Молодой принц выхватил свой клинок. Широко расставив ноги, он взмахнул мечом и выкрикнул вызов поднимающемуся ветру.
Ни одна быстрая вспышка пламени не может расплавить камень, рассуждал Дуротиль. Взрыв драконьего огня, преобразовавший эту вершину, должен был длиться долго. Его задача состояла в том, чтобы следующий взрыв длился достаточно долго, чтобы истощить силы дракона и дать эльфам время спастись. Он выиграет это время для эльфов, отвлекая огонь дракона на себя.
Молодому принцу и в голову не приходило поступить иначе. Умереть за свой народ было последним долгом любого эльфийского короля.
К его удивлению, Шарларио Лунноцветущий стоял рядом с ним, держа меч наготове. Но холодные голубые глаза старшего эльфа были устремлены не на приближающегося дракона, а на более непосредственную угрозу.
Семь эльфоподобных существ летели к покрытой шрамами горе на крыльях, похожих на крылья гигантских орлов. Двое из них держали в руках сеть, натянутую между ними, и с мрачным намерением спускались к паре эльфийских защитников.
Прежде чем Дуротиль успел отреагировать на вторую атаку, Шарларио грубо отбросил его в сторону. Младший эльф попятился и споткнулся о край обрыва. Он покатился вниз по крутому склону, дико размахивая руками в поисках опоры. Но склон был гладким и скользким от расплавленного камня, который пролился на гору после последней атаки дракона.
Он скатился вниз, так же стремительно, как если бы скатывался с одного из водопадов Тинтажера. Но на дне его не ждали мягкие брызги и теплая вода. Когда, наконец, гладкий камень поддался, Дуротиль подпрыгнул и покатился по неровной поверхности. Он видел, как груда валунов приближается к нему в кружащемся сером пятне, но не мог вовремя свернуть в сторону.
Остановки не было, но боль пронзила его, как внезапный ослепительный свет. Постепенно яркость померкла, превратившись в серую пустоту забвения. Последнее, что успел увидеть оцепеневший Дуротиль, прежде чем погрузиться в дымку, - это Шарларио, опутанный сетями и бьющийся, как пойманная рыба, когда его уносили крылатые эльфы.
* * * * *
Колесо времени года поворачивалось много раз, прежде чем молодой принц был наконец возвращен своему народу.
Группа охотников из числа золотых эльфов наткнулась на Дуротила в глухом лесу и нашла его изучающим растения, растущие в укромных местах, с такой сосредоточенностью, что можно было подумать, что у него нет других мыслей и забот. Хотя охотники задавали ему множество вопросов, Дуротиль не мог сказать им, где он был все эти годы. Он просто не помнил; годы, ускользнувшие от него, были бессмысленны для Дуротила, который в своем сердце и разуме был тем же молодым принцем, который увел свой народ из умирающего Тинтажера.
Хотя он был счастлив снова быть среди эльфов, Дуротилу не нравились изменения, произошедшие в его отсутствие, и он не был полностью доволен новым местом, которое нашел для себя Народ.
Магия, которую его народ наложил на далекий Тинтарер, была настоящей Ищущей. Он нашел место силы, танцующий холм, похожий на священное место на их родине. Многие сотни лет клан лесных эльфов собирал звездный свет и магию на горном плато. Многие из этого народа фей погибли однажды в середине лета от огненного дыхания красного дракона, который называл себя Хозяином гор. Те, кто остался, приветствовали новичков в своем лесном доме. И эльфы Тинтажера, гордый золотой народ с древних южных земель Фейри, смешались с этим диким народом.
К облегчению Дуротила, не все приняли местные устои. Некоторые эльфы держались гордо и старались посеять семена своей магии, искусства и культуры в лесной почве. Удивительно, но одним из таких эльфов был Шарларио Лунноцветущий.
Рыжеволосый воин выжил и женился на фейри - набожной жрице Сеханин Лунная Радуга. Между ними родился буйный выводок молодых эльфов, большинство из которых унаследовали бледную кожу и огненные волосы своего отца. Почти все без исключения члены нового клана последовали за своей матерью в почитании Богини Лунного Света. Другие уже называли их "лунными эльфами".
