Кимил задумчиво кивнул. Это был хороший план, и он мог сработать. Он заручится поддержкой многих сторон, а затем проскользнет в Торил, чтобы самому возглавить морские силы на Эвермите. Однако оставался один вопрос - огромный вопрос.
"Почему ты поддерживаешь мои амбиции?" - прямо спросил он. "Мне кажется, что в глазах Ллос и Малара один эльф очень похож на другого".
Богиня пожала плечами. "Эвермит был отвергнут для меня и моих детей; его королева - особая любимица Кореллона. Радость от того, что Амларуил из Эвермита уничтожена, будет достаточной платой за бесчестье любого союза, который мне придется заключить. Я не обижаюсь, великий Малар".
Звероподобный бог зарычал; у Кимила сложилось впечатление, что Малар был единомышленником в этом вопросе.
"Это часть, но не вся моя забота", - осторожно сказал эльф. "Когда ты начнешь уничтожать Эвермит, сможешь ли ты остановиться?"
"Ты умен", - одобрительно сказала Ллос. "Ответ, как ты и предполагаешь, - нет. Я бы хотела увидеть, как этот жалкий остров поглотит море! Но, боюсь, это удовольствие придется отложить. У меня пока нет сил уничтожить Эвермит; тем не менее, я получу то удовольствие, которое смогу".
Мрачные, обнаженные амбиции в голосе богини ужаснули Кимила. Он не знал, какие амбиции богиня таила в своем темном сердце - да и не хотел знать, - но почему-то верил, что она сделает все, что предложит. Он сам заключил несколько невероятных союзов, чтобы достичь целей, которых добился до сих пор, и соблюдал их в той мере, в какой они способствовали достижению его целей. Он видел, как его собственная решимость отражается в зеркале багровых глаз Ллос.
"Что ты скажешь, то я и сделаю", - просто сказал он.
КНИГА ВТОРАЯ:Серебро и Золото
"Никто, даже самый мудрый и почтенный эльфийский мудрец, не может с уверенностью сказать, когда и откуда на Торил пришли первые эльфы. Но рассказывают о давно минувших временах, когда эльфы тысячами бежали из охваченного войной Фейри, той волшебной страны, что существует в непроглядных тенях тысячи миров.
Песни и истории, повествующие о тех временах, многочисленны, как звезды. Никто из ныне живущих не сможет изложить историю так, чтобы она удовлетворила мудрецов, которые перебирают древние предания, как влюбленный изучает лицо своей возлюбленной, или мечтателей, которые смотрят в ночное небо и гадают.
Но иногда из рассказа небольших историй возникает узор, подобно тому, как отдельные кусочки плитки или камня становятся мозаикой, или тысяча ярких нитей переплетаются, образуя гобелен."
-Выдержка из письма Криоса Халамбара, Мастера Лютьера из Колледжа Бардов Нового Оламна, Глубоководье.
6. Плетение Паутины (Время Драконов)
Победив, они потерпели поражение.
Эльфы Тинтажера - по крайней мере, те немногие, кто пережил долгую осаду, последующую битву и ужасный магический катаклизм, завершивший ее, - прижавшись друг к другу, наблюдали, как последние корабли захватчиков были разорваны на части бушующим морем. На их острове не осталось ни одного врага. Все они были сброшены в разъяренные воды магической атакой, сила которой превзошла все ожидания тех, кто ее вызвал. Даже сейчас эльфийский остров сотрясали сильные конвульсии, словно сама земля ощущала затаенный ужас - или предчувствие гибели.
"Деревья!" - внезапно закричала одна из самок, указывая на линию сухих пальм, которые дико раскачивались вдоль берега.
Ее товарищи по выживанию переглянулись, и по избитой группе пронесся ропот страха. До битвы эти деревья окаймляли широкую улицу, проходящую мимо храма Ангаррадха, - улицу, которая когда-то находилась в сотнях шагов от океана. Даже когда эльфы с ужасом наблюдали за происходящим, грохочущий прибой поднимался все выше и выше по ромбовидным узорам, прочертившим стволы деревьев.
"К танцующему холму. Быстро!" - приказал эльфийский юноша. Его голос - начинающий баритон - сломался на последнем слове и перешел в пронзительное, детское сопрано.
