- Здравствуйте. С кем имею честь, торы?
Вперед вышел один из чилианцев, одетый чуточку богаче других. Все они были в простой, даже неприметной одежде, но вот у этого в ухе болталась тяжелая золотая серьга. Знак принадлежности к высокородным в Чилиане.
- Наши имена вам ничего не скажут, Валежный-шэн. За нас скажет это письмо.
Валежный пожал плечами, осторожно принял потрепанный конверт, вскрыл его...
И едва не открыл рот на виду у всей армии. Потому как письмо было от Мити. Дмитрия Ромашкина, гада такого!!! И что он пишет?
Друг мой!
Прошу принять этот маленький презент!
Пока я улаживал наши общие дела в Борхуме, у меня образовался некий избыток доходов, который я решил выгодно вложить. Надеюсь, вы одобрите.
Все оплачено, включая доставку.
Искренне ваш.
Д.Р.
Валежный с интересом посмотрел на чилианцев.
- И?
- Валежный-шэн, это ваше.
Чилианцы показывали на бронеавтомобили. *
*- первые бронеавтомобили имели кучу недостатков, но поверьте, это действительно были крепости на колесах, способные сравниться с иными танками тех времен. Прим. авт.
- М-мое?
У Валежного даже голос сел.
ЕГО!?
Это - ЕГО!? Он что - спит? Да, наверное, заснул над картой...
Ан нет. Ему вручают десять бронеавтомобилей, объясняют, что в них загружены боеприпасы - сколько поместилось, кланяются... Валежный едва сообразил в последнюю минуту. И приказал принести чего получше из трофеев, отдариться. За такое - не жалко.
Хоть и пишет Дмитрий, что все оплачено, но...
Валежный у себя позволил бы литр крови сцедить за эти автомобили. А тут вот... они взяли и просто приехали. Теперь-то он знает, что делать с Сарском! А если еще Алексеев вовремя подтянется...
Митя, друг!
Спасибо тебе!!!
Русина, в дороге.
Настроение у Ильи Алексеева было... сложным.
С одной стороны - на войну!
И не надо больше сидеть в этом клятом Подольске, не надо разговаривать с людьми... война тем и хороша, что врага можно убить! Но!
Анна мертва. Вся его родня мертва.
А Маргоша...
За несколько дней путешествия дама вымотала несчастного командира так, как это всему корпусу на марше не удалось.
Она ныла, жаловалась, требовала, умоляла, даже угрожала выкидышем... так, что Илья едва не рявкнул в сердцах, что это, пожалуй, лучший выход.
Вот заниматься ему нечем!
А с Маргошей еще ее мать, и брат, и дед Савва, и все смотрят так укоризненно... молчат, но смотрят!
Ай, не наплевать ли!
А это что?
Вестовой.
Корпус растянулся в движении на несколько километров. Собственно, войско, сопровождение, обоз, артиллерия... поэтому вестовые непрерывно курсировали вдоль полка. Мало ли что...
- Тор полковник, разрешите обратиться!
- Слушаю?
- Тора в красной карете плохо себя чувствует, умоляет вас прийти...
Илья скрипнул зубами.
На марше!
Когда он занят по уши!
Вот ему только и дела есть выполнять бабские прихоти!
- Передай торе, что я поговорю с ней вечером.
И того не стоило бы делать, но...
Ровно через полчаса вестовой примчался обратно.
- Тора плохо себя чувствует, она упала в обморок и...
- Меня это не интересует, - оборвал Илья. - Благодарю за службу, больше на тору внимания не обращайте.
- Есть, не обращать внимания.
Вестовой умчался, а Илья сосредоточился на своих делах. Полк на марше - это не просто так, им командовать надо. Внештатные ситуации здесь на каждом шагу возникают, вроде сломавшейся телеги, увязшей пушки, захромавшей лошади... командир хоть сам и не занимается, но кому приглядывать?
То-то и оно...
И тут бабские бредни?!
Да гори оно ясным гаром!
Илья и днем не пошел, и вечером не пошел... Маргошу он соизволил навестить только на следующий день. Подъехал к карете, привязал лошадь и залез внутрь.
Тесно.
Трое человек внутри, дед Савва на облучке.
- Илюша!
Маргарита просияла, повисла у него на шее. Илья волей-неволей обнял женщину.
- Как ты тут, девочка?
- Плохо... ох, плохо, Илюшенька!
- Что не так?
- Тошно мне, дурнотно... ребеночка нашего потерять боюсь!
- Творец милостив, все будет хорошо...
- И ты не приходишь, и страшно мне без тебя...
