Волков еще раз перечитал записку:
«Сопляк, кажется, узнал про мельницу, солдат чуть сомневался, правильно ли он перевел последнее слово, предупредите господина с мельницы, а с сопляком разберитесь, иначе донесет барону. Но разберитесь так, чтоб никто не подумал».
Теперь Волков понял, почему ламбрийцы не стали договариваться и почему хотели знать и несколько раз переспросили, кто из них коннетабль. Никто ничего и не подумал бы, пьяная свара в кабаке, и мальчишка мертв. А это была не свара. Точно не свара, его хотели убить.
Ну а что в бумаге? не унимался Ёган.
Коней седлай, принести мне стеганку, кольчугу и оружие, но сначала помоги одеться.
А зачем она вам? удивился мужик.
Как-то неспокойно тут у вас.
Надев кольчугу с помощью Ёгана, он еще некоторое время посидел и поразмышлял о записке.
Выйдя на улицу, Волков осмотрел оседланных лошадей, недовольно ткнул пальцем:
Это что?
Потник. На лошадок кладут.
Вот это вот, он еще раз ткнул пальцем, потник под вальтрапом сложился в складку. Если весь день ездить будемк вечеру здесь будет потертость. А если потертость, то, может, и к вашему придурковатому коновалу придется идти А это что? Он потянул за подпругу.
Что?
Слабо. Во-первых, подпругу затягивать надо в два этапа. Затянул, дал выдохнуть лошади и еще раз подтянул. Во-вторых, что ж ты ее на пузе затянул? К груди надо ближе, на одну ладонь от ног. А уздечка
Что уздечка?
Зачем коня душишь? Зачем так плотно под горлом затянул? Сделай все как следует.
Да, господин.
Солдат прошел до конца харчевни, разминая ноги. И на углу увидел троих мужиков и старосту, с которым он вчера конфликтовал. Мужики грузили на телегу трупы ламбрийцев. Волков подошел ближе и коротко спросил:
А поп где? Вы что, без попа хоронить собираетесь?
Мужики остановились и все дружно уставились на старосту, а тот смотрел на солдата и молчал.
Оглохли? сурово спросил Волков. Отвечай ты. Он ткнул пальцем в ближайшего мужика. Без попа хоронить собрались?
Не знаю я, сказал мужик.
Что не знаешь?
Вот это Староста наш Мужик, моргая, косился на старосту, но тот продолжал молчать.
Я знаю, что он староста. Я спрашиваю, где поп?
Староста сказал Это
Что «это» сказал староста? Отвечай, болван.
За околицу.
Что за околицу? Кладбище у вас там?
Нет. Помойка там.
Людей на помойку? Как падаль?
Староста сказал Мужик был близок к потере сознания. Сказалза околицу.
Волков повернулся к старосте.
Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? наконец затараторил староста.
То есть ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? Кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?
Старосту выворачивало от раздражения, он даже покраснел. Но ответить боялся, молчал.
Везите на кладбище, сухо сказал солдат мужикам. Они тоже люди и нашей веры.
Командует он, зло шипел староста. Ишь Как будто это его вотчина. И уже громче добавил: А платить? Платить-то кто будет? Яму-то выкопать крейцер будет, да попу за отпой три крейцера.
Волков залез в сумку, достал несколько мелких монет и дал ближайшему мужику.
Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.
Да, господин, сказал мужик и с поклоном взял деньги.
Командует он продолжал шипеть староста. Его пегая бороденка тряслась. Докомандуется
Солдат его не слушал, пошел к лошадям. В этот раз Ёган переседлал лошадей правильно. Он помог Волкову сесть в седло и забрался сам.
Куда едем? спросил солдат.
А все на юг, туда. Ёган указал рукой.
Я с юга приехал и ехал оттуда. Волков указал чуть западнее.
Ага. Там дорога вдоль реки, долгая. А вот так на юг к графскому замку и аббатству. По ней сынок трактирщика и поскакал.
Ну, поехали.
Они неспешно выехали из деревни.
Домов много пустых, заметил солдат, оглядываясь вокруг.
Так то после чумы. Сорок дворов было. Шесть вымерло подчистую.
А мне показалось, что пустых домов больше, чем шесть.
Конечно, больше. Многие съехали. Вольные уехали отсюда на север. Несколько семей. А из крепостных кто-то в Большую Рютту перебрался.
