Каменная винтовая лестница в центре расходящихся четырёхугольников, напоминавших огромные лепестки плоского напольного цветка, стойко держалась, на своей высочайшей точке сверкая такой же рамой портала, что было совсем не удивительно. Он изнутри выглядел почти так, как снаружи, разве что декор перекладин этого пустого дверного проёма казался более многообразным и узорчатым.
Спирали каменных лиан, стеклянные или, может, даже хрустальные цветки и лепестки, поблескивающие металлические узорны поверх резного тёмного камня, в котором сверкали выскобленные древние руны. Багряные толстые шторы зала плотно закрывали окна от прощальных лучей закатного солнца, подсвечивавших их с той стороны, щекоча деревянный паркет пола снизу мелкими косичками рыжеватой бахромы.
Ни снаружи ни внутри сквозь свечение портала практически не было видно того, что творилось по ту сторону. Разве что нечто очень близко к нему стоящее. И если тогда над эльфийским алтарём сквозь мерцающую пелену это был подсматривающий кошачий силуэт, то сейчас возле телепорта уже виднелась тёмная фигура мужчины, который приближался к тому, чтобы следом за пантерой оказаться в этом зале.
Огромная зеленоглазая кошка пробежала по витражам в полу и ринулась к сложенной бело-рыжей одежде, обернувшись нагой зрелой женщиной, чьи глаза не переставали светиться нефритовым цветом с вертикальным звериным зрачком.
Она буквально в один миг нырнула в исподнюю рубаху, не без помощи магии подбросила платье, чтобы оно в раскрытом виде плавно опускалось, на манер играющего на ветру воздушного змея. Запрыгнула в него, одевшись таким образом, и босяком, сжимая в пальцах древесного цвета туфли, поспешно помчалась дальше, прочь из зала, цепкими пальцами левой руки застёгивая на груди округлые пуговицы платья, сделанные из полосатого красного кварца.
II
Ещё несколько хорошо освящённых многочисленными свечами коридоров, крупная каменная лестница с бархатным алым ковром, ведущая вниз, и вот она уже с краю просторной гостиной замка, у двери с высокими старинными часами, чей колышущийся длинный маятник успокаивающим тактом пытался восстановить в норму её сердцебиение.
Неподалёку, по левую руку, ближе к окну, там под синими полупрозрачными занавесками колосящихся узоров, ждал её письменный столик с пергаментом и чернилами. Всё то, что она заранее приготовила прежде, чем сегодня шпионить за тем, кто в землях тёмных эльфов именовал себя не иначе, как Белоснежный Дрим Трогг.
Зеленоглазая женщина решила, что у неё нет лишнего времени присаживаться для письма. А потому, отшторив резким движением занавеску вбок, выглянув наружу, где на темнеющей улице вовсю садилось солнце, а где-то справа возле дверей виднелась фигура тощего пожилого мужчины в чёрном фраке, переложила и чернильницу, и пергамент на высокий подоконник, где могла бы заняться текстом даже в положении стоя, просто склонившись.
Она опасалась, что мужчина уже где-то здесь, в замке. Что он также идёт коридорам, тушит свечи, так как сегодня они уже не нужны, и вот-вот застанет её здесь. Однако же Дрима так задержали снаружи, что он только сейчас, кланяясь и прощаясь, начал исчезать в портале для рукоплескавших эльфов.
К тем, воодушевлённым речью и награждённым золотом, наконец-то со всех ног добежала обладательница длинной белой накидки. Её кожа была светло-серой, бледнее большинства местных дроу, а красивые серьги в виде древесных листьев, ухоженные белые локоны, заплетённые в косы, и ожерелье из округлых серебряных ягод, каждая из которых была украшена маленьким рубином, выдавали ей небедное происхождение.
Но лик её, с острым носиком и выступающими скулами, словно тощая бедняжка голодает не первый день, выражал сейчас столько ужаса и отчаяния, что этим она ещё сильнее отличалась от счастливых и довольных дроу, копошащихся вокруг в поисках затерявшихся монет.
Она опоздала. Ей удалось узреть лишь блеск узоров с дорогих тканей на его спине и исчезающую в портале правую ногу от колена и ниже до узоров новой подошвы, никогда ещё не видевшей пыльных дорог. Столько старания, столько сил до изнеможения было вложено в этот стремительный бег сквозь колкие мелкие снежинки, врезающиеся в щёки, сквозь морозный воздух с покусывающим за голени и щиколотки ветром, сквозь когтистые лапы вечнозелёных елей, расставленных препятствиями на пути И всё зря.
