Как только фигура человека появилась на пороге, гномы тут же скрестили алебарды, высоко задрав головы и пристально следя за вошедшим своими суровыми глазами.
Рофф, Грегги! Ну что вы, в самом деле чуть не плача обратилась Юнуши к стражникам, дайте ему хоть войти-то.
Еще раз сверкнув глазами, гномы разомкнули оружие. Видя нерешительность своего гостя, Юнуши дала ему знак рукой подойти. Бренча тяжелыми доспехами, человек вышел на свет, преклонил колено, и его резкий низкий голос заполнил небольшое помещение:
Ирас, миледи, к Вашим услугам.
Сказав это, человек поднялся, возвышаясь над всеми присутствующими в комнате. Его суровое лицо не выдавало никаких эмоций. Он был не очень стар, но вид у него был изможденный и усталый, словно бы он шагал, не переставая, несколько дней без возможности сделать остановку. Его черная тяжелая броня, украшенная многочисленными вмятинами и царапинами, имела вид столь же потрепанный, как и его владелец, кроме того, явно была ему несколько великовата. Седина пробивалась сквозь русые пышные волосы воина, а темные глаза глядели на Юнуши с долей презрения, хотя ничего, кроме взгляда, не выдавало его недовольства. Он вел себя чинно и учтиво.
Графиня предложила гостю занять место напротив, и тот было уже отказался, заявив, что он лучше постоит, но заметив, как гномке приходится запрокидывать свою головку, спохватился и уселся на поставленный перед креслом юной леди стул. Юнуши еще раз недовольно перевела взгляд своих ясных глаз с одного охранника на другого и радушно обратилась к сидевшему напротив воину.
Вы не представляете, милорд, как я рада, что супруг мой внял-таки моим бесконечным просьбам и наконец-то нанял достойного воина, чтобы обучать меня тактике ведения боя.
Ирас посмотрел на нее прямо и сухо заметил, что он не обладает никаким титулом и госпожа может называть его просто по имени.
Мужчина смотрел на Юнуши, не отрывая взгляда и не мигая, и ее на миг охватило чувство тревоги, но она старалась этого не показывать. Ей было неловко сидеть перед воином в своем накрахмаленном платье, делающим ее похожей на куклу, но отец требовал, чтобы она носила платья, и на людях она старалась показываться в своих лучших нарядах, хоть и без малейшего удовольствия.
Я уже обучалась у охотников в родной деревне, и здесь меня тренировал опытный боец, многозначительно заметила Юнуши, но никогда еще я не имела чести обучаться у прославленного воина, участвовавшего в защите столицы от полчищ бунтовщиков и награжденного знаком королевского отличия. Об этом сообщил ей граф, чтобы усилить эффект от нанятого для нее мастера, хотя супруг также не преминул заметить, что при освобождении севера от южного гнета Ирас проявил себя подло и чуть не предал короля, но об этом Юнуши не решилась заговорить с едва знакомым ей человеком.
Мои заслуги преувеличены, миледи. Я всего лишь солдат, и он поколебался, и Юнуши поняла, что ему с трудом дается каждое слово, и я почту за честь обучать невестку лорда Шуттгарта.
Юнуши любезно кивнула и попыталась рассказать новоиспеченному учителю о своих успехах, но тот был рассеян и едва ли вообще слушал, что она говорит. От чая он решительно отказался, на вопросы о своей родословной отвечал уклончиво, и когда гробовая тишина повисла над комнатой, Юнуши поинтересовалась, когда начнутся их занятия.
Милорд не давал мне никаких указаний на этот счет. Его Светлость лишь намекнули, что мы не встретимся ранее будущей недели, объяснив, что Вам нужно время отдохнуть с дороги
Я и так уже потеряла слишком много времени, вскрикнула графиня, вскочив с опостылевшего ей кресла. Вскочил и Ирас.
Еще раз оглядев свою стражу, женщина приблизилась к воину, который был выше ее чуть ли не в два раза. Ее сверкающие розовые глазки уверенно столкнулись с суровым взглядом человека.
Я бы начала наши занятия прямо сейчас, властно проговорила она, но думаю, что и без того застала Вас врасплох, заставив явиться сюда посреди ночи, посему она хитро прищурилась, я буду ждать Вас в тренировочном зале через четыре часа, на рассвете.
Слушаюсь, миледи, Ирас без эмоций поклонился и вышел из комнаты. Один из стражей пошел проводить его, а второй по-прежнему стоял у двери.
