Именно на такого регрессора я сейчас смотрел. В обиходе их называли простаками. Сначала было другое название - "дурики", но по мере того, как таких дуриков становилось всё больше, к ним начали относиться серьёзно.
Горизонтальный лифт мчит нас сквозь полуденный город, а я, расположившись на сидении, поглядываю на сидящую напротив девушку. Симпатичная. Бледная кожа, естественный цвет стриженных ёжиком волос. Видимо, никакими биоускорителями её родители не баловались.
Я наблюдаю сразу с двух сторон - из моих глаз и из её собственных. Одновременно за ней и за собой. Линза в моём левом глазу исправно транслирует картинку из её линзы. Я в пальто и шляпе -- обыкновенный усталый пассажир. Мода позапрошлого года, самая неприметная на свете одежда. Девчонка не знает, что я слежу за ней через пространство - если конечно не заинтересовалась счётчиком посещений и не сумела обойти мою простенькую защиту. Пока же я остаюсь анонимом, вуайеристом, который подглядывает в чужую замочную скважину. В пространстве, несмотря на всю его открытость, таких полно.
- Ну и что на этот раз тебя настораживает? - спрашивает Дональд, мой цифровой друг.
- Слишком всё логично, - отвечаю я и ловлю себя на мысли, что так отвечал уже десятки раз. - Полностью открытая жизнь, никаких секретов.
Дональд крошечной пиктограммой ютится на самой границе линзы, словно муха, севшая на объектив камеры. Он полностью оцифрован и обычно приходит в шкурке серого котёнка, чтобы поточить когти о стенки моего черепа. Мы дружим уже четыре года.
Каждый свободный день я слежу за новым человеком. Вникаю в его жизнь и сравниваю её с той жизнью, которую он транслирует в пространство. Ищу подвохи, которых нет.
Когда-то мне рассказали про место, в котором ничего нет. Ни информации, ни безумной скачки мыслей. Там не работает пространство, там нет ничего, что могло бы тебя развлечь. Даже сон там бездеятельный. Да, да! Это звучит безумно, но во сне там нет ничего. Только пустота, как в доисторические времена (на самом деле имевшие место быть какую-то пару сотен лет назад), когда люди между одиннадцатью вечера и семью утра проваливались в чёрную дыру, а не занимались работой и творчеством. Тогда ещё не знали, что простенькой коррекцией, которая выполняется в раннем детстве, вместе с установкой линзы, можно заставить разум работать, пока отдыхает тело. А если тебе открыт круглосуточный доступ в пространство, такая работа превращается в развлечение.
Сумасшедший, который поведал мне про место-которого-нет, давно уже живёт другую жизнь. Услуг сохранения воспоминаний тогда ещё не существовало, да и вряд ли склад ума у него остался тот же самый. Погиб он, кажется, пять лет назад, и примерно тогда же теория перерождения получила официальное подтверждение. На свет появился первый ребёнок, по слепку сознания которого удалось отследить прошлую жизнь; появился на свет почти через год после своей смерти. Совсем скоро стали возникать базы данных, куда люди раз в год ходили сдавать свои воспоминания -- как, например, кровь. И по желанию владельца после его смерти объявлялся поиск новорожденного с целью вернуть плачущему комку плоти его воспоминания.
- Есть клуб людей, - говорил он мне, - которые знают про это место и пользуются им. Они стараются свести контакты с внешним миром до минимума. Представь что будет, если мир узнает о месте, где нет ничего? Совсем ничего! Кто-нибудь сразу захочет разместить там рекламу!
И я начал поиски. Сначала слонялся по улицам, смотрел туда и сюда правым глазом, глазом без линзы, в то время, как левый заполоняли рекламные баннеры. Обыкновенной рекламы вокруг тоже было полно, но от неё можно было банально отвернуться. Разговаривал с людьми, отыскивал городских сумасшедших и спускался в трущобы, населённые самыми разными субкультурами.
Сейчас сложно отыскать кого-то, кто не был бы социализирован. Любители боди-модификаций, татуированные с ног до головы, обладатели кожистых крыльев, аватарфэйсеры, заменившие своё лицо на экран высокого разрешения, люди с самыми разными направлениями в психическом развитии - все они составляли собой салат под названием "общество", и все находили в нём свою нишу. "Жизнь интереснее, когда в ней тысяча каналов". Гласом нашего разума стали фразы из любимых шоу.
