Денис понял, что он готов пропасть на месте, лишь бы не исчезать. Сейчас он сядет, вцепится пальцами в траву и будет сидеть, пока под ним не вырастет гора, пока в ней не распахнутся пещеры и не втянут в себя, как губы молоко, эту пустоту.
Максим не стал ждать такого исхода. Он решил проблему радикально - нарисовал огромный топор, которым ловко вырубил под Денисом порядочный кусок земли. И мальчик свалился в объятья пустоты.
13.
К тому времени как Денис сделал первую попытку собрать себя в кучу, он обнаружил, что более чем наполовину уже нарисован. Такие же палочки-ножки, как у брата, тело, похожее на ссохшийся лимон, и всего одна рука, нелепо торчащая из груди. И ещё - не было рта, хотя Денис посчитал эту предосторожность чрезмерной: всё равно болтать здесь не получится. У Максима явно не хватало на всё времени. Зато Доминико, восседая на плечах малыша, щеголял почти-настоящей шерстью. Он выгнул спину, призывая поторопиться.
"НАМ ЛУТШЕ Не заДЕРЖИВАТЬСЯ. МОСТ ТАИТ" - написал Макс корявыми заглавными буквами прямо в воздухе. Подумал и, прежде чем ринуться вперёд, взял одну из букв Т, больше всего похожих на багор.
Этот багор им пригодился в одном месте, где мост от каких-то внутренних напряжений треснул ровно посередине. Макс, улыбаясь глуповатой улыбкой на затылке, поймал детищем алфавита другой конец моста и подтянул его так, что они смогли перейти.
Спустя какое-то время дети снова облачились в свои тела. Теперь Денис не видел в этом ничего странного - всё равно, что влезть в майку, висящую со вчерашнего дня на стуле. За их спинами разрушался карандашный мост. Части его парили в пустоте, медленно, но верно истаивая.
Денис посмотрел на Доминико и сказал:
- Ты мог бы просто облететь кругом.
Лицо того сломалось, будто его сжала невидимая рука. Чуть поколебавшись, он признался:
- В мире для меня и так не много осталось переживаний. Путешествие через ничегошеньки - один из способов доказать себе, что я всё ещё существую.
- По-моему, уметь летать - это здорово.
Доминико посмотрел на мальчика и отвернулся. Но потом всё-таки сказал:
- Здорово, если ты умеешь дышать и можешь задохнуться от восторга.
До темноты ещё оставалось время, они потратили его, задумчиво уминая ногами землю. Чаща всё так же тянулась по правую руку, под весом откормленных птиц, что прилетали с полей, она трещала, как рождественская шутиха. Отужинали припасами, которыми с ними поделились сиу. Там было сушёное мясо благодарных оленей, какие-то бобы в капустных листьях, и всё это, к радости Дениса, почти не напоминало картон.
Как было бы прекрасно грохнуться после такого ужина в настоящую постельку, желательно под надёжной крышей и рядом с обогревателем! Денис печально смотрел на запад, где за тучами не было видно даже краешка заходящего солнца. Казалось, там, прямо в воздухе, плавают рыбы, и диковинные морские чудища разворачивают свои бесконечные шеи.
- Мы будем спать прямо здесь? - поинтересовался он у Максима. - А нельзя ли... нарисовать нам какой-нибудь домик?
- Слишком влажно, - невозмутимо ответил тот, - Грифель размокнет и будет крошиться.
- Я умею спать стоя, - похвастался Доминико. Дождевые капли сочились сквозь него, как сквозь очень, ОЧЕНЬ пористую губку. Призрак напоминал грустного клоуна, все шутки которого касаются собственной горемычной жизни.
Максим увидел, как поползли вниз уголки губ братца и, сняв очки, расхохотался. Глаза его блестели.
- Не волнуйся, братишка. Тебе понравится. Спать на природе - любимейшее из моих занятий. Смотри.
И он, наклонившись и пошарив в траве, среди папоротников, откинул землю, как одеяло. Там, внутри, оно было стёганое, прошитое корнями кустарников и, кажется, непромокаемое. Денис пришёл в сильнейшее возбуждение.
- Я теперь не смогу заснуть, - сказал мальчик, но, забравшись в импровизированную постель, почувствовав, как над головой шелестят листья и качают побегами папоротники, словно подвешенными над кроватью младенца бубенцами, уснул почти мгновенно.
