- Пристрелишь - сам все это ... разгребать будешь!
- Авось, и разгребу. Так все же?
Пламенный рыкнул не хуже самого Тигра, и коротко обрисовал ситуацию с колоколом. Тигр послушал-послушал, да и поинтересовался:
- А чего ты туда полез-то?
Простите, не удержался.
Ответом ему был злобный мат, и Пламенный, наконец, успокоился. Присел на край кровати.
- Ты понимаешь, получается, богиня - не шутка.
- А ты сомневался?
- Обычно они в дела людей не вмешиваются.
- А колокол в твои дела и не вмешивался. Висел себе и висел. Ты к нему полез - ты и получил по заслугам.
- Я не рассчитывал на такое...
- Пламенный, а на что ты вообще рассчитываешь? Что удрать успеешь? В стране - бардак, и это мягко сказано. Страна разделена, фактически, на несколько частей, и мы контролируем только центр. На периферии возникают местные правительства, разные шайки и банды. Борхум облизывается со стороны, почему не лезет - сам не знаю. Зато Валежный ждать не будет, нападет.
Пламенный скрипнул зубами.
- Я надеюсь разбить Валежного.
- Допустим. А потом?
- Если мы это сделаем, считай, власть мы удержим. А банды потихоньку передавим за пару-тройку лет. Куда они денутся? Часть еще к нам на службу придет, кто поумнее, так друг друга и перережут.
- А крестьяне? Им сеять-жать надо, а не бандитов гонять.
- Перетерпят! Мы и за их свободу...
- Хватит нести мне эту ахинею, я в нее отродясь не верил, - огрызнулся Тигр. - Жене ее рассказывай, может, даст?
- Ты...
- Пламенный, давай конкретнее. То, что ты рот на всю страну раззявил...
- Ну, всю не получится. Что-то придется упустить, но со временем мы эти окраины опять к себе подтянем. Тут и голод пригодится.
Тигр только вздохнул.
Безнадежен.
Сидящий перед ним человек был попросту безнадежен. И сейчас можно было легко сформулировать разницу между ними. Пламенный любил власть, тянулся к ней, болел ей, словно наркотиком.
Для Тигра она была только средством сделать лучше. Как лопата, если ты видишь, что кто-то не умеет копать, забери, да и сделай сам. Авось, быстрее получится!
- Пламенный, я это понял. А теперь ответь - на кой тебе колокол? Ты бы еще с монетами повоевал, на них же императорский профиль!
- Свою монету мы тоже чеканить начнем, даже не сомневайся. Дай время...
- А колокол оставь в покое.
- А символика?
- Там лестницы сломались? Вот и не лезь туда.
- Может, взорвать эту колокольню к Хелле?
Тигр качнул головой.
- Я тебя не поддержу.
- Почему?
- Специалистов не хватает. Сам понимаешь, эта башня в центре Кремля торчит, как больной зуб. А мы все вокруг нее ютимся. Что не так - и рухнет она на какое из зданий? Тебе оно надо, тут все чинить? Учти, это Кремль, надежный, более-менее защищенный, здесь можно задержать врага, можно уйти, можно... да многое можно! А ты хочешь все испохабить?
- А пушка?
- Примерно то же самое. Если получится вручную убрать - хорошо. А взрывать не советую, потом не разгребем. И переезжать не хотелось бы, здесь-то мы все помещаемся, а как там?
Как - там, Пламенный себе не представлял. И о своей безопасности думал.
- Ты бы лучше наследника искал, - добавил Тигр.
- Наследницу.
- Че-го?
- А вот того. Я с Гаврюшей разговаривал. Петер мог передать трон только человеку, который по крови Воронов. Понимаешь? Даже жене - не мог! Только...
- Дочери?!
- Да. Одно условие - общая кровь. Второе - жертва. Третье - какое-то посвящение богине... коронация только для народа.
- Ты мне хочешь сказать, что у нас по стране болтается неучтенная императрица?!
- Не хочу. Но вынужден.
Тигр открыл рот.
Закрыл.
И внезапно, совершенно иррационально, подумал о Яне. А ведь она могла бы... могла...
Видимо, эта мысль так его шарахнула, что...
- Пламенный, у нас есть портреты императорской семьи? Чтоб из последних и не газетные? Узнаваемые?
- Найти можно. А что?
- Давай найдем, а уж потом...
Пламенный задумался.
- Одевайся. Я через пять минут вернусь. Кажется, было то, что нам надо!
И вылетел за дверь.