Но эльфы сразу же повиновались ему. Они сделали бы это, даже если бы мудрость рассуждений молодого эльфа не была столь очевидна. Хотя Дуротиль был еще ребенком, он был младшим братом короля и всем, что осталось от королевской семьи Тинтажера. Более того, в молодом принце было что-то такое, что вызывало уважение, несмотря на его юный возраст и неуверенный тембр голоса.
Эльфы отвернулись от разрушенного города и торопливо пробирались через заваленные обломками рощи, ведущие к танцующему холму. Это была самая высокая точка острова, и она давала лучшую надежду на убежище, пока не отступят неестественно высокие воды.
По мере приближения к вершине холма шаги эльфов становились все легче, а их опустошенные лица - спокойнее. Это священное место хранило их самые яркие воспоминания и самую сильную магию. Здесь они собирались, чтобы праздновать смену времен года, петь старые песни и танцевать от радости существования, собирать звездный свет и сплетать его в чудесные заклинания, которые благословляли и укрепляли Народ или придавали магию своим произведениям искусства.
Но радость эльфов была недолгой. Земля под их ногами задрожала, а затем коротко и яростно забилась в конвульсиях, словно в страданиях.
После землетрясения наступила жуткая тишина, которую нарушил слабый рокот, доносившийся с далекого водного горизонта. Эльфы посмотрели на море и поняли, что сотрясения острова были его предсмертными муками. С запада на них обрушилась огромная стена воды.
Эльфы стояли, ошеломленные и молчаливые, глядя, как смерть мчится к ним.
"Мы должны танцевать", - призвал Дуротиль, тряся ближайшую к нему эльфийку, чтобы разбудить ее. Бонналури, единственная оставшаяся в живых жрица Ангаррадха на острове, на мгновение взглянула на него, прежде чем его смысл проник в ее затуманенный горем разум. Ее глаза засияли, а затем загорелись решимостью. Вместе они сплотили эльфов и объяснили им свой отчаянный план.
Под руководством жрицы выжившие эльфы образовали круг и стали повторять за ней шаги одного из самых мощных эльфийских заклинаний. Все присоединились к танцу, даже юнцы и раненые, хотя они не знали о Высшей магии, которую она применяла, хотя риск для них и их жрицы был огромен.
Когда ее подопечные полностью слились с ритмом танца, Бонналури начала петь. Ее серебристый голос сопрано разнесся над островом, призывая силу своей богини, собирая нити магии, исходящие от каждого эльфа, и сплетая их в единую цель. Магия, которую она создала, была Ищущей, достаточно сильной, чтобы переместиться за завесу, разделяющую миры, найти место силы, подобное тому, на котором сейчас танцевали эльфы, и открыть путь в этот новый мир. При обычных обстоятельствах только самые могущественные эльфийские маги осмелились бы произнести такое заклинание, да и то лишь при поддержке Круга. Хотя она не была магом, Бонналури знала об этом искусстве больше, чем большинство священнослужителей. Она понимала всю грандиозность задачи, которую взяла на себя, и цену, которую ей придется заплатить. И не от нее одной: Лишь немногие из эльфов, танцевавших под ее песню, смогут безопасно пройти по серебряному пути. Что же касается остальных - Бонналури требовалось каждое дыхание и каждый импульс магии, которые она могла собрать, чтобы создать это заклинание. Если бы она не справилась, погибли бы все.
Подхваченные магией, эльфы танцевали почти в экстазе, не понимая, что делают, но каким-то образом находя свое место в возникающем узоре танца. Один за другим они начали петь, подхватывая нить песни Бонналури и добавляя к ней магию своей собственной жизненной сущности. Некоторые из эльфов побледнели, словно их поглотила магия. Но ни одна нога не дрогнула, и их общая песня прозвучала вопреки приближению смерти. Они танцевали и пели еще долго после того, как перестали слышать свои голоса в реве набегающего прилива.
Тень упала на танцоров, когда стена воды закрыла заходящее солнце. Затем море врезалось в остров, отправив эльфов по серебряному пути, сотканному их магией. Но даже там море, казалось, следовало за ними, ибо взрыв силы, унесший их прочь, накрыл их, как темные и безжалостные волны.
Спустя, казалось, целую вечность, Дуротиль приземлился на неизвестный берег с силой, от которой агония пронзила все его тело. Не обращая внимания на боль, молодой эльф, как мог, перекатился на спину и поднялся на ноги, положив руку на рукоять кинжала. Его зеленые глаза обшаривали окрестности в поисках опасности. Не обнаружив таковой, он заставил себя посмотреть на тех эльфов, которые завершили магическое путешествие.
