Какая неожиданная забота!
Таис хотела что-то возразить, но вместо этого вздохнула и закрыла глаза.
А зачем вы пришли? спросил я, глядя в потолок. Чтобы дать мне таблетку от головной боли?
Я слежу за вашим состоянием, как-то нехотя ответила Таис.
Могу поспорить, что моё состояние прекрасно видно на каких-нибудь мониторах вместе с круговой панорамой этой комнаты. Я показал кивком головы на горящий глазок камеры над дверью. Вы хотели поговорить о чём-то?
Я заметил, как у Таис вздрогнули уголки губ.
Вы не заключённый, сказала она. Я думала, вам станет легче, если я буду иногда приходить сюда лично. Но я могу попросить Алика или разговаривать с вами только через коммуникатор.
Вы знаете
Я медленно, как отходящий после наркоза больной, сел на кровати, а потом поднялся на ноги и тут же ссутулился из-за болезненного прострела в пояснице.
Я бы давно уже поверил во все эти истории с авариями в нейросети и прочим, если бы не одно "но"
Таис стояла, не двигаясь, но по её взгляду было видно, что она готова в любую секунду броситься к двери.
Если бы не одно "но", повторил я, если бы вы не выглядели абсолютно, в точности, до мельчайшей подробности так же, как она.
Таис попятилась.
Я понятия не имею, о ком вы говорите, сказала она и засунула руку в карман, где, наверное, лежало то самое, похожее на пульт управления светом устройство. На самом деле я прекрасно понимаю, что мне не стоит приходить к вам, что я, возможно, делаю только хуже, но я уже так устала от всего этого и
Таис внезапно как-то осунулась, сникла и прикрыла рукой лицо. Ещё секунду назад она стояла, распрямив плечи, как военные, настолько привыкшие к построениям и муштре, что держат парадное равнение даже в штатском, но теперь силы её иссякли, и она была уже не в состоянии притворяться.
Столько времени, сказала Таис, не поднимая головы, и всё впустую.
Времени? спросил я. И сколько я здесь? Или об этом вы тоже не можете сказать?
Вы здесь давно, сказала Таис. Просто вы сами не помните.
Она поборола свою секундную слабость и вновь гордо распрямилась.
Значит, теперь ещё и амнезия? спросил я.
Это не совсем амнезия, сказала Таис. Это скорее Я даже не знаю, как объяснить.
Ладно
Я принялся расхаживать по комнате, вокруг кровати, стараясь не подходить слишком близко к Таис, которая и так уже нервно теребила в руках цилиндрический пульт. Промёрзший насквозь пол по-прежнему обжигал мои босые ноги, но это странным образом придавало мне бодрости. Даже головная боль почти прошлавпрочем, это могли, наконец, подействовать принятые таблетки.
Предположим, что всё этоправда, сказал я. Я на Земле, в каком-то медицинской тюрьме
Таис хотела возразить, но я прервал её взмахом руки.
А свет и прочее, продолжал я, лишь мои галлюцинации. Такие же, как та металлическая башка на кривом кронштейне.
Я остановился и посмотрел на Таис.
Вот только вы постоянно говорите, что хотите мне помочь, сказал я. И вот в это я уже совершенно точно не верю. Вы мне совсем не помогаете. Вы просто просто наблюдаете за мной, как за подопытным. Приходите, снимаете свои показания и уходите. Так, как будто вы и не в силах ничего сделать.
Вы не правы, сказала Таис и неожиданно спрятала в карман пульт. Мы пытаемся, но ситуация непростая. Та авария, которая произошла на Ахилле Дело в том, что подобные случаи были и раньше.
Я молчал.
По понятным причинам их старались не предавать огласке, продолжила она. Как и многие побочные эффекты, которые возникают у операторов.
Это мне известно и так, перебил её я. Каждый выпускник технологического знал, на что идёт.
Нет, Таис покачала головой. То, что вам известноэто лишь малая часть. Дезориентация, галлюцинацииречь не об этом. Серьёзные катастрофы происходили очень редко, нопроисходили, и мы до сих пор
Не знаете, что делать? спросил я.
Ищем пути, сказала Таис, пытаемся понять, как вам помочь.
Таис поджала губы и посмотрела на меня, как на душевнобольного. Потом она как-то непроизвольно сделала шаг вперёд, ко мне.
