В прошлом Клетка служила карантинной зоной для менее жизнеспособных подопытных, которым, тем не менее, находилось кое-какое военное применение. Туда ссылались лоботомированные громилы и бесформенные химеры или коварные транслюди, у которых не было ни капли дисциплины Адептус Астартес. Теперь, однако, там находился всего один обитатель.
Древний Диомат. Герой Вальпургии. Диомат Безумный. Последний из дюжины дредноутов XII миллениала. Останки прочих, скорее всего, до сих пор валялись среди развалин мира-корабля Лугганат, если только эльдары не выкинули их в космос. Выжил только Диомат, к его же большому огорчению.
Вальпургиев герой искал смерти с того судьбоносного дня, когда клинок-гейст пролил его кровь и обрек на вечное погребение в амниотическом саркофаге. Дредноут заперли в Клетку после очередного случая буйства, когда он разорвал на куски целую стаю Гончих, а два лучших мутанта Фабия стали совершенно бесполезныоставалось лишь разобрать их на органы.
Порой Фабий жалел, что восстановил биологические функции Диомата. Дредноут был на пороге забвения: корпус пробит, саркофаг вскрыт. Но что-товозможно, искра жалостизаставило Байла при помощи ассистентов, наиболее искушенных в технике, поддерживать основные жизненные показатели Диомата, пока его не стало возможным восстановить. С тех пор Фабий умело использовал безудержную ярость дредноута в своих целях. Древний воин был грозным оружием, к тому же куда более прочным, нежели прочие.
В конце нефа, где когда-то стоял алтарь, теперь виднелась расходящаяся паутина цепей. Каждая тянулась к одному из полудюжины специально разработанных сервиторов, регулировавших их длину благодаря кибернетическим приводным системам, встроенным в аугментированные туловища. Руки сервиторам заменяла пара тяжелых мелта-ружей, а вместо ног были установлены усиленные фиксаторы, врезанные в мраморный пол. Их иссохшие черепа были оплетены зарослями кортикальных кабелей и пучками проводов, а тусклые глаза неотрывно смотрели на огромную тушу в центре паутины.
Диомат расхаживал взад и вперед в кольце цепей. Древний дредноут модели «Контемптор» имел условно антропоморфные очертания, на его корпусе были хорошо заметны шрамы, оставленные войной. Пурпурная краска бронелистов выцвела и приобрела цвет кровоподтека в тех местах, где не почернела от огня или не облезла. Сотрясавшая палубу поступь замерла, когда в поле зрения дредноута появился Фабий. Сферическая голова поворачивалась в керамитовой раковине, наблюдая за его приближением.
Старший апотекарий, усиленный голос прозвучал особенно громко в душной тишине клетки, отразившись от разломанных колонн и заставив вибрировать разрушенный фасад здания. Вы вернулись.
Да, сказал Фабий, махнув Арриану и остальным, чтобы те не подходили близко. Последний раз мы общались уже очень давно.
Не так уж и давно. Диомат пристально изучал его, озаряя лицо и доспехи Байла багровым свечением оптических датчиков. Ты пришел издеваться надо мной, Фабий?
Разве я когда-нибудь насмехался над тобой, брат?
Ты издеваешься, не давая мне того, что я желаю.
Чего же ты желаешь?
Свободы. Слово прозвучало, как гром среди ясного неба. Цепи зазвенели. Диомат сжал мощные клешни. С него сняли тяжелое вооружение и оставили только пару манипуляторов, пригодных для ближнего боя. Но даже без орудий почтенный древний был невероятно опасен.
Я предлагал тебе часть моего корабля, брат. Часть моих владений. Предлагал отвезти тебя куда захочешь, если вдруг моя компания покажется тебе обременительной.
Я имею в виду не это.
Знаю, кивнул Фабий. Но я не пойду на это. Я не хочу потерять тебя, брат. Не хочу выбрасывать тебя, словно ты просто гнилой кусок мяса. Ты еще можешь пригодиться, брат.
Пригодиться тебе.
Верно. Но могло быть и хуже. Фабий широко развел руками. Неужто твои старые клятвы так мало значат, брат? Я лейтенант-командующий Третьего. Прежде это могло бы заслужить твою преданность, если уж не доверие.