Дуротиль не увидел Бонналури среди ошеломленных выживших. Он и не ожидал этого. Хотя магия была для них так же естественна, как воздух, которым они дышали, немногие эльфы смогли бы выжить в глазу столь огромной бури. Сбор и направление такого количества магии требовали огромной силы, длительных тренировок и огромной дисциплины. Круг Высших Магов, работая вместе, мог формировать и направлять эти силы без вреда для здоровья. Но Бонналури действовала в одиночку и направила магическую бурю через свое собственное существо. Это унесло ее прочь.
Позже, молча поклялся Дуротиль, оставшиеся в живых жители Тинтажера будут оплакивать смерть жрицы и воспевать ее мужество и самопожертвование ради Народа. Но не сейчас и не в ближайшие дни. Горло Дуротила сжалось от слишком большого количества не спетых траурных песен.
Из всех эльфов Тинтажера, острова, на котором располагалась одна из самых диковинных и многолюдных цивилизаций во всей Фейри, менее сотни пережили битву, чтобы станцевать на священном холме. Из них осталось не более половины. Это было не самое благоприятное начало; тем не менее, они выжили и будут восстанавливаться.
Дуротиль сделал длинный вдох и окинул взглядом свое новое королевство. Он не сомневался, что будет править - право и ответственность принадлежали ему по праву рождения. Благополучие этого народа, хорошо это или плохо, было в его руках. И хотя он был молод, он позаботится о том, чтобы они процветали на этой новой земле.
Он отметил, что это была прекрасная земля, такая же дикая и суровая, как сказочные северные земли Фейри. С того места, где он стоял - небольшого плоского плато на вершине вздымающейся горы, - открывался вид, от которого захватывало дух и будоражило воображение. Множество огромных гор, таких высоких, что их вершины терялись в толще закатных облаков, стояли, как бдительные часовые, на севере и западе, насколько хватало глаз Дуротила.
Взгляд молодого эльфа скользнул по каменистому склону перед ним, по густому сосновому лесу, покрывавшему большую часть горы. Внизу, в долине, через зеленеющий луг протекала река, в спокойных водах которой отражались яркие оттенки розового и золотого, отбрасываемые заходящим солнцем.
Задумчиво кивнув, Дуротиль глубоко вздохнул и расправил плечи перед предстоящей задачей. Он отметил, что воздух был тонким и хрустящим, совсем не похожим на знойные, благоухающие цветами ветры, которые ласкали его потерянный островной дом. Однако этот бодрящий ветер был живым, поющим магией, которая не сильно отличалась от той, к которой он был приучен. Плетение было сильным в этом новом мире, и молодой эльф уже мог разглядеть свое собственное место в магической ткани. Там, где была магия, эльфы могли процветать. Со временем эта земля станет для него настоящим домом.
"Фаэрун, - пробормотал Дуротиль, добавляя нарастающий звук, который превратил эльфийское слово, обозначающее его родину, в нечто новое, но знакомое. Он повернулся лицом к своему народу и умилился, увидев, как на лицах нескольких эльфов отразилось его собственное чувство удивления и узнавания.
Под руководством Дуротила выжившие принялись за работу. Выжило несколько мелких жрецов, а также несколько магов. Они принялись лечить раненых с помощью мазей и заклинаний, которые у них остались. Те, чей запас магии был исчерпан, читали молитвы или просто утешали тех, кто был потрясен потерей родины, и тех, кто был ошеломлен новым и незнакомым миром, в котором они оказались.
И он был странным, безмолвно согласился Дуротиль, несмотря на успокаивающее прикосновение магического Плетения. Даже камень под их ногами был странным. Плато было удивительно ровным, почти как пол, и, судя по всему, состояло из одного камня. Пол был гладким и ровным, блестящим, как полированный мрамор. Но, несмотря на это, то тут, то там попадались странные бугорки. Вечно любопытный, молодой эльф подошел к краю площадки, затем снял с пояса кинжал и начал раскалывать одну из этих глыб. Камень был хрупким, как стекло, и легко отвалился, обнажив странную обугленную форму. Дуротиль быстро выковырял из камня тонкую металлическую трубку.