- Зачем оно тебе, не поймём мы! - спрашивал меня один триер. Называть триера "одним" несколько неправильно, ведь в нём, в одном теле, слились сразу три сознания. Результат сложнейшей хирургической операции и работы психомодуляторов. - Там же нет ничего!
Я отвечал честно, стараясь только, чтобы звучало не слишком пафосно.
- Я не могу найти то, что мне нужно.
- В мире, где всё есть! - поражались мои собеседники, и тут же интересовались: - И что же это?
- Пока не знаю, - отвечал я. - Может, избавившись от всего, наконец, пойму.
- От всего - от чего?
Триер мне попался на редкость любознательный. Его раздувшийся череп покрывали бисеринки пота, и кисть с носовым платком то и дело поднималась ко лбу.
- От всего, что есть, - веско отвечал я.
Я и в самом деле не мог ответить на этот вопрос, хотя задавал его себе чуть ли не каждый день, в минуты отчаяния и в мгновения радости. Радость была мимолётна и редко связана с прилизанной реальностью, а чаще с её проколами, когда за глянцем и улыбками разноцветной, почти радужной массы проглядывала боль личных трагедий; отчаяние же я носил с собой во внутреннем кармане, нет-нет, да ловя себя на мысли: жаль, что учёные обесценили самоубийства, открыв закон перерождения и сведя тем самым на нет бесконечные теологические споры, осмеяв и с позором выгнав из человеческого разума самый главный страх - страх за свою жизнь.
Потом я отправился во всемирную сеть. Искал любые упоминания о месте-которого-нет, но ничего не нашёл. Несколько цинично искать в месте, где есть всё, чего-то, чего нет, но я не сдавался.
- Как они могли так хорошо спрятаться? - спрашивал я Дональда.
- Чтобы хорошо замаскироваться, достаточно быть у всех на виду, - ответил мне цифровой котёнок. Иногда он говорит удивительно дельные вещи.
Тогда я стал наблюдать за простыми людьми, и трансляционный сервис очень мне в этом помог. Каждому хочется хотя бы немного побыть в шкуре другого человека. Всесторонняя открытость и простота - вот его принцип. Следить за сидящей напротив девушкой по-настоящему нет никакого смысла - весь свой день она транслирует в пространство. Именно поэтому я сейчас здесь и сижу.
Честно говоря, на какой-то конкретный результат я и не рассчитывал. Просто этот парадокс стоит на одном уровне с парадоксом места-которого-нет, и я надеялся, что хоть так смогу к нему приблизиться.
Девушка приготовилась сойти. Она выбрала остановку на планшете рядом с сиденьем, и лифт качнулся, переходя на нужную ветку. Нетрэйлом можно без потерь во времени и не доставляя неудобств другим пассажирам добраться практически до своей квартиры. В одном квартале таких узелков-остановок могут быть десятки, если не сотни. Я читал, что когда лифт только входил в моду, он не пользовался особым успехом. У каждого была своя машина, и пробки всё ещё владели миром. Тогда пионеры лифтостроительства в Европе, компания BMW, привнесли в лифтовые кабины комфорт автомобилей. "У тебя есть автомобиль с личным водителем", - гласил их слоган. Несмотря на это, всегда можно выбрать место, откуда видно другого пассажира. Все любят комфорт, но мало кому по вкусу, когда этот комфорт ест тебя заживо, превращая в этакую куколку, имеющую минимум контактов с внешним миром и варящуюся в собственном соку.
Заморгал сигнал остановки, и за окном разлился приятный протяжный гул. Включились тормоза. Я сдвинул на глаза шляпу, претворившись, что ехать мне ещё далеко. Но едва девушка покинула кабину, выскочил следом.
Это был в меру респектабельный и очень спокойный район. Фонтаны, дома с обшивкой из розового кирпича. Пахнет свежеиспечённым хлебом и лимонами.
Ничего не напоминает о том, что земля под ногами всего лишь одна из многих и многих. Она плоская, на радость обывателям и учёным из средних веков, а вверху и внизу - точно такие же люди топчут точно такую же почву. Наш мир похож на этажерку. Даже потолок искусно замаскирован иллюзией неба, картинкой, за которую ответственны проекторы и система зеркал.