Что касается Шарларио, то он часто рассказывал об авариэль, крылатых эльфах, которые спасли его, и о чудесах Аэри, волшебного, скрытого на вершине горы царства, в которое они его перенесли. Он рассказывал об услугах, которые он оказал авариэль в борьбе с красным драконом и изгнании его из северных гор. Авариэль были лишь одной из многих рас эльфов в этой новой земле, утверждал Шарларио, и они рассказали ему о других кланах, населявших эти земли. Было много эльфов, рассеянных по лесам, или живущих в жарких южных землях, и даже обитающих в глубинах далекого моря.
Этот опыт определил судьбу Шарларио - или, возможно, утвердил ее. На родной Фейри он был купцом, бороздившим моря, собирая новости и доставляя товары в далекие эльфийские земли. Он и сейчас был странником, ибо сказки, рассказанные ему авариэль, разожгли его воображение. Ничто не могло удовлетворить его, пока он не увидит своими глазами весь Фаэрун. Он и его дети часто уходили исследовать свой новый мир, ища приключений и других себе подобных. Истории, которые они приносили с собой, были чудесными сказаниями из тех, что передаются от родителей к детям, как титулы или сокровища.
Эльфам нравились рассказы Шарларио, но мало кто верил его рассказам об авариэль. Никто из лесных жителей никогда не встречал подобных существ, а концепция крылатых эльфов казалась слишком причудливой. Даже Шарларио никогда больше не видел ни одного из них, разве что в припоминаемых снах во время отдыха. Однако это не мешало ему утверждать, что авариэль продолжают наблюдать за ним.
Из всех эльфов только Дуротиль не дразнил лунного эльфа-авантюриста за его причуды. Он тоже видел крылатых эльфов. Но по негласному соглашению они с Шарларио никогда не говорили о том дне - да и вообще ни о чем другом.
Когда Дуротиль вернулся после своего долгого и необъяснимого отсутствия, он обнаружил, что его народ впитал в себя устои страны и больше не нуждается в короле, чтобы править им. Не было короны, за которую можно было бы бороться; тем не менее, Дуротиль никак не мог избавиться от ощущения, что из всех эльфов леса Шарларио мог бы стать его самым грозным соперником в борьбе за королевскую власть. Этого он никогда не мог забыть.
Кроме того, оставался вопрос о его собственных потерянных годах. Дуротиль понимал причуды лунного эльфа гораздо лучше, чем ему хотелось бы. Он никогда не видел авариэль-хранителя Шарларио, но на протяжении всех последующих сезонов Дуротиль часто ловил мимолетные взгляды серебристых волков неестественно большого размера, следовавших за ним по лесу, как неуловимые тени. И все годы его жизни его преследовали ночные песни волков и смутные воспоминания о доброте оборотней-эльфов, называвших себя литари. Эти мимолетные сны и глубокий шрам, который, хотя и скрытый густыми золотистыми волосами, тянулся через макушку черепа, были единственным, что осталось у него от ранних лет жизни на Фаэруне.
С годами Дуротиль научился оставлять тени своего прошлого позади. Поскольку он не был призван царствовать, эльф направил свои усилия на поиски Искусства. Несмотря на жестокие головные боли, которые продолжали его мучить, он преуспел в магии. Плетение, которое он почувствовал в тот первый день на Фаэруне, легко пришло на его зов, и он быстро рос в мастерстве и силе. Он также обладал обширными и, казалось, инстинктивными знаниями о травах и зельях - возможно, это наследие его потерянных лет, - которые хорошо помогали ему в этом деле. Через несколько десятилетий Дуротиль стал считаться самым могущественным магом в северных лесах.
Шарларио Лунноцветущий продолжал странствовать, и он часто возвращался в лес с вестями о других эльфах, которых он встречал. Некоторые из них были беженцами из Фейри или из других миров. Другие были странными, первобытными существами, населявшими деревья и воды и, казалось, возникшими из самой земли. Но хотя многие из этих диких кланов настороженно относились к новичкам, они не представляли никакой угрозы.
Это было хорошо, потому что на Фаэруне назревала война иного рода.
В этой стране богатой магии и огромных диких пространств драконы правили небом и соперничали друг с другом за владение лесами и горами. Некоторые из них рассматривали эльфов как скот или паразитов, которых можно съесть или уничтожить по своей прихоти. Много эльфийских поселений погибло от их аппетитов, уничтоженных так же полностью, как в тот давний летний праздник на танцующем холме. Дракон, известный зеленым эльфам только как Хозяин Горы, был одним из самых хищных. Другие драконы были более благосклонными владыками, но мало кто из них задумывался о более мелких существах, обитавших на их с таким трудом завоеванных землях. У них были другие, более серьезные заботы: сражения с себе подобными.