Доверие. Оно для живых. Освободи меня, брат. Отправь в сон без сновидений, чтобы я наконец сбежал из этого кошмара, сотворенного нами самими.
Если хочешь, я сделаю это. Я проткну железным болтом то, что осталось от твоего черепа, и уберу останки в свой банк органов. Я закончу твою историю позорно, как ты, кажется, хочешь. Неужели от тебя ничего не осталось, брат? От тебя, героя Вальпургии?
Дредноут молча уставился на него. Фабий продолжил гнуть свою линию:
Или же ты можешь делать то, ради чего создали тебя и меня. Помоги мне, Диомат. Помоги мне спасти эту несчастную Вселенную от нее самой. Помоги мне спасти человечество, вытянуть его из темноты обратно на свет. Помоги мне, друг мой.
Молчание. Затем звукрезкий звон. Фабий понял, что Диомат смеется.
Мы никогда не были друзьями, насколько я могу вспомнить.
Разве?
Нет.
Фабий криво улыбнулся.
В таком случае я бы хотел исправить это упущение.
Друг, говоришь? Тогда даруй мне благо, о котором я прошу, и мы станем как братья.
Я не собираюсь тебя убивать.
Жаль. Но даруй мне хотя бы такую милость, как возможность выбрать место моей смерти, брат. Когда и где мне будет угодно. Предоставь мне такую возможность, и я встану на твою сторону.
Фабий хмыкнул. Справедливая просьба.
Как только это дело разрешится, даю слово, твоя смерть будет твоим бременем и только.
Еще один отрезок тишины. На мгновение Фабий испугался, что Диомат впал в сон без сновидений, которому неизбежно поддавались многие древние. Затем огромная голова медленно кивнула.
Договорились. Сними с меня эти цепи и скажи, кого я должен убить первым.
Глава 3: Рынок плоти
Армия Фабия росла по мере того, как они спускались в глубины корабля. Своры мутантов вылезали из укромных мест или из-за импровизированных баррикад, шествовали вослед Байлу, радостно скандируя: «Ave Pater Mutatis Ave Pater Mutatis»
Этот дикарский гимн далеко разносился по коридорам и переходам, выманивая из укрытий все новых и новых чудовищ. Он заполнял каналы вокса, раскатами эха гремел по всем палубам и отсекам, неся команде корабля весть о том, что их творец и хозяин снова среди них.
К тому моменту как Фабий достиг места назначения, войско его значительно увеличилось. Демонстрация могущества получилась достойной. И хотя Фабий сомневался, что она впечатлит повстанцев, по крайней мере, это могло заставить их усомниться и не натворить глупостей. А если не поможет и это, тогда вмешается Диомат.
Фабий оглянулся на дредноута, тяжеловесно вышагивающего среди мутировавших отбросов, скакавших и рычавших вокруг него. Он спрашивал себя, что думает древний о нынешних временах. Обо всем, что приключилось с его легионом за тысячелетия, минувшие с тех с пор, как Дети Императора уничтожили себя по воле Хоруса. Действительно ли это свело его с ума, как многих ему подобных? Или он просто смирился с тем, что навсегда останется инструментом в руках еще более развращенных хозяев?
Несмотря на немногословность Диомата, Фабий ощущал определенное родство с почтенным воином. Оба пострадали от чужих ошибок, ни один не испытывал любви к легиону, который бросил их. И все же все же оставалась крупица преданности. Уголек старой мечты, ждущий, чтобы из него раздули новое пламя.
Ваши творения обожают вас, сказал Саккара, прервав его мысли. Они поклоняются вам. Несущий Слово смотрел на Фабия, не убирая руки с кобуры. Пение мутантов заметно раздражало его.
И?
Они видят в вас бога, отрубил Саккара, не скрывая гнева.
Им и без того живется непросто, так что не вижу причин лишать их радости от моего присутствия. Фабий улыбнулся. Кроме того, я хотя бы существую и хожу среди них.
Боги всегда с нами, неважно, ощущаем мы их или нет.
Какое ханжество. Байл взглянул на Несущего Слово. И кто же из них в данный момент ступает среди нас? И на чьей они стороне? Саккара отвернулся; Фабий фыркнул и закатил глаза. Я так и думал.