Казалось, молодая девушка вот-вот рухнет в обморок. От шока ли, от усталостиот всего сразу. У неё не хватало сил даже отдышаться, а отчаяние сжимало сердце досадливой хваткой. Так хотела его увидеть, посмотреть в его красивые глаза, услышать величественный певучий голос, повздыхать от мужественной стати его осанки и бойцового крепкого тела
Но не удалось. И теперь она даже не представляла на кого обижаться в такой ситуации. Винить злой рок судьбы или проклинать собственные ноги, что те не способны в дорогих бежевых туфлях нестись по снегу и горной тропе столь быстро, сколь нужно было для желанного свиданиядевушка убивалась изнутри, почти до слёз расстроенная, шагающая к пустому порталу всё ближе и ближе.
Внезапно с той стороны снова показалась высокая мужская тень. Силуэт становился чётче с каждым мгновением, и вот из сверкающей завесы протянулась оперстованная правая рука, а следом и выглянувший по плечо её хозяин.
О, неужели, с мягким тембром сострадания проговорил белокурый эльф, Неужели ты могла подумать, что я забыл о тебе! Дрим вышагнул, глядя прямиком в золотистые глаза прибежавшей остроухой девушке.
Девичьи реснички захлопали опьянёнными мотыльками, прозрачный нектар крупных слёз заскользил вниз по строгим щекам, а мужчина проявлялся всё больше и чётче, возвращаясь вновь в Дарикан к тёмным эльфам, чтобы отдельно поприветствовать её, одну единственную, опоздавшую, но, похоже, сильно для него значащую.
О, Ева! Не нужно плакать. Я знал, что ты придёшь, я ждал тебя, и совсем не думал уходить, словно извинялся он, подойдя ближе и наклонившись, почти опускаясь на одно колено, чтобы быть ближе к её лицу.
Дрим смахнул слёзы большими пальцами нескромно поводя по юной сероватой коже, левой рукой затем провёл по её голове, стягивая накидку и заигрывая с уложенными волосами и маленькими плетёными косами, отчего та явно засмущалась, но затем радостно ему улыбнулась, бросившись крепко обнимать.
Толпа лишь смотрела. Одни завистливо поглядывали, другие обомлели от подобного зрелища, третьи умилялись, любуясь возникшей перед ними сценке. Никто не мог позволить себе тоже самое. Они не могли сорваться к нему со своих мест и также обнимать на всех радостях и почитании. Для них он был неприкосновенен, а ей дозволялось буквально всё.
Я Я думала, ты ушёл, всхлипывая проговорила она тихим голосом.
Ах, Ева, разве мог Дрим Трогг придти к эльфам и не увидеться с тобой! усмехнулся щёголь, Ты же у меня такая молодец. Всё сделала, как я просил? Храфнодгар, Дёккальфар получили письма? Что со столицей? поинтересовался он у девушки.
Мы, Сильвермуны, богатая семья, отвечала она, Со связями. Все регионы получили письма с указаниями и предложениями, ко
Вот и славно, оборвал он её, подушечкой большого пальца правой своей ладони с её влажных щёк переводя на её приоткрытые тонкие губы и провёл по контуру обеих, Жди новых инструкций, мы никуда не торопимся. А если кто спросит, скажи, что ничего не знаешь, что ты тут не причём, только выполняла просьбу.
Да, Дрим, конечно, отвечала она, глядя мужчине в глаза, Когда я в следующий раз тебя увижу? спросила эльфийка с большим надрывом и волнением в голосе, зная прекрасно, что они вот-вот расстанутся до следующего его такого же визита.
Минует три луны и я загляну в Дёккальфар, поведал он ей, Узнаю, что решил тамошний ярл. Будь там, и будь осторожней, поднялся он сначала совсем на чуть-чуть и нежно поцеловал её в лоб своими слегка напомаженными выразительными губами, а затем и выпрямился полностью, выходя из её крепких объятий.
Девушка кивнула, хотела что-то сказать, но, едва раскрыв рот, не выдавила ни звука, а просто расплакалась от необходимости расстаться. Белоснежный Дрим Трогг кивнул ей с милой улыбкой, оглядел ещё раз всех собравшихся и, неспешно пятясь, начал махать им рукой, удаляясь опять в сторону портала.
