После нападения её увезли в огромное здание колониальной администрациибелое, двухэтажное, похожее на парящую в небесах морскую птицуи поместили в крыло, где располагались Семь департаментов. В здании были высокие потолки, большие сводчатые окна, сквозь которые беспрепятственно проходили солнечные лучи, пронизывая воздух золотыми стрелами, и светлые деревянные панели от пола до потолка. Совсем непохоже на прежнее жилище Эльвины, где каждый уголок комнаты либо занавешивался кисеёй, либо прятался за ширмой, а на стенах красовались гравюры и иероглифы. Здесь всё казалось нарочито чуждым, привезённым из далёкого Артуриона и выставленным напоказ, в назидание местнымдескать, смотрите и учитесь, как надо. Надменное здание-птица взмывало над узкими гэньлуньскими улочками и глядело на них свысока.
Эльвина забилась в уголок в одной из комнат и почти с благоговейным ужасом наблюдала, как носятся по коридору люди. Их было слишком много для одного коридораи для одного здания.
Тем не менее, вскоре она заметила, что двое или трое мужчин постоянно находятся возле распахнутой двери её комнаты. Наверное, это были друзья. В конце концов, здесь ведь нет врагов, разве не так?
Чтобы отвлечься, Эльвина почти насильно заставляла себя оглядываться по сторонам. Вот массивное бюро, облицованное тем же деревом, что и стены; вот картина с охотниками на привалеохотники нарочито не местные, и борзые у них совершенно не похожи на здешних собак, а всё-таки видно, что рисовал здешний художник, просто по чужим лекалам, и неестественные позы нарисованных людей ужасно нелепы Паника, охватившая Эльвину, не желала отступать, выгибала тело судорогой и заставляла жадно хватать ртом воздух. Кто-то из мужчин это заметил и зашёл в комнатувероятно, спросить, не нужно ли ей чего. Эльвина втянула голову в плечи, закрылась руками и закричала.
Она не помнила, сколько продолжался припадок. Очнулась лишь когда тяжёлая потолочная балка затрещала и с грохотом упала вниз, разломившись на две половины. Сверху посыпалась извёстка, забив мелкой пылью нос и рот. В комнату, прихрамывая, вбежала Цзинь Ся; её сопровождал один из мужчин.
Это друзья, тихо и очень убедительно произнесла Цзинь Ся. Ты можешь им
Договорить она не успела: Эльвина бросилась к ней, обняла и прижалась, вздрагивая всем телом. В глазах щипало, а плечи конвульсивно дёргались.
Идём отсюда! Цзинь, пожалуйста, идём отсюда!
Конечно, дорогая. Именно это я и хотела предложить. Жень Лунь нас проводит в безопасное место.
Мужчина кивнул.
Давай, дорогая, мы должны поторопиться, а то здесь всё сейчас
На потолке снова что-то угрожающе зашуршало, на пол ссыпалась ещё порция штукатурки. Поторопиться и впрямь стоило.
Когда Эльвина перешагнула через порожек, за её спиной жалобно хрустнуло бюро, разваливаясь на две неравные половины и обнажая забитые бумагами внутренности.
Цзинь Ся болтала без остановки, и от журчания её голоса делалось легче. Тревога отступала, словно смываемая прохладным ручейком. Эльвина стискивала руку спутницы и пыталась понять: они уже подруги или ещё нет? У людей принято дружить с теми, с кем проводишь много времени. Опять же, Цзинь Ся пришла на помощь и защищает от неприятностей
Они вышли из здания. Снаружи разрушений не было заметно вовсе, если не считать разбитого окна. Здание-птица всё так же горделиво-безразлично взирало на город, и мелочи вроде погрома в одной из комнат не могли нарушить его величия.
На соседней улице галдели мальчишки-разносчики газет и громко рекламировали свой товар бродячие торговцы, которых не допускали на площадь перед колониальной администрацией. Ветерок донёс из гавани запах моряи, увы, нечистот, сопровождающих человеческую деятельность. Цзинь Ся поморщилась, а Эльвина тихонько спросила:
Теперь мы куда?
К господину Пийципэну, дорогая. Поживёшь у него, пока не разберёмся, кто это такой наглый посмел тебя обидеть.
А ты?..
Разумеется, я с тобой, Цзинь Ся уже неплохо научилась разбираться в страхах и желаниях своей подопечной. Я ни на шаг от тебя не отойду, не волнуйся.