Сейчас вечер, но солнце нашло себе лазейку среди похожих на кубики прессованного сахара небоскрёбов. Я затемнил радужку, и, сунув руки в карманы, отправился догонять Нэни - так называла себя в пространстве девчонка.
Маленькая сувенирная лавка спряталась в одной из парадных. Сейчас всё что угодно заказывают с доставкой на дом, но магазины, в которые можно войти и пообщаться с продавцом, будут в моде всегда. Несколько веков назад все гнались за личным пространством. Сейчас у каждой рыбёшки есть свой аквариум, и гонка идёт уже за живым общением.
Хозяин пьёт коктейль и смотрит какую-то научно-познавательную передачу; я махнул ему рукой, как всего несколько секунд назад Нэни, и вышел через другой вход на крошечную улочку.
Ага... вот и она! Идёт между разрисованных граффити стен, пиная бумажный мусор.
Я вдруг споткнулся на ровном месте. Картинка в линзе и то, что я наблюдаю в реальности, не совпадает. Там, в пространстве, видна дверь в подъезд и пальчик на контактной панели, а затем лестница, уставленная цветочными горшками. Но на самом деле Нэни продолжает идти по улице. Как такое может быть?
- Кажется, мне повезло, - бормочу я. Дональд тут как тут - нарисованный котёнок в охотничьем азарте припадает на лапы.
- Смотри не попадись в когти какой-нибудь мафии.
- Как она это сделала? - спрашиваю я.
- Подменила прямую трансляцию записью. Но так виртуозно! Склейка совсем не заметна.
Теперь приходится полагаться только на собственные глаза, но на всякий случай я всё-таки поглядываю в пространство - Нэни уже в квартире. Разувается и хлопками в ладоши подзывает огромную морскую черепаху, которая с грацией танкера движется с противоположного конца прихожей. Статус меняется на: "Вот я и дома :)". Кто-то в чате спрашивает про черепаху, и фальшивая Нэни отвечает: "Её зовут Сандра. Ей сто восемь".
Настоящая Нэни проходит ещё квартал и исчезает в здании, целиком собранном из цветных стёклышек. Вывески не видно, но она и не нужна. В пространстве над этим зданием тут же всплывает баннер, предлагающий "неожиданные знакомства за стаканчиком любимого напитка". "Откройте нам свою страницу на facebook, - написано там - и мы подберём вам идеальную пару на этот вечер". Всего-навсего один из многочисленных баров.
Возле пустого столика администратора мы сталкиваемся нос к носу.
- Что ты здесь делаешь? - спросила девушка без каких-либо признаков враждебности. - Они открываются в восемь.
- Сто восемь, - говорю я.
Она вытянула губы трубочкой.
- Ты что - хакер?
- Хакер? - опешил я. - Что это?
(В всплывающей подсказке линза тут же продемонстрировала мне ответ - в отличие от Нэни).
Она разглядывала меня, словно иероглиф из какого-то нового, ещё неподвластного пространству языка.
- Ты взломал систему. Что будешь делать дальше?
- Хочу сначала разобраться, что именно я взломал, - бормочу я. - Что это за место?
Я предупреждаю ее дурную привычку - отвечать вопросом на вопрос и уточняю:
- Место-которого-нет?
Она смеётся.
- Место, которого нет? Место, которое есть! Это бар. Здесь пьют. Разве может быть место реальнее?
Я чувствую её руку на своём запястье. Меня ведут по лестнице вниз - куда ссыпаются на добрых пять этажей служебные и хозяйственные помещения.
Нэни - самая что ни на есть натуралка. Я разглядываю бритый затылок, шрам от какой-то восстановительной операции, похожий на недоразвитый эмбрион. Может, ей спутали извилины, чтобы придать им больше естественности. А может, наоборот, расчесали и уложили.
- Ты не похож на дурика, - говорит она словно между делом.
- Я не дурик. Я просто ищу правду.
- "Истина потерялась среди истин", - цитирует она слоган известного телешоу.