***
Тигр медленно натянул кальсоны, штаны... да, спал он голым! И что? Он с собой в кровать никого не приглашал, сами явились, сами и огребете! Потому как штаны он не надевал, а вот револьвер под подушку клал. Два.
И кинжал на всякий случай.
Яна...
Слов не было.
Ничего не было. Только женская фигурка, которая спускается со сцены и идет к нему в облаке музыки. Идет, словно богиня.
Или - императрица.
Законная, коронованная... и ведь было у нее, кажется, какое-то кольцо. Но кто ж на бабские цацки смотрит? А стоило бы...
У Яны уши были проколоты, это он точно помнил, но серьги она не носила. Ему нравилось прикусывать мочку нежного ушка, и девушка от этого вспыхивала, словно порох, в определенные моменты, но...
Но!
Кольцо было на ней всегда. Кажется, он даже как-то раз пошутил насчет брака, а Яна ответила, что это подарок близкого человека.
Но если примерять дальше?
Характер Яны, ее уверенность в себе, ее привычка командовать, ее манеры, ее...
А ее обращение с оружием?
Вы хотите сказать, что великих княжон учили убивать?
Не стрелять по мишеням или тарелочкам, не позировать на охоте, не загонять одну лисицу целым стадом, а именно убивать?
Жестоко, хладнокровно, совершенно спокойно и рассудочно... вы мне хотите сказать, что Петер мог научить дочерей - этому?! Да он сам ничего сделать не мог! Будь у него хоть половина таких способностей, Тигр бы в Русину и носа не казал. Оторвали бы. С головой.
Но тогда - кто!?
Тигр осознал, что о жизни императорской семьи, о ее внутренней части он как-то не осведомлен. Внешне-то оно все просто и понятно.
Вот император, дурак и кровопийца. Его жена - иностранка и гадина, его дочери - рохли и мямли.
Или - не мямли?
Но откуда, откуда у них такие способности!?
Тигр вспомнил Яну и покачал головой.
Нереально. Если бы хоть две дочери Петера такое умели...
И?!
Если сам Петер их останавливал? А то ведь так и вышло... две дочери императора уцелели. Перебили всех его людей, включая брата, и ушли. Могла Яна добраться до Ирольска?
Без сомнений!
А почему она тогда его не только не убила - наоборот? Очень даже... гхм!
Он бы убил. А она? Или он просто такое впечатление произвел, что его решили в живых оставить? Лестно, конечно, но... точно, произвел?
Тигр окончательно запутался в своих умопостроениях, и возвращение Пламенного встретил почти с восторгом. А вот принесенную им...
- Что это такое?!
- Парадный императорский портрет. Год назад делали, императрица пожелала. Как раз все они...
- Ишь ты, как еще уцелел-то...
- А вот так. Не понравился чего-то бабе, вот и сослала в запасники со старым хламом. А мы там и не копались, считай. Так, зашли да вышли.
Полотно было здоровущим. Два на два, даже больше...
И пыльным.
И донельзя грязным.
И...
Когда Тигр лично протер его простыней, с раскрашенного холста на него глянули карие глаза самой удивительной на свете женщины.
- Яна...
Художник оказался талантлив до невероятности. И понятно, почему Аделина этот портрет возненавидела. Каким-то образом он отразил самое суть людей на холсте. Петер выглядел не мудрым и справедливым правителем, а тряпкой под каблучком супруги. Аделина - жестокой стервой. Младшая дочь - запуганным олененком, еще одна - будущей стервой, почище мамаши...
Яна...
Какой была Яна?
Тигр мог дать ответ.
Загадочной. Словно она знала некую тайну, и не собиралась ее рассказывать. Диванная подушка с кирпичом внутри, об такое голову разобьешь, не глядя!
Яна, Яна...
- И где ты с ней сталкивался?
Голос Пламенного разорвал идиллию. А Тигр пока еще не придумал, что врать. И решил сказать правду.
- В Ирольске. Она сочинила гимн Освобождения, доехала со мной до Звенигорода, по дороге на нас напали, так она перестреляла половину нападающих, а потом затащила меня в постель.
- Великая княжна.
- Да. И ушла не прощаясь.
- В Звенигороде.
- Да.
Куда Пламенный послал всех драных полосатых кошек, уточнять не стоило. Но там им было бы темно, тесно и неудобно.
Яна, Синедольск.
Хозяин трактира "Ржаной хлеб" не солгал Яне. Ни в чем.
Матвей прожил долгую и не всегда спокойную жизнь, повидал разного и был неглуп. А потому...
Жама?