Жестокими и ожесточенными были эти завоевательные войны, и с каждой весной все меньше драконов улетало в прохладные северные земли. Решив добиться превосходства или, возможно, отчаявшись выжить, некоторые из этих драконов начали задумываться о мудрости поиска новых путей.
По мере того, как Дуротиль постигал этот конфликт, он видел путь, следуя которому он сам мог бы вернуть себе власть, утраченную им по праву рождения. Он стал проводить все больше времени на вершине горы, где в далеком прошлом они с Шарларио столкнулись с ужасным Хозяином Гор. Красный дракон был побежден и изгнан, это правда, но его время придет снова. Он будет править этими горами, как и прежде, и объединенные усилия эльфов и авариэль Шарларио не помешают его возвращению.
И когда настанет тот день, он, Дуротиль, взойдет к власти на крыльях повелителя драконов.
7. Брат против Брата
Есть вещи, размышлял Шарларио Лунноцветущий, от которых никогда не устаешь. Разноцветное пламя костра из дров, удовольствие слушать, как его сын-первенец поет баллады, которые были старыми, когда его предки ходили по Фейри, притягательность еще не виденных мест - такие вещи Шарларио считал благословением богов. Но хотя ночь была теплой и светлой от всех этих благословений, лунному эльфу было трудно удержаться от песни, лившейся из серебряной лиры его сына.
Почти три века прошло с тех пор, как Шарларио был вырван из Фейри и брошен на этот далекий берег. Это был долгий срок, даже по меркам эльфов, и все же годы пролетели слишком быстро. Шарларио вздохнул и подбросил в огонь еще одну скрученную серую палку коряги.
Его сын, Корнайт, поднял голову на звук. Выражение лица Шарларио вырвало песню из горла молодого эльфа. Его пальцы инстинктивно приглушили струны лиры.
"Ты выглядишь усталым, отец", - сказал Корнайт. "Может, мне остановиться, чтобы ты мог отдохнуть?"
Лунный эльф улыбнулся. "Я устал, парень, но сомневаюсь, что отдых принесет мне спокойные сны этой ночью. Время поджимает - слишком многое еще не сделано".
"И все же мы многого добились в этом путешествии", - серьезно сказал молодой эльф. "Мы не прожили в горах и двух лет, а уже установили дипломатические связи с не менее чем десятью поселениями зеленых эльфов. Это замечательно даже по вашим меркам. Уверен, у нас достаточно союзников, чтобы принять любой вызов, который ждет нас впереди".
"Ты никогда не сражался с драконом", - просто ответил Шарларио. "Я бы молился, чтобы тебе никогда не пришлось этого делать, но это было бы сродни молитве о том, чтобы зима не наступила. Время идет своим чередом, и годы изгнания дракона почти прошли. Существо вернется, в этом я почти не сомневаюсь".
"И мы повернем его вспять, как ты уже делал это раньше", - уверенно сказал его сын.
Шарларио не ответил. Он редко говорил о той давней битве, разве что заверял других эльфов, что красный дракон изгнан и не скоро вернется. Мало кто из них поверил его рассказу об авариэль, так что не было причин подробно рассказывать о своей службе крылатым эльфам. Да он и не хотел, по какой бы то ни было причине. Цена за ту победу была огромной, и долг уже подходил к концу.
"Насколько ты доверяешь историям, рассказанным об Илитиири?" - спросил Корнайт, наяривая на своей лире. "Со своей стороны, я не могу поверить, что южные эльфы настолько могущественны или амбициозны, как нам рассказывали. Не могу я поверить и в рассказы об их предполагаемых злодеяниях".
"Верьте", - провозгласил женский голос из тени за костром.
Оба эльфа вздрогнули от этого звука. Рука Шарларио инстинктивно потянулась к кинжалу на поясе. Осторожно поднявшись на ноги, он заметил восторженное выражение в глазах сына и прекрасно его понял.
Ничто так не любил Корнайт, как музыку, а в одном-единственном произнесенном слове было больше мелодии, чем во многих песнях и балладах. Как и все эльфы, Шарларио любил красоту, и его самого инстинктивно влекло к невидимому оратору. Тем не менее он вызвал в памяти заклинание, способное отвести магическую атаку, и держал руку на рукояти своего кинжала.
"Если ты пришел с миром, тебя ждут у нашего костра", - сказал он.
