Ворон и радуга. Книга третья - Надежда Александровна Черпинская 7 стр.

«Просто скажи, что я тебе нужен, просто скажи!  умолял он мысленно, но в ответ лишь тишина.  Скажи сейчас  завтра будет поздно! Три слова: ты нужен мне. И ты меня снова спасешь. Не убивай безразличием! Не убивай»

Он ждал, но она молчала. Таяла последняя надежда.

Она молчала. Сердце, сбиваясь с ритма, вопило: «Позови!».

Она молчала.

Он сдался. Прижался к ней щекой, шепнул чуть слышно:

 Можно я останусь?

Не выдержал. Сам спросил. Попросил.

Попросил? Да это была мольба, последняя просьба обреченного, за которой лишь край.

Настина рука, ласкавшая его волосы, замерла на миг, потом снова погладила мягко. Она молчала.

Он ждал.

 Нет, уходи, Эл!  наконец выдохнула Настя.  Ступай-ка лучше спать!

Вот и всё. Конец.

Уходи.

Не спасла.

Свет погас. Могильная тьма отчаяния накрыла с головой. Сердце вздрогнуло и умолкло. Он больше не слышал его ударов. Посмотрел снизу вверх. Поднялся

 Светлой ночи, Дэини!  Эл коснулся губами её виска, запоминая родной до боли запах кожи.

 Светлой ночи!  она опустила в пол изумрудные глаза.

У самого порога Ворон обернулся на напряжённо застывшую рыжую девчонку, похожую на прекрасную каменную статую.

Интересно, а она поняла, что сейчас сделала? Поняла, что он стоял на краю, и она только что столкнула его в пропасть, в беспросветную, как смерть, Бездну.

В ненастную ночь

В Орсевилоне пришлось задержаться ещё на несколько дней. Стараниями миледи Вилирэн Эл быстро шёл на поправку. Но всё-таки единогласно было принято решение дождаться, пока рана затянется немного и не станет так сильно досаждать ему в пути.

Ехать в седле Ворон, конечно, способен, но дорога есть дорога. Вдруг случится новая драка, нападение, а у него только правая рука боевая, да и то  одно название.

Мать Даларда искренне обрадовалась тому, что гости задержатся. Особенно после того, как ей сообщили, что ненавистный милорд Клаф на рассвете спешно покинул их замок, сославшись на срочные дела, и даже оставил для Даларда двадцать фларенов  прошлогодний долг.

Хозяйка, разумеется, сразу поняла, чьих это рук дело, и прилюдно выразила благодарность Эливерту. Атаман скромничал и своих заслуг не признавал. Но она на радостях даже поцеловала его в макушку, при всех, совсем не аристократично, скорее, почти по-матерински.

Ужины в замке каждый вечер напоминали торжественные пиршества. Нередко они все вместе подолгу сидели в том самом зале с камином, пели под келлроу, пили вино, шутили и смеялись.

Ворон смеялся вместе со всеми. Так было проще.

Наутро он нацепил привычную маску неунывающего паяца и носил её теперь, не снимая.

Любезничал с миледи Вилирэн, поминутно выражая свою благодарность за заботу. Пресекал попытки Эрид заигрывать с ним, аккуратно и любезно, чтобы не обидеть случайно эту малявку, возомнившую себя взрослой, но при этом не подпустить юную кокетку слишком близко.

Эл был неизменно любезен с Кайлом, в той же мере, что и с Наиром, и с Далардом.

И улыбался Насте. Болтал с ней так, словно ничего не произошло.

Он видел, с каким облегчением Рыжая приняла его игру. Похоже, она всерьёз ждала, что теперь между ними проляжет трещинка. А потому с радостью приняла его притворство. Ей нравилось думать, что всё осталось как прежде.

Всё и осталось как прежде. Да.

Только вот у Эливерта возникло в ту ночь такое странное чувство, будто холодная мрачная тень легла ему на сердце. И больше она не покидала Ворона. Он смеялся, говорил, улыбался, а душа сжималась от стылого сумрака внутри, как будто не сияло за окнами замка жаркое летнее солнце.

Элу стало совершенно всё равно, что будет дальше.

Но, пока он ещё может быть рядом, и чем-то помочь, если будет необходимость. А, значит, он останется здесь, с их безумной компанией, он останется с Настей.

Ничего больше не станет просить и желать. Оставит её в покое, как она и хотела. Он здесь, чтобы добыть Чашу Желаний  вот об этом и голова должна болеть.

