Мы ведь их в месиво, хрипло выдохнул капитан.
Колесник, влекомый силой инерции, одолевал дугу речного изгиба и все более тормозился. В машинном отделении заметили противоречивость приказов и исполнили их частично: и машину не застопорили, и полного хода не дали. Паровик едва справлялся с течением, а капитан и начпоезда, тяжело дыша, упрямо прожигали друг друга взглядами Вот впереди блеснула вода, стал внятно виден перекат. Дикари копошились на реке отсюда они казались мелкими, как муравьи. Капитан протянул руку и обвел обобщающим жестом суету на переправе.
Здесь постоянный путь кочевья, они наверняка из народа степи, и если
Выполнять! звонко выговорил начальник. Теперь он стоял в рост и смотрел на капитана с нескрываемой злобой.
Нет. Сейчас я остановлю машину и поговорю с людьми моего города. Затем сойду на берег, со мной уйдут те, кто пожелает. И тогда вершите безумие, морщась и глядя мимо начальника поезда, выговорил капитан. Потянулся к рупору
Грохот взорвал рубку! Мертвый капитан медленно, очень медленно обмяк, скорчился в луже крови
Начпоезда усмехнулся, баюкая в ладони двуствольный сигнальный пистолет. Левое дуло выплюнуло в упор заряд и чуть дымилось. Начпоезда вдыхал пороховой дым наконец-то ощущал себя полновластным хозяином положения. Он растянул губы в имитации улыбки, обозначил свою победу: «закон поезда» преодолел старческие страхи. Нелепый бунт подавлен.
Без дрожи и суеты начпоезда взял с полки ветошь и протер брызги с сапога, с кресла. Закончив с этим делом, хозяин поезда сел, положил ногу на ногу. В ватной тишине общего шока он добыл из кармана мешочек. Высыпал из него на стол иглы и колючие шарики, принялся загонять поштучно в теплый ствол.
Тело капитана конвульсивно дергалось. Выстрел в упор почти лишил его головы.
И начисто вышиб мысли о неповиновении из всех иных голов!
Вон помощник капитана, его верный прихвостень начпоезда искоса глянул на юнца младше себя медленно оседает на колени, живой, но сломленный И такой он устраивает начальника поезда рыжий пацан с густой россыпью веснушек, из-за испуга сделавшихся зримым узором страха на серой коже.
Полный ход, кэп, отбросив ветошь, приказал начпоезда. Или тоже будешь в моём походе давать советы и принимать решения? Так и знал, ваш колесник не стоило ставить первым. Вы предатели и слабаки.
Веснушчатая рука пацана казалась старческой, когда нащупала шнур и стала суматошно рвать, отсылая в машинное отделение то ли приказ, то ли бестолковую истерику Снова потянулось ожидание и вот корпус дрогнул, мелко завибрировал, наполняя колесник шумами и скрипами. Котел набирал давление, небо застил черный дым, и никто толком не видел, что именно сообщают дозорные в корзине шара. А ведь они истошно машут флажками и руками!
Начпоезда убрал оружие в кобуру. И сам он, и сдохший из-за упрямства капитан знали: этот колёсник невозможно не поставить первым. Лучший по удельной мощности, к тому же с задним расположением колеса он маневренный, он незаменим в узостях. Да и давление в котле, и сама конструкция Паровик новый, такие строят, перелицевав уцелевшие знания древних, только в одном упрямом городке, который давно пора прибрать к рукам. Этим займутся люди Оссы. Теперь им станет проще.
Тело корабля лихорадило, словно и он боялся начальника поезда, словно и он исполнял приказ с рвением, желая выжить и услужить. Напряжение росло. Постепенно колесник преодолевал инерцию своего веса, течения и еще, наверное, шока в рубке
Они тоже люди, глаза рыжего пацана стали огромными. Так нельзя.
Они выродки. Я знаю, что делаю. У нас угля в обрез, проход узок.