Не смешите мои тапочки! Порвутся поперек! Тора и только тора. Да еще с тех высот, на которые просто так не попадешь. Видно же!
Как она говорит, ходит, держится...
Кто поглупее мог бы и не сообразить, а вот Матвей... был у него один знакомый. Вот, у него такие же глаза были. Словно изнутри вымороженные. И - огненные. Как это сочеталось? А вы представьте себе обледенелый вулкан. Спящий пока еще, но когда проснется и взорвется - мало никому не покажется! Этой женщине приходилось убивать, и она особо не задумается, отнимая чужую жизнь. У нее есть цель, и она ни перед чем не остановится, чтобы ее достичь.
Вставать на пути у такой?
Чревато. Несварением желудка, не приспособлены люди переваривать свинец, насильственно введенный в организм.
А вот аккуратно подтолкнуть, воспользоваться, получить свою выгоду... чутье бывалого трактирщика подсказывало Матвею, что дело-то с торой иметь можно. И нужно.
Только не обманывай - и все будет. С ней по-честному, так и она по-хорошему.
Убить?
Убивать можно тех, с кого отдачи не будет. Обратки, если хотите. По чьим следам никто не придет. А такую убьешь, пожалуй... потом не будешь знать, откуда ждать удара.
Нет, рисковать Матвей не собирался. А вот за племяшку поквитаться, ну и свою выгоду поиметь - почему бы нет? Он был уверен, что тора расплатится по-честному.
А если и нет...
Дом он знает. За племянницу расплатится, а пошарить потом по-тихому... успеет. Хоть день, да его будет! Он в свою пользу найдет, что отжалеть...
Проблема в другом.
Яне он рассказал все, но вот когда она пойдет к Поганцу, тора не сказала. Объяснила, что обстановку разведать надо.
До конца месяца - и только.
Вот и жди, Матвейка, неизвестно чего, вот и дергайся от стука в окно... стука в окно!?
Трактирщик метнулся молнией, и не удивился, увидев серьезные глаза Яны.
- Доброй ночи, жом Матвей.
- Доброй ночи, тора Яна.
- Вы не хотите ли прогуляться с девушкой... ну хоть в возке посидеть, пообниматься?
Тон был игривым. А вот глаза - серьезными. И рука под полой куртки... на рукояти пистолета? Вполне возможно.
Матвей поднял руки, показывая, что намерения у него самые мирные.
- Как скажете, тора, так и сделаем.
- Тогда выходите, поговорим.
Матвей кивнул и принялся одеваться. За себя он не боялся совершенно, и оружие брать не собирался. Зачем?
Хотела б тора его кинуть - просто уехала бы. С детьми. И с кого он что требовать станет?
Когда Матвей появился на пороге трактира, в овчинном полушубке, наброшенном поверх рубахи и штанов, Яна только головой покачала.
- Замерзнете.
- В возке?
- Ну... ладно, садитесь.
Возок был хорош! Императора в таком возить - не прогадаешь. Яна уселась напротив, вытащила из-под сиденья тяжеленный котуль, и подвинула поближе к Матвею.
- Делим?
- Тора, вы...
- Я. Матвей, вы уж позаботьтесь, пожалуйста, о собаках? Они-то не виноваты, что хозяева сволочами оказались.
Жом Матвей подумал, что все торы того... с придурью. Ну да ладно, с него не убудет.
- Позабочусь.
Пристрелю, ежели что. Или отравлю.
- Вот вам мешок. Подойдет?
Яна протянула мужчине чуть ли не наволочку с подушки. Но жом Матвей не привередничал, особенно, когда в нее горстями посыпались монеты. Полновесные, золотые, серебряные...
Сколько уж там получилось?
Много. И ассигнации, и какие-то бумаги, и украшения... вот тут он волевым мужским решением все отдал торе. Пусть ее. Он свое еще в доме возьмет... сейчас и пойдет, вот!
Ему уж столько отвалилось, что грех жаловаться. При том, что он палец о палец не ударил, ногу не поднял. А слова... а что - слова? Мало ли кто и что насплетничает?
Наконец, раздел имущества был закончен.
- Тора, вам с собой ничего не дать в дорогу?
- Спасибо, жом Матвей. Я уже запаслась. Берегите себя, близких берегите, деньги не показывайте. Продукты прячьте подальше... страшные времена идут.
Жом Матвей в этом и не сомневался.
Распрощались они вполне дружески, Яна его даже в щеку поцеловала, на удачу. И возок уехал, управляемые не слишком умелой рукой. Ну да кони смирные, умные, оно видно. Не вывернут в канаву.