Хорошо, выдохнула Эльвина, но руку спутницы не отпустила.
Приписанные к администрации извозчики-рикши отдыхали в тени большого раскидистого дуба. В Гэньлуне не росли дубы, но этот привезли из Артуриона в честь победы почти двести лет тому назад и хорошо за ним ухаживали. Увидав вышедших из здания людей, рикши встрепенулись, но тут же поскучнели, узнав чиновников: за их перевозку они получали зарплату и не могли надеяться на излишне щедрые чаевые. Тем не менее, когда Цзинь Ся махнула рукой, два извозчика подбежали к крыльцу. В одну повозку уселся мужчина, сопровождавший девушек, Жень Лунь, вспомнила Эльвина, его звали именно така в другую залезли они сами. Рикши проворно отбежали от крыльца и направились по адресу, названному Жень Лунем.
Господин Пийципэн, ну надо же! Жить у самого господина Пийципэна Эльвине было страшновато, хотя идея, честно говоря, ей понравилась. Наверное, так действительно правильно: кто рискнёт напасть на дом начальника Третьего департамента?
Рикши весело катили по улицам, время от времени лихо заворачивая в узкие переулки, где, казалось, не то что две повозки, а два человека, случись им встретиться, не сумеют разминуться. Коляски тарахтели по камням, подскакивая и подчас опасно накреняясь, и Эльвина всё ждала, когда одна из них упадёт. Но никто не падал, в переулках тоже никто не ехал навстречу, и понемногу тревога отступала.
Гэньлун, Золотая гавань и Имперская жемчужина, теснился на узком отрезке суши между морем и горами. Для торговли это место, соединённое с остальным материком тремя Снежными вратамигорными перевалами на востоке, было действительно очень удобным, но не слишком-то подходило для проживания большого числа людей, а потому колониальная администрация развернула здесь масштабное строительство новых кварталов. Должность в Департаменте строительных работ по престижности сравнялась с офицерским патентом, люди платили сумасшедшие взятки, чтобы просто попасть в списки претендентовневажно, на какую должность, а затем их ждал неприятный сюрприз: требовалось не только стать чиновником, но и работать в сумасшедшем темпе. Сумевшие продержаться достаточно долго становились специалистами, которые получали бешеные деньги, поскольку могли разместить многоэтажный дом где угодно: на камне, на песке, на фундаменте, погружённом в море В одном из таких свежевыстроенных кварталов Эльвина и проживала ранее, но господин Пийципэн снимал дом в старом квартале, и сейчас рикши везли пассажиров именно туда. Здесь преобладала одноэтажная застройка, дома в два этажа встречались крайне редко, а про трёхэтажные можно было и вовсе забыть. Старинные дома-сыхэюани, закрытые стенами с четырёх сторон, с одними воротами-дамэнь, украшенными вывесками с благопожеланиями, теснились друг к другу, почти не оставляя свободного пространства. Зачастую стены смыкались, и тогда один дом становился продолжением другого. В переулках, тёмных и сырых, валялись отбросы, бегали крысы, иногда играли дети. Впрочем, вскорости рикши завернули в квартал побогаче, где свободного места было побольше и улицы пошире.
В основном двери здесь красили в красный цвет, но дамэнь господина Пийципэна была чёрной, контрастирующей с белым известняком стен. Традиционное благопожелание вместо привычных для таких случаев «счастья», «богатства», «успеха» или «долголетия» гласило «познание». Почти против воли Эльвина усмехнулась: очень в характере господина Пийципэна!
В квадратном внутреннем дворике, разделённом дорожками на четыре части, рос бамбук и ничего кроме бамбука. Стройные стебли пронзали воздух, стремясь куда-то вверх. Клумбы были выложены аккуратными бордюрами из побелённых кирпичей; чисто выметенные дорожки тоже казались побелёнными, хотя на самом деле для них просто нашли чисто-белые камни. Создавалось впечатление, что по ним никто и никогда не ходит, что они здесь больше для красоты; возможно, это впечатление было правильным. Господин Пийципэн редко бывал дома. Шенву не нуждались в еде и отдыхе, хотя могли поучаствовать в застолье или подремать в постелив основном ради того, чтобы походить на людей. Но господину Пийципэну чем дальше, тем реже требовалось демонстрировать внешнее сходство с теми, на кого он работал. Его принимали и так.