Я объяснил:
- На каждые пятьсот человек, которые катаются туда-сюда на лифтах и подключаются на ночь к порноканалу пространства, найдётся кто-то, кто жаждет того, чего здесь, где есть всё, не найти. С некоторого времени я и занят поисками таких людей.
- Ты можешь работать психотерапевтом, - говорит Нэни.
- Кем-кем?
Девушка улыбается. Она - настоящая кладезь старинных слов. Может быть, спутанные извилины подняли их откуда-то из глубины подсознания. Из системы вентиляции пахнет землёй, и Нэни с удовольствием втягивает носом воздух.
- В двадцать первом веке была жутко популярна эта профессия. Там нужно сидеть в кресле и объяснять клиентам, что с ними не так.
- А что с ними было не так?
- Тогда всех людей подгоняли под одну кальку. Тогда не было такого разнообразия.
- Странно. Зачем людям быть одинаковыми?
- Всё, что не попадает под критерии одинаковости, называлось отклонениями. Знаешь, что сказал бы такой психотерапевт, если бы он оказался сейчас прямо здесь?
- Что?
- Он сказал бы, что все мы - отклонения.
- Наверное, их не очень любили, - замечаю я.
Она внезапно посерьёзнела.
- Кто сказал тебе о месте-которого-нет?
Называю имя. Нэни кивает.
- Он был с нами - до тех пор, пока не повернулся на пространстве.
- Он погиб, - говорю я.
Словно бы не слышит. Ещё один медленный кивок, скорее каким-то своим мыслям, чем мне. Улыбаюсь: я мог бы просто сначала проверить его знакомых. Отыскать в социальной сети и опросить каждого, вместо того, чтобы столько времени тратить на окольные пути. Ни один человек не может идти к своей цели в одиночку, какой бы сумасшедшей она не казалась.
- Надеюсь, сейчас он проживает хорошую жизнь.
- Он рассказывал мне об очень простых вещах, - сказал я. - Предельно простых. Мне кажется, именно он побудил во мне потребность думать.
- Ну что же, - говорит Нэни. - Думай! Мы пришли.
Мы стоим перед дверью. Самой обычной дверью без каких-либо опознавательных знаков. Нэни надвигает мне на глаза мою же собственную шляпу.
- Для начала так лучше. Зрительные ощущения не будут тебя отвлекать.
- Но это на самом деле место-которого-нет?
Я понимаю, что волнуюсь, как не волновался ещё никогда в жизни.
- Это самая пустая на свете комната, в которой ты находился когда-либо в своей жизни, - торжественно говорит она. - Наш необитаемый остров. Отдельная палата для каждого дурика. Ты так долго её искал и тебе нужно побыть с ней наедине. Подумать, если ты так любишь это дело. Я впущу тебя, а сама вернусь через пару часов. Покормлю черепашку.
Девушка счезла. Я был внутри. Уселся на пол и стянул верхнюю одежду. Там, в коридоре, было шумно: над головой гудели светильники, звенели наши шаги и бормотало пространство, призывая остерегаться якобы опасных для иммунитетов жёлтого и зелёного уровней вирусов и попутно одаривая рекламой медикаментов. Здесь же была абсолютная тишина. Неужели тут и правда ничего нет? И что дальше? Как они смогли не допустить сюда вездесущее, всем желающее добра пространство?
Я откинулся на спину, чувствуя через рубашку тепло пола. Какими они будут, мои сны? Придут ли они ко мне сразу или будут робко топтаться на границе сознания, не решаясь войти в захламленную пространством комнату, и осмелеют только через пару-тройку дней. "Давайте же, - хотел сказать я, - Я так долго вас искал!"
- Мне жаль тебя разочаровывать, - от голоса Дональда веяло смущением и печалью.
Я резко сел. Сорвал шляпу, чтобы увидеть в сумраке очертания голых стен. Это и правда самая пустая комната из всех, что я видел.
- Ты здесь?
- Я очень хотел исчезнуть, но никуда не исчез.
Пространство мерцает в темноте зеленоватым сгустком информации. Котёнок переминается с лапы на лапу: кажется, ему неловко.
- Это комната для медитаций, принадлежащая регрессорам, - сказал он. Мявкнул, совсем по-кошачьи. - Как и любое место, скрытое от посторонних глаз, оно обросло всеми тайнами и легендами, какие только подошли под его сеттинг.