Лишь один раз за эти дни он не выдержал и спросил:

 Так о чём был разговор?

Настя не сразу поняла его неожиданный вопрос.

 С Кайлом тогда, ночью  пояснил он.  О чём можно было говорить так долго?

Она смущенно передёрнула плечами.

 Он рассказывал про свою жизнь Про детство, про юность на Севере.

 И это так тебя растрогало, что ты слезу пустила?  проворчал, не поверив, атаман.

 Ох, Эл, там всё так сложно и тяжело  вздохнула Настя.  Я думала, тебя жизнь побила, но он Тебя хоть тётка продала, а его  родной отец! И это ещё не самое худшее.

 Ничего себе! А мне он такого не рассказывал, сколько я не выпытывал. Что ещё интересного наш молчаливый друг поведал?

 Думаю, у меня нет права болтать об этом,  виновато улыбнулась Дэини.  Такие вещи Это ведь личное. О таком не говорят всем подряд. Раз он не рассказывал тебе раньше, значит

 Личное Не говорят всем подряд, да? Пожалуй,  скривился Ворон, переполнявшая его злость казалась горькой на вкус, как желчь.  Интересно, почему это он тебе решил рассказать?

 Не знаю,  Настя пожала плечиками так невинно, что он, скрипнув зубами, прикусил язык.  Ты ведь тоже рассказываешь Про Лахти, про Аллонду, про твою маму. Вот и ответь себе сам  почему именно мне!

«Да потому!  мысленно огрызнулся он.  У меня же никого роднее и ближе нет!»

А вслух сказал:

 Просто верю тебе.

 Он тоже,  улыбнулась Дэини.

«Это и плохо. Выходит, и у него никого роднее и ближе нет»

***

Погода портилась стремительно. Теперь никто уже не сомневался в том, что вот-вот разразится гроза.

Эл, собственно, не сомневался уже пару часов  с тех пор, как об этом всех предупредил Наир. Хотя тогда ещё ничего дождя не предвещало. Но у лэгиарнов с природой связи тонкие, людям до их чутья как до небес  вовек не дотянуться. Поэтому, когда Ушастик заявил, что им нужно срочно найти ночлег, потому что ожидается жуткое ненастье, Ворон, в отличие от всех остальных, поверил в это почти сразу.

Недоверчивых рыцарей тоже понять можно было. Уже который день солнце жарило беспощадно, будто мечтало испепелить одиноких путников.

С тех пор, как они покинули благодатные земли Орсевилона, тепло распрощавшись с их гостеприимной хозяйкой и её дочерью, окрестности сильно изменились.

Дорога завела в какую-то глушь: никаких городов, никаких деревень, никаких встречных путников. Редкие постоялые дворы на обочине, а так кругом одни леса да холмы. Ночевать приходилось под открытым небом. Благо  тепло и сухо. Но всё-таки после сытой жизни в замке в тайне мечталось о постели и добром ужине.

А стоило привыкать к тому, что скоро о подобных удобствах придётся забыть окончательно. Граница всё ближе, поселений всё меньше. А когда они преодолеют Соланскую переправу и попадут в Чужие Земли, и затем в Герсвальд, останется только лес  к людям выходить будет нельзя.

Словом, ночевки на земле никого теперь не удивляли. И этот вечер ничем не должен был отличаться от остальных. Но Наир напугал всех тем, что скоро начнётся такая буря, какой они не видели уже давно, и лучше бы в это время всем находиться под крышей  неважно чего, но крышей.

 Гроза будет такая Не позавидую я путнику, которого она в пути застанет! Воздух дрожит, земля дрожит, неужели не чувствуете?  удивлялся лэгиарн.

Они, разумеется, не чувствовали. Однако пекло немилосердно уже второй день, воздух раскалился как в печи, дорожная пыль грозилась вспыхнуть как сухая трава, поэтому всё указывало на то, что Наир прав.

Да вот беда  они бы и рады ночлег найти, а где его взять? Эл в этих краях был редким гостем, но всё-таки припомнил, что где-то недалече деревенька имелась.

Общими усилиями с Кайлом удалось в памяти воскресить и название этого местечка  Заринка, и где она находится. Крюк нужно было сделать порядочный, но выбора не оставалось.

Худшие ожидания себя оправдали.