Как и прочие дома в этом квартале, сыхэюань господина Пийципэна состоял из четырёх домов, объединённых узкими галереями, тянущимися под сплошной стеной. К центральному зданию, расположенному напротив ворот, были приделаны так называемые «комнаты-уши»флигельки по краям. Обычно, насколько знала Эльвина, хозяин жил в центральном доме в самой лучшей комнате, но господин Пийципэн и здесь изменил общему правилу: его спальня располагалась в «левом ухе», а остальную часть дома он отвёл под библиотеку. В библиотеке же и принимал гостей, когда те наносили ему визит. Эльвина почему-то ни капли не удивилась, услыхав об этом. В доме напротив, пристроенном к воротам, жили слуги; в западном здании располагалась кухня (по большей части готовящая для тех же самых слуг), ну а девушек поселили в восточном флигеле, состоящем из трёх смежных комнат: двух спален и общей гостиной.
Спальни были маленькими, но Эльвине понравились. Господин Пийципэн явно любил свет, и потому окно в комнате прорубили огромное, почти во всю стену. Обои сделали из обычной выбеленной бумаги, и над изголовьем кровати художник изобразил цветущие ветви сливы. Сама кровать состояла из толстого набитого волосом матраса, положенного прямо на пол и застеленного белой простынёй. На неё положили две алых подушки-валика и алое же одеяло. Слева у изголовья стояла небольшая деревянная тумба; справасветильник на изящной бронзовой ножке, изогнутой, точно виноградная лоза, и увенчанной лампой в форме виноградной грозди. Больше в спальню ничего не влезало.
Традиционная для гэньлуньских домов круглая арка вместо двери выводила в гостиную, обои в которой были выполнены в бело-красной гамме. В гостиной прежде всего бросался в глаза огромный каменьтёмно-коричневый, с алыми прожилками, у которого срезали верхушку и тщательно отполировали поверхность, чтобы получилась столешница. На трёх камнях поменьше можно было сидеть; для удобства тех, кто ими пользовался, сверху на каждом из них валялась тёмно-красная подушка. Непременный чайник и чашки при нём, расставленные на столешнице, слепили из грубой глины на два оттенка темней, чем сам камень, и это придало композиции особую прелесть. Над столом висел круглый светильник с жёлтым бумажным абажуром, а на одной из стен тот же самый художник изобразил ту же самую сливу, но в зимнюю пору, гнущуюся под порывами ветра, срывающего последние жёлто-красные листья, и мокнущую под проливным дождём. По обоим бокам от картины стояли высокие круглые столики, на которых красовались белоснежные вазы-близнецы. У стены напротив Эльвина увидала огромный каменный сундук, вырезанный из такого же камня, из какого были сделаны стол и табуреты. На его массивной крышке виднелся глубокий порезчто бы его ни нанесло, оно прошло сквозь камень, словно сквозь масло. Эльвина ткнула туда пальцем, испуганно спросила:
Как такое возможно?
Цзинь Ся пожала плечами:
Понятия не имею, но судя по краям, случилось это давно. Может, ещё до того, как сундук в дом попал. Если хочешь, я выясню.
Эльвина кивнула, успокоенная не столько словами, сколько уверенным голосом подруги. Если Цзинь Ся не беспокоится, значит, ей тоже нечего бояться.
Ужин молчаливая пожилая служанка принесла прямо во флигель. Отдав должное форели и разнообразным салатам, девушки вышли во дворик. На небе загорались первые неяркие звёзды. Шума прибоя здесь не было слышно, но Эльвине всё равно казалось, что она чувствует могучее и ровное дыхание моря. Вовсю стрекотали цикады, предвещая на завтра ясный и жаркий день.
Ты не волнуйся, говорила Цзинь Ся, обнимая подопечную за плечи, здесь ты в абсолютной безопасности. Этот дом постоянно охраняют хорошо обученные люди, и не только люди
Эльвина и сама ощущала, как по стенам, отделяющим сыхэюань от улицы, струится невидимый поток нэнъян.
Кроме того, неподалёку полицейский участок, патрули ходят постоянно. Случись чтоих на выручку тут же полсотни прибежит, а может, больше.
В саду у соседнего дома резко и хрипло закричала какая-то птица. Эльвина поплотней прижалась к подруге и тихонько спросила:
Цзинь, а что это было?