Роффи, ты тоже можешь идти. Как видишь, ничего мне больше не угрожает.
Длинноусый страж помедлил у порога и затем вышел за остальными, учтиво поклонившись.
Ты видела, Алис, как они его оба боятся? обратилась Юнуши к эльфийке, как только дверь за охранником закрылась.
Алис непонимающе посмотрела на госпожу:
Мне он не показался таким уж страшным.
Они забрали его меч, поэтому он был вынужден явиться сюда с пустыми ножнами. И древки своих алебард они сжимали так, словно перед ними не уставший путник в потрепанном доспехе, а дикий зверь, готовый на любую выходку.
Алис пожала плечами, но гномка тут же бросилась к ней и крепко обняла ее за тонкую талиюпочти одного возраста, Юнуши доходила эльфийке лишь до груди.
Ах, Алис, Алис, как же я по тебе соскучилась!
Эльфийка нагнулась, чтобы поцеловать гномку в макушку, и затем поинтересовалась, будет ли та ужинать, прежде чем отправится спать.
Я не собираюсь ни ужинать, ни спать. Помоги-ка мне, с этими словами Юнуши начала распутывать крючки и завязки на своем кружевном наряде.
Когда эльфийка помогла Юнуши раздеться, гномка натянула свой пыльный дорожный костюм, накинула серый плащ.
Разумно ли это? ошарашенно поглядела на нее Алис. Граф не одобряет, когда ты ночуешь вне дома.
Граф, я уверена, крепко спит в своей комнате, а рано утром его ожидает в замке его лорд-отец.
Но разве ты не пойдешь с ним? Что я ему скажу, когда он зайдет за тобой утром?
Скажи, что я наслаждаюсь подарком Его Светлости, и передай им обоим мою искреннюю благодарность, сказав это, Юнуши побежала, незаметная, как кошка, по длинному темному коридору, провожаемая молчаливыми взглядами ненавистных ей стен.
Раньше, чем выйти в просторный холл, она свернула в едва приметную дверь прачечной, откуда вылезла через маленькое узкое окошко для нечистот, вырубленное у самого пола, и, еще плотнее завернувшись в свой плащ, едва заметным комочком помчалась через центральную площадь в сторону храма.
Мостовая шелестела под ее тихими шажками. Обутая в мягкие дорожные сапоги из волчьей кожи, она не производила практически никакого шума. Перед ней оказались ступени, и она не решалась посмотреть выше их, боясь быть замеченной, но знала, что громадина скалы возвышается над ней, как огромное каменное божество, и, словно пасть этого сурового бога, перед ней распахнулся вход в храм Эйнхасад[5], расположенный в недрах этой скалы. Спящие на ступенях нищие проводили ее взглядами сонных глаз.
Такая же тихая, безветренная ночь, как когда я впервые прибыла в этот ледяной город. Тогда она чувствовала себя необычайно одиноко. Ей самой было странно, до чего же она скучает по родной деревеньке, по ее маленьким деревянным домикам, по уютному гостеприимному храму Мафр[6], где выросла она сама и где любой всегда мог найти приют, милость богини и душевную беседу с мудрым и добрым Дайчиром, получить совет вечно сердитого всезнайки Геральда или послушать были от хранителя сказаний, ее отца, Верховного Жреца Зименфа. Но как же приелась ей эта повторяющаяся изо дня в день рутина, как хотела она вырваться из мягких лап засасывающего уюта и отправиться в странствие по миру, по дальним неизведанным странам. И как она радовалась, когда отец, пригласив ее за день до совершеннолетиядвадцать второго дня рожденияв свой кабинет, сообщил, что, так как его дочь рождена для великих дел, ей следует привыкать к жизни в больших городах. Ах, как билось ее сердце в ночь, когда ей суждено было оставить родительский дом и начать жизнь в новом месте, в самом северном городе мира и ближайшем к ее родной деревнеШуттгарте, одной из трех основных твердынь северян. Но первые дни, несмотря на ожидаемую радость, тогда дались ей с трудом. Ее покровитель, главный оружейник самого короля, седовласый Бартолд, оказался гномом малоразговорчивым, не склонным к сентиментальностям и не терпящим никаких возражений. Его сын Брунс, обещанный ей в мужья, был весьма похож на своего отца, хотя и был более словоохотлив и постоянно старался задобрить будущую жену дорогими подарками: платьями, драгоценностями и южными деликатесами. Он даже подарил ей ручную кукабурру[7], совсем еще крошечную, и теперь после длительного отдыха у лечебных источников ей не терпелось скорее посмотреть, как она выросла за последнюю пару месяцев. Но еще больше ей хотелось увидеть его
Юнуши, закутавшись в плащ с головой, прошла мимо сонных монахов, держащих ночную службу на случай, если кому-то срочно потребуется их лечебная сила или предсмертная молитва, и встала на колени напротив огромной статуи, вырезанной в скале в самом дальнем алькове пещеры-храма. Тридцатиметровая фигура богини Эйнхасад в виде прекрасного архангела в свете высоких факелов взирала на молящихся гордо и уверенно, подняв над головой огромный обоюдоострый меч, как бы намекая, что ни один из смертных не уйдет от божественного правосудия.