Вашему мозгу был причинён серьёзный ущерб, сказала она. Вся ваша личность
Серьёзный ущерб? Я вспомнил о странном тесте с пластиковыми фигурками. Мне кажется, вы несколько преувеличиваете. Хотя не исключено, что эти ваши тесты
Как вы думаете, перебила меня Таис, как вы думаете, сколько вы уже здесь находитесь?
Я пожал плечами.
Сложно сказать, когда вы практически нарочно пытаетесь меня запутать. Я усмехнулся. Сколько сейчас времени, раз мы находимся на Земле?
Около трёх часов дня, ответила Таис.
Какая временная зона?
Таис поморщилась, как от боли.
Мы неподалёку от Москвы, ответила она. Но это неважно. Мы не о том Просто предположите. Сколько вы здесь находитесь? Как долго вы себя помните здесь?
Учитывая моё состояние, начал я, и то, что я даже не знаю, когда здесь день, а когданочь, понять довольно сложно. Вы меня периодически переодеваете и Я провёл рукой по небритой щеке. В общем, не знаю. По состоянию щетины я бы предположил, что я здесь неделю или две, но я бы не удивился, если бы вы сказали, что прошло всего несколько дней.
Таис нахмурилась; между её бровями прорезалась морщинка.
Вы находитесь здесь почти два года, сказала она.
Что? Свет в комнате на мгновение стал ярким, как прежде. Какие к чёрту два года? Это снова какая-то проверка?
Нет, сказала Таис. Никаких проверок. Вы здесь действительно два года, но помните лишь последние несколько дней Ваше подсознание просто пытается компенсировать полученную вами травму и На самом деле всё это индивидуально, Таис качнула рукой, как бы отбрасывая от себя неудачную мысль. Все пострадавшие ведут себя по-разному, но ваш случай один из самых сложных. Поначалу мы считали, что вам будет легче помочь, что вы пострадали меньше других, сохранили больше воспоминаний, но всё оказалось сложнее.
Сохранил больше воспоминаний? не понял я. Но у меня нет никаких провалов в памяти, я всё прекрасно помнювплоть до того момента, когда появился тот чёртов корабль.
Это не совсем так, голос Таис стал тише, а красный глазок камеры над дверью странно замерцал, присматриваясь к чему-то. Как я уже сказала, ваше подсознание пытается компенсировать и каждый раз у вас появляются какие-то воспоминания, неправильные, ошибочные.
Таис подошла ко мне совсем близко, забыв о предосторожностях. Лида! Через мою грудную клетку словно прошёл электрический разряд. В её красивых зелёных глазах стояли слёзы.
То, что вы помните, сказала она почти шёпотом, это не вы.
Как? Вы хотите сказать, что все мои воспоминания
Не все, сказала Таис. Но многие. Так продолжается уже два года, все два года я наблюдаю за вами. Каждый разэто что-то новое, вы как будто рождаетесь заново. Мы думали вначале, что ситуация будет постепенно улучшаться, что с каждым разом вы всё больше и больше будете становиться собой, но к сожалению, это не так.
Таис опустила голову. Боль в груди сменилась странным обжигающим холодом, и я невольно отшатнулся назад, как пьяный. Эта худенькая девушка с чёрными волосами, похожая на Лиду, и её тихий вздрагивающий голос испугали меня сильнее, чем всё, что мне довелось увидеть здесь до сих пор.
Что значит каждый раз? пробормотал я. О чём вы вообще говорите? Я не понимаю! Я никак не могу быть здесь два года! Это невозможно! И мои воспоминания
Всё это идёт по кругу, продолжила Таис. Каждый раз вы приходите в себя и становитесь другим, не таким, как раньше. Иногда вы даже не можете говорить, у вас отсутствуют базовые моторные функции. Иногда как сейчас Но всё равно Чем больше проходит времени Таис замерла и быстро обернулась на полусферу камеры наблюдения над дверью. Проходит время, сказала она, и вы не выдерживаете. Чем больше вы думаете о происходящем, чем больше вы погружаетесь в свои воспоминания, тем больше находите странностей и противоречий В конце концов, голос у Таис дрожал, вы просто не выдерживаете, и происходит коллапс. А потом всё начинается с самого начала, с новых выдуманных воспоминаний.
Несколько секунд я смотрел на неё, чувствуя страшный холод в груди. Глазок камеры наблюдения азартно поблёскивал над дверью. Я рассмеялся. Таис удивлённо уставилась на меня.