Во сне он без багажа отправился за край света - играться в салочки с чудовищами из подкорки сознания и водить машину, как взрослый. Но поскольку Денис и так находился за краем света, ему быстро стало скучно. И тогда он, перешагнув через закат, вдруг оказался на крыльце собственного дома. Махнул рукой новым соседям (на самом деле не было никаких новых соседей, а во сне Денис не стал их разглядывать; он, в конце концов, здесь чтобы повидать маму и папу) и поспешил внутрь.
Все сидели за столом, не за обеденным, а за другим, круглым, в гостиной, и играли в какую-то хитрую настольную игру. Была мамина очередь делать ход. Папа расположился в кресле, уткнувшись в книгу, которую устроил на подлокотнике: у него была очень удобная позиция, чтобы дотянуться до стола, когда будет его очередь ходить. У Дениса возникло чувство, что что-то не так. Дело даже не в том, что родители строят какую-то невероятную конструкцию из разноцветных, разных по размеру блоков (настольными играми они никогда не увлекались), а в том, что народу за столом была просто уйма. "И это всё - моя семья?" - поразился Денис, и тут же понял, что на самом деле за столом всего лишь на одного человека больше, чем должно быть. "Максим! Мама! Папа!", - весело закричал Денис, махнул всем рукой и хотел подойти, чтобы хлопнуть брата по плечу.
Но никто не ответил. Денис стал кричать громче, но потом запоздало увидел, что из прихожей до круглого столика - словно до противоположного брега Выборгского залива - километры и километры красно-коричневого ворсистого моря, в которое превратился ковёр. Даже если бы у них был бинокль... даже если бы был - вряд ли они бы его разглядели. Денис, охрипнув от крика, замолк и просто стал наблюдать.
Он впервые видел Макса в естественных условиях, в обыденном мире, и теперь, как бы ни был рад его присутствию в доме, не хотел спугнуть. Словно за диким лосем, которого удалось увидеть во время рядовой прогулки по окультуренному лесу, Денис устроил за ним настоящее наблюдение, обложившись подушками и раздобыв себе на кухне стакан сока.
Он был очень важным, этот малыш, и вместе с тем комичным. С открытым ртом Денис наблюдал, как тянется вверх конструкция из блоков, которые по размерам становились всё больше и больше, как вопреки законам физики она нарастает вбок, становится похожей на исполинскую букву "Г". Денис с испугом подумал, что если это сооружение рухнет, придётся вызывать МЧС, чтобы достать из-под завалов родителей и брата. Его страх становился всё сильнее, пока из лёгкого беспокойства не перерос в настоящую панику. Мама всё думала, куда пристроить весёленький фиолетовый брусок, папа всё так же читал в ожидании своего хода (вместе с тем башня прирастала как будто бы сама), малыш всё так же стрелял глазами из-за бликующих стёкол очков. Тень от сооружения, что изначально занимала только стол, теперь расползлась, будто разлитое молоко - очень много разлитого молока - по всей комнате.
Потом Денис вдруг почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Он боялся дышать, чтобы не создавать лишнее движение воздуха и не влиять на мистические силы, царящие в комнате, но тут громко всхлипнул и обернулся. Ничего не мог с собой поделать. Сзади стояла девочка...
Тут Денис проснулся.
Добрых несколько минут мальчик пытался сообразить, где находится. "Что-то меня разбудило, - подумал он сперва, - как в книжках или фильмах-ужастиках". Но позже успокоился: он проснулся для того, чтобы облегчить мочевой пузырь. Выбираться из-под папоротниковых листьев, из-под всех этих заботливых зарослей, слежавшихся в тёплое одеяло, не больно-то хотелось, но Денис сделал над собой усилие. В голове крутилась занятная мыслишка: если он извернётся и облегчится прямо там, ничего плохого не случится - весь их спальный мешок всё равно не более и не менее чем просто земля! Может, в ответ, если к утру похолодает, она даже отрастит ему подкладку из свежей травы! Но Денис гордо решил, что он здесь, возможно, единственный оставшийся оплот цивилизации, и просто не имеет права от неё отказываться. Сейчас он встанет, найдёт какой-нибудь кустик и помочится там. Даже если чтобы выползти из-под земляного одеяла под дождь потребуется недюжинное мужество. В конце концов он же не дождевой червь!
