Это «Дорога Тиона», внезапно для самого себя сказал Вир, название просто всплыло у него в голове. А раньше ее называли «Путями стали», или «Сентьери дачайо».
Ровно так же неожиданно он вспомнил, куда надо поставить ноги, как сделать первый шаг, развернуться и, подняв руки, застыть в позиции «Аист выслеживает лягушку», что в северных школах звучит куда менее красиво и называется просто подвешенной стойкой. Вир моргнул, но не стал произносить этого вслух, лишь посмотрел на круги, понимая, как бы из этой позиции он пересек двор, следуя «Путям стали», и сколько бы ударов нанес.
Восемь.
«Проклятье! Да что со мной?! подумал он. Это не мои знания! Это ваши!»
Но светлячки таинственно молчали.
Сколько стоят занятия?
Всего лишь минуту назад Виру было все равно, куда идти. Он видел, что ему мягко намекают, даже советуют найти более подходящее для его способностей (которых нет) место. Понимал, что мастера правы ученик должен постигать знания с азов, а не с уровня опытного фехтовальщика. Здесь учили иному. Но эти линии Они пробуждали в нем нечто забытое и странное.
От этого начинала чесаться спина.
Словно Вир вдруг вернулся домой после очень долгой, тысячелетней дороги во мраке и пустоте. А потому он не желал уходить до тех пор, пока ему прямо не укажут на дверь.
Ты не слушаешь, сиор. Я не беру новичков.
Я прекрасно все услышал, мессерэ. Но какова цена уроков?
Треттинец остался непреклонен:
Нет смысла обсуждать то, что не случится. Ты знаешь о «Путях стали», это похвально. Но я не вижу в тебе фехтовальщика. Ты двигаешься не так, как мы. А это значит, для того чтобы из тебя сделать нечто сносное, потребуются годы.
У тебя их нет?
Может, и есть. Но моя лень известна всему кварталу. Не вижу причины, чтобы побороть ее ради незнакомца.
Возможно, незнакомца стоит испытать? Что заставит тебя отставить стакан и посмотреть, что я умею?
Ничего. Я вижу, что ты не умеешь ничего, настойчивый гость из Пубира. Но мой сын, если ты того желаешь, за одну марку проверит твои возможности. Он повел стаканом в сторону Эннио.
И я получу марку, отец? обрадовался подросток.
Ты получишь вина, так и быть. А марку заберет школа. Но понимаешь ли, в чем дело, вряд ли у сиора в кошельке есть золотая монета.
У меня и кошелька-то нет, ничуть не смутившись, улыбнулся Вир. Довольно высокая цена.
Жители Пубира любят торговаться. Но мы известная школа и известные мастера. Наши услуги стоят дорого, даже если их оказывает юноша, пока еще не получивший звание мессерэ. Будет золотой и появится желание его бездарно потратить, заглядывай на огонек. Мне понравилось твое упорство.
Марка у Вира была. Он неплохо разжился на прошлой неделе, подрезав кошелек у какого-то богатого дагеварского купца, пока тот глазел на гибких девиц в трико из бродячего цирка, приехавшего в город.
Монета подлетела в воздух, и носатый молодой мастер, имени которого Вир не узнал, выбросил руку, поймав ее. С сомнением надкусил, изучил:
Сиор-р полон сюр-рпр-ризов. Он дождался неохотного кивка Менлайо. Твой выход, юный Эннио.
Парень обрадованно встал, ухмыляясь. Треттинец был ниже, легче и моложе, но, судя по задиристому виду, испытание его ничуть не смущало. Мастер, заметив это, произнес:
Сын. Он даже не ученик. Никаких травм, забав и развлечений. Нет чести победить того, кто не знает, как держать меч.
Да, мессерэ, тут же посерьезнел Эннио.
Он бросил придирчивый взгляд на руки Вира и, пошуровав в ящике за лавкой, извлек стеганые перчатки:
Наденьте, сиор. Они должны быть вам впору. Я буду осторожен, но новички часто подставляют пальцы под удары.
Затем юноша принес полуторные мечи, где вместо клинков были лишь полосы металла, а острия (точнее, намеки на них) закрывали деревянные шарики.
Вир взял тяжелый меч за рукоятку. Попробовал так, затем сместил пальцы, чуть меняя хват. Непривычно. Неудобно.
