Ткущие мрак - Пехов Алексей Юрьевич 9 стр.


 Ваше терпение делает вам честь, сиор. Вы не выволакиваете меня из-за стола, а пытаетесь говорить. Я благодарна за это.  Указывающая только теперь отложила ложку, с сожалением посмотрев на остатки супа в керамической тарелке, украшенной рисунком желудей и грибов.  Я слышала, что вы сказали. И поняла. Вы очень четко и доступно объяснили про подозрения в распространении веры Горного герцогства, про лейтенанта и поездку в другой город. В иное время я с удовольствием бы посмотрела Брегэ, все говорят, что Треттини прекрасна, а ее жители очень гостеприимны, но я и мои друзья действительно очень торопимся. А своему лейтенанту вы можете передать мои извинения и сказать, что Шерон из Нимада, некромант, спешит в Риону, чтобы встретиться с другом.

От последних слов даже Лавиани округлила глаза. Но, по счастью, никак не стала комментировать.

 Некромант?  недоверчиво хмыкнул солдат.  Как из старых сказок, надо полагать?

 Сиор, вы не задумывались, что если шаутты вернулись в наш мир, а в Шаруде горит синий огонь, то и тзамас могут существовать среди вас?  Ее спокойствие смутило треттинца, и теперь он решал, сумасшедшая ли перед ним или же

Шерон помогла ему в решении, кинув кости на стол  те мягко покатились между тарелок, остановились Полежали мгновение и под взглядами трех солдат и хозяина постоялого двора вернулись к ней на ладонь.

 Серьезно?  спросил Феланьи, наконец-то опуская руку на меч.  Меня должен убедить цирковой фокус? Люди из фургонов умеют плеваться огнем и разговаривать с эйвами, но это не делает их повелителями смерти.

 Так обернитесь, сиор. И решите сами, кто я. Мошенница или тзамас,  последовал все такой же предельно вежливый ответ.

В дверях, перегораживая выход на улицу, стояла свинья с обожженной шкурой и перерезанной глоткой. Она внезапно стала как-то больше, массивнее и свирепее, чем была. Загривок раздулся, ноги налились силой, морда вытянулась, в пасти появилось множество волчьих зубов. Такая если подомнет под себя человека, то раздавит в лепешку.

Хозяин заорал громко, пронзительно, отшатнулся назад, перевернул пустой стол, рухнул с грохотом за ним, опрокидывая лавку, и замер там, громко стуча зубами.

Солдаты, стоит отдать им должное, выхватили клинки. Сиор Феланьи соображал быстрее и, хоть побледнел порядком, приставил клинок к горлу Тэо.

 Отзови эту тварь! Живо!

 Спишем нападение на моего друга на ваше удивление.  Шерон как ни в чем не бывало улыбалась.  Сиор, вы не выглядите глупцом. Если мой друг умрет, я сочту это оскорблением, и тогда

Свинья тяжело шагнула вперед, и в зале стало еще более тесно.

 К тому же вы забываете, что, если он умрет, в моих руках появится новый слуга и.

 И она заставит его сожрать твое лицо,  ухмыльнулась Лавиани, готовясь в любой момент использовать талант, чтобы спасти Пружину, стоит лишь треттинцу напрячь мышцы плеча.

Шерон, уперев локти в стол, сплела пальцы в замок, положила на них подбородок, словно задумалась над задачей.

Солдат, на лбу которого выступила испарина, покосился на неподвижную гору мертвого, но живого мяса и осторожно убрал клинок от Тэо, а затем и вовсе вложил его в ножны. Его товарищи с большим сомнением сделали то же самое.

 Прекрасно,  одобрила Шерон.  Продайте лошадей.

 Мы можем взять их и так.  Сойка решила озвучить очевидную вещь.

 Можем. Но они, полагаю, купили их за свои деньги. И подобная потеря довольно сильно бьет по кошельку. Зачем нам, чтобы эти люди вспоминали нас плохим словом?

 Они все равно будут.

 И все же  дай им хорошую цену. И за упряжь не забудь.

 Мои монеты не бесконечны, девочка,  проворчала та, но стала отсчитывать серебряные марки, думая о том, что в Рионе опять придется обчищать карманы какого-нибудь дуралея. Денег и вправду оставалось совсем немного.  Я делаю это только из-за хорошего отношения к тебе. Не терплю, когда мной командуют.

Треттинцы смотрели на это со злостью, но свинья, которой надо было сделать лишь несколько шагов, чтобы оторвать людям ноги, принуждала вести себя разумно.