Денис выбрался наружу, посмотрел в небо, посмотрел на землю и в сторону леса. Мир, огромный мотылёк, будто сплёл вокруг него огромный кокон. Доминико слился с пейзажем, стал одной из неясных, неподвижных теней, которая с одинаковым успехом могла оказаться как земляным откосом, так и застывшим, в испуге глазея на вылезшего из-под земли человека, диким животным; а может, улетел куда-нибудь пугать ворон. Накрапывало, хотя уже не так сильно. ЗОВУЩЕГО СВЕТА не было видно, Максим сказал, между ними и маяком сейчас лес. Денис подумал, что если забраться по какому-нибудь скользкому стволу, то, возможно, и заметил бы искорку в ночи.
Он сделал своё дело и только потом подумал, как бы не наступить на брата. Это же какая штука - наступишь и не заметишь! Идеальная маскировка. Нагнулся пониже, выглядывая тусклый блеск очков, которые Макс, уж конечно, не взял с собой в кровать. Потом обернулся, чтобы поискать за спиной.
Вот же они, под лопухом! Рядом с небольшим холмиком.
А это... что это?
Там, впереди, до самого горизонта простиралось огромное поле, удивительно светлое в сравнении со всем остальным. Казалось, под ним, как под белым маминым торшером, светится некий потаённый свет. Высокая спутанная трава словно просила расчёски. Но Денису была не интересна трава, он разглядывал высокую женскую фигуру, движущуюся в низине. Перед собой она толкала коляску. Колёса вращались гипнотически плавно, несмотря на расстояние, можно сосчитать количество спиц.
Денис застыл, как кролик при виде собаки, перестав даже дышать.
Вокруг женской фигуры стелился туман. Он напоминал живое существо, такое гибкое, что невозможно было даже сосчитать, сколько у него лап. Вот он скользит меж осей коляски, вот заползает в рот женщине и лентой свивается вокруг её широкополой шляпы. Фигуру незнакомки подчёркивает чёрное платье, на ногах... что на ногах Денис не видел. Он мечтал теперь только об одном - поскорее забраться обратно под землю или хотя бы как-нибудь незаметно вытянуть ногу и достать холмик, под которым спит брат, чтобы он проснулся и тоже увидел это.
В долине царила ватная тишина. Оттуда ничем не пахло. Ветер, кроткий, послушный пёс, улёгся у ног этой женщины. Комары, что пели свою тихую колыбельную над ухом всю ночь, затаились. Денис не мог разглядеть в деталях её лица, но прекрасно видел профиль: точёный нос, подбородок, похожий на неправильной формы кубик льда, губы... казалось, у неё, как у чего-то, что могло бы выйти из-под Денискиного карандаша, мог быть только профиль и ничего кроме профиля.
В горле бессильно хлюпало. Денис позволил себе слегка ослабить натяжение специальных тросиков, отвечающих за мышцы в ногах, и мягко осесть на землю.
Денис молился, чтобы женщина не повернула голову в его сторону.
Он, загипнотизированный, долго бы, наверное, сидел так, не в состоянии сделать хоть какое-то дальнейшее движение, если бы, как спасение, как счастливый финал в мрачной книжке или неожиданно подоспевшая подмога в тяжёлом фильме, не настал рассвет. Нельзя сказать, что Денис его ждал. Он напрочь забыл, что существует на свете такая штука, как рассвет. И когда небо на востоке внезапно порозовело, будто доходяга-маляр разлил краску из своего ведра, когда тёмная фигура с коляской вдруг растворилась среди неподвижных, как колья, трав, забрав с собой туманную фату, Денис уткнулся носом в цветок кашки (который из серого превратился в сочно-фиолетовый) и дал волю накопившемуся напряжению.
В мир возвращались по-осеннему жухлые, но такие родные краски. Тучи, толпясь и ругаясь, уползали к горизонту на запад.
Денис не знал, сколько времени он провёл в позе сломанного экскаватора, и, наверное, не сразу почувствовал прикосновение к плечу. Только когда оно стало более настойчивым, поднял голову.
- Клянусь морскими гадами, - сказал Доминико на выдохе (или том, что ему этот выдох заменяло). - Да он выглядит похуже меня!
Максим, собирающий коленями с травы дождевые капли, склонился над Денисом и спросил:
- Тебе приснился плохой сон?
- Да не сон это был, - пробурчал Денис, чувствуя на губах земляной вкус. - Она была настоящей.
- Кто?