Убедившись, что никто на нее не смотрит, юная графиня прокралась вдоль стены и, свернув в тесный коридорчик, оказалась в спальной зоне святилища, где жили монахи и послушники. Вторая по счету дверь с негромким скрипом отворилась, едва она толкнула ее плечом, и тут же закрылась за ней. В комнате, освещенной светом уличных фонарей через единственное крошечное окошко, хватало места лишь для того, чтобы развернуться. Две кровати стояли вдоль стен, над каждой из них висели полки с немногочисленными книгами в потертых переплетах. Юнуши с сожалением заметила, что и второе спальное место нашло своего хозяина. Еле слышно она скользнула под одеяло правой койки.
Первые недели в Шуттгарте Юнуши чувствовала себя здесь особенно чужой: она не могла даже обратиться за помощью к своей богине, так как в огромном людском городе не нашлось место гномьему идолу. Она стояла в раздумьях перед хранительницей портала[8], думая о том, чтобы вернуться домой или хотя бы навестить своих родных, очутиться еще разок в привычной атмосфере родного поселения. Именно тогда он подошел к ней.
Отчего юная леди так грустны? его тихий мягкий голос прервал ее раздумья.
Юнуши обернулась: он стоял перед ней, всего на голову выше ее, светлокожий, с прямыми каштановыми до плеч волосами. Мальчишка, молодой, как и она сама, но уже в бледно-голубом одеянии послушника. Он смотрел на нее теплым обволакивающим взглядом серых глаз на круглом, как белая луна, лице.
Я просто замялась Юнуши.
Вы ведь совсем недавно в Шуттгарте? Раньше я Вас здесь никогда не виделзато заметил, что в последние несколько дней Вы растерянно блуждаете по площади.
Вы правильно заметили, пробормотала гномка, я и вправду здесь недавно и совсем не нахожу себе места.
Так почему же Вы не зайдете в храм? Говорят, молитва может дать утешение.
Видите ли Юнуши пыталась подобрать слова, я дочь Верховного Жреца Зименфа. Я привыкла обращаться за помощью к своей богине.
Богиня у всех одна, ласково заметил клирик[9]. Другого человеческого проповедника Юнуши и слушать бы не стала, но юноша смотрел на нее с таким неподдельным интересом, что она захотела поговорить с ним еще. Эйнхасад создала все в мире, включая гномов и людей.
Однако теми, кто мы есть, нас, гномов, сделала именно Мафр, мягко возразила она. Говорят, она создала первого гнома из глины и камня.
Эйнхасадмать всех богов и их детей, поэтому она и наша мать тоже: Ваша и моя. Пойдемте, я покажу, человек протянул Юнуши руку. Та робко взялась за нее и первый раз в жизни ступила на порог человеческого храма.
С ходу ее окружила атмосфера легкости и необычайного спокойствия. Заполняющие все огромное пространство храма тягучие мелодичные песнопения вызвали в сердце девушки чувство внезапного благоговения.
Они продвигались все дальше вглубь горы, пока не приблизились к гигантской статуе первобогини. Тени, отбрасываемые многочисленными свечами, плясали на устремляющихся ввысь каменных стенах. Стоя во всем этом суровом великолепии рядом с трепещущим от волнения юношей, Юнуши впервые в жизни почувствовала необыкновенную ничтожность всех своих переживаний. И когда она уже была готова признать, что ее жизнь ничего не стоит перед лицом высшей силы, провожатый дотронулся до нее, прервав ее ступор.