Жом Матвей кряхтя потащил куль в дом. А там и подвал, в потайную ухоронку. И одеваться принялся - пойдет посмотрит, что там в доме у Поганца. Сам пойдет, вот, сани возьмет...
Ежели страшные времена идут, так никакой припас лишним не окажется.
Жом вышел на улицу, осенил себя знамением, и быстро пошел в нужном направлении.
И показалось ему, что ли?
Словно женский смех раздался издали. Холодный такой, чистый, звонкий, как ледышки падают с большой высоты... а по шее мороз пробежал.
Жуть - жуткая!
Но не отступать же? И жом Матвей решительно зашагал, куда надобно...
***
Яна была счастлива.
Пусть пока еще плохо она управляла экипажем.
Пусть пока у нее были определенные сложности.
Но когда она подкатила к крыльцу, когда Топыч, Гошка, Мишка и Машка кинулись, пища от восторга, загружаться в возок и потащили заранее собранные вещи...
Наконец-то они покидают Синедольск!
А что ей придется сложно... ну так и что же? Она уже один раз умерла, так что и жалеть себя не стоит.
Где-то недоест, где-то недоспит, а Гошку она больше не подведет.
Яна оглядела детей, которые поудобнее устраивались в возке, и собирались досыпать, улыбнулась - и тронулась с места.
И кони полетели.
Прочь из города, по тракту, в вихре поземки...
Хорошо, что никто их не видел. Не то почудилось бы...
Да не бывает такого, правда же! Не бывает!
Чтобы за каретой летели белые призрачные волки, а над ней парила громадная полярная сова? Чушь это! Не бывает такого!
Волки б коней напугали до истерики, а сове тут и подавно делать нечего! Чушь и блажь!
Яна их тоже не видела. Но чудилось ей иногда... нечто.
Хелла?
А кто ж еще?
А и ладно! Спасибо тебе, богиня! Ты мне шанс дала, а дальше я и сама постараюсь ушами его не прохлопать!
Спасибо тебе, Хелла...
***
Яна пытать и убивать женщину побрезговала. А вот жом Матвей, после того, как увидел комнатку в подвале - нет. В тот же подвал и тело оттащил.
Его Сонюшка тут упокоилась, вот и этой стерве поделом!
Говорят, чтобы человек упокоился с миром, его могилу надо кровью врага полить. Вот... так оно и получится.
Покойтесь с миром, бедолажные...
И расспросил, и душу отвел, и...
Лишний раз он убедился, что Яна - тора высокородная! Это ж надо! Тайник в доме - пропустила! В подвале - еще два! И тоже пропустила!
Ну да ладно, он все выгреб в свою пользу. И решил, что коли тора завернет в Синедольск, он ей честь по чести половину отдаст. Ежели не придется потратить...
Коли времена наступают страшные, так и никто не угадает, на что тратить придется.
А ежели не придется им свидеться, так жом Матвей честь по чести сделает. Десятерых сирот вырастит, вот как Всевышний видит! Так и сочтутся...
А забегая вперед... так и не пришлось им увидеться. И в Синедольск Яна не возвращалась.
Слово свое трактирщик сдержал, и сирот жом Матвей таки вырастил. Пятерых мальчиков и пятерых девочек. Подобрал, к делу пристроил, в люди вывел... жениться так и не женился, бобылем докуковал, но детей у него было десятеро, внуков под пятьдесят, и рыдали о нем, когда срок пришел, вполне искренне. И в молитвах поминали - тоже, и фамилию его носили...
Все не зря было.
Не пропали кровавые деньги, удалось Матвею их отмыть. Он с того особняка за два дня столько вывез... муравьи бы от зависти плакали, когда б могли!
И собак тоже забрал. Так и прижились, и все смутное время двор охраняли, и потом еще... хорошие кобели.
Единственное, о чем жом Матвей жалел до конца дней своих - что тору Яну не повидал. Но молился за нее исправно, и коптилочки в храме ставил, и нескольких внучек Янами назвали, а там и правнучек... а что там за тора была?
Откуда взялась?
Кто ж ответит... смутное это было время, страшное, темное. И заначка, вытащенная Матвеем из закромов негодяя, помогла и ему прожить, и родным его, и сиротам, и на соседей осталось, помочь, по-человечески...
А уж правильно оно, грешно ли...
Нет ответа. Тут судья - память человеческая, а в ней жома Матвея не один десяток человек поминал добрым словом.
Глава 2
Травы ли, ветром склоненные...
То струилось ли море колоса?