- Женщина. Вон там, в поле. Толкала перед собой коляску. Я не сумасшедший, это и правда была тётенька с коляской и в шляпе посреди твоей сказочной страны.
Денис посмотрел наверх, на лица спутников, которые уставились друг на друга, и подумал, что сейчас самое время для какой-нибудь торжественной и мрачной музыки... музыки, полной предчувствий и сокровенных тайн, и действительно услышал, как зазвенела она в чистом воздухе, сталкиваясь с удаляющимися тучами и порождая грозное грозовое эхо.
Максим пальцем прочистил ухо.
- Так. Ну-ка, расскажи подробно.
Денис рассказал. Когда он упомянул про туман, Максим попытался схватить за руку единственного взрослого, который был рядом - старого смотрителя маяка, и, конечно, не больно-то в этом преуспел, а сам Доминико стал похож на сильно размокший кусок картона.
- Это она, - сказали они хором, как будто пытаясь в чём-то убедить Дениса. - ТЕНЬ. Короста. Падь. Теперь ты видел...
- Ох, и жуткая штука, - сказал Денис.
Он глядел на Максима и никак не мог понять, что с тем происходит. На братишке просто не было лица. Кажется, он готов был, достав свой волшебный карандаш, нарисовать вокруг себя огромную маму и вновь переместиться к ней в утробу.
- Она бродит по полям... и что? - спросил Денис, желая и одновременно боясь узнать правду.
Но страхам, похоже, не было логичного объяснения. Только слухи цвета болотной ряски, которые многие дети принимают за чистую монету. Многие дети... но неужто Макс ещё ребёнок?
Доминико сказал:
- Сиу рассказывали сказки о странной женщине с маленькой чёрной повозкой. Якобы, она везёт какое-то старинное сокровище, принадлежащее ранее племени Золотых Кукурузных Зёрен. Бытуют легенды, будто они сумели возжечь самый жаркий на свете огонь и переплавить всё своё золото в один огромный слиток, невероятно тяжёлый, такой, что его волокли сразу три вола. Потом всех их не то истребили конкистадоры, не то скосила какая-то неизвестная зараза, не то пожрали твари, которые иногда прилетают из-за моря и набрасываются на людей, как рой голодных комаров. Так или иначе, сокровище затерялось среди костей. Эта женщина нашла его и погрузила к себе в повозку. Встреча с ней означает неминуемую смерть...
Доминико бросил взгляд на Максима и тихо закончил:
- Не ту смерть, о который ты подумал, мальчик. Другую, окончательную. Исчезновение из этого мира, будто...
- Будто тебя выключили из розетки, - зачарованно пробормотал Денис.
- Есть ещё одна легенда, не такая страшная, - мягко продолжал дух. Видно, историями о смерти, как и самой смертью, он был сыт по горло. - Будто растяпа-вождь при переправе через реку просто утопил это золото, мост не выдержал такой тяжести, и слиток вместе с повозкой ушёл камнем на дно. На земное дно, конечно. Если это так, той женщине с телегой пришлось порядочно потрудиться, чтобы его достать.
- Да это просто коляска, - возмутился Денис, взяв себя в руки. - Меня мамка катала в такой... ну, или почти в такой. Эта женщина, наверное, заблудилась так же, как мы.
Максима, похоже, это не успокоило.
- Мы будем держаться от полей подальше, - прошептал он, обнимая себя за плечи. - Пойдём к людям.
Кажется, Доминико был не рад этому решению.
- Здесь поблизости только английская колония...
- Мне нужно взглянуть на людей! - перебил его Максим.
- Если хочешь, могу встать там, где сквозь меня не просвечивает, - сказал Доминико.
- Нет! На настоящих людей, которые живут рядом друг с другом и изо дня в день встают, зная, где будут вечером. Посмотреть в их глаза, обеспокоенные... нет, не ТЬМОЙ - обычными, повседневными делами.
По крайней мере, теперь светило солнце. Идти стало проще, и Максим, едва дождавшись когда Денис стряхнёт с себя землю, ринулся вперёд. "Откуда в малявке столько энергии?" - думал Денис, мечтая о бутерброде с колбасой, пусть даже с картонным вкусом. В десяти метрах от их стоянки он нашёл землянику, но брат не желал ждать. Сейчас он был похож на резвую блестящую стрекозу, и только лоб, покрытый испариной, да мелко трясущиеся руки говорили, что у стрекозы в жизни не всё так гладко.