 Вы помните, что должны передать лейтенанту, сиор?  Шерон одним движением брови приказала свинье отойти.

 Извинения.  Солдат не отвел взгляда от мертвого зверя.  Шерон из Нимада спешит в Риону.

 Это было глупо,  наконец сказала Лавиани, решив, что нет смысла орать.  Глупо. Тупо. И недальновидно.

Городок остался позади, и вечерний тракт был пуст. Тэо и сойка ехали на собственных лошадях, Бланка расположилась на лошади Шерон, сразу за указывающей.

 Ты вообще хотела их убить,  напомнил акробат.

 Ну и убила бы. В первый раз, что ли?

 А еще трактирщика. А еще мясников и всех, кто видел нас на улице. Перестань,  попросила Шерон.  Я осознаю последствия сделанного.

 Да неужели? Мало того что они могут отправить за нами погоню, так еще и когда новость дойдет до окружения герцога Тебя будут искать. Никто не желает некроманта у себя под боком.

 Возможно.

 Не «возможно», а точно. Что ты вообще задумала?

 Слухи летят быстрее птиц. Ты права. И Мильвио будет знать, где мы.

 Так это все ради Фламинго?! Я уже говорила, что поступок глупый?

 А еще ты говорила, что мир велик и шансов встретить Войса немного. Я это изменила.

 Но ты ведь помнишь, что тебя ищет карифский герцог? Теперь он получит информацию, где ты.

 Значит, надо быть осторожными, пока не приедет Мильвио.

 Проще сказать!

 Дело сделано, Лавиани. Я выбрала. Пусть тебе это кажется глупым, но лучше так, чем годами ждать новостей. Мы все способны за себя постоять. А если герцог мало-мальски разумен

Сойка фыркнула.

 Арбалетный болт прекрасно лечит проблемы некромантии. Приберегу «а я тебе говорила» для подходящего момента, который, без сомнения, наступит. И довольно скоро.

 Если, конечно, кто-то поверит свидетелям,  подала голос Бланка.  Велика вероятность, что скептики решат, что солдаты напились или сговорились.

 Поэтому я оставила свинью «жить». На какое-то время. Пусть все желающие убедятся.

Лавиани поежилась, покачала головой, сплюнула и буркнула:

 Рыба полосатая. Вы сведете меня в могилу своими идиотскими поступками.

И ей никто не посмел возразить.

Глава четвертаяОблако

«Канционе дачайо» говорят мастера фехтования Треттини, что означает: «песнь стали».

«Канционе дачайо» говорят тому, кто пришел в зал первый раз. Ибо он желает ее услышать.

«Канционе дачайо» говорят тому, кто стал мастером. Ибо он может ее петь.

«Канционе дачайо» говорят, когда закончился поединок, если он был прекрасен искусством. Ибо сила песни стали в ее красоте, эффективности и наследии школ.

«Канционе дачайо», прощаясь, говорят тому, кто погиб в бою. Ибо он ушел, создавая ее.

Мастер фехтования Луиджи Спади. «Трактат для достойных учеников»

 Сюда?  с сомнением спросил Вир.

Бард с лютней на широком ремне, в цветастом плаще, расшитом серебристой нитью, с удивлением посмотрел на внезапно заговорившего незнакомца.

 Это вопрос? Что это за странный язык, парень?

Мысленно кляня себя, ученик Нэ улыбнулся как можно более дружелюбно.

 Дурная привычка разговаривать с самим собой.

Бард, дагеварец с почти сросшимися бровями, чуть рыхлый, хотя в его теле чувствовалась большая сила, растянул губы, и тонкие усы над его еще более тонкой верхней губой от этого действия повторили улыбку.

 И вправду дурная, савьятец. Люди разные, и кого-то это может напугать. Двинутых головой никто не жалует, а в Лоскутном королевстве так и вовсе считают таких отмеченными шауттами. Сейчас в демонов стали верить гораздо больше, чем раньше.

Он, качая головой, пошел дальше по поднимающейся в горку улице, к лавке, торговавшей музыкальными инструментами. Скрылся в ней, перед этим еще раз оглянувшись на Вира.

 Сюда?  снова повторил тот.

Светляки молчали. Они часто не считали нужным повторять советы, которые давали. А совет был таким:

 Времени у тебя не так уж и много,  сказал скрипучим голосом Гром нынешним утром.

Вир, свесивший ноги с карниза в пустоту над старым грушевым садом, остановил движение колокольчика, обдумывая то, что услышал.

 Времени до чего?

 До всего. До жизни. А может, до смерти. До того, что уже случилось.

 Не понимаю.