Эйнхасад услышит и исполнит любую просьбу, если она искренняя, заверил ее клирик.
Мою просьбу невозможно исполнить, с горечью прошептала гномка, она противоречит всему, ради чего я явилась на свет.
Будьте искренны и доверьтесь Богине Света и Жизни.
Юнуши прикрыла глаза и еще раз прочувствовала то одно-единственное искреннее желание, что сидело у нее глубоко внутри уже много лет, обрести свой путь.
Ну как? обратился к ней юноша, когда она, улыбнувшись, открыла глаза.
Вроде полегчало.
Как Ваше имя, миледи?
Не называй меня миледи Я Юнуши, просто Юнуши.
А я, молодой человек еще раз протянул гномке свою мягкую ладонь, я Ясек.
Ясек Ясек шептала Юнуши в ухо сопящему под одеялом приятелю так тихо, как могла, чтобы не разбудить его соседа. От клирика пахло ладаном и лавандовым маслом, и это на миг напомнило ей, что сама она не принимала ванну уже целых три дня.
Мужчина приподнял веки и, увидев гномку, сперва блаженно улыбнулся, но тут же, ошарашенно распахнув глаза, сел на кровати и стал озираться.
С ума сошла? прошептал он. А если нас увидят?
Кто это? спросила гномка, кивая в сторону соседней кровати.
Пошли, не обращая внимания на ее вопрос, Ясек быстро натянул на голое тело мешковатую льняную рубаху и потянул гномку к выходу.
Из спальной зоны он повел ее в противоположную храму сторону, и они направились по узкому каменному туннелю вглубь горы, пока наконец не оказались в маленькой тесной пещерке.
Это келья для тех, кто совершает долгую молитву, готовя себя к отречению от мирской жизни, пояснил Ясек, прикрывая проход деревянной доской, служившей вместо двери, и зажигая прихваченную с собой свечу. На их счастье желающих отречься от мира в тот день не нашлось.
Юнуши! обратился клирик к графине, закрепив свечу в стенной нише; глаза его радостно светились. Ты вернулась тут же голос его вдруг стал строгим, но я прошу тебя больше никогда так не делать.
Я не знала, что у тебя сосед, оправдывалась гномка.
Его подселили ко мне на прошлой неделе. Он лишился родных, и его из Руна перевели сюда.
Юнуши разочарованно вздохнула: как же хорошо раньше было проводить вечера в комнате Ясека и говорить обо всем на свете. С их знакомства прошло уже много лет, но Юнуши до сих пор предпочитала общество молодого послушника всем остальным, включая своего мужа и глупышку Алис.
И вообще, продолжал Ясек, ты теперь замужняя дама, невестка лорда
Юнуши закатила глаза.
Иначе было нельзя, пыталась она вновь оправдаться. Отец всю жизнь готовил меня для чего-то великого, и вот теперь этим великим стал брак с самым напыщенным гномом королевства.
Тебе не следует говорить так о своем муже, наставительно заметил клирик.
Да, прости меня Тем более что этот самодовольный голубь наконец-то исполнил мою просьбу.
Ясек во все глаза смотрел на довольное личико подруги.
Я буду заниматься! вскричала гномка и чуть не захлопала в ладоши. И уже через год максимум, через два я смогу сама постоять за себя, и тогда мы сможем мы сможем Юнуши осеклась, заметив неуверенность в лице собеседника. Что-то не так? прищурилась гномка, глядя другу в глаза.
Тот минуту помедлил и затем сообщил, что его и еще трех послушников из почти двух десятков юношей, воспитывающихся при храме, выбрали для продолжения обучения.
Мне пророчат судьбу епископа, если я буду усердно заниматься, важно пояснил он. А потом лучший из нас троих станет главным помощником Первосвященника Барила.
Юнуши с воодушевлением встретила это известие.
То, что в тебе разглядели магические задатки, это просто невероятно славная новость, радостно выпалила она. Когда ты будешь посвящен в сан епископа, то сможешь лечить. Лучшего мы даже ожидать не могли: воин и лекарьмы станем непобедимым дуэтом, сможем отправиться, куда захотим Мне бы еще освоить мастерство «извлечения»[10]и мы станем сами себе хозяевами Юнуши вопросительно посмотрела на притихшего приятеля. Или ты уже передумал и теперь мечтаешь вместо странствий по миру прожить всю жизнь при церкви, нося красную рясу и вытирая сопли за дряхлым старикашкой?!