Когда Андрей осторожно влез на свое изделие, он ждал, что лестница просто развалится под ним, но та, пошатываясь и страдальчески поскрипывая, держала. Андрей поднялся так, чтобы коснуться руками потолка. Затем чуть перетащил лестницу, взобрался на нее, и выкрутил одну из лампочек. Со своим трофеем он спустился на твердый и надежный пол, после чего не сдержал ликующего возгласа.
Здесь же, поглядывая на вход в вентиляцию, ведущую в логово Оли, Андрей сообразил то, чего прежде не понял. Девушка, похоже, пользовалась лестницей только для того, чтобы снимать решетку, после чего лестница пряталась, а Оля влезала в шахту самостоятельно. Это было единственное объяснение, потому что убирать лестницу было некому, а оставленная на месте она рушила бы всю конспирацию. Девица явно была в хорошей форме, потому что Андрей, к примеру, влезть в вентиляцию без лестницы не сумел бы. Не будь он так увлечен мечтами о скором получении пяти тюбиков паштета и нового ножа, сообразил бы сразу, утроил бы бдительность, и теперь, возможно, ему не пришлось бы играть в электрика на голодный желудок.
С готовой стремянкой Андрей поднялся обратно. Несмотря на желание незамедлительно взяться за дело, он выбрал одну из комнат, улегся на лестницу и попытался уснуть. Голова продолжала болеть, чувствовал он себя неважно. Спать на лестнице было неудобно, но тратить время на сбор газет и устройство логова не было ни сил, ни желания. В итоге Андрей все же задремал, а когда проснулся, почувствовал себя немного лучше. Немного лучше, и значительно голоднее.
7
Тактика, которую он избрал, была проста: набрать лампочек на этажах, где ощущался их избыток, а после вкручивать по мере подъема по лестнице. Дело пошло быстрее, чем он думал, и часа за два удалось преодолеть не менее десятка этажей. Таким образом, он миновал первый темный участок без каких-либо приключений, так и не встретив ни злобных людоедов, ни коварные ловушки. Дальше шли освещенные этажи, так что можно было передохнуть и обследовать местность. За прошедшие два часа голод усилился, а еще к нему прибавилась жажда. Андрей решил поискать бутылку и сходить вниз за водой, потому что без воды он точно не протянет долго. Однако на избранном этаже удача ему не улыбнулась. Он побродил по комнатам, попинал ногами мусор, но уходить далеко от лестницы не рискнул, боясь заблудиться.
Вместе с лестницей Андрей поднялся на этаж выше, и, оставив ее на площадке, отправился бродить по коридорам и комнатам. Наученный горьким опытом, он держал лопату в руке, на манер топора, и только это спасло ему жизнь. Когда в коридор из комнаты, прямо перед ним, выскочил бородатый оборванец с копьем в руках, Андрей, несмотря на испуг, среагировал мгновенно - бросился вперед, замахиваясь лопатой. Человек попытался закрыться копьем от этого мнимого удара, и тут же получил ногой в пах. Казалось, стены содрогнулись от его пронзительного воя. Выронив копье, бедолага свалился на пол и забился в конвульсиях, продолжая неистово визжать. Андрей подбежал к нему, замахиваясь лопатой, но, в последний момент, будто какая-то сила парализовала его руку, уже готовую нанести смертельный удар. В теории все было просто - бей, чтобы выжить. Осуществить все это на практике почему-то не вышло. Притом, чем дольше Андрей колебался, тем яснее понимал, что не убьет. Просто не сможет, и все тут. В пылу борьбы мог бы, а вот так, лежачего и беспомощного человека - нет.
Лежачий и беспомощный человек, как будто всецело увлеченный рыданиями по поводу навеки отбитого мужского начала, вдруг выбросил руку с самодельным ножом, и грязный клинок вспорол Андрею штанину, а заодно и кожу. Внезапная резкая боль сработала как спусковой механизм. Все колебания смыла волна страха и ярости, Андрей закричал и с силой рубанул человека лопатой по беззащитной шее.
Нескоро ему удалось успокоиться и перестать стирать с лица и одежды чужую кровь, отчего та только больше размазывалась. Первый же его удар оказался последним, едва не перерубившим шею целиком. Наблюдать за тем, как уже мертвое тело конвульсивно дергается и хрипит, выталкивая из рассеченного горла кровавые пузыри, было выше его сил, так что Андрей вышел на лестничную площадку, прикрыл за собой дверь и попытался убедить себя, что поступил правильно. Однако разумные доводы о неизбежных жертвах в борьбе за существование звучали как-то неубедительно. Наверное, он провел в этом месте слишком мало времени, и еще не научился воспринимать убийство каждого встречного так же буднично, как поход в магазин.