Так они и ехали. Шел дождь. У солдата болело плечо, а Ёган болтал без умолку. А дорога больше напоминала две неглубокие канавы с водой. С одной стороны, справа, дорога поросла кустарником и редкими пучками орешника. С другой стороны редколесье, на долгие мили залитое огромными лужами, попросту стало болотом, только с деревьями. Солдат накинул капюшон, дождь не прекращался.
Староста, почитай, каждый день хоронил людей. Похоронит ребенка, а потом, глядь, и мать этого ребенка слегла. Опять могилу копай. С таких семей поп, дай Бог ему здоровья, под конец за отпевание и деньги уже не брал. У людей и денег уже не было, семьи вымирали, бубнил Ёган. А потом вроде все на лад пошло. Даже свадьбы играть стали. И тут новая напасть.
И что за напасть? Дезертиры?
Не, дезертиры на юге лютуют. Вчерашниетак это у нас первые были. Молодой барон пропал.
Как так?
На войну поехал и пропал. Солдаты, что с ним были, вернулись, а оннет. Ранен был. Поехал, наверное, домой, а по дороге его дезертиры убили где-нибудь.
Такое иногда случалось. Дестриэ, рыцарский конь, мог стоить огромных денег, доспехи тоже. Раненый рыцарьжеланная добыча для бандитов.
У него, наверное, был хороший конь? сказал солдат.
У него было два коня. Говорят, что одного из них он купил за двенадцать имперских марок. Я даже не знаю, сколько это денег.
Это примерно пятьдесят коров, прикинул Волков.
Пятьдесят?! ужаснулся Ёган.
Примерно. Может, больше. Я точно не знаю, почем у вас тут коровы.
Моя худоба крейцеров на сорок потянет.
Ну, тогда он еще больше отдал за своего коня.
С ума сойти. А вдруг такого коня убьют?
Дестриээто турнирные кони, их редко убивают на турнирах. А в бой на таких только герцоги и графы идут. У них на много таких коней денег хватит.
Волков переехал с одной стороны дороги на другую, чтобы избежать огромной лужи. И увидел то, что они искали. Ёган продолжал говорить что-то про коров и коней, когда солдат его окликнул:
Стой. Лошади встали. Видишь? спросил солдат.
Нет, а чего?
Ёган, скорее всего, и правда не видел, а вот у Волкова глаз был наметан. Он такие картины видел сотни раз. Всю сознательную жизнь смотрел.
Не видишь?
Нет, а чего видеть-то?
Вон, солдат указал вперед, копыта из канавы торчат.
Где?.. А-а, вот она, наша коняга.
Ёган проехал вперед шагов тридцать и спрыгнул с коня, Волков двинулся за ним.
Полузатонувший труп лошади лежал в придорожной канаве, только ноги торчали в сторону дороги. Дорогой конь был убит. Какое-то животное вырвало ему кусок из шеи. Ёган встал руки в боки и со знанием дела заявил:
Волки.
Где ты видел, чтобы волки нападали на всадников, да еще такой кус из шеи могли вырвать? А почему дальше жрать не стали? Или волк один был? Да один бы никогда не напал.
А кто ж тогда? Медведь?
Не знаю. А у вас тут медведи водятся?
Не видал, признался Ёган. Кабаныда, лоси опять же
Ты где-нибудь видел, чтобы лоси грызли лошадей? спросил Волков и, оглядевшись вокруг, добавил: Интересно, а куда парень делся? И следов никаких.
Да какие тут следы? Все утро дождь льет. Хотя стоп, вот след. Ёган остановился. Вот еще Босые ноги
Солдат тоже увидел отпечатки босых ног на глине.
А парень босой уезжал?
Не, они босые не ходят.
Ктоони?
Ну, они, семейство трактирщика.
А не помнишь, в чем он был?
Не помню. Может, в чунях, может, в деревяшках. Но не босой точно.
Волков слез и чуть прошелся подальше в редколесье. Следы терялись под водой, которой было залито все вокруг. Ёган стал орать, звать малого, но все было тщетно. Никто не откликнулся, и следов они больше не находили. Было тихо, сыро и безлюдно.
Ты с коня седло сними, сказал солдат. Седло ламбрийской работы.
А то как же, че ж бросать такую вещь дорогую. Я бы подковы отодрал, да инструмента нет. А подковы-то хорошие. Наш кузнец за такую работу крейцер попросит.
Волков смотрел, как Ёган ловко снял седло с мертвой лошади, которая к тому же была полупритоплена.