Она имела в виду вовсе не птицу и даже не полицейский участок. Цзинь Ся поняла, помолчала немного, с силой потёрла переносицу и ответила, тщательно подбирая слова:
Твоя сила. Она проснулась. У шенву со временем пробуждаются особые способности, у каждого шенвусвоя. Никто не знает, какими эти способности будут, пока они не проявятся. Мы не думали, что твоя сила так рано раскроется, ты ещё очень молода Но ты сильно напугалась, вот всё и случилось, как случилось. Не беспокойся об этом, никто на тебя не сердится, а если будешь усердно упражняться, то научишься не только контролировать силу, но и вызывать её по собственному желанию.
Я хочу контролировать, кивнула Эльвина. Мне совсем не понравилось то, что произошло. Мне жаль ту комнату, она не заслужила ничего такого.
Никто на тебя не сердится, повторила Цзинь Ся, но это было неправдой: Эльвина злилась сама на себя, и злилась сильно. Ей хотелось выучиться управлять своими силами как можно скорее.
Интересно, тренировки будут похожи на танец? А сам контроль силы?
В любом случае, начинать упражнения сегодня глупо, подвела итог Цзинь Ся. Уже темно, и мы обе устали. Завтра будет новый день, завтра и продолжим разговор.
Хорошо, уступила Эльвина, глядя, как звёзды проявляются на ночном небе, точно капли воды на стене Великого подземного канала во время прилива.
Девушки вернулись в дом. Спать Эльвине совершенно не хотелось, но спать ей не хотелось никогда, а Цзинь Ся всё-таки человек. Людям необходим отдых. Пожелав подруге спокойной ночи, Эльвина ушла к себе, легла на кровать и честно закрыла глаза. Если представлять фигуры танца, то время пролетит незаметно.
Вместо танца она внезапно провалилась куда-то под землю, в огромный зал, где сталагмитов не было вовсе, а на сталактиты были подвешены бумажные фонари. Странные люди стояли возле странного возвышения, на котором восседал тощий и костлявый старик, чьи волосы белизной могли соперничать с обоями в доме господина Пийципэна. Старик махал руками и что-то рассказывал. Во сне Эльвина не могла подойти поближе, ей оставалось лишь наблюдать эту сцену издалека. Внезапно старик поглядел прямо на неё, ткнул пальцем в её сторонуи с потолка хлынула вода, мутная и тяжёлая. Поток обрушился на Эльвину, подхватил её, точно голодный пёсжирную мясную косточку, и куда-то поволок, крутя, подбрасывая, то вышвыривая на поверхность, то утягивая в глубину. Сделать с этим ничего было нельзя, оставалось лишь зажмуриться и покориться судьбе.
Когда Эльвина снова открыла глаза, она лежала в своей спальне в доме господина Пийципэна, а из окна лилось рассветное сияние солнца.
* * *
Госпожа Нэнно закончила выводить иероглифы, отложила тончайшую кисть, на деревянной ручке которой золотыми буквами было выложено её имя, и усмехнулась. Позвонила в колокольчик и сказала зашедшей секретарше:
Маоми, дорогуша, помнишь нашего недавнего визитёра?
Визитёров у главы Второго департамента бывало не так уж много, поэтому секретарша уверенно кивнула.
Замечательно. Он ведь оставил адрес, на который ему можно отправить письмо?
Оставил, госпожа. Только секретарша замялась. Госпожа Нэнно подбадривающе улыбнулась:
Говори, котёнок.
Я выросла недалеко от улицы, которую он назвал, там у меня живёт родня. Дома с таким номером на ней нет и никогда не было.
Вот как улыбка на лице госпожи Нэнно стала на миг очень неприятной, и секретарша поспешила добавить:
Это правда, госпожа. Я на днях перепроверила. Там нумерация заканчивается на семнадцатом доме, а господин назвал номер двадцать четыре.
Я вовсе не говорю, что ты лжёшь, дорогуша. Совсем нет. Ты права. А номер, который он назвал, это восемь триграмм, священное число даосов. Что ж, значит, у нашего посетителя есть друзья на почте, только и всего. И это любопытно. Пожалуй, только старине Пийципэну это может быть любопытней, чем мне. Знаешь что, подстрой так, чтобы письмо, которое ты отправишь, увидал либо сам Пийципэн, либо его заместитель Кагами. Второе будет даже лучше: глупое зеркало о даосах знает мало, зато выучило номера домов на каждой улице. А когда он доложит Пийципэну, тот не станет долго раздумывать.