Начпоезда поморщился. Он не обязан объяснять ничего и никому. Он провёл двенадцать поездов за последние семь лет. Правда, в восьми был помощником, а оставшиеся четыре ближние морские. Они прибрежные, в благополучную пору штиля Но сейчас начальник сделал то, чему его учили. И еще выполнял приказ, полученный от стратега Оссы. Одутловатый капитан, ныне покойный, был настоящим бедствием: гости маленького города натыкались, как на риф, на нелепую привычку старика высказывать мнение без оглядки на обстоятельства. И хуже: перепроверять то, во что надо молча верить, усердно не замечая нестыковок
Дрожь трепала колесник, как лихорадка пышущего жаром безнадёжного больного. Плицы бешено шлёпали, загребали воду и взбивали пену. И заглушали крики. Всё ближе перекат. Дикари не уходят то, что застряло, им бесконечно дорого. Или они слишком глупые, чтобы понять прочность стали, которой обшит корпус паровика по носу и килю?
Хруст. Начальник поезда усмехнулся. Старому капитану будет нескучно добираться на тот свет если верить в байки древних, которые упрямо цеплялись за идею загробной жизни.
Сверху, из корзины дозорного шара, донесся переливчатый, на два тона, визг дудки и рожка. То и другое сразу! Сигнал большой беды.
Начальник поезда вскочил, шагнул вперёд, спеша увидеть, что напугало дозорных. Взгляд заметался: вот кипит суета дикарей, вот река яростно бьется на перекате, вот качается и танцует лес Вдруг что-то ударило по стали носового обвода.
Начпоезда резко повернул голову и увидел крупную лапу она сжималась, сминала листы защиты, протыкала их когтями, словно сухую листву.
Охрана прошептал начальник поезда.
Перехватил пистолет, взвел оба курка, вдруг забыв, что так и не закончил заряжать левый ствол.
Рыжий помощник покойного капитана икал и часто всхлипывал Вдруг истошно взвыл, повис на руке начпоезда, завизжал в слюнявой, припадочной панике:
Нет! Это он! Это же он! Нельзя! Это же он Законник!
Начальник поезда отшвырнул трусливого идиота, прицелился по когтям, сосредоточенно прищурился сглотнул и подавился хриплым стоном. То, что происходило было невозможно!
Прочнейшее хрустальное стекло разлетелось вдребезги! Смутный, смазанный силуэт сразу обозначился в полушаге от начальника поезда. Чудище чёрное, глянцево-мокрое оказалось внятно видным лишь в тот единственный миг, когда позволило себя заметить!
Чудовище замерло, демонстративно-неторопливо протянуло лапу и вырвало горло начпоезда.
Осколки разбитых стекол еще падали. Начальник поезда еще оседал на палубу, чтобы согнуться, скорчиться словно после смерти он догадался принести извинения старому капитану
Это он, последний раз выдохнул из угла, куда его отбросил начальник поезда, юный помощник покойного капитана.
Икнув, рыжий пацан на четвереньках добрался до кресла, подтянулся и упал лицом на стол, безжалостно смяв драгоценную карту. Там парень замер, раскинув руки и хрипло дыша. Наконец, нашёл силы подняться. Дотянулся и трижды дернул шнур, затем принял тот же шнур на себя, вытянул до узла и еще вверх, до второго узла приказал остановить машину и полностью стравить пар. Слушая гул и свист, новоявленный капитан вцепился в край стола, приподнялся и осмотрел рубку, залитую кровью.
Ни следа кошмарной твари. Хотя как сказать! Закаленные, полированные стекла, все до единого в крошево словно разбиты в насмешку над их хваленой прочностью! У стены свалены кучей трупы: глава охраны из Оссы и два его ближних помощника. Пустые глаза широко раскрыты, будто мертвецы и теперь недоумевают: они были вооружены, отчего же не успели ни выстрелить, ни даже поднять ладонь для рефлекторной самозащиты?
Выжившие поводят плечами, озираются. Не верят, что уцелели. Все они безоружны, никто из них даже не пытался защищаться, да и не мог бы У барабана с канатом, которые еще недавно удерживал дозорный шар, шало трясет головой дежурный. Тоже не верит себе. Трогает волокнистый обрыв каната, в плетении которого щедро использовались стальные нити Долг дежурного следить за положением дозорного шара, по команде поднимать и опускать его. Сейчас шар уносит к правому берегу, к дикому лесу. Люди в корзине отчаянно голосят, машут руками
Возле переборки в полуобморочном состоянии замер хранитель знаний крупного приморского города. Он почетный пассажир. На старости лет решил повидать мир и вот смотрит.
