Хозяин ждёт вас. Просил в следующий раз приходить через ход для особых гостей.
А то что? нехорошо прищурился Кагами. На лице охранника ничего не отобразилось, но он сделал шаг назад и выставил обе ладони в примиряющем жесте:
Ничего, абсолютно ничего, господин. Не надо так сердиться.
Вот и я думаю, что ничего, невозмутимо подтвердил Кагами. Тем более, что дело у меня не столько к твоему хозяину, сколько к тебе.
Ко мне, господин? Но я простой человек, ничего не
Дослушивать Кагами не стал. Молча вытащил из-за пазухи потемневший клочок кожи с ясно видимой на нём татуировкой: бородатое мужское лицо, из глазниц которого вылезают руки с растопыренными пятернями. Эту татуировку Кагами лично срезал с руки мертвеца, при жизни употреблявшего опиум.
Видел такое у кого-то из приходивших сюда? Ну, говори!
Господин, охранник неторопливо встал на колени, уткнулся лбом в пол, и всё же вам лучше поговорить с хозяином. Я простой человек, господин, вы вправе убить меня, и никто слова не скажет. Но я не могу нарушать приказов. Если хозяин вызовет меня и потребует рассказать, что я знаюклянусь, не совру ни единым словом.
Кагами мысленно помянул парочку демонов, развернулся и отправился в тот угол, где ранее сидел охранник. Действительно, с этим болваном говорить не о чем. Пока.
А вот его господину прочистить мозги не помешает.
В углу было тепло и сухо. Под трёхногим, крепко сбитым табуретом охранника валялась лохматая овечья шкура. Рядом стоял деревянный столикточно такой же, как и прочие в комнате, но вместо курительной трубки на нём гордо высилась оплетённая лозой внушительная бутыль вина. Крышка была заткнута неплотноочевидно, что к горлышку уже прикладывались, и не раз.
Кагами не глядя протянул руку под столик и коснулся почти незаметной кнопки на внутренней стороне столешницы. Часть стены бесшумно отъехала в сторону. Открылся узкий потайной ход, и когда Кагами шагнул туда, на потолке вспыхнули неяркие светильники.
Ход был недлинным, но петлял по меньшей мере четыреждыдостаточно, чтобы запутать обычного человека и заставить его потерять ориентацию по сторонам света. Светильники загорались, стоило завернуть за очередной поворот, и гасли за спиной посетителя. Кагами подозревал, что под каменными плитами пола спрятан хитрый механизм, но проверять никогда не пыталсяк чему? Хозяин здешнего притона вряд ли причинил бы ему вред, хотя изрядно недолюбливал человека-зеркало. Но Кагами многие не любили, немногие при этом удостаивались чести с ним сотрудничать.
Владелец опиумной лавки удостоился и был признателен.
За очередным поворотом показалась дверьдеревянная и с виду хлипкая, сложенная из разномастных досок. Мало кто знал, что в неё вшита стальная пластина, обработанная артурионскими мастерами и способная выдержать выстрел в упор. Кагами постучал, и дверь открылась.
Здесь круглые, рифлёные светильники, подвешенные на длинных верёвках, горели неярким, но тёплым светом, подчёркивая прелесть золотистой ткани, которой были обиты стены. Над длинной деревянной кушеткой, тянущейся вдоль одной из стен, висела картина, стоившая, насколько Кагами помнил, примерно как пятиэтажное здание на одной из центральных улиц. «Изысканные камни и старые деревья» были если не подлинником, то довольно удачной копией, причём старинной, принадлежавшей руке мастера минимум пятисотлетней давности. Перед кушеткой стоял приземистый и широкий прямоугольный стол, сделанный по старинным лекалам: вместо четырёх ножек столешницу с двух сторон подпирали доски с бесчисленными прорезями. На столе красовался пузатый белый чайник и шесть тонких, почти прозрачных чашек. Статуя Будды, расположившаяся в углу на резной тумбе, благостно взирала на них, подняв одну руку в благословляющем жесте.
В другом углу, на небольшом лакированном столике, инкрустированном кусочками драгоценных пород дерева, сидела на задних лапах толстая крыса, обряженная в тёмно-синий, с золотым шитьём на обшлагах длинных рукавов, парчовый халат. Темя у крысы было выбрито, на лбу тускло сияла полоска обруча, к которому сзади крепилась коса, сплетённая из человеческих волос. Она доходила почти до длинного облезлого хвоста, видневшегося из-под подола халата.