К тому времени, как первые домишки показались на берегу болотистой речушки, черничные тучи проглотили солнце и скрыли полностью горизонт. Стало сумрачно, словно вечер настал. Утробно рыча, прокатились над головами первые раскаты грома. И хлёсткий яростный ветер ударил в лицо, осыпая колючей жёсткой пылью. Деревья, растущие у дороги, в порывах урагана гнулись к земле как тонкие травинки. Небеса проронили первые крупные капли.

И друзья подстегнули встревоженных лошадок  надо было срочно найти хоть какой-то приют.

Основная часть деревни располагалась на другом берегу реки. Но перебраться туда можно было только по хлипкому мостику в зарослях камыша, а до него ещё ехать и ехать.

И Ворон, миновав небольшой погост у леса, тотчас свернул к ближайшему дому на окраине Заринки  неказистое строение за высоким забором, даже окон на улицу нет. Но не время привередничать и выбирать: ещё мгновение, и ливень обрушится на их головы.

***

Пёс по ту сторону мощного, выше человеческого роста, забора начал отчаянно лаять, стоило им приблизиться. Когда же Эливерт громко застучал, сотрясая перекошенную калитку, собака и вовсе взбесилась: слышно было, как она с рычанием бросается на забор, рвётся с цепи.

Шум стоял на всю округу, но к гостям выйти никто не спешил. Эл уже подумывал попытать счастья в другом доме. Но до него ещё доехать надо

Странная, надо заметить, деревенька. Обычно народ как селится  тесным кружком. Да стеной это всё обносит, на случай, если враг пожалует. А эта такая растянутая, подворья вдоль всего берега узкой речушки. Живут друг от друга далеко, наделы земли обнесены забором из жердей  это от всякого зверя лесного, ясно-понятно.

А вот каждый дом и сам двор частоколом огорожены, словно маленькая крепость. Сразу ясно, что Северо-Восточный Предел, окраина Юга, рядом граница, Чужие Земли  а оттуда может всякое пожаловать. Тут каждый сам за себя.

Даже то, что все окна в доме во двор выходят, а не на улицу, само за себя говорит  как будто домишко к тебе не лицом, а совсем другим местом повернулся.

Чужаков тут вряд ли рады видеть. Хоть бы на порог пустили.

Ворон заколотил в ворота ещё громче  как говорится, последняя попытка: если никто не выйдет, поедут дальше.

Эл уже отчаялся и хотел отойти, но тут калитка заскрипела, приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась голова старухи, покрытая белым платком.

Атаман расцвёл самой душевной из возможных улыбок:

 Вечер добрый, почтенная эрра! Да благословят Светлые Небеса Ваш дом!

Лицо у «почтенной эрры» было жёстче, чем ураганный ветер, хлеставший по глазам. Любезный тон разбойника не изменил его ничуть.

 Кто такие? Тарабанишь чего?  сурово проворчала тётка.

Какая милая старушка!

Эл удержал на губах улыбку и даже не выругался, а наоборот  запел ещё слаще:

 Простите за беспокойство! Мы всего лишь путники, что ищут ночлег. Ненастье надвигается, сами видите Не откажите, любезная эрра, в милости, дозвольте в Вашем доме остановиться! А уж в долгу мы не останемся.

Женщина окинула взглядом всю компанию, вперлась блеклыми зенками в упор:

 Ты чего городишь? Всяких пришлых в свой дом пускать? Нашёл дуру! У нас тут не постоялый двор. Езжайте прочь отсюда! В нашей деревне вашу кодлу никто на постой не возьмёт. Мы тут всякую шушеру не привечаем!

Мать твою, да это как с каменной глыбой разговаривать! Так Ворон, держи себя в руках  нельзя сворачивать шею пожилой женщине! Очень хочется, но нельзя.

Зацепило не только атамана.

 Да как ты смеешь, женщина!  гневно рявкнул Первый рыцарь с высоты своего роста и своей кобылки.

Бабка чуть не юркнула обратно. Ворон молящим жестом попросил Даларда не вмешиваться, и терпеливо продолжил:

 Эх, мать, не стыдно? Зачем на добрых людей напраслину возводишь? Ну, какая мы шайка? Мы на службе у короля нашего, Кенвила ар Лоннвина, между прочим, состоим. А ты нас в грабители записала, даже имени не спросив, куда едем, не узнав. Разве так можно!