«Из него вышел бы неплохой солдат, подумал он, из крестьян всегда солдаты получаются лучше, чем из городских».
Наконец, вымазавшись в глине, Ёган вытянул седло из-под лошади и отмыл его в луже.
Красивое, заметил он.
Ламбрийское. У них все красивое.
А почему так?
Не знаю, ответил солдат. У них всегда все красивое. Наверное, земля такая.
Какая? Ёган залез на коня и поместил седло позади себя. Вы там были, господин?
Бывал.
И как там?
Там красиво. Горы, долины, дожди, много солнца, много рек. Все растет, все цветет. День-два пути до моря.
Прямо рай там.
Прямо рай, согласился солдат. А города один богаче другого. И все время воюют между собой.
А чего воюют? Чего хотят?
Не знаю. Благородным всегда чего-то не хватает. То земель, то денег.
Так, за разговорами, они доехали до монастыря. Широкий, приземистый, со старыми стенами. Монастырь был, как говорится, намоленный.
«Стены толстые, но не высокие, локтей двадцать. Башен нет, рва нет. Ворота дубовые, на железной петле, но петли в кладке ходят. Три-четыре удара бревномворота вывалятся, хотя останутся целыми. Две сотни еретиков за два часа взяли бы этот монастырь, а они монастыри любят. В них всегда есть чем поживиться», размышлял солдат.
У ворот, на бревнах и пеньках, сидели люди. В основном бабы с детьми, но были и мужики. Все хворые и один увечный, с замотанной в окровавленную тряпку рукой. Его поддерживал мальчишка.
Ёган спрыгнул с коня и постучал в дверь, открылось небольшое окошко.
Моему господину нужно к брату-лекарю, сказал он.
Ворота распахнулись, и солдат въехал во внутренний двор монастыря. Толстый монах закрыл за ними ворота.
Отец, а когда отец Ливитус посмотрит раны моего господина? спросил слуга у монаха.
Братья трапезничают, сообщил тот, а после будет молебен, а после он вас примет. До вечера примет.
Мы приехали из Рютте, нам бы до вечера обратно успеть. Может, позовешь отца Ливитуса? заискивающе произнес Ёган.
Сын мой, сюда все приезжают издалека. Всем нужен то отец Ливитус, то брат Иорис. А у нас сейчас трапеза, а затем молебен, монотонно и пискляво бубнил монах. Хотите, станьте под навес и ждите. Я и так пустил вас внутрь, хотя все страждущие ждут за воротами.
Волкова взбесил этот монах. Возможно, потому что под промокшим плащом, под холодной кольчугой боль в плече заметно усилилась. Он подошел к монаху, наклонился, схватил за шкирку и произнес прямо в лицо:
Будь добр, жирный брат мой, сходи за отцом-лекарем и скажи, что человек, который получил ранение в схватке с дезертирами, просит его помощи. А иначе этот человек слезет с коня и тебе самому потребуется помощь отца Ливитуса. Ты понял, брат мой?
Монах скорчил елейную физиономию, закатил глазки и смиренным голосом ответил:
Сын мой, а стоя перед вратами обители Господа нашего, что ты скажешь привратнику, когда спросит он тебя? А не обижал ли ты служителей Господа?
Мой жирный брат, я отвечу привратнику, что почти двадцать лет воевал с еретиками и пару десятков их отправил в преисподнюю. А кости я переломал только одному жирному, спесивому монаху, который отказывал воину Божьему в сострадании.
Не пойду я, господин, в трапезную. Пусть ваш холоп сам за Ливитусом идет, ответил монах и обиженно ушел.
Ливитус был стариком лет шестидесяти, не утратившим в свои года зубов и рассудка. После того как Ёган и совсем молодой монашек помогли Волкову раздеться, отец Ливитус стал трогать и мять плечо. Он поднимал его руку вверх, отводил в сторону, чем причинял солдату боль. Но тот терпел.
Да, господин, кто же вас так крепко приложил? И, главное, чем?
Секирой.
Секирой? И вы выжили?
Я был в кирасе и бувигере. Знаете, что это?
Хе-хе-хе, знаю, господин рыцарь, знаю.
Я не рыцарь. Я простой солдат.
Ах, вот как. Алчущий сольдо. Брат-солдат.
Да. Брат-солдат.
Ну, что ж сказать. С плечом у вас не все так плохо, как казалось.