Смех.

 Ты учишься.  Голос Катрин показался необычайно серьезным, и стоило прозвучать первым словам, как смех стих, словно некто задул свечу.  Быть тем, кто ты есть. И многого не поймешь еще долго. Этому нельзя научить, это нельзя объяснить. Оно идет от твоего сердца, от тех поступков, которые ты совершишь, и от твоей совести. Мы  лишь их выражение. Воплощение.

 То есть,  подумав, произнес Вир,  мои способности, то, какими они станут, зависят от того, как я буду поступать? Хорошо или плохо? Если плохо, я, например, смогу ну летать. А если хорошо, то поджигать взглядом врага?

 Ты не сможешь ни летать, ни поджигать взглядом,  терпеливо ответила Катрин.  Потому что ты не великий волшебник.

 И не сойка.

 И не таувин. Ты просто мальчик, что звонит в колокольчик. Мальчик Вир и пока еще никто. Полетишь ли ты или упадешь, зависит не от нас, а от тебя.  Она ощутила его беспокойство, так как Вир вспомнил слова Нэ: «Лети или разбейся в лепешку».  Мы все прошли через это в разное время. Все звонили в колокольчик, ожидая ответа и того выбора, что предоставит судьба. И девочка, которую теперь ты знаешь как Нэ, тоже.

Вир застыл, открыл рот. Закрыл.

 У Нэ есть татуировки?!

Смех ветерком обвился вокруг башни.

 Ах, мальчик-мальчик. Нельзя рисовать на коже других, не имея собственных рисунков. Так пошло с Шестерых, так и продолжится. Или же закончится навсегда.

Ученик ошеломленно потряс головой. Выходит, что Нэ  сойка и скрывает это? За все время, что он был с ней, она ни разу не обмолвилась о своих способностях, более того, всячески давала понять, сколь неприятно ей слышать о тех, кому пришлось подарить рисунки.

 У нас мало времени.  Этот голос Вир слышал впервые. Низкий, властный, красивый.  Ты говоришь с ним о том, что не важно.

 Все важно, Мал

 Ни к чему имена!  резко оборвал он ее.  Ты должен учиться, парень, и делать это быстро. Скоро мы замолчим навсегда, вернемся в сон до тех пор, пока новый достойный не возьмется за колокольчик. Рисунки дадут тебе силу и подскажут, но этого мало. Даже простая сойка сильнее тебя. Их тренируют годами, а у тебя нет учителя. Светлячки подскажут, но тело должно пробудиться и вспомнить то, чего не знает твоя голова.

И вот Вир здесь, на улице в районе Фехтовальщиц, перед невысоким зданием, потрепанным, с трещинами на бледно-розовой штукатурке, и сомневается, действительно ли он не ошибся и ему нужно именно сюда?

Впрочем, колебался он недолго, толкнул незапертую дверь с хорошо смазанными маслом петлями. Никто не выглянул в коридор, чтобы поинтересоваться незваным гостем, и Вир осторожно пошел, заглядывая в комнаты слева и справа, но так никого и не найдя. Лестницу, ведущую на второй этаж, он проигнорировал, услышал игру сонной лютни где-то впереди.

Как и многие треттинские дома, этот представлял собой квадрат, в центре которого имелся внутренний двор, скрытый стенами от чужих глаз. Здесь не росло деревьев или цветов (в Рионе часто устраивали маленькие садики в собственных жилищах), все вымощено широкими каменными плитами, сильно стертыми тысячами подошв. На плитах вился сложный рисунок из линий, складывающихся в треугольники и круги. Вир с удивлением понял, что эти линии не толще дюйма  сделаны из металла, который влили в канавки, пробитые в камне. И этот металл, вне всякого сомнения  серебро, за которым следят, не давая ему темнеть.

Оно оставалось ярким, блестящим и очень заметным.

По сути, под ногами Вира лежало целое состояние, из которого можно было бы отчеканить множество рен-марок. Довольно оригинально, даже для безумных южан.

По периметру двора стояли грубо сколоченные лавки, в правой части, там, где оказалась еще одна дверь, ведущая в помещения,  каменный колодец в виде черепахи.

Пахло вином, едким потом и вяленой рыбой.

На лавках, за бутылкой и снедью, сидели четверо мужчин с обнаженными торсами. Вся их одежда  широкие короткие пестроцветные штаны, белые гетры и кожаные мягкие туфли со смешными пушистыми бирюзовыми помпонами.

