Арриан услышал какой-то звук позади себякто-то крался легко и стремительно, как кот. Десантник прыгнул, крутанулся и обрушился на предполагаемого врага с вытянутым клинком. Кромка лезвия остановилась в нескольких дюймах от горла Игори. Он не подал виду, что удивлен ее неожиданным появлением, хотя в действительности и не заметил, как она вошла в помещение. Игори посмотрела на клинок, а затем на Арриана:
Он там слишком долго.
Арриан кивнул.
Мы должны пойти за ним, предложила она.
Нет, категорически ответил апотекарий.
Ее ноздри раздулись от гнева.
Они могут убить его.
Арриан снова кивнул.
Она смотрела на него, как хищник, изучающий свою жертву. Ее руки дрожали, словно ей не терпелось погрузить их в его теплую плоть, содрать это мясо с костей. Арриан опустил клинок, крутанул и убрал в чехол.
Ты так не думаешь, подметила она через мгновение.
Не думаю. Если бы они хотели его смерти, то оставили бы его на растерзание эльдарам. Тут что-то другое. Он положил руки на эфесы своих мечей и нахмурился. Правда, не знаю, что именно.
Теперь кивнула Игори и также нахмурилась.
Мне это не нравится.
Как и мне. Но мы должны верить в него, если не остается ничего другого.
Она оскалилась, как зверь, и Арриан ответил ей такой же улыбкой. Они понимали друг друга: по крайней мере, он так думал. Два зверя на одном поводке. Две гончие, преданные одному хозяину.
Вера для слабых, бросила она.
Да, но слабость может быть силой в правильных обстоятельствах.
Эйдолон повел Фабия по треснувшим и разбитым ступенькам на открытую площадку высоко над амфитеатром. Оказавшись там, Байл вспомнил, что когда-то тут располагалась одна из его вторичных камер для наблюдения. Здесь результаты его меньших экспериментов предоставляли самим себе; их привычки и поведение записывали техноорганические сенсорные полипы, росшие из каждой стены. И камеры, и объекты их интереса давно исчезликости последних хрустели под ногами, пока он следовал за Эйдолоном.
Удивлен, что ты не узнал это место с самого начала.
Я никогда особо не обращал внимания на архитектуру, пожал плечами апотекарий. Есть ли какая-нибудь скрытая причина, по которой вы используете одно из моих старых зданий для собраний вашей ложи, или это просто целесообразность?
Мы не воинская ложа, Фабий. Они отжили свое давным-давно. Мы же нечто принципиально новое. Эйдолон казался оскорбленным.
Тайные общества вряд ли уникальны, брат. Они появились еще тогда, когда человечество научилось добывать огонь, и тот стал отбрасывать длинные тени.
А мы ни от кого и не прячемся.
Разве? Тогда зачем весь этот маскарад?
Приверженность ритуаламопора братства, ответил Эйдолон. Впрочем, за все годы, что я тебя знаю, ты никогда и не выступал за него.
Если ты так считаешь, зачем было приглашать меня сюда? Фабий направил жезл пыток на Эйдолона. И как вы вообще меня нашли? Выходит, вы следили за мной? Шпионили?
Конечно. Но в данном случае нам подсказали, где ты находишься.
И кто же, интересно?
Эйдолон нарисовал в пыльном воздухе наполовину человеческий силуэт.
Она.
Она?
Ты и сам знаешь, о ком я говорю, Фабий. Эйдолон ухмыльнулся. Она такая же часть тебя, как и та хитрая штуковина, которую ты носишь.
Фабий замер. Его сердцебиение замедлилось, и хирургеон обеспокоенно зашипел, зарегистрировав внезапное колебание пульса.
Мелюзина, тихо проговорил апотекарий. Эйдолон кивнул.
В танце она вышла из тени, говоря бессмысленными загадками и рисуя странные фигуры на стенах золотыми когтями. Он указал на стену, где на древнем скалобетоне красовались непонятные очертания. Фабию хватило взгляда, чтобы понять, что они составляли одно целоегрубую звездную карту.
Но зачем?
Зачем она явилась к нам? Могу предположить, что она хотела, чтобы мы нашли тебяЛорд-командующий пожал плечами. Хотя кто знает наверняка? Кем бы она раньше ни была, сейчас онапридворная Темного Принца.
Да уж. Фабий поморщился и отвернулся. В последний раз, когда он видел Мелюзину, она пыталась предупредить его о чем-то. Трудно было разобрать ее путаную речь, поэтому он уловил лишь общий смысл ее послания. Теперь она снова пытается его предостеречьили здесь что-то иное?