Интересно, сказал я, как долго вы репетировали эту речь? Я не идиот и понимаю, что мы вовсе не на Земле. Это, я показал рукой на светящиеся белые стены, какая-то орбитальная станция с искусственной гравитацией и искусственным воздухом. Я слишком много времени провёл на кораблях, чтобы меня можно было так легко обмануть
Но подождите, я затараторила, часто моргая, Таис.
Потом эта ваша история с ложными воспоминаниями, невозмутимо продолжал я. Неплохо придумано, конечно. Но, честно говоря, всё равно поверить сложно. Вся моя жизнь придумана? А потом я перезагружаюсь как компьютер? А в процессе перезагрузки вы, видимо, бреете меня, стрижёте ногти и волосы, подготавливаете, так сказать, к новой жизни.
Таис уже ничего не пыталась возразить, а просто смотрела на меня влажными от слёз глазами.
Ни разу не слышал большего бреда, подытожил я. И ведь поначалу я почти готов был вам поверить. В следующий раз подготовьтесь получше.
Я понимаю, сказала Таис, я понимаю, что вам очень сложно принять всё это, но
Кнопочный телефон в её кармане завибрировал; она вздрогнула и прижала руку к бедру.
Вас вызывают, усмехнулся я. Вы не справились. Нужно согласовать детали вашей душещипательной истории, а то, я смотрю, вы совсем уже запутались.
Таис молча отвернулась от меня и быстро направилась к двери. Её длинные волосы рассыпались по плечам. Чёрные блестящие волосы Лиды.
Я вновь почувствовал болезненную тяжесть в груди. Свет в комнате с каждой секундой становился всё сильнее, как будто тот самый Алик, наблюдающий за нами через камеру над дверью, методично прибавлял яркость.
Таис вышла. Дверь закрылась с гулким металлическим ударом.
Я вернулся на кровать. Меня опять одолевала мигрень, я закрыл глаза и попытался расслабиться, но мне не становилось лучшеказалось, что длинные острые иглы медленно вонзаются мне в виски.
66
Я увидел Лиду лишь после зимних каникул. Мы столкнулись в коридоре перед аудиторией, она попыталась улыбнуться и тут же отвернулась, как будто боялась смотреть мне в глаза.
Всю лекцию я наблюдал за ней. Лида сидела на три ряда ниже меня, иногда её скрывала голова долговязого парня, который что-то рисовал пальцем в суазоре, почти распластавшись по столу. Лектор стоял, вытянувшись, у стола и зачитывал, как по бумажке, свою монотонную речь. Лида поправляла волосы, собранные в длинный хвост на затылке, что-то искала в своём наладоннике, нетерпеливо перелистывая страницы пальцем, перешёптывалась с Анной, пыталась высмотреть кого-то в аудитории, но ни разу не оглядывалась назад.
Виктор тогда не пришёл, и я сидел в окружении пустых стульев. День выдался пасмурным, но наш лектор забыл отключить электронные жалюзи после голографического представления на предыдущей паре, и казалось, что за окном стоит глубокая зимняя ночь.
Я открыл суазор, намереваясь послать Лиде сообщениечто-нибудь ненавязчивое, вроде "как провела каникулы?", но почему-то не решился. Я смотрел на неё, на то, как она играется со своим суазор, ищет кого-то в аудитории, как перешептывается с подругой и понимал, что совершенно ей не нужен. Когда мы столкнулись в коридоре перед парой, она не обрадовалась, не удивилась, а просто была смущенаэто походило на случайную встречу с человеком, которого давно уже позабыл, но который, вопреки твоему желанию, упорно пытается напомнить о себе. Я не хотел навязываться. Но, тем не менее, открыл её страницу в соцветии, где она сама не появлялась уже несколько недель подряд.
Преподаватель продолжал пересказывать содержание учебника.
Я просмотрел несколько последних записей на её страничке и отложил суазор в сторону. Из-за скучного сумрака поточной мне хотелось спать. Лида не обращала на меня внимания. Лектор говорил синтетическим голосом, как робот.
Я положил голову на руки и закрыл глаза.