В целом комната производила впечатление удивительно гармоничной для столь мерзкого местечка. Благостный вид портило лишь современное бюро, помещённое в противоположном от статуи углу. Сейчас оно было заперто, но Кагами знал, что там хранится множество бумаг, в частности, купчие на опиум.
Дорогой друг! хозяин лавки Цзюй Те спешил навстречу опасному гостю, излучая радушие и гостеприимство. Вас так долго не было видно, дорогой друг! В добром ли вы здравии?
Цзюй Те, как и многие другие гэньлуньцы, привыкшие иметь дело с представителями артурионских торговых домов, облачился в европейский сюртук. Казалось, что о стрелки на его штанах можно порезаться. Остроносые туфли сверкали, начищенные лучшей ваксой. Волосы, однако, Цзюй Те носил согласно старой традиции, собранными на макушке в тугой пучок, скреплённый кожаным ремнём и парой заколок.
Благодарю, я в порядке, произнеся это, Кагами вежливо-равнодушно кивнул, затем повернулся к внимательно за всем наблюдающей крысе и проронил:
Господин Пийципэн велел передать поклон господину Шуу и сказать, что по-прежнему высоко ценит наше плодотворное сотрудничество.
Крыса важно кивнула в ответ, пискнула, спрыгнула с тумбочки и юркнула в тёмную, едва заметную нору. Кагами обозначил уголками губ едва заметную улыбку. Цзюй Те, как и многие другие держатели притонов, находился под контролем господина Шуу, главы крысиного клана, и платил ему за «защиту». Нет, стоило признать честно: защиту крысы и впрямь предоставляли. Не стоило покушаться на их собственность, если, конечно, смельчак не собирался покончить с собой особо извращённым способомскажем, быть съеденным заживо огромной крысиной стаей.
Господин Шуу был старым оборотнем. Поговаривали, что он ровесник госпожи Нэнно, хотя Кагами сомневался: всё-таки глава Второго департамента в своё время оказалась преступному синдикату не по зубам, а сама могла бы и раздавить их, случись крысам и лисицам повоевать всерьёз. Но всерьёз сражаться никто не желал, а потому стороны заключили соглашение: формально господин Шуу и его подчинённые подчинялись Второму департаменту и регистрировались там, а госпожа Нэнно не лезла во внутренние дела крысиного царства. Компромисс, в равной степени не устраивающий оба клана, а потому имеющий шансы продержаться долго. Разумеется, стычки между крысами и лисицами происходили регулярно, но к серьёзным жертвам, как правило, не приводили.
Покончив с передачей поклонов, Кагами снова развернулся к Цзюй Те. Тот, казалось, едва не лопался от переполняющего его дружелюбияверный признак, что владелец опиумной лавки в чём-то провинился перед Третьим департаментом, и в другое время человек-зеркало обязательно разобрался бы, в чём именно. Сейчас же он вновь вытащил клочок кожи и предъявил его, повторив вопрос:
Этот человек бывал в твоём заведении?
Весёлое радушие с лица Цзюй Те на миг как будто сквозняком сдуло. Потом он, осознав промах, вернул на место маску беззаботного гостеприимства, но энтузиазма явно поубавилось. Кагами терпеливо ждал. Наконец торговец опиумом задумчиво и осторожно, явно подбирая каждое слово, произнёс:
Я не знаю, бывал ли у меня именно этот человек, но мне есть о чём рассказать, господин. История, правда, выйдет не самой короткой. Может, присядем, выпьем чаю?
Отказываться Кагами не стал. Пододвинул к столику пару подушек, уселся прямо на них, чтобы получше разглядеть картину. Цзюй Те изобразил на лице улыбкуэту привычку своего гостя он знал давным-давно. Говоря по правде, Кагами был далеко не единственным, кого завораживала красота работы древнего мастера.
Сам владелец опиумной лавки устроился напротив, лично достал и насыпал в чайник свежей заварки, крикнул слуге, чтобы тот принёс кипятку. И лишь когда чай дымился в чашках, просвечивая сквозь их бока, снова начал говорить:
У меня был клиент. Хороший, платил много, заходил с того хода, короткий кивок означал, что «хороший клиент» пользовался индивидуальными кабинками. Я радовался, думал, его надолго хватит.
Не хватило? безразлично осведомился Кагами, поскольку Цзюй Те умолк и зло раздул ноздри, явно пытаясь успокоиться. Что ж, его ярость направлена не на Третий департамент, это хорошо. В нынешнем деле на хозяина опиумной лавки, похоже, можно было положиться.