Вскоре перед ними раскинулась обширная сеть помостов и железных лестниц, залитая красным светом аварийной сигнализации. В самом ее сердце простирался рынок плоти.
Этот участок служил перемычкой между палубами, где экипаж решил устроить стихийный базар для торговли пайками и всякими безделушками. В редких случаях, когда «Везалий» швартовался, владельцы рынка отправляли подчиненных «на сушу» скупать все, что могло иметь на корабле хоть какую-то ценность. И Фабий не собирался вмешиваться в их дела, пока они усердно выполняли свои обязанности.
На протяжении веков рынок разрастался вдоль тесных границ перехода, пока не превратился в трущобный городок, уходящий ввысь дальше, чем в ширину. Шаткие дорожки и скрипучие мостки были натянуты как нити металлической паутины над скоплением неказистых палаток.
Обычно рынок кишел жизнью, здесь постоянно стояли зловоние и шум. Теперь от этого места остались одни руины. Бунтовщики слетелись сюда, как саранча, и съели, снюхали или иным образом употребили внутрь все, что можно. Сверху будто чудовищные марионетки свисали мертвые тела. Другие были насажены на импровизированные кольяцелая чаща из них росла в конце перехода.
Апотекарий посмотрел на дергающихся в муках и вздохнул.
Какая пустая трата материала. Он пошел вперед, не обращая внимания на дождь из крови, капающей с трупов над головой. Они вообще хоть думают, кто будет управлять кораблем, если они всех перебьют?
Подозреваю, так далеко они не заглядывают, сказал Арриан. Так или иначе, большая часть экипажа забаррикадировалась в спальных каютах или на артиллерийских палубах. Остальные попрятались. Стая Игори доставляет им немало хлопот, когда они пытаются пробиться на верхние палубы.
Хорошо. Скольких она уже ликвидировала?
Пока что двенадцать.
А что с прогеноидами?
Только два жизнеспособных. Арриан постучал по одному из черепов. Я надежно храню их.
Меньшего я и не ожидал. Кто руководит этими неблагодарными? Мерикс?
В отдалении рослая фигура шагнула в пятно тусклого света:
Нет, лейтенант-командующий. Хотя я предлагал свои услуги.
Хриплый голос новоприбывшего струился из проржавелой решетки респиратора, похожей на клыкастую пасть. В морщинах на неестественно сухом лице скопился гной. От него несло гнилью и смертью.
Мерикс медленно умирал, сколько его помнил Фабий. Вероятно, с того момента, как остатки Третьего покинули Терру на кораблях, битком забитых рабами и сокровищами. Ровные пластины его силового доспеха «Тип III» были изрыты попаданиями, а сервоприводы визжали и чихали на ходу. Руку-протез он держал согнутой, словно пытаясь облегчить неотступную боль.
Фабий замер на месте. Арриан потянулся к клинку, но решительный взгляд господина остановил его.
Когда Мерикс приблизился на безопасное для себя расстояние, старший апотекарий ухмыльнулся:
Я так понимаю, пересматриваешь вопросы лояльности. Довольно мудро в сложившихся обстоятельствах.
Мерикс взглянул на Диомата, возвышавшегося позади апотекария, и пожал плечами.
Уж в чем в чем, а в глупости меня никогда не обвиняли.
Твой здравый смысл делает тебе честь. Фабий указал на отдаленное скопление шатров и баррикад. Кто там главный?
Это зависит от того, кого спрашивать.
Фабий кивнул, не удивленный ответом. Единственный запрет в Третьем распространялся на субординацию.
Что ж, тогда, полагаю, мы сами это выясним. А ты не стесняйся, можешь забраться обратно в свою дыру, из которой вылез, и сидеть там, пока все не стихнет.
Мерикс залился сиплым смехом.
И пропустить все веселье? Ну уж нет, с этими словами он присоединился к толпе и пошел в ногу с Аррианом и остальными. Кроме того, я хочу видеть их лица, когда они поймут, что вы не мертвы.
Я был. Это не самое тяжелое состояние.
Даже после Парамара и стольких лет я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Мерикс встряхнул головой и снова размял руку. Иногда мне хочется, чтобы я умел покидать свою оболочку так же легко, как и вы. Как змея, сбрасывающая кожу, когда вырастает из нее.