Эннио уже ждал его на середине площадки, стоя на треугольнике. Показал клинком на полосу, круг, полукружье:
Это стандартная техника для новичков, сиор. Подшаг, нога сюда, затем вот из этой стойки удар. Если сделать вот так, то можно перейти в укол. Если противник знает, что вы задумали, то, если сместить ногу сюда и повернуть запястья, укол переходит в парирование. «Аист парит над болотом».
Юноша показал. Двигался он очень легко, и все движения сливались в одно. Длинное, тягучее и в то же время быстрое и смертоносное.
Попробуйте, сиор.
Вир попробовал. Вышло довольно неловко, к тому же на последнем подшаге он неправильно сместил центр тяжести, отчего провалил защиту, и стальная полоса оказалась не у него перед лицом, а гораздо ниже, открывая голову для удара.
Ничего, сиор, подбодрил его Эннио. Не у всех получается сразу.
Менлайо скучал. Орсио ухмылялся. Носатый не выказывал никаких эмоций. Попробовали еще несколько раз, но выходило все так же не особо ловко.
Алебарда бы ему больше подошла, проронил Орсио. Или длинный меч. С его ростом и силой двуручник самое то.
Жизнь полна сложностей. Нападай, гость из Пубира. Ударь Эннио, предложил Менлайо.
Куда?
Откуда мне знать? Меч у тебя. И можешь его не жалеть. Бей, словно бы желал убить.
Вир так и поступил. Нанес удар в левую щеку и В первую секунду не понял, что произошло. Треттинец на миг исчез из поля зрения и уже стоял очень близко, его клинок сбил клинок Вира в сторону, а круглый деревянный шарик наконечника крепко прижимался к левой скуле. Мальчишка держал меч, перекрестив запястья и направив полуторник под странным углом.
«Аист выбивает глаз змею» вспомнил Вир этот вход и контратаку южной школы. Ей можно было противопоставить простую «Цапля взмахивает крыльями» или же «Ласточка вьет гнездо». Две разные техники, две совершенно разные школы Кариф и Треттини, хотя в то время таких стран и не было.
Вновь чужие мысли и воспоминания. Но теперь он им не сопротивлялся.
Эннио с немного виноватым видом (но в серо-зеленых глазах сверкнули насмешливые искорки) убрал меч от лица противника.
Еще раз, попросил гость. Давайте попробуем еще раз. Точно так же.
Юноша пожал плечами. Он не видел причин отказывать тому, кто желает проигрывать постоянно. Удар, вход и шарик вдавливается в щеку Вира.
Он мог бы избежать этого. Знал, что мог. Но инстинкты заставили тело сделать кое-что иное, а его мозг остановил это действие прежде, чем оно успело начаться. Потому что вместо «Ласточка вьет гнездо» самым рациональным вариантом в бою было использовать ускорение. Попросить силу у светлячка и накромсать противника на несколько кусков.
Если бы Вир послушался, то перед зрителями развернулось бы очень странное зрелище. А Эннио мог пострадать.
«Нет! Хватит! прорычал он про себя. Я не буду пользоваться этим при каждом подвернувшемся случае! Это глупо! Надеяться лишь на умения соек! Только при крайней необходимости»
Неслышный вздох был ему ответом.
Да, одобрил Оглен. Так и надо. Так и будет. Теперь я спокоен.
Еще раз? участливо спросил сын мастера фехтовальной школы.
Вир снял перчатки, они были лишними и мешали.
Да.
Никто не остановил его и никак не прокомментировал действия.
Он снова атаковал, молниеносно и решительно. Юнец опять сместился, но на этот раз Вир продолжил движение, отклоняя голову чуть вправо. Аист не выбил глаз змею. «Ласточка расправила крылья» клинок Вира скользнул по мечу треттинца и в развороте устремился тому в висок.
Эннио, не ожидавший подобного, все же угадал движение, пригнулся, и сразу ударил в правую, выступающую вперед опорную ногу Вира.
«Аист чистит перья», и ему в ответ «Двурогий плуг», опущенный под углом клинок, чье острие смотрит вниз. Сбил оружие противника, и тут же ответный глубокий выпад, переходящий в укол, под самую грудину.
«Пчела летит в улей». Низкая стойка опасно открыла Виру предплечья, он уже знал, что будет, если юноша успеет среагировать. Но знать это одно, знания появлялись удивительно быстро, а вот тело, не готовое к подобным движениям, несмотря на всю силу и ловкость ученика Нэ, отвечало излишне медленно.