Удивительно, как ты вообще ей поверил. В конце концов, она ведь одно из моих творений.
Да, но теперь она принадлежит другому. Равно как и все, что ты сделал, однажды будет принадлежать ему. Эйдолон постучал по искаженной аквиле на нагруднике. Феникс неспокоен во сне, и твоя ужасная дочь утешает его в час тревоги.
Фабий крепче сжал Пытку.
Так или иначе, ты все еще не поведал, зачем меня вызвали сюда.
Ты знаешь, зачем мы сюда пришли, Фабий?
Даже не осмелюсь догадаться.
Эйдолон усмехнулся.
Гармониямир, где легион умер в третий раз. Трижды мы сгорали в пламени и трижды возрождались. Это священный мир, место для размышлений паломников.
Это развалины, населенные призраками.
Назови мне хотя бы одно действительно важное святилище, которое является чем-то другим, беспечно отмахнулся Эйдолон. На Гармонии мы возродились из пламени твоего безумия, Фабий, все мы, даже ты сам. Или ты скажешь мне, что остался таким же, каким был до того, как Абаддон метнул свое копье?
Нет, Байл помедлил. Даже у моей гордости есть пределы.
Это место так же важно для нас, как потерянный Кемос или кровавые поля Терры, ибо это памятник нашим грехам и нашей силе, кивнул Эйдолон. Здесь враги обрушили на нас силы, способные расколоть мир. И все же мы живы, мы выстояли и растем. Да, Фабий, за это легиону стоит быть тебе благодарным. Без твоего безумия мы впали бы в бессмысленное прозябание, как многие из наших братьев.
И наградой мне стало изгнание.
В которое ты сам решил удалиться.
Ты пытался меня убить.
Едва ли это был первый раз. Убийцы каждый день приходили за тобой, Фабий, пока ты пытался укрепить свою власть над легионом. А сколь многие пытались уничтожить нашего брата Люция или меня? Тебе бы стоило воспринимать это как комплимент.
У нас разные представления о том, что такое комплимент.
Возможно. Пойми, мы злились на тебя, Фабий. Мы искали козла отпущения, а ты сам весьма охотно надел рога и спрятался подальше. Ты всегда был мучеником по той или иной причине и всегда давал нам повод ненавидеть тебя. Скольких братьев ты приговорил к недостойной смерти, чтобы уберечь наши ряды от пагубного воздействия заразы?
Слишком многих.
Эйдолон снова кивнул.
И некоторые из них были тебе больше чем братьями, не так ли? Помнишь Ликеона? Что с ним случилось? Эйдолон улыбался. То была улыбка человека, который уже знал ответ на свой вопрос. Фабий трудно сглотнул, невольно ощутив смятение. Он давно сбросил с себя оковы виныи тем не менее почувствовал угрызения совести, услышав имя старого друга.
Ликеон умер. Еще на Терре.
Правда? Совершенно забыл. Сколь многие из нас встретили погибель. И столь многие до сих пор живы. Эйдолон постучал по сломанной стене; куски кладки сдвинулись и обрушились на землю. Как он погиб?
Не помню, буркнул Фабий.
Мне трудно в это поверить. Эйдолон обернулся, пустыми глазами изучая апотекария. Хотя, как я и говорил, ты никогда не радел за братство, верно?
Байл промолчал, но его собеседник удовлетворенно кивнул, будто получил ответ.
Знаешь, Флавий ненавидит тебя. Не совсем уверен, почему. Впрочем, ничего удивительного, когда в деле замешан ты.
Недалекий ум ненавидит то, чего боится, отрешенно заметил Фабий.
Эйдолон усмехнулся. Вниз полетел очередной кусок кладки. Старший апотекарий отошел назад.
У Флавия ума больше, чем у большинства. Он в полной мере осознает масштабы предстоящего спектакля, Фабий. Он дорог мне. Как и ты.
Занятный у тебя способ показать это.
Не сомневаюсь, ты уже успел догадаться, что это маленькое представление было устроено только ради них. Просто чтобы продемонстрировать, что ты у меня в руках. В этом регионе слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Пока мы говорим, шпионы бегут к своим хозяевам, неся весть о твоем захвате. И уже скоро поступят первые требованиятвоей головы, твоих услуг, твоих секретов.
Фабий засмеялся.