Это можно устроить, пробормотал Фабий. Создать здоровый, неповрежденный клон мне ничего не стоит.
Да, но чего это будет стоить мне?
Уверен, ты сможешь расплатиться. Апотекарий пожал плечами и пристально посмотрел на космического десантника. Правда, учитывая твое нынешнее состояние, нет никакой гарантии, что клонированное тело будет напоминать старое. И впрямь, мне теперь даже любопытно, что из этого может получиться Конечности хирургеона зашевелились, словно им не терпелось взять образец ткани. Мерикс отшатнулся, сузив налитые кровью глаза.
Пожалуй, в данный момент меня все устраивает.
Фабий снисходительно отмахнулся:
Ах, если бы больше наших братьев думало так же. Возможно, это спасло бы нас от многих неприятностей еще на ранней стадии.
В том числе вас?
Фабий не ответил. Прищурившись, он смотрел вперед. Во тьме что-то вздымалось.
Что это такое?
Они сделали заграждение из трупов, пояснил Арриан.
Я смотрю, выучку-то они не растеряли, вставил Хораг. Еще помнят, что такое вал, пусть уж и позабыли правильные материалы, из которых его надо сооружать.
Тела вполне подходят в качестве кирпичей. Так они уже делали на Терре. Фабий покачал головой: ему предстояло заменить еще больше членов команды. К счастью, мутанты плодились как крысы и к своим обязанностям относились как к традиции, что позволяло кораблю функционировать без происшествий. «Везалий» во многих отношениях стал саморегулирующейся системой, из-за чего Фабию порой казалось, что он и другие его подручныене более чем паразиты, живущие во чреве постоянно эволюционирующего зверя.
От своеобразного заградительного вала исходили странные звуки, разъедавшие тишину. Крупные силуэты быстро перемещались на всех подвесных платформах, следя за шествием воинства Байла. Старший апотекарий пристегнул шлем к бедру, так что не мог слышать переговоры по воксу, однако вполне представлял, какие перешептывания, идолопоклоннические молитвы и угрозы звучат в эфире. Воздух буквально пульсировал от злобы мятежников, и Фабий упивался ею, задрав голову и разглаживая складки своего халата из дубленой человеческой кожи. Собственные братья ненавидели и боялись его.
Ну и пусть. У них были на то причины, равно как и у него. Уж лучше ссора при свете дня, чем нож в ночи. Текущее противостояние назревало веками, и он почти с нетерпением ждал начала. Отчасти тут была замешана биология: новообретенное тело рвалось в бой, ведь, в конце концов, космодесантники были ничем иным, как искусственно выведенным оружием. Их создали для войны, и потому они жаждали ее на генетическом уровне. Обычно Фабий подавлял такие порывы, но сейчас у него не было времени подобрать нужную дозировку для новой оболочки.
С другой стороны, возможно, именно это ему сейчас и было нужно. Слишком долго он вел отшельнический образ жизни, погрузившись в себя, видя перед собой только следующую проблему, только еще одну прядь в их растущем клубке. Но сейчас он столкнулся с простой задачей, у которой было простое решение. При этой мысли на его лице появилась улыбка.
Когда миазмы рассеялись и показался вал, а также то, что скрывалось за ним, Фабий помахал Арриану и прочим.
Неплохо. Он внимательно изучал ряд орудий и фигуры врагов за ними.
Доспехи мятежников представляли собой мешанину цветов и заплаток. Темный пурпур оригинальной геральдики лишь кое-где проглядывал из-под шелковой ткани или обильной позолоты. Шлемы были украшены высокими бирюзовыми и белыми гребнями, по бокам решеток речевых модулей выпирали наросты, похожие на бивни. С наплечников и кирас свисали тихо звенящие золотые цепи, из курильниц лениво струились клубы дыма, наполняющего воздух неприятной сладостью.
В знак приверженности братству многие при помощи ритуальных клинков выгравировали клятвы потворства желаниям на доспехах своих товарищей или обменялись договорами, нацарапанными на рваных пергаментах. Когда-то это была просто традиция, теперь жесуровая необходимость. Легион гедонистов не мог доверять себе, поэтому осторожные и прагматичные клялись шестью сотнями имен Слаанеш, обязуясь защищать своих братьев. Нарушение такого обета навлекало гнев Темного Князя.