Внутри же, зеленоглазая черновласая дама уже закончила своём письмо. Сделала массивную роспись, рядом ещё несколько особых знаков-рисунков, скрепила всё каплями воска, хорошенько запечатав и даже перевязав дважды тонкой тростниковой бечёвкой, и из гостиной уже была готова отправиться прочь, как услышала шум многочисленных шагов.
В панике женщина метнулась к ближайшему углу, ютившемуся в удачном положении, что ни с одной стороны коридора и дверей в гостиную он был не виден, если просто идти мимо, а специально не заглядывать и не шарить глазами по всем деталям интерьера и богатого убранства гостиной.
Аглен опять испекла эти свои кругленькие булочки, хвастался въедливый женский голос.
Это была особа в бордовом платье и рыжими волосами, собранными в пучок над головой, ведущая по коридору двух других своих собеседниц к одному из лестничных подъёмов рядом с гостиной, но не к тому, откуда выбежала леди-пантера и откуда мог в любое мгновение объявиться тот самый Дрим Трогг.
Булочки? Я думала это пирожные, удивлялась бодрым низким тембром шагавшая слева в тёмно-зелёном облачении с золотым кружевом и тёмным ободом контура, таким же довольно широким поясом на талии и болотного цвета юбкой, Сладенькие такие были, закачала она головой со счастливой улыбкой воспоминаний, так что её пышные каскадные волосы угольного оттенка обильно заколыхались.
Ах, наверное, я просто переложила сахара в тесто в прошлый раз, покраснела третья с короткой округлой стрижкой своих коричнево-бордовых волос, одни пряди которых были будто светлее, а остальные, соответственно, темнее.
В отличие от своих соседок, её чёрное с золотыми узорами цветов одеяние не обтягивало фигуру, а наоборот имело пышные воздушные места у плеч, выше и ниже локтей, свободно колыхалось у живота вместо приталенных аналогов, и куда более широкой юбкой оформляло женские бёдра.
Надеюсь тогда, что и сегодня тоже, рассмеялась вторая, что говорила о пирожных, по лестничному плотному ковру спеша за более прыткими и быстрыми подругами, уже начавшими подниматься, Да не спешите вы!
Все три были примерно ровесницами и каждая никак не старше дамы в бело-бордовом платье, спиной к ним и коридору засевшей изнутри угла гостиной комнаты. Скорее даже совсем чуть-чуть её моложе, но молоденькими их при этом всё равно было ну никак не назвать.
И ты не отставай, подбадривала, чуть повернув голову назад, дама с пучком, вчера Аглен уже сдвинула один коридорный ковёр в восточном крыле, так что тот протянулся с краю, вместо того, чтобы красиво красоваться по центру.
И вовсе не я, громким шёпотом возмущалась её смущённая соседка, Тора принимала ванну последней, тогда стемнело, она и сбила ковёр, не заметив.
Мадея, продолжишь нам читать тот томик стихов? поинтересовалась низким голосом высокая и отстающая от первых двух на лестнице, пытаясь унять их разгоревшуюся склоку, да к тому же дошедшую до её обвинения, нужно было срочно сменить тему на что-то мирное и приятное.
Да разве ж выйдет, сетовала рыженькая с высоким тембром, Я не так хороша в этих делах. Но, если Аглен даст снова почитать ту книжицу
Конечно-конечно, Эвелар прислал такой замечательный сборник о рыцарях и героических подвигов, что без вас в одиночку читать просто не могу! тихонько захихикала та, что звалась Аглен и приготовила им на свободный вечер булочки к чаю и вину.
Голоса их становились всё тише, как звуки шагов, едва они поднялись по ступенькам. Зеленоглазая женщина выдохнула, прижимая к груди запечатанное письмо, и, прошагав сквозь всю гостиную, вышла с двери, ведущей в не менее просторную, но куда более бедную по количеству мебели прихожую, где у дверей стояли заранее сложенные чемоданы с вещами, а рядом с ними, словно охраняя их, голубоглазая девочка в тёмно-сером платье с белыми кружевами, глядела на неё с недовольным видом, подправляя светленькие пряди за ушки под накинутый капюшон тёмно-серого плаща.
Здесь всё было в светлых древесных тонах. Зал освящался одной массивной люстрой с хрустальными переливами отражающих свет украшений, симметрично, как загнутые бивни мамонта, стояли две ведущие наверх по разным коридорам лестницы. Под ними нижние стены первого этажа с дверями в помещения, например, как та, из которой она вышла а также резной столик с красивой древней вазой под тон интерьера и ветхими чёрными узорами на ней.