Думаешь, я их боюсь? Я самый ненавистный и обожаемый человек в Оке. Когда редеют ваши ряды, а мутации снижают боевую эффективность, вы все приползаете ко мне, умоляя о милостивом прикосновении моего ножа. Но когда вы сильны, вы охотитесь на меня и преследуете, как будто, поставив меня на колени, вы наконец смоете с себя какое-то пятно. Вы лицемерывсе и каждый.
Прошу, избавь меня от своего самодовольства, Фабий. Оно тебе не идет. Ты сам навлек на себя проблемы. Эйдолон коснулся скрученной массы рубцовой ткани, идущей вокруг шеи. Я знаю это потому, что ятвой величайший грех, обретший голос.
Лорд-командующий улыбнулся, и кожа на его губах треснула, как бумага, обнажая бритвенно-острые зубы. Вблизи Фабий отчетливо видел, что плоть Эйдолона больше не облегает его черепкаким-то странным, ужасающим образом она преобразилась. И продолжала меняться до сих пор, как будто обвисшее серое мясо было не более чем коконом для какого-то зарождающегося чудовища.
Думаю, я дал тебе несколько больше, наконец ответил Фабий.
Эйдолон разразился низким гулким смехом, который мучительно отзывался в костях апотекария.
Возможно. И, возможно, именно поэтому я склонен быть снисходительным, когда речь заходит о тебе, отступник. Наш отец желает приковать тебя к своему трону. Сделать из тебя декоративную статую для его садов удовольствий. Но я не намерен преподносить Фулгриму такой малозначительный дар, когда есть более стоящие.
Говори откровенно.
Благодаря тебе я уже отвык от этого. Эйдолон повернулся к апотекарию. Но мне повезло. Я нашел их, Фабий. Спустя долгие тысячи лет я наконец обнаружил наших пропавших братьев.
Фабий нахмурил брови.
Не знал, что мы недосчитались кого-то особо важного.
А по-твоемунет? Я помню, что ты оплакивал их дольше, чем большинство. Ты сокрушался из-за их нереализованного потенциала.
Зрачки старшего апотекария расширились.
Это невозможно. Они были уничтожены.
Это лишь самое очевидное объяснение. Но тебе уже пора бы усвоить, что дела редко обстоят так просто. Эйдолон сделал паузу. Потерянная генодесятина, Фабий. Она все еще цела. Все еще пригодна к использованию. Лишь ожидает, чтобы ее забрали.
Утрата генетической десятиныпервый и, вероятно, самый тяжелый удар, который понес их легион. В годы, последовавшие за предательством на Проксиме, значительную часть их генетических запасов решили переправить на Луну для безопасного хранения, однако отплывший корабль так и не добрался до пункта назначения. В некоторых отчетах утверждалось, что селенитские повстанцы захватили оборонительную лазерную установку и взорвали судно вместе со всем, что находилось на его борту. В иных докладах говорилось, что звездолет столкнулся с непредвиденной неисправностью навигационной системы, потерял управление и разбился, пытаясь встать в док. А в малочисленных и никем не принятых во внимание донесениях утверждалось, что корабль и его драгоценный груз просто исчезли. Вскоре об этой загадке и вовсе забыли: она померкла на фоне последовавших ужасов.
Фабий закрыл глаза, прижав пальцы к вискам. Он до сих пор помнил запах, исходивший от генетических хранилищ на Терре, где пострадали запасы Третьего: кисловатый аромат испорченного мяса. Ураганное вирусное заболеваниетак утверждал биомагос; однако причина и происхождение болезни оставались неизвестны даже спустя тысячелетия. Возможно, это была какая-то вредоносная отрава, сваренная в самые темные часы Старой Ночи: тогда появились на свет такие кошмары, что, столкнувшись с ними, даже нерожденные заверещали бы, умоляя о спасительном забвении.
Фабий чувствовал его внутри себячерное семя, раскинувшее тонкие корни в его организме. Энтропия в действии.
Все рушится, основа расшаталась, пробормотал он.
Поэтическая чепуха из времен куда более невинных. Но, к сожалению, вполне уместная здесь и сейчас.
Но теперь я знаю, каким кошмарным скрипом колыбели разбужен мертвый сон тысячелетий, подхватил Эйдолон. Фабий поднял на него глаза, и лицо лорда исказилось жуткой гримасой, которая должна была изображать улыбку. Да-да, ты не единственный, кто знает этот старый стих, Фабий.