Упрямая старуха продолжала ворчать:

 Мне знакомства с вами без надобности. Коли зря оскорбила, прощения прошу! Да только будь вы хоть лиходеи, хоть рыцари  всё одно  в доме не приму. Да и не больно-то на благородных вы походите Вон, вся морда в шрамах, а эти вовсе  нелюди, и девка ещё. Она тоже рыцарь, чё ли?

Понимая всю тщетность, Ворон продолжил уговоры, хоть в голове уже звенела противная мыслишка  эх, не вышло бы как в Ялиоле.

 Неужто ты, славная женщина, до таких лет дожила и не знаешь, что по лицу о людях не судят?

Прямо над головами громыхнуло так, что лошади заржали испуганно, а Ворон непроизвольно втянул голову в плечи. Хозяйка дома ахнула и шмыгнула обратно во двор, но атаман уперся в калитку, не позволив её захлопнуть.

На помощь ему спешно подлетел Северянин. Но и его мольбы ничего не дали, разве что, старушка оставила попытки захлопнуть дверь.

Кажется, она уже не была так тверда, но всё-таки со вздохом покачала головой:

 Да как же я вас пущу? Хозяина дома нет, а без него я своевольничать не могу. Я  честная женщина. Что люди скажут, коли я, пока мужа дома нет, пришлых привечать стану.

Вот тут уж Ворон не смог лицо сохранить, хорошо хоть удалось не заржать в голос. Очумела, старая, что ли?! Да кто на неё позарится в здравом уме и рассудке?

Чтобы продолжить говорить, пришлось себя взять в руки.

 Да кто посмеет в Вашей честности усомниться? Скажут соседи, что доброта Ваша границ не знает, вот и всё. Да и хозяин  будь он дома  нас бы на улице не оставил. Не думаю, что он Вас за заботу о странниках упрекнёт. Может, он скоро домой вернётся? Вы нас только под крышу куда-нибудь пустите, а мы подождём.

Тётка непреклонно стояла на своём.

 Не будет его. На охоту ушёл. Все мужики ушли. Во всей деревне одни бабы да ребятишки остались, потому никто вас не пустит. Побоятся.

Хозяйка дома испуганно замолкла  поняла, что разболталась чрезмерно.

 Ой, язык мой  враг мой! Да вы только не думайте У нас и бабы за себя могут постоять! Только сунься  вилы в бок получишь!

 Да я не сомневаюсь даже, мать!  примирительно кивнул Эливерт.

Он снова начал объяснять, что не тех она боится, и ничего дурного они не замышляют. Но женщина будто не слышала. Далард и Наир окликнули нетерпеливо  дескать, едем дальше.

 Да никто не пустит вас,  старуха, видно, решила добить незваных гостей.  Бабы у нас пришлых боятся, а гнева своих мужиков ещё больше. Впрочем, вон, спросите в соседнем подворье! У самого берега реки. Там Эулина живёт, вдова. У неё в доме хозяина нет, спрашивать некого. Да и мужиков в дом эта потаскуха пустить не постыдится

Эливерт уже готов был немедленно ехать к распутной вдове  нет, не потому, что она распутная, а потому, что там, возможно, больше повезёт. Если у неё в деревне плохая репутация, значит, баба наверняка умная, тем из этой «отары овечек» и выбивается. А с умной договориться проще.

 Матушка!

Вот этот приятный юный голос и задержал атамана ещё на несколько мгновений. За плечом старухи мелькнуло нежное личико, волосы, светлые как лён.

 Кто там, матушка?

 Чужие. Уезжают уже,  буркнула старуха.

Тон её при обращении к девушке нисколько не изменился. Пожалуй, она по жизни злюка и грымза.

 Кайл, едем!  крикнул Далард, потеряв последнее терпение.

Оно и понятно: капли дождя всё чаще, ветер с седла готов снести, а они тут вредную старуху упрашивают, как будто она королева.

Северянин уже почти отчаялся, но досадливо бросил другу:

 Подожди!

И снова несговорчивой тетке:

 Эрра, двенадцать фларенов! Это большие деньги. Подумайте!

В щель ворот из-за плеча хозяйки настойчиво протискивалась подошедшая незнакомка. Миловидная юная крестьянка улыбнулась приветливо, с любопытством разглядывая гостей.

 Ой, здрасьте! Матушка, а что же Вы милордов на пороге держите?

Бабка рассвирепела пуще прежнего.

 Скройся с глаз, бесстыжая! Ступай в дом немедля! Ишь, выскочила! Пока мужа нет, она тут на пришлых пялится. Нашла милордов  голодранцы всякие!