Один, с крепкими узловатыми пальцами, опустив голову, играл на лютне  и Вир не видел лица, длинные волосы, сильно припорошенные сединой, скрывали его. Мелодия из музыкального инструмента звучала незатейливая, но приятная, наполняя неприветливый двор хоть каким-то уютом.

Другой, совсем еще мальчишка, лет четырнадцати, высокий, жилистый, грыз полоски вяленой рыбы и со значением поглядывал на вино, которое пили товарищи. Но ему никто не спешил наполнять стакан или позволить это сделать самому.

Двое оставшихся треттинцев  пожилой, с животиком, густой растительностью на груди и не менее густыми усами, и молодой, с большим длинным носом да смешливыми лучиками морщин у глаз  листали тяжелую книгу, негромко переговаривались, не тревожа мелодию.

Вир помедлил несколько мгновений, решая, как ему следует поступить, и выбрал ожидание. Сел на лавку на противоположной стороне дворика, слушая музыку. Знал, что его заметили. Паренек с рыбой то и дело бросал на него быстрые и немного ироничные взгляды. Пусть треттинец был младше Вира, но держался он, словно считал себя кем-то очень важным.

Лютня замолчала, когда играющий накрыл все струны широкой ладонью и, подняв голову, прямо посмотрел на гостя. Вир выдержал взгляд, все так же продолжая сидеть, разглядывая музыканта. Сухощавое лицо. Темные мешки под зелеными глазами и высокий лоб.

Мужчина поманил его, сказал с некоторой усталостью:

 Полагаю, ты пришел сюда не случайно, сиор. Желаешь познать искусство?

Вир кивнул. На самом деле до сегодняшнего дня он не желал. Пока светлячки ему не сказали. И пришло осознание, что это единственный способ понять, кто он такой. А затем вернуться назад, в Пубир. Как говорила Нэ.

 Все желают. Не ты первый, не ты последний, сиор.  Мужчина бережно отложил лютню и взял стакан с вином. Глотнул, рассматривая гостя.  Ты из Савьята или Соланки?

 Я из Пубира.

 Далеко же ты забрался в поисках учителя. Но ошибся дверью. Наша площадка редко принимает новых учеников.

 «Редко» не звучит как «никогда».

Носатый молодой человек усмехнулся, усач так и вовсе рассмеялся низко и рокочуще, словно гром грянул из толстой тучи.

 Упорство  ценный ресурс, а, мессерэ Менлайо?

 Ты, как старший мастер, должен знать, что одного упорства недостаточно.  Лютнист даже не улыбнулся.  Видел вывеску, друг из Пубира?

 Да.

 А две монетки на ней тоже заметил?

 Серебряная и золотая,  подтвердил Вир.

 И что они означают?

 Есть вариант, что обучение стоит больших денег.

Плечи усатого старшего мастера задрожали, и Менлайо произнес с грустной обреченностью судьбе:

 Все-то тебе веселиться, Орсио. Золотая монета говорит о том, сиор, что эта школа в прошлом обучила человека, который получил знак золотого карпа. Полагаю, ты знаешь, кто носит такую татуировку.

Вир знал.

 А серебряная?

 Говорит о том, что мессерэ, владеющий школой фехтования в данный момент, подготовил золотого карпа.

 Самого мастера Алессио! Сейчас он служит да Монтагам,  с пылом произнес подросток, мгновенно смутившийся под резким, недовольным взглядом мессерэ Менлайо из-за того, что влез в разговор.

 Получается, эта школа за свою историю выпустила двух карпов,  подвел итог Вир.

 Да. Когда приходит новый мастер, монета становится золотой, потому что она  история школы. На площадку берут только очень талантливых. Ты из таких?

 Не знаю. Тебе придется самому решать, сиор.

 Скромный, значит. Эннио, еще вина, будь любезен.

Мальчишка исполнил просьбу, наполнив простой глиняный стакан почти до краев.

 И что же тебя интересует? Копье? Благородная алебарда или, быть может, сразу искусство длинного клинка? Тоже не знаешь, судя по твоим глазам. Интересный вы народ, чужаки. Выходит, ты выбрал мою площадку не из-за вывески?

 Она была первой на улице, сиор.

Кивок.

 Кто твой прежний учитель фехтования?

 Никто.

 Ясно. Значит, все же ничего не умеешь. Ну, кроме ножа, дубинки и уличной драки, если оценивать твой вид. Я могу посоветовать хороших мастеров, которые не против принять новых учеников. Сильвестро из «Пляски вуали», например. Скажешь, что от меня. Он научит стойкам и правильно двигаться и объяснит, что это такое  Кивок в сторону серебряных линий.

Назад Дальше