Тени зашевелились, и в круг света костра шагнула эльфийка. Несмотря на свою многовековую карьеру дипломата, Шарларио почувствовал, как у него отвисла челюсть от удивления.
Их гостья, без сомнения, была самым прекрасным существом, которое он когда-либо видел. Ее лицо было эльфийским, с острыми углами и тонко вылепленными чертами, но ее кожа была цвета беззвездной ночи. Она была выше всех эльфов, которых он знал, - гораздо выше шести футов, а ее длинные конечности были обнажены под короткой черной туникой, которая, кроме черного плаща с капюшоном, была ее единственной одеждой. Если не считать больших серебристых глаз, которые торжествующе смотрели на него, она была полуночницей в эльфийском обличье. У Шарларио возникло странное ощущение, что перед ним тень, ставшая реальностью.
"Благодарю тебя за приветствие, Шарларио Лунноцветущий, - произнесла женщина низким музыкальным голосом. Прежде чем лунный эльф оправился от потрясения, услышав, что к нему обращаются по имени, незнакомка откинула плащ. Волосы цвета звездного света рассыпались по ее обнаженным черным плечам сверкающими волнами. Серебристая аура прилипла к ее волосам, дивный, волшебный свет, который нельзя было объяснить только отраженным светом костра.
Корнайт, поднявшийся вместе с отцом, чтобы поприветствовать гостью, опустился на одно колено. На его лице читалось благоговение, и он смотрел на эбеновую богиню - а это была именно она, - словно она была ответом на вопрос, который чувствовала каждая душа, но не могла выразить никакими словами.
"Моя госпожа", - произнес он глубоко благоговейным тоном. "Что великого мы сделали, чтобы быть так благословленными? Как мы можем служить вам? Можем ли мы узнать ваше имя?"
Богиня перевела взгляд на младшего эльфа, и ее мрачное выражение лица смягчилось. "Твоя песня была прекрасна, Корнайт Лунноцветущий. Она привлекла меня сюда и радовала мое изгнание. Я отвечу на все твои вопросы, но сначала присядь". На ее лице заиграла коварная ухмылка. "Камень, на котором ты стоишь на коленях, не может быть удобным".
Когда Корнайт замешкался, богиня опустилась на землю и расставила свои длинные конечности так, как это делает ребенок, скрестив ноги. Она похлопала по земле рядом с собой в знак приглашения, а затем бросила взгляд на все еще наблюдающего за ней Шарларио.
"Я известна как Эйлистри, Темная Дева. Я не требую от тебя ни почтения, ни бдительности", - мягко сказала она. "Я пришла как друг, и мне нужны друзья. Отложите оружие и удивление, и давайте поговорим. Есть вещи, которые ты должен знать, если собираешься противостоять Илитиири".
Печаль в ее голосе поразила сердце Шарларио, и он выполнил ее просьбу. "Вы говорили об изгнании, леди", - прокомментировал он. "Простите меня, но я никогда не слышал о таком. Откуда вы изгнаны, и, если позволите спросить, почему?"
"Совсем недавно - из южных земель", - ответила богиня. "Многие эльфы там поклоняются Ваэрону. Возможно, вы не слышали о нем - он пал из Селдарина, когда Фейри была еще молода, и лишь немногие из Людей знают его имя. Его последователи похожи на него: они достаточно горды, чтобы верить, что предназначены для власти, и достаточно безжалостны, чтобы захватить ее любым способом. По мере того как их число растет, растет и могущество Ваэрона. С каждым племенем, порабощенным Илитиири, с каждым разрушенным городом влияние Ваэрона распространяется по земле, как пятно крови. Наконец, он стал достаточно силен, чтобы достичь того, чего он больше всего желал".
Богиня надолго замолчала, глядя в угасающий костер. "Ваэрон ненавидит меня. Он приказывает своим поклонникам преследовать и уничтожать всех, кто следует за мной. Он хотел бы видеть меня уничтоженной, если бы это было в его власти. Это не совсем так. И все же я должна уйти".
"Если тебе нужны последователи, то будь уверена, что я не боюсь этого Ваэрона", - начал Корнайт.
"А стоило бы". Эйлистри бросила на искреннего молодого эльфа успокаивающий взгляд. "Хотя он всего лишь юный бог, Ваэрон тщеславен и злобен, он готов напасть на тех, кто не оказывает ему почести. И этого ты не должен делать".