Однако боль в ноге заставила вернуться к делам насущным. Спустив штаны, Андрей осмотрел рану на бедре, и выяснил, что она куда неприятнее, чем показалось вначале. Нож не только рассек кожу, но и хорошенько распробовал на вкус мышечную ткань. Вся нога ниже раны была в крови, и Андрей, спохватившись, быстро стащил с себя свой самодельный рюкзак и отвязал от него одну из лямок. Жгут получился так себе, но, по крайней мере, рана перестала столь бодро кровоточить. Ее требовалось обработать, зашить и перевязать, но у него не было ни медикаментов, ни иголки с ниткой, ни даже чистой тряпицы. Андрей покосился на ветошь, устилающую пол, затем решительно стащил с себя рубаху и оторвал один из рукавов. О стерильности речь не шла, но все же это было лучше, чем ничего.
Присев на пол, он перевязал рану и попытался осторожно ослабить жгут. Стоило это сделать, как повязка тут же набухла от крови. Не видя иного способам выразить свое отношение ко всему происходящему, Андрей выругался так громко, что бранное эхо лихо заскользило по лестничным маршам, уносясь в неведомые высоты и загадочные глубины.
Вновь затянув жгут, Андрей поднялся на ноги, подобрал окровавленную лопату, и, прихрамывая, поковылял к своей жертве. Собственная беда очень быстро вытеснила из головы заботу о чужом благополучии. Сам напал, получил, и поделом. Меньше надо с копьем на людей бросаться. Кстати, копье оказалось очень неплохим - наконечник был сделан из штыка лопаты, толстое деревянное древко полутора метров длиной было тщательно отполировано. Таким оружием можно и колоть, и бить как обычной дубиной. Уже ради этого стоило пролить кровь, только не свою, а чужую.
Следом за копьем Андрей подобрал нож, вспоровший ему ногу, затем обшарил одежду покойника. Ничего ценного, как назло, у мужика не оказалось - немного проволоки, шнурок от ботинка, механические наручные часы с разбитым стеклом и отвалившимися стрелками. Одежда сама по себе выглядела неприглядно, но Андрей все же стащил с мужика его лоскутную куртку и примерил ее. Та оказалась сильно мала. Зато после того, как он оторвал у нее оба рукава, получилась довольно неплохая жилетка. Хоть что-то.
На штаны мертвеца и на его рваные сапоги Андрей даже не покусился. Затем заглянул в комнату, из которой это чудо выпрыгнуло, и увидел в углу самодельный вещмешок.
- Ага! - обрадовался Андрей, потирая живот в предвкушении скорой трапезы.
Но радость очень быстро сменилась разочарованием. Еды в рюкзаке не оказалось совсем, зато нашлась пластиковая бутылка с мутной грязной водой, из которой Андрей, не раздумывая, отхлебнул. Был еще один моток проволоки, какие-то деревянные колышки с ладонь длиной в количестве восьми штук, непонятно зачем и для чего предназначенные. В отчаянии Андрей схватил вещмешок, перевернул его и торопливо вытряс на пол все содержимое, лелея угасающую надежду, что где-то на самом дне завалялся ну хоть один заветный тюбик. Увы! Еды не было. Зато на пол, вместе с прочим бесполезным хламом, вроде шурупов и гнутых гвоздей, выпала гильза от патрона. Андрей поднял ее и осмотрел. Экспертом в области огнестрельного оружия он не был, мог узнать только гильзу от "Калашникова", на которые насмотрелся в армии, но это была не она.
- Странно, - произнес он, пальцем катая гильзу по ладони.
Оля говорила о том, что в этом месте нет огнестрельного оружия, а в тайниках попадаются только ножи. Откуда тогда гильза? Возможно, конечно, эта гильза уже была в кармане ныне покойного копейщика в тот момент, когда он попал сюда, ведь карманы Андрея тоже никто не выпотрошил, оставив в них и разбитый телефон и зажигалку. С другой стороны, многие ли люди таскают в карманах гильзы? Всякое, конечно, бывает, но все же.