Не то, господин. Он исчез. Сначала я подумал, что его переманили, стал искать, кто это такой смелый, что пытается перейти мне дорогу. Не нашёл. Ладно, с человеком случилась беда, бывает. Всех денег в мире не заработаешь, сказал я и забыл о нём. Случилось это больше года тому назад. А восемь месяцев назад судьба занесла меня к мастеру Чу, великому татуировщику.
Я знаю мастера Чу, кивнул Кагами. Продолжай.
Тот клиент был там. Ему набивали похожую татуировку. Я, само собой, вежливо поинтересовался, как дела у драгоценного гостя, Цзюй Те скрипнул зубами. Он говорил со мной сквозь зубы, отворачивался, точно от мешка с дерьмом! Сказал, что больше не употребляет. Что совершенно исцелился. Так и брякнул, представляете? Исцелился, ха!
Соврал?
Некоторое время Цзюй Те напряжённо думал. Наконец сдался, пожал плечами:
Не знаю. Мог и правду говорить. Он изменился, сильно изменился. В глазах такое хозяин опиумной лавки покрутил толстыми пальцами, явно подбирая слова. Кагами терпеливо ждал:Такое бывает у тех, кто перебрал. Словно духи предков пробудились и в лоб его поцеловали. В этом состоянии человек ничего и никого не боится, смотрит на жизнь, точно он император, а все остальные пыль под его ногами. Но для подобного нужно здорово накуриться, симптомы видны. Тут ничего похожего не было.
Понимаю настал черёд Кагами задуматься. А дальше что?
Да ничего, махнул рукой Цзюй Те. Не устраивать же скандал в лавке у почтенного мастера! Я ушёл. Попросил, конечно, ребят выяснить, где он сейчас и с кем, может, пощекотать этого ушлёпка слегкане до смерти, а так, чтоб проникся. Но мои остолопы его упустили. Вот и вся история.
А он упоминал ещё что-нибудь? Ну, помимо того бреда об исцелении.
Помимо, помимо видно было, как Цзюй Те старательно напрягает память. Да, точно, господин, было! Говорил, что теперь монашествуетага, как же, а то мы здесь совсем тупые ничтожества, не знаем, как монахи выглядят! И что-то про великого господина, который придёт на смену злобным иноземным тиранам. Выметет их, точно прах из очага, и всё в таком роде. Да только я эти глупости не слушал. Точно говорю, господин, не в себе он был, хотя и выглядел так, словно не курит. Может, умом тронулся?
Возможно, вздохнул Кагами. Итак, здесь тоже тупик. Воистину, это дело можно раскрыть лишь чудом!
Чудо, впрочем, ждало его на ступеньках опиумной лавки. И выглядело оно, как очень тощая и очень важная крыса.
* * *
Разбираться с бумагами Эльвина, говоря по правде, не любила. Особенно если требовалось ловить людей на лжи. Но работа есть работа, и девушка, вздохнув, принялась разгребать бумажные завалы.
От этого ужасно неприятного и нудного занятия её отвлёк господин Пийципэн, заглянувший в кабинет Кагами.
О, прошуршал он, поглядев на Эльвину, хочешь поглядеть на нового инспектора? Свеженький, прямиком из Артуриона. Вот-вот сойдёт с корабля на берег.
Эльвина понятия не имела, чем свежий инспектор отличается от несвежего, а то и вовсе протухшего, но сейчас это не имело ровным счётом никакого значения. Главноеотвлечься от ужасных бумажек, заставляющих виски пульсировать тупой болью, а рот сам собой искривляться в отчаянной зевоте, хотя шенву вроде как и не нуждаются во сне. Разумеется, она согласилась.
Господин Пийципэн в этот раз поехал не на рикше, а на служебной коляске, запряжённой двумя гнедыми лошадьми. Судя по тому, что во время поездки они нагнали точно такую же коляску и пристроились следом, встретить инспектора решила чуть ли не вся администрация Девятого Доминиона. Когда Эльвина, хихикнув, сообщила об этом господину Пийципэну, тот лишь благодушно улыбнулся:
Ну что тут скажешь? Ты права, дитя. Многим хочется почувствовать свою причастность.
Причастность к чему? Кто он вообще такой, этот инспектор?
Важная шишка, туманно помахал рукой господин Пийципэн. Эльвина хмыкнула:
Это я понимаю. Просто все так забегали, словно встречают по крайней мере императора.