Излишне медленно для поединка с вполне хорошим фехтовальщиком.
Мышцы, не привыкшие к такой работе, не понимали, чего от них хотят и как следует поступать, а позвоночник внезапно дал о себе знать болью в пояснице, стоило лишь ему резко податься вперед, вытянувшись почти в струну.
Эннио понял, что будет.
Легким движением «Аист перепрыгнул через лиса» и «Взял в гнездо ветку».
Полуторник упал уже начавшему разворачивать клинок для блокирования Виру на предплечья. Он видел, что мальчишка в последний миг сдержал удар, чтобы не нанести травму, и металл лишь коснулся кожи.
А вот это было интересно, произнес Орсио, перестав улыбаться. «Ласточка» Кариф. «Плуг» северяне, да еще и времен таких седых, что об этом мало кто помнит. «Пчела»? Ведь это было что-то очень похожее на «Пчелу»? Соланка? Серьезно, парень? Они никого не учат этим техникам.
Его и не учили. Менлайо протянул сыну заслуженное вино.
Тогда откуда?
Какая мне разница? Ты умеешь читать, сиор?
Да, ответил Вир, спина все еще гудела.
Ну, вот тебе и самое разумное объяснение, мой друг. Хорошая память, есть ум и атласы фехтования.
Филгам не создавал атлас своих техник. Соланка никогда бы не поделилась
Перестань. Всегда есть отщепенцы. А в прошлом, до Катаклизма, говорят, «Пчела» была основной школой юга Единого королевства. Если он захочет, то расскажет нам об этом. Но у него и вправду не было учителя. Ты же видишь.
Вижу, согласился Орсио, и его носатый друг с жаром кивнул. Двигается как залитый воском краб. Ноги неустойчивы, стопу проворачивает, баланс шауттам на смех, гибкость в пояснице ее нет для меча. Но мозги и видение есть. Он понял, как расколоть Эннио.
Но не расколол! возмутился юноша.
Потому что двигается как залитый воском краб, повторил Орсио.
Ты учишься с рождения, а он меч взял впервые, напомнил главный мастер школы. Если его погонять несколько лет, будет результат. Возможно.
Так вы берете меня?
Возможно, неохотно произнес треттинец после долгого молчания. Я не люблю тайны, парень. А вокруг тебя какая-то тайна. Секреты вредят искусству. Хорошо. Попробуем, а там поглядим. Но если возникнут какие-то проблемы, а вода начнет мутнеть и тухнуть болотом мы расстанемся без сожалений.
Согласен.
Ну тогда канционе дачайо, сиор. Будешь появляться здесь ежедневно, по утрам. Золотая марка в месяц твоя плата. Нет денег, приходи, когда появятся.
На том и порешили.
Мост Арбалетчиков, почерневший за столетия, с тремя опорами, которые возле основания заросли склизкими зелеными водорослями, волновавшимися от течения Пьины, точно волосы уины, соединял районы Свирелей и Фехтовальщиц. Река здесь была узкой, порожистой, с обрывистыми базальтовыми берегами, и делала резкий виток на восток.
Во вторую половину дня вдоль русла, стекая с холмов, всегда дул ровный ветер, поэтому детвора из прибрежных кварталов собиралась в центре моста, на широкой круглой площадке, которая своими краями выдавалась далеко вперед над Пьиной, точно козырек. Игра «Благословение Войса» была популярным развлечением местных, и Вир иногда наблюдал эту незатейливую забаву.
Бумажные птички одновременно бросались с моста и, летели, подхваченные ветром. Все зависело от мастерства мальчишки и удачи, которую дарил Войс счастливчику. Если складывалось тогда птаха летела далеко и долго, а потом, вместе с рекой, поворачивала на восток, исчезая с глаз. Такое случалось не часто (уж куда больше бумажных журавликов оказывалось в воде почти сразу после броска), но если случалось, то победитель ликовал.
И бежал к продавцу бумаги, который держал тележку возле памятника Родриго де Бенигно в народе того называли Родриго Меткий, а большинство чужестранцев знали как Родриго Первого, основателя нынешней династии герцогов Треттини.
Славный наемник, храбрый солдат, доблестный муж, командир арбалетчиков, прошедший десятки войн. Участник заговоров и переворотов, служивший многим благородным господам. Тот, кто гнал ириастцев до Лентра в Годы Голода и кто на коне въехал в тронный зал немощного глупого герцога, чтобы свергнуть его и спасти любимую страну от разорения богатыми землевладельцами, превратившими города собственной страны в невольничьи рынки, знаменитые на весь мир. Откуда прекрасных женщин отправляли в Кариф, Дагевар, Мут и Соланку.
