Непримиримые
Паром осторожно подкрался к причалу и замер без единого звука -- только чуть качнулась у бортов чёрная маслянистая вода. Трап пролёг куда-то прямо в туман, где глохли звуки, не виднелось очертаний предметов и ничто не двигалось. Пассажиры на миг замерли у трапа, не решаясь шагать в никуда, и первым на влажный металл легко ступил высокий черноволосый мужчина в летнем сером плаще. По виду его трудно было сказать, из какой он страны и даже из какого века, -- казалось, не он подстраивается под окружающую реальность, а реальность под него. Паром чуть заметно качнулся, прощаясь, когда он сошёл с борта, вахтенный неожиданно для себя самого вытянулся и отдал честь, грязноватая прибрежная волна внезапно взлетела из-под трапа навстречу приезжему ярко-изумрудными брызгами, чистыми, как в солнечный день в открытом море. При нём не было никакого багажа, кроме длинного чёрного тубуса, который он осторожно нёс в левой руке. Ступив на трап, словно на сцену, мужчина зачем-то вытянул правую руку вперёд, и в тумане вдруг пролегла ясно видимая дорожка, свободная от сырой хмари. По ней доктор и вошёл в город -- первым из приехавших с той стороны канала.
Утро давно перешло в день, но не похоже было, чтобы туман рассеивался. Его плотные сизые клочья волоклись по улицам, висели на шпилях кирок и соборов, плыли над перилами мостов, путались в проводах над узкими переулками. Доктор видел в тумане лучше людей и почти не плутал, пока добрался до гостиницы. Стеклянные двери холла отрезали его от уличной мути, но глазам ещё долго казалось, что по углам и на лестницах прячутся осточертевшие клочья...
На этот раз доктор путешествовал один. В номере, скинув отсыревшее пальто, он пристроил в углу свой тубус, попросил горничную принести горячего кофе; горничная в белом передничке и чепчике на старинный манер с непередаваемым акцентом произнесла "минууутошкууу" и исчезла. Доктор присел на подоконник; сквозь бледно-серый тюль занавески ему была видна туманно-молочная река внизу, текущая вдоль улицы. Изредка в бледной мути мелькала тёмная человеческая фигура, разрывая сплошное туманное молоко, следом туман затягивал разрыв и улица снова казалась вымершей. Стояла тишина -- ни шума автомобилей, ни людских голосов, словно туман поглотил и звуки. Но сквозь эту сонную, мертвенную тишину внезапно донёсся чистый и печальный зов -- высокие трубы органа жалобно повторяли друг за другом: Rex tremendae majestatis, Qui salvandos salvas gratis, Salva me, fons pietatis!.. Казалось, за этими словами и звенящими звуками стоял какой-то скрытый смысл, не связанный с одной лишь церковной латынью, похожий на мольбу о помощи, написанную таинственным шифром...
Доктор вышел в коридор, собираясь спуститься вниз и посмотреть, из какой церкви долетает музыка. В дверях на него едва не налетел бежавший по коридору человек в тёмном костюме.
- Простите... извините, я не нарочно, -- торопливо произнёс он и торопливо зашагал дальше. Доктор проводил его взглядом: совсем ещё молодой человек держал в одной руке весьма старомодную чёрную шляпу, а в другой -- не менее старомодную трость с набалдашником какой-то непростой формы. Доктору в этой связи пришла, очевидно, в голову некая новая мысль, поэтому он вернулся в номер и вышел спустя несколько минут также в чёрном. Шляпы у него не было, во всём же остальном он выглядел теперь так же чопорно и строго, как давешний молодой человек. Лишь золотая булавка для галстука, украшенная тёмным рубином, выбивалась из общего пуританского тона.
Церковь была совсем рядом, на углу, где причудливо встретились широкая проезжая улица с трамвайными путями и два коротких старинных переулка. Здесь орган слышался уже отчётливо; доктор шагнул в душный церковный сумрак и остановился за спинами людей, заполнивших неф. В церкви было не протолкнуться. Однако молодого человека с тростью почтительно пропускали вперёд, пока он не очутился в первом ряду -- прямо перед стоящим на возвышении рядом строгих, торжественных гробов. Склонив голову, он вместе со всеми слушал суровые слова песнопения, но лицо его, полускрытое тенями, не выражало ни горя, ни покорности судьбе, как у множества стоявших вокруг людей, -- скорее, печальное и тревожное раздумье. Доктор внимательным взором изучал его, пока шла служба.
