мальчика по имени Сварт и цепочка относительно связных воспоминаний.
Одна из женщин была добра к нему. Настолько, насколько способна измученная блудница из портового притона. Хотя он никогда не понимал, что значит доброта.
Она же подарила первые очки, сказала, что их забыл один из клиентов. И размытые силуэты, окружавшие растерянного Сварта, обрели четкие очертания.
Эй, малыш, ты должен учиться. Иначе лет с двенадцати будешь работать как мы, предупредила она.
Призраки говорили в голове отчетливо и звонко, их слова стучали кровью в раскаленных висках. Только лица оставались размыты.
Чему учиться? спросил он.
Чему получится. Если научишься бить морды, станешь нашим охранником. Если освоишь цифры, будешь помогать хозяину подсчитывать, что мы заработали. Давай, ты вроде не глупый, подбодрила его женщина. Имени он уже не помнил, не считал важным хранить на задворках сознания.
Хорошо. Я научусь! Всему! воодушевленно пообещал он и попросил хозяина научить его считать.
Хозяин не очень обрадовался, но согласился. И Сварт жадно вгрызся в новые знания. Азы давались легко, как будто кто-то уже научил его считать и писать. Но кто? Как он жил до семи лет? Этого Сварт не знал, но предполагал, что был сиротой, рожденным в бездне нищеты и презрения. Или нет? На хлипком плоту это не имело никакого значения.
Сварт просто позволял призракам рассказывать свои истории. И снова перед ним в полусне поплыли смутные видения, отдающие подобием теплоты. Яркие лучи солнца сменялись мутными пятнами долгих вечеров, копотью масляной лампы, скрипом затупленного пера.
Тайком он добыл себе несколько книг, учебников и задачников. Вскоре ему начали доверять первые подсчеты денег. Получалось у него прекрасно, он никогда не ошибался.