Он поднял ее, отметив тихий гул магии, которая текла через нее. Как только он поднял трубку, он уловил блеск более яркого металла под ней - скорее всего, меча. Еще несколько ударов кинжалом подтвердили природу этой второй находки. Нахмурившись в недоумении, Дуротиль поднес магическую трубку к угасающему свету и повертел ее туда-сюда, пытаясь понять смысл.
"Запястный браслет, - объявил мужской голос со странным акцентом северных земель Фейри. Говоривший - высокий огненноволосый эльф - наклонился и взял металлическую трубку из рук Дуротила, не потрудившись спросить разрешения. После минутного разглядывания он объявил: "Эльфийское производство, я бы сказал. И меч тоже".
Дуротиль пожал плечами, хотя подозревал, что старший эльф прав. Шарларио Лунноцветущий был торговцем - скорее, пиратом, - который имел несчастье зайти в порт Тинтажера за несколько дней до того, как на него обрушились силы вторжения. Внешность северянина сильно отличалась от золотистой, элегантной красоты жителей Тинтажера. Кожа Шарларио была бледной, как пергамент, что резко контрастировало с его ярко-рыжими волосами и глазами цвета неба. Странной была его внешность, но еще более странными были его манеры. Прямолинейный до грубости, Шарларио мало интересовался сложными традициями и протоколами придворной жизни. Однако в данный момент он, похоже, полностью разделял любопытство молодого принца по поводу предметов, зарытых в камне.
"Металлическая повязка, меч. Как же они туда попали?" - размышлял Шарларио. Его голубые глаза внезапно расширились, как будто ответ поразил его, как удар. Одним быстрым, плавным движением он поднялся и повернулся лицом к остальным.
"Ты, жрица, собери этих детей", - проревел он, его голос был хрустящим от срочности. "Все вы, спускайтесь с горы так быстро, как только сможете. Найдите укрытие - маленькие пещеры, если сможете, густые деревья, если больше ничего нет. Помогите раненым. Быстрее!"
Дуротиль поймал эльфа за руку. "Какой властью ты здесь командуешь?" - возмущенно спросил он.
Стряхнув руку Дуротила, бледный эльф взмахнул обугленной металлической лентой. "Подумай, мальчик! Эльф носил этот браслет, держал этот меч. Она погибла от взрыва жара, который превратил ее в пыль, а камень и землю - в суп. Что ты знаешь такого, что может сделать это?"
Несмотря на быстроту слов Шарларио и срочность его тона, Дуротиль с минуту молча смотрел на него. Эльфийские короли не говорят и не действуют поспешно, и молодой принц хотел вести себя с подобающим достоинством. Кроме того, ему стало интересно, как Шарларио решил, что прежний владелец браслета был женщиной.
"Ты что, совсем не разбираешься в магии?" в свое время ответил Дуротиль. "В битве заклинаний между магами достаточной силы, это..."
Шарларио оборвал его отрывистым, раздраженным ругательством. "Хватит мешкать, мальчик, здесь дракон. Тогда ты отдаешь приказ бежать, но делай это, пока твои люди еще живы!"
Глаза Дуротила расширились, когда до него дошла правда. "Драконий огонь", - пробормотал он, глядя на стеклоподобный камень и понимая, наконец, опасность, в которую они попали.
"Делайте, как сказал пират, и побыстрее!" - крикнул он бдительным эльфам, не обращая внимания на оскорбленный взгляд Шарларио.
Пока эльфы спешили исполнить его приказ, Дуротиль прикрыл глаза одной рукой и прищурился на запад.
Там лежали самые суровые горы. В горах устраивали свои логова драконы, так гласили старые предания. На острове, который был единственным домом Дуротила, драконов не было, но легенд было много. Драконы, по общему мнению, были существами огромной силы и магии. Вполне вероятно, что существо, разрушившее это место, могло почувствовать заклинание, которое привело эльфов в это место. Даже сейчас оно могло прийти, чтобы исследовать вторжение.
Конечно, крошечное пятнышко на фоне угасающего золота неба быстро приняло зловещие очертания. Дракон с красной чешуей, пылающей в угасающем свете, несся к ним.
Дуротиль отбросил внезапный, парализующий страх и попытался оценить, сколько времени пройдет, прежде чем дракон настигнет их. Слишком скоро, мрачно заключил он. Прежде чем бегущие эльфы успеют спуститься за линию деревьев, дракон настигнет их и легко разделается с ними.