Смолк орган, затихли под сводами церкви слова последнего напутствия, и люди расступились, давая дорогу похоронной процессии. Двенадцать мальчиков с высокими свечами в руках прошли попарно к резным дверям и скрылись в тумане, за ними двинулись гробы, несомые угрюмыми мужчинами и женщинами. Все гробы, все десять были закрыты тяжёлыми крышками. Лепестки мелких белых роз из венков, возложенных на крышки, осыпались на пол, под ноги людей.
Доктор не спешил выходить, пропуская тех, кто торопился присоединиться к процессии на улице. Молодой человек с тростью вышел в числе последних, постоял на крыльце, надел шляпу и показался ещё более несовременным, чем раньше. Однако на средневековой улочке, на ступенях старинной церкви он выглядел более естественно, чем окружающие люди.
- Пойдёте на кладбище? -- негромко спросил его доктор.
- Нет смысла, -- ответил человек с тростью, -- там будут только близкие.
- А вы...?
- Я никогда не встречался ни с дядей, ни с его женой, -- объяснил юноша ровным голосом. -- Пройдёмся? Я вижу, вы хотите меня порасспросить. Туман ведь вас не пугает?
- Как видите. -- Доктор свернул налево, в переулок между глухими стенами старинных домов, молодой человек последовал за ним, помахивая тростью в такт шагам. Не дожидаясь вопросов, он начал говорить:
- Я приехал только сегодня и понятия не имел, что с дядей... несчастье. Думал найти его живым и здоровым, передать привет от родни...
По движению бровей доктора молодой человек понял, что не вполне убедителен:
- Да, вы правы: я знал, что здесь... нехорошо, но не представлял, насколько! Я надеялся успеть помочь им...
- Чем? -- спросил доктор, не выказывая удивления.
- А чем тут можно помочь? Силой, помноженной на нахальство. Всё остальное уже пробовали.
- Расскажите мне всё сначала, -- попросил Саошьянт. -- Я кое о чём догадываюсь, но хочу проверить догадки, прежде чем строить новые.
- Извольте. Мой дядя был здешним мэром. Его переизбрали на третий срок -- думаю, не только потому, что не хотели менять шило на мыло... Он казался воплощением надёжности, спокойствия, а в этом городе надёжность издавна -- товар ценный.
Доктор слушал его, кивал, мерно шагая рядом, ощущая под ногами неровные округлые спины булыжников древней мостовой. На узеньких карнизах стрельчатых окошек хохлились мрачные отсыревшие голуби, запихав головы под крыло. Стояли часы на башне старого здания биржи, фонтан на площади высох и замолк, его круглая чаша из серого мрамора была залита белесым туманом. Медленно и беззвучно, словно тень, прополз вдалеке трамвай.
- Дядя построил новое здание администрации -- старое передали музею, оно теперь набито рыцарскими доспехами, знамёнами, пушками, ядрами, портретами князей, манекенами в мундирах и прочей древней атрибутикой. В новом здании устроили праздник по случаю открытия. Но в первый же день все, кто остался там после заката, были убиты. Зал заседаний, холлы, лифты -- всё залило кровью, даже потолки. Наехало два полка полиции, но ничего важного не нашли -- только следы.
- Следы? -- рассеянно переспросил Саошьянт, вглядываясь в туман.
- Огромные кровавые следы... кого-то. -- Молодой человек остановился, покрутил в руках трость, и доктор разглядел наконец серебряный набалдашник -- он изображал голову медведя. -- Полиция не поверила в таинственное чудовище, городской совет собрался снова, и снова после заката -- трупы. Поставили оцепление из полицейских машин и вооружённых бойцов -- груды разбитой техники и снова трупы. Пули, гранаты, газ -- всё впустую. Площадь вымерла, жители съезжали из лучших квартир в центре, лишь бы быть подальше от этого.
- И что дальше?
- Заседания временно перенесли, за зданием установили наблюдение, но когда оно стояло пустым, там не происходило ничего особенного. Долгое время было тихо, и дядя решил развеять "глупые сказки" об опасности. В день города устроили торжественное заседание совета, открытие фотовыставки, фуршет... За зданием наблюдали, конечно, но издалека -- через видеокамеры. Перед закатом упал туман, и... снова трупы. -- Человек в чёрном на миг сжал кулаки, глаза его яростно сверкнули. -- Это было позавчера.