Мать Маргариты и ее младший брат старательно изображали мебель, отгородившись двумя книжками. Илья оценил и коснулся поцелуем уголка губ Маргоши.
- Все будет хорошо. А пока - прости, детка. У меня слишком много дел.
- Какой смысл быть командующим, если у тебя нет свободного времени? Доверь что-то подчиненным...
Илья качнул головой.
- Не сейчас, Маргоша. Нет, не сейчас. Поверь, все будет хорошо, но нам надо очень много сделать... надо потерпеть.
- Я потерплю. Только приходи почаще, умоляю...
Воркование, шепотки, ласковые слова...
Но почему Илья, выйдя из кареты, чувствовал себя так, словно по нему борона проехалась? Разве не должно общение с любимой доставлять радость?
И почему Маргарита в гневе комкала в кулаках теплую меховую полость, едва не прорывая заячьи шкурки. Негодяй, ах, какой негодяй!
Она!
Для него!!!
А он!?
Просто - негодяй!!!
Русина, поместье великого князя Гавриила Воронова.
- Жом Пламенный, доброго вам дня.
- И вам, тор Мишель...
- Жом Мишель, так ведь?
Сын и наследник великого князя мило улыбался человеку, которого еще год назад приказал бы затравить собаками. Но времена меняются. И если ключ от власти надо выловить из нужника - что ж, Мишель не побрезгует испачкать руки.
Потом отмоем.
И руки, и историю.
- Итак, жом Мишель, что случилось?
- Разбирая фамильные бумаги, я наткнулся на нужный нам ритуал.
Раньше Пламенный расхохотался бы в ответ на такие глупости. Но...
Но!
После беседы с тором Дрейлом!
После проклятого колокола и колокольни, которую так и пришлось закрыть...
После всех знамений...
Тут и матерый атеист уверует. Вперед своего визга побежит...
- что за ритуал, Мишель? Вы позволите вас так называть?
- да, конечно. Давайте без церемоний, жом...
- А ваш отец?
- Он пьет, - коротко ответил Мишель.
- Ээээ...
- Давно ли? - правильно понял вопрос мужчина. - так считайте, с того дня как вы прошлый раз у нас были, Всякий человеческий облик потерял, бормочет, что против богини идти, что против ветра... плевать.
- Но вы все же решились?
- Я предположил, что смена монарха не всегда происходила мирным путем, и оказался прав. Просто такие документы обычно хранились в Звенигороде, но Петер был непростительно беспечен...
Ага. А вам, ворам, надо было карманы зашивать и руки обрубать.
Но вслух, понятно, жом Пламенный этого не сказал. А кротко поинтересовался сутью ритуала.
- Когда наследником престола недовольны... тут есть два варианта. Мы находим наследницу, она при всех, добровольно отрекается от трона в мою пользу и надевает мне кольцо на палец.
- Это возможно?
- Вполне. Мы одной крови, так что это будет считаться. Второй вариант - она выходит за меня замуж. Законным правителем будет наш ребенок, а уж кто станет при нем регентом, после смерти его матери - вопрос другой.
- Я надеюсь, что регенту понадобится умный советник? - намекнул жом Пламенный.
Мишель приосанился.
- Разумеется. Есть и третий вариант, который не предусматривает добровольного согласия.
- Какой же?
- Жертвоприношение. Саму наследницу надо будет убить, во имя Хеллы. После определенного ритуала, благословение Богини поменяет хозяина.
- Вот как, - задумался Пламенный.
Что ж.
Ему равно подходили и второй вариант, и третий. Разумеется, Пламенный не стал уточнять, может ли наследница выйти замуж... да хоть бы и за него! А чем он не император? Мозгов-то у него всяко поболее будет, чем у Петера!
Может. Женились ведь императоры раньше на простолюдинках, бывало пару раз...
- Вопрос за малым. Найти наследницу.
Мишель развел руками..
- Жом, тут я полностью полагаюсь на вас.
Пламенный вежливо согласился, побеседовал еще пару часов ни о чем и откланялся.
Что ж.
Ради этого следовало съездить в гости. А еще...
Великий князь запил. А его сынок слишком уж разлетелся. Кажется, в ближайшее время произойдет ужасное несчастье, и они умрут...
Вот горе-то!
Вот беда!
И как Русина переживет без великого князя Гаврюши?
Глава 3
Ты не видала?
Что-то шептала... руду унимала?
Карев, Русина.
Сегодня Аким провинился.
Ну... позволил себе с вечера. А с утра коней не обиходил... такого, понятно, Федор Михалыч спустить никак не мог.