Родриго разорвал этот позорный порочный круг, став во главе государства. За это его ненавидели благородные, устроив пятилетие гражданских войн, и обожал простой люд, вставший на его сторону. Меткий победил недругов, уничтожил всех, кто выступил против него, и поставил на их места новых людей.
Создал из грязи, что была его плотью и кровью, новое дворянство, теперь, спустя столетия, считающееся вечным и незыблемым.
У величайшего герцога этой страны было худое, чуть осунувшееся лицо с резкими чертами и горбатым орлиным носом, высокие тонкие брови, гладко зачесанные волосы до плеч и глубоко посаженные глаза. Одежда солдата, а не герцога: стальной воротник, кольчужная рубаха с короткими рукавами, штаны и грубые ботинки. Он опирался одной рукой о луку арбалета, глядя куда-то вдаль, в сторону Южных ворот, наблюдая за тем, как живет его город.
Ни парчи с бархатом, ни серфо, ни венца с шестью Звездами прекрасными бриллиантами, который Родриго получил в подарок от алагорцев, теперь ставший короной герцогов. Никаких регалий и богатств, как свойственно изображать величайших правителей прошлого во всем цивилизованном мире, от Летоса до Лоскутного королевства.
Родриго любили именно таким. Простым. Своим. Обычным. Человеком из народа, который возвысил своих потомков, доказав, что подобное возможно не только в прошлые эпохи.
Ему до сих пор приносили цветы он считался покровителем города, и поклониться ему было давней традицией, приносящей удачу. Вир, ежедневно проходящий по мосту дважды из своего района в район Фехтовальщиц и потом обратно, видел свежие охапки маленьких бледно-карминовых роз, белых нарциссов, желтых тюльпанов, а то и вовсе простые ветки сирени.
Иногда он останавливался, когда шел домой, и, прислонившись к перилам так, чтобы видеть и памятник, и мальчишек, наблюдал, как бумажные птицы встают на крыло и планируют над темнеющей водой, которая отражала вечерние огни многочисленных прибрежных заведений, где наливали прекрасные сорта терпкого крепленого вина, коим славились местные виноградники, а на жаровнях готовили рыбу и морских гадов.
Вир порой заходил в приглянувшуюся харчевню после того, как заканчивались занятия на площадке мессерэ Менлайо, чтобы скоротать там часок перед возвращением домой.
Его прогресс поражал всех в школе. То, какими шагами он продвигался в освоении искусства песни со сталью, вызывало удивление и даже подозрение. Не раз и не два Орсио ворчал, что присутствует при каком-то глупом розыгрыше и чувствует себя дураком.
Быть может, это Альфео шутит? задумчиво произносил он, хмуря кустистые брови. В его духе. Подсунул своего ученика, чтобы сделать из нас посмешище. Ты от Альфео, парень? Или вовсе кто-то из «Серебряной розы»? Но зачем? Не понимаю. Не по-ни-маю!
Вир схватывал все на лету. Угадывал движения, комбинировал сразу несколько школ, не чураясь северных, считавшихся на юге слишком уж простыми и откровенными, недостойными опытных мастеров. Делал то, чему его не учили. С каждым разом все лучше. И уже дрался наравне с Эннио, на тех же скоростях, просчитывая на два-три хода вперед и плетя сложную вязь. Конечно же до сих пор проигрывал юнцу, не говоря об опытных учителях школы, но пер напролом, поглощая (а точнее, пробуждая в своей голове) знания.
Чужие знания. Он это сознавал. Доставшиеся ему из прошлого, пришедшие к нему благодаря рисункам, появившимся на коже через иглу и краски Нэ. Ожившие с помощью старого колокольчика.
Вир не очень-то этого желал. Всегда иначе представлял себе жизнь, полностью оставаясь довольным своей ролью в Пубире. Но Нэ сказала ему узнать себя, понять, кто он есть.
Лететь или упасть.
И Вир слушался. Потому что доверял ей. И любил ее, как единственного члена семьи, которой у него никогда не было. Пускай старая карга сварлива, а иногда и жестка, но она заботилась о нем, а забрав с улицы, сделала из него совершенно иного человека.