Улыбка превратилась в плотоядный оскал:
В этом-то и заключается твоя проблема. Ты всегда считал себя лучше остальных, хотя на самом деле был хуже любого из нас. Он вновь рассмеялся и вслух процитировал еще один отрывок:У добрых сила правоты иссякла, а злые будто бы остервенились.
Хватит зубоскалить. Как ты его нашел?
Так же, как я нашел тебя. Мне кое-кто нашептал.
Где оно находится?
Эйдолон пожал плечами:
На Восточной Окраине. В мире, что им не является.
Какая полезная информация, Эйдолон.
У меня есть координаты. Этого должно быть более чем достаточно, даже для тебя.
Если у тебя есть координаты, зачем тебе я?
Ах, вечно подозрительный Фабий. Это же очевидно. Ты ведь старший апотекарийэто твоя ответственность. Твой долг.
Фабий прыснул.
Красивые слова. Но я обязан этому легиону монстров не больше, чем он мне. Я сам себе легион с тех пор, как Абаддон вогнал свое копье в сердце этой планеты.
Необязательно все должно быть так, Фабий. Грешить как люди и как Бог прощать
И снова изливаешь порцию виршей без должного понимания. Кто здесь дарует прощение? Я? Ты? А может быть, Фулгрим? Неужели Фениксиец наконец спорхнул со своего тернового престола, чтобы его блудные сыновья вновь услышали его?
Просветитель пока что спит, Фабий, хмуро ответил Эйдолон. Он ждет нас в раю своих грез. В сияющем городе на холме. Но, подозреваю, ты никогда не увидишь его. Внутри него закипало недовольство, словно эхо далекого грома, но Фабий не обращал на это внимания.
А ты? Сам-то ты увидишь его? Теперь это все, к чему ты стремишься, первый лорд-командующий? Мечтаешь пресмыкаться перед змеиными кольцами своего хозяина?
Фабий напрягся. Челюсть Эйдолона отвисла. Звук, вырвавшийся из его видоизмененного горла, был сродни физическому удару. Байла оттолкнуло назад; при этом он прекрасно понимал, что Эйдолон использовал лишь толику своей истиной силы. Его полной мощи хватило бы на то, чтобы пробить корпус фрегата.
Апотекарий пошатнулся, едва устояв на ногах. Хирургеон встревоженно зашипел, его суставчатые конечности защелкали и зажужжали, выискивая угрозу.
Смотрю, я задел тебя за живое, прохрипел Фабий, ожидая следующего удара. И если уж ты не в состоянии с достоинством стерпеть такие мелкие оскорбления, мне страшно за будущее твоего соглашения с Абаддоном.
Эйдолон замер, глаза сузились. Фабий ухмыльнулся и проверил зубы языком. Некоторые шатались после акустической атаки. Неважно.
О да, я знаю, что ты стремился выслужиться перед этой тупой скотиной. Хотел примкнуть к его маленьким вылазкам. Значит, ему легион простил его преступления? Или вы опять переметнулись на другую сторону?
Желчный по имени, желчный по натуре,процедил Эйдолон.
Фабий кивнул.
Как скажешь. Мне интересно, что бы сделали твои послушные псы, твой так называемый конклав Феникса, если бы узнали, от чьего имени ты пролил кровь легиона? Как думаешь, они похлопают твоей дальновидности и мудрости? Или разорвут тебя на части?
Думаю, будет зависеть от того, кто им об этом расскажет.
Возможно. Хотя тебя так и так никогда особо не любили, Эйдолон.
Как и тебя, Фабий. Как и тебя.
Байл опустил голову в знак признания его правоты.
Тогда спрошу еще раз. Зачем был нужен весь этот фарс? Просто чтобы привести меня сюда и сказать мне это в лицо? Что тебе от меня нужно, Эйдолон? У тебя есть свои скульпторы плоти, неумелые, но все же. Они найдут применение такому богатству. Если, конечно, оно вообще существует.
Существует. Можешь не сомневаться. Эйдолон отвернулся и на мгновение умолк, словно обдумывая свои следующие слова. Ты говоришь, что мы умерли здесь. Что наш хребет сломан, а сердца разорвались. Что Абаддон убил нас. И это действительно так. Но Феникс должен умереть, чтобы воскреснуть. Мы умирали трижды, и каждый раз возрождались сильнее, чем прежде. Точно так же мы восстаем из пепла и сейчас. Эти псы, как ты их обозвал, только первые. Придут другие, старые и новые друзья, пока легион снова не соберется воедино.