Ломать голову на эту тему не имело смысла, к тому же, хватало куда более важных проблем. Рана на ноге опять начала кровоточить, и Андрей понял, что она не даст ему житья, если он как-то не зашьет ее. Только вот - как и чем? Он поднял с пола один из кривых гвоздей и поднес его к лицу. Кончик затупился, что можно было исправить, заточив его о бетонную стену, но превратить гвоздь в иголку было невозможно, в первую очередь из-за его толщины. Если только аккуратно прокалывать края раны, просовывать в получившиеся дырочки нитку, и.... Андрея замутило, стоило только воображению нарисовать эту замечательную картину.
Но вот он посмотрел на напитавшуюся кровью штанину, и идея, только что казавшаяся невозможно чудовищной, предстала как единственный выход из положения. С глубокой открытой раной на ноге, которая будет кровоточить всякий раз, как он пошевелится, нечего и думать о том, чтобы преодолеть десятки, если не сотни этажей и добраться до поверхности. Гораздо раньше он свалится от потери крови или подхватит заражение, что тоже не приведет ни к чему хорошему.
Андрей собрал рассыпанные по полу гвозди, выбрал самый тонкий из них, и, подойдя к стене, приступил к заточке.
8
Глядя на грубо заштопанную рану, вспотевший и истекший слезами Андрей никак не мог поверить, что осилил это. Самым трудным делом оказался первый прокол - всякий раз, подводя к ране руку с гвоздем, Андрей тут же отдергивал ее, пытаясь оттянуть неизбежное самоистязание. Да еще начал придумать всякие отговорки, дескать, зачем все это, рано или поздно его обязательно найдут и спасут. Ага, найдут, как же!
Когда в твое мясо вонзают гвоздь, это больно, но когда делаешь это сам, да еще намеренно, больнее бывает раз в десять. Нитку Андрей добыл из своей рубахи, после чего, не зная, как бы ее дезинфицировать, сунул в рот и смочил слюной. Будет от этого толк или нет, он не знал, но хоть что-то. Приходилось вначале протыкать дырочку, а затем при помощи того же гвоздя проталкивать в нее нить, и все это грязными, третьи сутки не знавшими мыла, руками. Рана от такого с собой обращения обильно кровоточила, даже жгут толком не помогал.
Андрею много раз доводилось слышать о том, что можно как-то отрешиться от боли, воспринимать ее отдельно от себя, просто, как факт, и потому не особо страдать. По его глубокому убеждению, нести такую чушь мог лишь тот, кто никогда не штопал свое тело кривым гвоздем и грязной ниткой. Однако ближе к концу процедуры он не то что привык к боли, а просто смирился с ней. Легче от этого, конечно, не стало, но, по крайней мере, у него перестали так сильно трястись руки. Даже узел завязал с первой попытки.
Зашитую рану он перевязал сверху вторым рукавом от рубахи, потому что первый насквозь пропитался кровью и ни на что не годился. Закончив врачевание, Андрей испытал невероятное облегчение, будто только что совершил эпический подвиг. Рана зверски болела, хотя эта боль была, конечно, несравнима с той, что сопровождала весь процесс штопки. Андрей кое-как натянул штаны, но не нашел в себе сил подняться на ноги. Потеря крови и нервное напряжение заметно ослабили его. В таких случаях хорошо помогает взбодриться тарелка наваристого борща с солидным куском говядины, но от одной мысли о еде Андрею хотелось кого-нибудь придушить. Все равно кого, лишь бы у него оказались заветные тюбики.
Андрей как сидел, так и задремал на полу у стены, а проснувшись, почувствовал, что его колотит от холода. Зад и спина промерзли так, что потеряли чувствительность, заштопанная нога отозвалась резкой болью на первую же попытку шевельнуть ею. Андрею было жаль свой израненный организм, но он не мог прописать ему постельный режим. Никто не принесет ему покушать, и если он вздумает полежать здесь еще немного, то рискует больше никогда не встать.
Превозмогая слабость и боль, Андрей поднялся на ноги и, опираясь на копье, как на костыль, вышел в коридор. Убитый им человек лежал все там же, и Андрей, при взгляде на него, обозвал себя такими словами, каковые не стерпел бы ни от кого постороннего. Мало ему было Олиной школы. Теперь и этот педагог внес свою лепту в образовательный процесс. А ведь, казалось бы, все для себя уяснил - убивай или будешь убит. Нет же, колебался, медлил, и получил в итоге еще одну проблему. На ногу наступать больно, шевелить ею и то больно. Как с такой ногой он полезет на шаткую стремянку? И зачем? Чтобы грохнуться оттуда на твердый бетон и сломать себе что-нибудь? Если повезет, то сразу шею. А если не повезет....