Откуда-то издалека доносился монотонный голос, я не вслушивался, и лишь отдельные слова пробивались сквозь дрёмы"основы", "траектория движения", "тонкий расчёт". Потом исчезли, потерялись и эти бессвязные обрывки машинальной речи, я решил, что действительно могу заснуть и, представив, как какой-нибудь шутник с нашего курса примется бесцеремонно расталкивать меня в конце лекции, вздрогнул и открыл глаза.
Преподаватель действительно замолчал и стоял, сгорбившись, странно отвернувшись от нас к погасшему экрану на стене, развернув свой огромный, как альбомный лист, суазор. Руки у него дрожали. Остальные студенты тоже что-то быстро листали в наладонниках. Сидящая надо мной девушка часто и неровно дышала, как во время приступа астмы. Лида перестала перешёптываться с Анной и вдруг, впервые за всю лекцию, обернулась и посмотрела на меня. В её зелёных глазах читались сожаление и страх, как будто я за прошедшие несколько секунд сотворил нечто ужасное.
Я вздохнул.
Пальцы у меня на руках странно закоченели, хотя в аудитории работали на полную мощность отопители. Я сцепил руки, сжав их так сильно, что побелели ногти, и только тогда посмотрел на экран своего суазора, который всё ещё лежал на столе, открытый на странице Лиды. Поверх фотографии Патрокла, опубликованной Лидой в соцветии когда-то очень давноещё в другой жизнивыплыло прозрачное окошко с извещениями о новых записях. Броские красные цифры быстро возрастали, словно отсчитывая какие-то судорожные порывистые секундыдвенадцать, двадцать шесть, тридцать три. Я схватил суазор, коснулся пальцем нетерпеливо дрожащего окошка, и в этот момент кто-то рядом выше тихо сказал:
Война
Я быстро перелистывал многочисленные записи в соцветии.
"Восстание сепаратистов".
"Неожиданная агрессия послужила причиной".
"Первый космический конфликт".
Десятки, сотни людей писали о том, что происходило на Венеревсё остальное, всё, что ещё несколько секунд представлялось таким значительным и важным, вдруг потеряло значение, сгинуло в тени этого внезапно начавшегося кошмара.
Лекция так и не завершиласьона прерывалась на том самом мгновении, когда кто-то получил первое уведомление на свой суазор. Преподаватель сказал, что ему нужно срочно отойти и хлопнул дверью. Вокруг меня стал раздаваться неуверенный испуганный шёпот, как будто, стоило лишь заговорить в полный голос, как все эти бессвязные слухи из соцветия обратились бы в безжалостную явь. Лида уже не смотрела на меня, а сидела, обхватив голову руками. Анна что-то шептала ей в ухо и поглаживала по плечу. Лида поначалу даже не замечала свою подругу, как-то пугающе отрешившись от происходящего, но потом повернулась к ней, покачала головой и стала что-то быстро набирать в суазоре.
На моих глазах в ленте обновлений появилось её последнее сообщение:
"Запомните этот день. Сегодня мы перестали быть детьми".
Вскоре аудитория начала пустеть. Лида вместе с подругой вышли одними из первых. Я тоже понял, что не могу больше сидеть на одном месте, читая одинаковые сообщения в сети, и пошёл вслед за остальными.
В коридоре было шумно и людно. Можно было подумать, что занятия в институте разом отменили, и все студенты высыпали из аудиторий, не зная, куда им податься в середине дня. Меня постоянно кто-то толкал, пробиваясь к затянутому электронной дымкой окну или к настенному терминалу, пестрившему разноцветными окошками объявлений. Слышались возгласы, даже крики. Война! Война!
Я беспокойно озирался по сторонам. Я чувствовал себя брошенным, потеряннымя не видел ни одного знакомого лица. Лида с Анной куда-то исчезли, их поглотил этот нескончаемый гомон. Я был один, я не знал, что мне делать. Никто больше не сдерживал себя, стараясь разговаривать вполголоса, чтобы не нарушать тишиныто, что ещё так недавно казалось выдумкой, неудачной шуткой, стало теперь угрожающей реальностью, которая гремела у меня в ушах.
Неужели и правда война?
Что теперь будет? Они ведь не осмелятся
Я не могу поверить, этого не
Я проталкивался к лифтовой площадке, к морозному свету, который падал из окна с отказавшими электронными шторами, преследуемый этими криками. Кто-то побежал мне навстречу, яростно расталкивая остальных руками с таким видом, словно даже секундное промедление было бы для него смертельно.