Приказал отвесить пару оплеух, да и поставил на ворота. Казалось бы, в чем наказание?
Так зима ж!
И снега много... вот, Акимка его и чистил. Заодно ворота открывал-закрывал, ежели кому нужно... и радовался.
Хозяин уж который день был не в настроении, мог и плетей всыпать.
Освобождение?
А... кого освобождали-то? Аким как жил у купца, так и жил, как работал, так и работал, и радовался. Платил Федор Михалыч не скупясь, правда, работу требовал, но у него и безопасно было. А то ведь времена-то какие...
Господа дерутся, у слуг спины чешутся.
Когда перед воротами заржали кони, Аким даже не дернулся особо. Всякое бывало.
Освобождение там, оледенение, а кушать всяк хочет. И к купцу приезжали, и от него уезжали... хоть и не так часто, но бывало.
Вот и в ворота затарабанили.
Аким выглянул наружу из калитки.
- Чего надобно?
В ворота стучала молодая женщина. Определить, сколько ей лет, было сложно. Видно, что женщина - грудь не спрячешь, что молодая, щеки и лоб без морщин, а вот все остальное...
Красивая? Нет, не понять...
А вот возок был хорош. И кони... гладкие, буланые, они поводили боками, шумно дышали, но было видно - не запалились. Не устали даже. Еще до вечера побегут, не запыхаются.
Хорошие кони. На таких и анператору ездить бы не зазорно.
- Федор Михайлович дома?
Аким насупился.
- А кто его спрашивает? О ком сказать?
Женщина пожала плечами.
- Яна Петровна. Воронова. От Игнатьевых.
- Энто кто ж?
Вроде как имя было знакомое, но что-то у Акима после вчерашнего словно из головы долой...
- Прохор Игнатьев. Марфа Игнатьева. Марфа Федоровна, - рявкнула женщина. - Доложи, пьянь!
Аким даже обиделся.
Ну, выпил. Да и принял-то он всего чуток...
- Ты энто, девка! Не шуми, значитца! Федор Михайлович хочь и дома, но абы кого не примет...
- Абы кого?
Яна окончательно рассвирепела. В другой момент жизни она бы и диалог иначе построила, и поговорила бы лучше... сейчас же - не было сил.
До-ста-ло!!!
Ее достало все!
И экологически чистый транспорт, за которым ухаживать надо было больше, чем за собой.
И дорога, которую периодически приходилось откапывать. Потому как экологически чистый транспорт был оснащен копытами, а не гусеницами.
И дети...
Ладно! Дети - меньше всего. Яна понимала, что им тяжело. Но вы сами попробуйте довезти троих детей из точки 'А' в точку 'Б'. При условии, что у них практически нет развлечений. А ехать долго.
Ехать медленно...
Даже если ехать на машине, и тогда малышня умудряется ныть, хныкать, жаловаться. А возок едет намного медленнее. Но машину Яна сейчас себе позволить не могла. И бензин не достанешь, и обогрева в местных машинах нет... сломается - замерзнут все.
И приходилось терпеть.
Капризы, истерики, слезы, сопли... Машка все-таки опять простыла и теперь шмыгала носом... Яна скрипела зубами и мечтала спихнуть хотя бы двоих паршивцев на руки деду.
Или чтобы путешествие кончилось.
Или чтобы разбойники напали... о банде из монастыря она почти с нежностью вспоминала! Так же, как и о Поганце.
Их можно было убить! Хоть душу отвести. А с детьми ты что сделаешь?
Даже шлепать рука не поднималась, хотя Топыч и предлагал пару раз надрать сорванцам уши. Так что нервы у Яны были на пределе. А тут...
Стоит, хамит, еще и перегаром от мужика разит на полдвора... Кто бы удержался на ее месте? Яна и рявкнула в три этажа с чердачком, как на кордоне наслушалась.
Вспомнила и матушку конюха, и его батюшку, и родословную проследила с древних времен...
Аким аж заслушался. И не только он один, голос-то Яна не сдерживала. Вот и купец услышал. Окно открыл, да и рявкнул на весь двор, когда Яна замолчала.
- Что тут происходит, так вас и разэтак?!
Яна посмотрела на бородатую персону, которая торчала из форточки, да еще начальственно рычала - и так же, на весь двор, громко спросила:
- Федор Михайлович, Марфа Федоровна Игнатьева вам знакома?
Персона побледнела.
- Да...
- Орать будем - или ворота откроете? У меня дети в возке, я их на улице не брошу.
- Акимка! Открой и коней во двор заведи! Ко мне пожалуйте, тора!