- А туман так и не уходит, да? -- уточнил доктор и вновь протянул вперёд правую руку. Туман неохотно расступился, и перед ними открылась небольшая круглая площадь. Среди старинных домиков легко взлетала вверх, в белую туманную муть невесомая спираль из цветного стекла -- не то язык светлого пламени, не то морская волна, не то сияющая льдом скала. На самой вершине, подпирая рогами небо, гордо вскинул голову серебряный олень.
- Очень красиво, -- кивнул доктор, обернувшись к своему спутнику. -- Жаль, что такая красота может пострадать...
- Вы о чём? -- удивился человек в чёрном.
- Его нужно будет дождаться здесь, встретить и наказать так, чтобы больше даже мысли не приходило нападать, -- пояснил Саошьянт таким тоном, будто собеседник спросил что-то до крайности наивное. -- Здание при этом легко можно повредить.
- А вы знаете, как с ним драться? -- молодой человек смотрел теперь на доктора с надеждой и мрачной решимостью.
- Конечно. Да и вы бы знали, если бы имели время подумать. Но одной силы, помноженной на нахальство, здесь, пожалуй, не хватит.
- А что же ещё?.. -- растерялся человек в чёрном.
- Ещё понадоблюсь я, -- чуть поклонился доктор. -- Если вы намерены встретить сегодня закат в этом приятном месте, я пойду с вами. Очень уж интересная картинка выходит... -- добавил он задумчиво, уже не обращаясь к собеседнику.
*
Шаги двух мужчин гулко отдавались под сводами высоких потолков стеклянного чуда. Даже тусклый и мертвенный свет туманного дня, проходя сквозь высокие цветные стены-окна, становился живым, обретал нежную прозрачность, мягко меняя цвета: розовый, лиловый, голубой, зеленоватый, янтарный, алый... Узорные полы переливались в этом свете, и казалось, что идёшь по прозрачному льду над таинственной бездной, в многоцветной глубине которой что-то живёт и движется.
Из коридора, опоясывающего всё здание, двое вступили в зал заседаний. Здесь не было эха -- помещение проектировали так, чтобы даже без микрофонов любое произнесённое в нём слово неискажённым долетало бы до самого последнего ряда кресел. Кресла стояли амфитеатром, круто спускаясь к центру зала, отмеченному невысокой кафедрой. Тонкие металлические колонны тянулись за рядами кресел, поддерживая тёмный потолок. Доктор взбежал по ступеням амфитеатра, потрогал колонну:
- Это для красоты?
- Кажется, нет, -- покачал головой его спутник, -- это действительно опоры. Прямо над залом идёт галерея третьего этажа.
- Угу, -- Саошьянт обошёл зал кругом, рассматривая его с разных точек. -- Они погибли здесь?
- Да. Крови уже нет -- роботы всё отчистили, конечно.
- Роботы? -- удивился доктор.
- Люди вообще боятся теперь сюда входить. Да и охрана никого не пускает, вы же видели. Мы-то прошли только потому, что я племянник покойного мэра.
- А если мы не выйдем, нас не будут искать? -- поинтересовался доктор, опускаясь на колени внимательно рассматривая что-то на ступеньке.
- А мы выйдем, -- охотно объяснил племянник мэра, -- вернее, камеры наблюдения покажут, что мы вышли.
- Отлично, -- похвалил доктор. -- А теперь посмотрите-ка сюда и ещё раз проявите ваш тонкий ум. Что это?
Он указал на едва заметную щербинку на твёрдом пластике покрытия ступеньки.
Юноша в чёрном тоже встал на колени, посветил себе сотовым телефоном вместо фонаря:
- Это след когтя.
- А может, шпильки? Или набойки?
- Нет, вот рядом второй след, параллельный. Это когти.
- Прекрасно! -- одобрил Саошьянт. -- Вы подтвердили мои подозрения. Ну что ж, времени до заката у нас много -- можно подумать и о деле. Кстати, вы не назвали мне своего имени.
- Что в нём толку? -- вздохнул его собеседник. -- Я был бы рад носить родовое имя моего дяди, но не могу -- я ведь ему племянник по сестре. А его род пресёкся. Сыновья умерли бездетными, а теперь и он сам... Если хотите, зовите меня... да вот хоть Медвежонком! -- он поднял повыше трость с медвежьей головой.
- Nomen est omen, -- покачал головой Саошьянт. -- Чаще всего. Ну, воля ваша, кого это останавливало... Как чудовище попадало внутрь, вы знаете?
- Входило в двери, судя по всему. Они ведь не были заперты.