Надеюсь, что нет, серьёзно ответил господин Пийципэн, заставив подчинённую крепко задуматься: это он сейчас пошутил или действительно имеет в виду именно то, что сказал? Спрашивать она не стала, поскольку начальник продолжал рассказывать:
Лорд Шелбипотомок рода достаточно знатного, но порядком поиздержавшегося. Тем не менее, именно на него возлагаются очень большие надежды. Говорят, он неглупв нашем положении это уже что-то. Родители поднапряглись и отправили его в хорошую школу, судя по тону, господин Пийципэн явно одобрял поступок родителей неизвестного лорда Шелби. Он закончил её с отличием, приобретя полезные связи, благодаря которым на сегодняшний день вполне преуспел. В частности, поговаривают, будто Лорд-канцлер покровительствует ему, потому что молодой Шелби сумел повлиять на его младшего шалопая-сына. Был женат на девушке из очень уважаемой семьи, родители которой решились выдать её за перспективного юношу с небольшим доходом; тесть также оказывал зятю неплохую протекцию. К сожалению, молодой человек потерял супругу во время эпидемии и тогда же лишился обоих родителей, приобретя нынешний титул. Второй раз пока не женилсяговорят, что он до сих пор носит траур по леди Шелби. Не знаю, правда ли это. В любом случае, он достаточно молод. Полагаю, сюда он вызвался поехать самэто расследование сулит достаточно неплохие карьерные перспективы
Господин Пийципэн прервался и погрузился в свои мысли. Эльвина не стала его от них отрывать, вместо этого уставившись в окно: раньше она здесь не бывала и теперь с интересом смотрела, как проплывают мимо незнакомые дома, украшенные яркими цветными вывесками. Кое-где она видела иероглифы, которые уже научилась узнавать: «хлеб», «сладости», «вино» и прочие. Здесь вывески были побогаче, чем на улице, где располагалось её прежнее жилище. Разглядывать их доставляло девушке радость.
К порту подъехал уже целый кортежне меньше семи колясок. Эльвина увидала среди встречающих знакомые лица. Некоторые здоровались, и приходилось лихорадочно вспоминать, как их зовут, из какого они департамента и какую ступень в сложной иерархии колониальной администрации занимают. Иногда, когда обращались не только к ней, но и к господину Пийципэну, он приходил на помощь: оставалось лишь повторить за ним должность и нужную фамилию.
Гэньлуньский порт в давние времена был причиной того, почему город прозвали Золотой гаванью и Жемчужиной Империи Тин. К сожалению, хоть сами гэньлуньцы и помнили те славные деньки, сейчас они явно остались в прошлом. Конечно, скалы, обрамляющие залив, по-прежнему светились на закате так, словно были сделаны из чистого золота, но теперь первозданную красоту природы портили человеческие сооружениядома теснились на каждом более-менее ровном участке, и тесные улочки стали ещё и высотными. Чёрные неуклюжие коробки скрывали за своими толстыми стенами золотистое сияние гор. В общем, как писало большинство современных поэтов: «О, Гэньлун! Некому воспевать красоту твоих скал, величие твоей души. Все забыли тебя, забыли о жемчуге, которым славились твои груди». Себя поэты, разумеется, к числу «всех» не причисляли.
Жемчуг, кстати, здесь тоже давно уже никто не добывал: гавань стала чересчур грязной для того, чтобы в ней селились устрицы. Ныряльщики ушли в дальние деревни, и сейчас их можно было встретить только на ярмарках. Зато повсюду сновали пронырливые артурионские торговцыв основном, продавцы опиума, но встречались и те, кто привозил в далёкий «дикарский» край всякие предметы «истинной цивилизации»: стулья с высокими гнутыми спинками, комоды и бюро, женские шляпки и перчатки, мужские галстуки Гэньлуньцы злились, но поделать ничего не могли.
Эльвина, тем не менее, была искренне очарована зрелищем, открывшимся перед ней. Пускай море и совсем не казалось прозрачным, пускай в нём и плавали всякие отбросы вперемешку с обломками древесины и пучками водорослей, зато как мягко и нежно волны касались полоски берега! Как величественно парили в небесах огромные альбатросы, а под ними суетливо носились туда-сюда в поисках добычи птицы поменьше: чайки, крачки и вороны. Как занятно оказалось наблюдать за портовыми грузчиками-кули, одетыми лишь в подранные штаны да головные повязки! Рабочие носились по сходням, подгоняемые суровыми бригадирами и купцами, которые то и дело театрально хватались за головы и заходились причитаниями, стаскивали с кораблей различных размеров ящики и сундуки, иногда оскальзывались на мосткахи тогда незадачливый владелец товара держался уже не за голову, а за сердце, причём вполне всерьёз Но кули выравнивалсяне иначе, как чудом! и продолжал идти, словно ни в чём не бывало. Воистину, великое искусство!