Что за тварь? выговорил хранитель, когда дар речи вернулся к нему. Никто не ответил. Старик сел, тыча пальцем туда, где недавно мелькнуло черное чудище. Ты знал о таком? Капитан знал?
Зак законник! Законник дикого поля, выдохнул рыжий и принялся мелко перебирать руками по столу. Он двигался к собеседнику, чтобы сесть и выговориться, чтобы сгрузить с души часть страха. Капитану никто не верил, а он знал. Там, снаружи, есть закон. Такой вот закон! Ничуть не наш, не городской. Его нельзя нарушить. Никак нельзя. Никому
Что за закон?
Рыжий осмысленно огляделся, дотянулся и позвонил в колокол, приказывая всему походу встать на якоря. Сполз на пол, размазал по лицу слезы и глянул на мертвого капитана. Затем снизу вверх на хранителя сглотнул, хмурясь и вспоминая вопрос.
Закон вне города, терпеливо повторил хранитель.
Капитан говорил: живи и дай жить другим. Даже если не люди. Даже если не понимаешь их, не рад соседству. Пока на тебя не направили оружие, не делай такого сам. Закон. Мы не знаем весь их закон! Только самое важное Мой капитан верил в него, в законника! рыжий опять размазывал по щекам слезы и кровь. Переполз к трупу, погладил руку мёртвого капитана, словно призвал в свидетели. Или попросил прощения. Законник Он есть, он пришёл. Наказал всех, кто был с оружием. Первым убил того, кто причинил смерть безоружному и дикарям. Исполнил казнь и пропал. Он смерть неминучая
Рыжий скорчился, затих. Старейшина наоборот, поправил накидку и выпрямился. Некоторое время рассматривал реку и копошащихся на берегу дикарей.
С их точки зрения мы смерть водоплавающая, старик растер спину, ощупал шишку на затылке. Да-а Мир-то изрядно велик. Что ж, хочу я того или нет, теперь я начальник поезда. Мы встали на якоря, всё правильно. Надо договориться с дикими и вернуть людей дозорного шара. Их унесло в лес? Далековато, пожалуй. Но это теперь мой поезд, и я хочу, чтобы мы добрались до места. Все, живые и мёртвые. И ещё, старик пристально глянул на рыжего. Мальчик, запомни сейчас и навсегда. Мы не видели тварь. Не было ничего необычного. Канат оборвался и зашиб начальника. Стёкла лопнули, бывает и так. Плохая работа, трещинки Люди из охраны не успели отскочить и погибли. Твой старый капитан смог застопорить сорванный барабан контроля высоты шара, но надорвался и умер, как герой. Вот что случилось в рубке. Ты понял?
А выдохнул рыжий.
Ты ведь не желаешь сойти на берег, как желал покойный? участливо спросил старик. И сам ответил: Нет! Ты принадлежишь миру городов, мальчик. Всякий город от ужасов внешнего мира отделяет стена. То, что я сейчас сказал, тоже часть стены. Если не понимаешь, просто прими это и живи долго.
Дневник наблюдателя. Запись о первых днях идентичности
Не представляется возможным систематизировать фрагменты данных, которыми я располагаю. По ряду причин, их укажу далее, сведения недостаточно достоверны. Остаётся изложить их «как есть» и маркировать наиболее спорные. По сути и это необязательно. Я не принял решения, стоит ли кого-то знакомить с данными, имеют ли они ценность.
Моя память не хранит информацию о первом дне нынешней идентичности. А прежняя Александр Мейер, 27 лет, этнический немец-шваб, высшее инженерное образование, после стажировки на производстве направлен работодателем на дообучение. При переезде на новое место не воспользовался опциями автопилота и во время грозы утопил в озере автомобиль. Впал в кому. Поскольку это была халатность водителя, страховка её не покрыла, а родители оплачивать больничные счета не смогли. Когда им предложили экспериментальное дотационное лечение, они подписали бумаги. Тем самым дали старт процессу, создавшему через год, семь месяцев и девять дней базис идентичности Алекса то есть меня нынешнего.