- Сейчас они заперты, -- размышлял вслух доктор, -- значит, оно скорее всего попытается выбить их... или окно. Лучше заранее открыть -- ещё попортит архитектуру! В холле мы с ним не справимся, там можно долго бегать по кругу. Значит, надо ждать его здесь. Входов только два, один -- вон ту служебную дверь -- мы забаррикадируем, во второй -- милости просим.
- Но чем с ним драться? Разве что этим... -- Медвежонок отвинтил набалдашник у своей трости и вытянул из неё на свет божий длинный тонкий клинок. Доктор взял оружие у него из рук, осмотрел:
- Не пойдёт. Против человека сгодилось бы, но это существо отмахнётся, как от булавки. Ладно, не будем экономить на мелочах -- зря я, что ли, его тащил?
С этими словами он положил свой тубус на кафедру, открыл крышку в торце и стал вынимать одну за другой странные детали, завёрнутые в упаковочную плёнку. Последним появилось на свет забавное ярко-красное яйцо с торчащими с одного конца хвостиками-рёбрами. На боку яйца виднелась чёрная буква H. Доктор осторожно отложил его в сторонку, начал распаковывать детали, сразу прилаживая их одну к другой, и объяснял на ходу:
- Конструкция в принципе испытанная, но это первый боевой образец, все предыдущие показали себя неплохо на полигоне. Впрочем, особых тонкостей тут нет -- наводи да бей... Ну-ка, подержите в руках -- справитесь без сошки? -- Он протянул оторопевшему Медвежонку лёгкий на вид, ажурный чёрный гранатомёт.
- Что... это? -- От удивления руки молодого человека дрогнули и он едва не выронил оружие, изящное и совершенно безобидное на вид. Красивая новенькая игрушка...
- Система "Фарн", наша новая разработка. Главное новшество, впрочем, не в самом устройстве, главное -- вот это, -- он подбросил на ладони красное яйцо. -- Разрывная, способна наносить ущерб чудовищам всех видов, одно попадание выводит из строя цель размером с трейлер. Хорошая вещь, единственный минус -- граната только одна. Не промахнитесь.
- А вы? -- уточнил всё ещё ошарашенный Медвежонок.
- А что я? Неужто мне с пушками бегать? -- Саошьянт беззаботно пожал плечами. -- Я не пропаду, вы о себе думайте, а ещё лучше -- думайте о нём.
- Вы так уверенно говорите "он", как будто что-то про него знаете, -- удивился молодой человек.
- А если это она, что это меняет? Всё равно надо стрелять и обязательно попасть с первого раза. Присмотрите-ка себе позицию, чтобы не задевать прикладом о кресла. По моим часам закат через сорок две минуты.
*
Стемнело быстро; фонари не могли побороть туман, и лишь с двух шагов можно было различить в сплошной тьме, обрушившейся на город, тусклые жёлтые пятна. Жизнь всюду замерла: не слышно было ни музыки, ни голосов, ни шума транспорта, даже ветер не тревожил застывшие в страхе улицы. Город готовился к ночному ужасу.
Доктор ещё раз осмотрел место будущего боя и остался доволен: предусмотрено было всё, что возможно было предусмотреть. Главное теперь -- поразить врага одним выстрелом: второго сделать не удастся, оружие слишком долго заряжается... Медвежонок лежал за креслом, надёжно пристроив ствол гранатомёта на подлокотнике. Мёртвая зона у оружия получилась совсем небольшая, и чудище не должно было успеть проникнуть в неё -- в этом и заключался смысл засады.
В вязкой тишине едва слышно, но ясно прозвучал жалобный звон разбитого стекла -- враг вошёл в холл, выбив хрустальные двери. Тяжкие шаги разнеслись по зданию жутким эхом, весь металлический каркас дворца вздрагивал от этой поступи, когти с омерзительным скрипом царапали прозрачные паркеты. У дверей зала шаги стихли; двое охотников услышали грозное сопение.
- Готовься,-- беззвучно сказал доктор; Медвежонок молча склонился к прицелу.
Дверь слетела с петель, её половинки взмыли в воздух, словно картонные, и обрушились где-то за рядами кресел. То, что стояло в дверном проёме, не было ни зверем, ни человеком и вообще с трудом опознавалось как нечто живое. Человекоподобная фигура четырёхметрового роста с непропорционально длинными руками и громадной, как котёл, косматой головой замерла на мгновение, оглядывая тёмный зал. Силуэт врага был ясно виден на фоне светлого холла. Медвежонок прицелился в фигуру и мягко вдавил кнопку пуска гранаты...