С краю от широких дверей стояло два пуфика, а над ними висели вешалки с различными плащами и сложенными зонтиками. Над всем этим располагалась ровная изящная полочка с головными уборами, до которой не так-то просто было достать людям небольшого роста. Но, видимо, в этой семье, за исключением детей, такие никогда и не обитали.
Готова? строго бросила девочке мать, оглядев ту оценивающим желтоглазым взором.
Я не хочу, насупилась та, И носить это не хочу, я как служанка! Это не наряд, а мусор! Только пощупай, тянула демонстративно она локоть, Я не пойду с тобой! Не хочу! Ты не имеешь права, я всё ра
Цыц! скомандовала женщина, не допуская никаких капризов от ребёнка, Тебя никто не спрашивает. Ещё спасибо скажешь, глупое дитя. Ты даже не представляешь, что он за человек! с лицом ошарашенного ужаса поведала она дочке.
Ведь тот светловолосый красавец и вправду оказался человеком, а вовсе не эльфом, за которого себя так экстравагантно выдавал. Вернувшись с уже погасшего портала и сойдя со ступеней винтовой лестницы, именовавший себя Дримом Троггом направился не прямо прочь из комнаты, а к противоположной от зашторенных окон двери умывальни, где избавлялся от грима.
Белые пряди темнели сами по себе, цвет кожи с бледного возвращался в человеческий румянец. А яркие голубые глаза, точно такие же, как у той недовольной юной леди в прихожей, сейчас темнели и наливались оливковым тёмным оттенком.
Ополоснув руки, он принялся снимать остроконечные уши, являвшиеся лишь искусными накладками поверх самых обычных округлых человеческих ушей. Не слишком широких, не слишком крупных, вполне обыденных для большинства жителей Энториона.
Накладки были сложены аккуратно на решётчатой полке, а влажные пальцы принялись смывать излишнюю пудру и помаду, очищая кожу губ и лица от должного броского макияжа, столь необходимого для созданного им образа. Ещё некоторое время приведения себя в порядок, и вот над умывальней в красивом зеркале красовался возмужавший с тех Крумвельских событий и переваливший за свой четвёртый десяток Тодерик Торнсвельд.
Благодаря своей уникальной особенности менять цвет глаз, волос и становиться бледным, словно альбинос, он безопасно для себя менялся до неузнаваемости. Грим делал его моложе, сглаживая и прикрывая все морщины, а уши помогали визуально породниться с эльфами. Если бы он сейчас снова зажёг портал и, даже не переодеваясь из той же самой одежды, вышел снова к толпе и прошёлся перед лицом каждогоникто бы не узнал в нём Дрима Трогга, даже Ева Сильвермун, которая явно была в того, если и не по уши влюблена, то относилась с огромной симпатией и трепетом.
Повстречай она вот такого Тода, то назвала бы не иначе, как стариком. Конечно, он не смотрелся так, как в его возрасте в том самом саду выглядел Аравен Лекки. Тот просто по жизни будто бы всегда был дедом, к слову, дедом, да и прадедом, по сей день и остался.
Торнсвельд же просто повзрослел со своих шестнадцати до сорока двух, так что не удивительно, что годы брали своё. Та троица, что спешила провести вечер за булочками, слабым вином, фруктовым чаем и чтением стихов о рыцарях, собранных его братом Эвеларом, были служанками Мадеей, Торой и Аглен, вот уже десять лет как прислуживающих ему в родовом замке.
Когда они только вступали в свои обязанности им не было ещё и двадцати, а теперь каждой вот-вот с года на год стукнет тридцать. Время никого не щадит в Эйзенторе, и не многие живут здесь столь долго, как тот же Аравен Лекки. Людей за шестьдесят непросто отыскать, особенно не среди магов. Болезни, плохое питание, для Тода ещё и вполне затворнический образ жизнивсё это отнюдь не продлевает людям жизнь.
Впрочем, кушанья на его столе, конечно, были куда лучшего качества, чем у крестьян на этих не шибко плодородных болотистых землях, но местные овощи и дичь было совершенно не сравнить с качеством растений и зверья, например, в Гладшире или Кхорне. Там все питались куда лучше. Впрочем, жили не особо-то дольше