А что, могло быть хуже?
Осколочный перелом намного хуже. Но хорошего у вас тоже мало. Повреждена суставная сумка. И, кажется, вам, брат-солдат, придется искать другой хлеб, ибо ни щит, ни лук так хорошо, как раньше, вы держать больше не сможете. Он повернулся к молодому помощнику. Связывающую тугую повязку на ключицу и плечо и примотать к торсу. Бодягу и выварку шиповника с райской кашей под повязку каждый день. Покажи слуге господина солдата, как накладывать повязку, а я посмотрю ногу.
Молодой высокий монашек с огромными глазами смотрел на солдата с благоговением и начал учить Ёгана, как накладывать повязку. А отец Ливитус, осмотрев ногу, спросил:
Кто шил? Чем обрабатывали? И зачем рану смазывали дегтем с медом? Вы ж не лошадь. Чем присыпали?
Чистотелом, ответил Ёган.
А шил ты? спросил монах у Ёгана.
Не-е, девка одна, дочь трактирщика.
Молодец девка, дочь трактирщика. Замуж ее возьми.
Да я уже женат.
Слава богу, рана не воспалилась. Добрый знак, сказал монах. Дегтем мазали? Наверное, коновал насоветовал. Это лишнее, брат Ипполит даст мазь, и ждем три дня. Если жара не будетзначит, все хорошо.
Я смотрю, вы сведущи в ранах, заметил солдат, левую руку которого брат Ипполит затягивал широким бинтом.
Сын мой, как и вы, я ел солдатский хлеб. Правда, солдатом не был. Сначала я собирал раненых, а потом стал помощником лекаря. Так что ран я повидал достаточно.
Думаю, вы преуспели в медицине.
Почему вы так думаете?
К вашим годам вы сохранили все передние зубы и выглядите бодрым.
Избегайте излишеств, сын мой. Не ешьте, когда не голодны, не пейте вина и пива допьяна. Ну, а зубы Крепкая нитка, мел, мята и щетка. Ну, и сарацинская вода. Чистить два раза в день, и ваши зубы доживут до моих лет. Если, конечно, до моих дней доживете вы, что с вашей работой маловероятно.
Приготовьте мне все это к следующему визиту, буду хранить зубы.
Юный монах и Ёган помогли ему одеться.
Не взыщите, сын мой, но деньги я с вас возьму. С крестьян стараюсь не брать, у них нет ничего, а с вас возьму, не побрезгаю.
Сколько?
Мне нужны две козы. Вернее, не мне, а одной бабе с двумя детьми, у которой на стройке амбара мужика привалило бревнами. Теперь у нее два ребенка и муж-калека.
Сколько стоят две козы?
Девять монет.
Ух ты, меня еще никогда так дорого не лечили. Но делать нечего. Волков вытащил из кошеля две монеты по пять крейцеров. Сдачу отдайте бабе с мужем-калекой.
Благослови вас Бог, сын мой. Брат Ипполит проводит вас.
После мази и утяжки плеча боль в нем заметно притихла. И солдат стал рассматривать монастырь. Заглянув в одну раскрытую дверь, сразу остановился.
Брат Ипполит, а у вас здесь что, библиотека?
Да, сказал молодой монах и, помедлив, добавил: Но посторонним туда нельзя.
И что, много там книг?
Не перечесть. Сотни.
А что за книги? На каких языках?
Книги разные, пращуры наши были мудры. Философы были, геометры, богословы, ботаники.
Ботаники? Кто это?
Люди, знающие толк в выращивании капусты и пшеницы.
А что, есть и такие? Я думал, в таком ремесле любой мужик разбирается. А что еще есть там?
Есть древние, воспевающие полководцев и битвы.
А, историки.
Монах посмотрел на него удивленно. И кивнул:
Да, историки.
Они вышли во двор.
Ёган помог Волкову сесть на лошадь.
Ну, спасибо, брат Ипполит, сказал солдат.
Через три дня мы вас ждем, а повязку перетягивайте каждое утро.
Выехав из ворот, Волков неожиданно увидел красивый замок, стоявший на холме. Когда они ехали к монастырю, он его и не заметил.
Чей это дом? спросил он у Ёгана.
Госпожи Анны.
Хозяйкаженщина?
Несчастная женщина.
Волкову было неинтересно про чужие несчастья, но Ёган продолжил:
Коннетабль, которого убили дезертиры, был ее сыном.