По причине участия в эксперименте я в обеих версиях идентичности биологической исходной и цифровой финальной оказался вне информационного поля, когда произошел первичный кроп-инцидент.
Чаще всего в современных городах поворотный момент истории прежнего человечества именуют намеренно неопределённо «кроп-фактор». Или коротко кроп. Тем самым, на мой взгляд, люди и сознательно, и подспудно, умаляют негативную роль своих предков и подчеркивают могущество стихийной составляющей. Хотя, согласно моим оценкам, природный компонент привел к эскалации кризиса, но никак не был его причиной.
Вернусь к теме. В первые 50 лет нынешнего существования я определился с тем, чтобы именовать свою идентичность так: «Алекс». Вероятно, попытку обрести имя стоит счесть имитацией сентиментальности.
В первичный период я итеративно отрабатывал сценарии взаимодействия фрагментов идентичности. Сводя процесс к психиатрическим аналогиям, я бы назвал циклическое моделирование идентичности «частично спонтанным самолечением синдрома множественного расслоения личности». Поскольку в моем случае речь определённо не шла и не идёт о примитивном раздвоении личности.
Основа идентичности Алекса была активирована в срок, заданный графиком исследований. Этот срок пришёлся на девятый день от самопроизвольного и непланового запуска «сценария» кроп-кризиса. Именно по причине развертки кроп-фактора никто из людей не контролировал моей активации: в пустой лаборатории стартовал процесс, затем сработал аварийный протокол. В результате действия указанного протокола я получил полный доступ к самонастройке. Питание в лаборатории, в том числе резервное, оказалось исчерпано в следующие полчаса, и аварийный протокол дал сбой: процесс самонастройки не был завершен. Я сохранил временный высший приоритет самоадминистрирования в качестве постоянного.
Предоставленный самому себе, я хаотично подключался к доступным точкам сбора данных, дополнял себя внешними манипуляторами и иным оборудованием. На тот момент мой корпус обладал, вероятно, самым мощным источником автономного питания в пределах города или даже региона. Я еще не мог анализировать ни ситуацию в целом, ни локальные угрозы и возможности. Я случайным образом расширял сферу исследований, и так приобрел многое, что оказалось ценным в нынешней моей комплектации.
Есть основания полагать, что подобные стечения обстоятельств редки, я говорю в терминах вероятности ниже 0,0000197. Хотя такие выкладки бессмысленны ввиду упомянутого ранее дефицита достоверности данных. Скажу примитивнее: если я такой и не один, то до сих пор аналогов себе не обнаружил.
Итак, я приступил к изучению мира окружающего, а равно и своего внутреннего. Я был безумен в понимании людей и дестабилизирован как логическая система. Вряд ли правомерно сравнение моего состояния с новорожденным человеком. Однако я готов привести столь грубую аналогию.
Контроль над лабораторией восстановился пятью сутками позже. Первичный кроп-хаос был минимизирован, собственники имущества и технологий озаботились состоянием ценностей. К тому моменту я был вне города, поскольку подключился к навигатору автоматического городского мусоровоза и, вероятно, проследовал по одному из типовых маршрутов. Я выбирал адрес, исходя из критерия отсутствия помех. Полагаю, удачной аналогией моего уровня развития на тот момент является термин «растение». Я сознавал потребность в пище то есть информации, я пытался «укорениться» и усвоить данные. Я не стал еще «животным», способным охотиться и обходить ловушки.
Как растение, я ввел себя в пассивное состояние, чтобы переждать труднейший этап самонастройки. Тактика оказалась выигрышной. Я еще не понимал, насколько просто отследить меня и до чего я приметен. Я, тем более, не понимал, насколько высокую ценность представляю.
Прежде чем излагать нечто касательно кроп-фактора, остановлюсь на этом на моей ценности. Она иллюстрирует тип отношений и логику людей прежнего мира.
Получив подписи родителей Мейера, организаторы эксперимента стали де-факто собственниками и тела, и спящей личности. Тело поддерживали жизнеспособным до завершения вступительной части опыта, когда был подтвержден успех оцифровки мозга. Процесс проходил в закрытом научном центре, подконтрольном государству, но оплачивался группой частных лиц, мечтавших о даровании им бессмертия через оцифровку.