Сообразительный. Сразу понял, что Яна не из крестьян.
- А детей?
- На кухню, пусть поедят с дороги!
Форточка захлопнулась. Яна пожала плечами.
На кухню? Оно и неплохо... сначала посмотрим, что тут за купец, потом поговорим за внуков. Дети - это сложно, трудно и каторжно тяжко. Но к Мишке и Машке Яна уже привязалась, и ответственность за них чувствовала. Деду она их оставит, только если будет в нем уверена.
А если нет...
Сама справится. Не впервой!
***
Федор Михайлович ждал гостью в кабинете. Яна вошла и оценила. Даже присвистнула.
- Богато живете, жом.
А то - нет?
Рассчитано было именно, что на купцов. Мебель дорогая, из темного дерева, но позолоты на ней - хоть ты ножиком счищай. И резьбы много...
Стол громадный, тоже явно дорогой, аж подавляет, стены отделаны кожей с золотым тиснением, все на столе тоже из золота - Яна не сомневалась. А люстра?
Ежели с нее все хрусталины оборвать - аккурат мешок будет. Из-под картошки.
Купец расплылся в довольной улыбке.
- Не жалуемся, тора. Но раз уж меня вы знаете, как к вам-то обращаться?
- Яна Петровна. Воронова.
В очередной раз Яна задумалась - и как они тут статус определяют? А, не суть. Купца она разглядывала в это время очень внимательно и серьезно.
Сидит перед ней этакий кабан, иначе и не скажешь. Что-то в лице общее есть, наверное, нос, забавно курносый, или само лицо, круглое, или глаза двумя черными точками, внимательные, умные... или борода, которая растет не окладистой мочалкой, а этакой щетиной вокруг лица. Вроде как и есть она, и в то же время короткая, но ухоженная. Только улыбаться не стоит.
Кабан - один из самых умных и самых опасных лесных зверей. Хоть и с домашней свинкой шутить не стоит.
- Даже в нынешние времена - не жалуетесь, жом Меншиков?
- А что времена, тора? Дело наше такое, что б ни случалось, а ты все одно рук не покладай. Тогда и добро прибудет.
Яна медленно кивнула.
- Это вы правильно говорите, жом. Скажите, Марфа Федоровна Игнатьева - ваша дочь?
- Да, тора.
- Незадолго до Солнцеворота я нашла на дороге убитых мужчин...
Яна рассказывала всю историю без особого аффекта. Было - и было. Сплыло - и сплыло.
Федор Михайлович слушал внимательно. Скрипел зубами, когда Яна поведала о смерти дочери, но слушал. И только когда она остановилась на коротком: 'Мы с детьми уехали из монастыря' приподнялся на кресле.
Тоже, кстати, массивном и золоченом.
- Тора, так те дети...
- Ваши внуки, Федор Михайлович. А вот это - вам.
Перед купцом легло письмо. То самое, с печатью.
И вот тут Яна спалилась по полной программе. Как и Штирлиц в Берлине не смог бы. Даже пройдясь по городу с красным знаменем и заорав в кабинете Бормана: 'Гитлер капут!'.
Купец посмотрел на печать.
На Яну.
Опять на печать.
И медленно вывалился прямо из кресла к ее ногам.
- Ваше величество!!!
Что могла сказать Яна? Да только одно.
- Жеванные мухоморы!
***
Хорошо, в этом мире половину ее матерщины никто не понимал, а то было бы стыдно. Но... Яне и так пришлось несладко. Поди, подними такую тушу, когда она у тебя в ногах ползает и руки норовит поцеловать... особенно ту, на которой кольцо. Не откусил бы, в порыве чуйств...
Кое-как ей удалось и это.
- Федор Михайлович, сядьте и прочтите письмо дочери. Потом поговорим.
Купец вытер вспотевший лоб, и повиновался. Первый шок уже прошел, и сейчас он начинал обдумывать перспективы.
Ее императорское величество.
Судя по возрасту - внешности - имени...
- Вы - великая княжна Анна Петровна Воронова?
Яна пожала плечами.
- Меня можно назвать и так. Но эту историю я расскажу потом. Может быть.
Намек купец понял. И почтительно поклонившись, вернулся в кресло. Ежели разрешают... Распечатал письмо, прочел... много Марфуша ему не писала. Да много и не надо было, но ее рассказ полностью совпадал со словами Яны.
- Ваше импе...
- Тора Яна, - надавила голосом девушка. Еще не хватало, чтобы сплетни пошли. И так-то лишнего человек узнал, ее бы воля - и того б не было!