Грязные ругательства так и рвались наружу, но Андрей попытался взять себя в руки и не скатываться до истерики. Ситуация, конечно, была скверная, причем стала таковой исключительно по его собственной вине. Не проявил должной бдительности с Олей, и остался без всего добра, колебался с этим типом, и получил ранение. Логика подсказывала, что пора бы уже браться за ум и поступать правильно. Притом так, как правильно здесь, а не где-то еще, где он жил прежде.
Тащить лестницу с такой ногой он не мог, тут себя бы дотащить, так что Андрей решил подниматься налегке до тех пор, пока впереди будут освещенные пролеты, а потом сориентироваться по обстановке. В этом месте глупо было планировать что-то даже на час вперед, а уж более долгий срок, вроде суток или недели, не стоило и рассматривать.
На каждом этаже приходилось устраивать долгий привал, потому что сил не было совсем, и с каждой минутой они убывали, а боль в ноге только усиливалась. Преодолев восемь лестничных пролетов, Андрей понял, что совершает медленное самоубийство. Не за горами тот миг, когда он сядет на бетон и уже не сможет оторвать от него свой зад. Этот бессмысленный подъем к возможному выходу является пустой тратой сил, которых и так осталось с гулькин нос. Ему нужно безопасное место, где он мог бы отлежаться, пока рана на ноге заживет, и ему нужна еда, без которой он, так или иначе, обречен. В этом месте есть лишь один способ добычи пропитания, и избегать его далее невозможно.
Андрей уже довольно долго бродил по этажу, значительно отдалившись от лестницы. Ходить по ровной поверхности было не так больно, как подниматься по ступеням, так что он мог позволить себе двигаться достаточно быстро и делать меньше привалов для отдыха. Коридоры сменяли друг друга, от однообразных пустых комнат уже рябило в глазах. Прежде Андрей боялся встречи с людьми, теперь же он буквально мечтал о ней, притом, чем быстрее, тем лучше. Раненый, ослабленный голодом и кровопотерей, он являл собой жалкое зрелище, но еще мог наскрести силенок на скоротечную смертельную схватку. Но что будет с ним через сутки? Сможет ли он тогда удержать в руках уже сейчас кажущееся слишком тяжелым копье? Гадать об этом не хотелось. Андрей мечтал лишь об одном - встретить человека. И убить его. Сразу, без колебаний. Больше он не совершит своих прежних ошибок. Больше никаких сделок и никакой жалости.
Вскоре он почуял запах гари, который усиливался по мере приближения к его источнику. Андрей постарался двигаться по возможности бесшумно, хотя раненая нога не слишком охотно слушалась своего хозяина. Затем его слух различил голоса. Вначале Андрею показалось, что говорящих двое, но затем он понял, что человек, на самом деле, один, и занят он тем, что ведет сам с собой увлекательную беседу. К этому моменту, помимо запаха гари, он различал и сладковатый, буквально сводящий с ума аромат жареного мяса. У Андрея неудержимо потекли слюни, хотя умом он и понимал, чье именно мясо поджаривает на костре неадекватный субъект.
- Вот так. Вот так. Сочная! Ага. Сочная! - бормотал неизвестный, полностью погруженный в процесс.
Миновав утопающий в дыму коридор, Андрей осторожно подкрался к приоткрытой двери, ведущей в большое пустое помещение. Любитель поболтать с самим собой был внутри, и явно не уважал конспирацию, потому что вел беседу на повышенных тонах. Андрей знал, что его единственный шанс, это эффект неожиданности. Нужно стремительно ворваться внутрь и заколоть мужика копьем, пока тот не успел опомниться. Одно только останавливало его - опасение, что человек в помещении может быть не один. Если двое или трое, то шансов никаких. Но стоять тут, и ждать неизвестно чего, было просто бессмысленно. Андрей решил рискнуть, потому что вариантов у него не было вообще никаких. Либо он добудет еду, либо сам пойдет на корм, когда окончательно лишиться сил и не сумеет отбиться от очередного людоеда.
- Сейчас полопаем, - пробормотал человек, и тут же ответил сам себе резким хриплым голосом: - Давно пора!
Андрей шагнул в дверь, и под его ногой тут же предательски громко хрустнула газета. Человек, невысокий, дико лохматый и заросший бородой, мгновенно отскочил от костра, успев подхватить лопату.
- Тебе чего? - закричал он сердито. - Иди отсюда! Это мое!
Андрей пошел на него, поигрывая копьем. Мужик был ниже его на голову, уже в плечах, и явно не выделялся богатырской силушкой. Вот только у него была лопата, и, кто знает, насколько хорошо он умел обращаться с ней.