Он зашел поесть в пиццерию. Хоть бы не попасться на глаза никому из знакомых он сейчас должен держать путь на гору Алиби, штат Нью-Гэмпшир. Что делать, если фокус не получился? Он сидел с багажом в кабинке, смотрел на свое отражение почему во всех пиццериях зеркальные стены? и читал полицейскую сводку в бесплатном еженедельнике «Парк-Слоуп». Зеркала отражались в зеркалах; он не сразу заметил, что вокруг стало тихо, свет изменился, плитка под ногами превратилась в блестящий паркет. Подняв глаза, он увидел, что жует свою пиццу в гостиной первого курса.
На следующий курс их с Элис перевели без шумихи и торжественных церемоний. Второкурсники занимались в полукруглой аудитории, солнечной, но жутко холодной: окна, замерзшие изнутри, никогда не оттаивали. По утрам их учила профессор Птипуад, древняя гаитянка с легким приветом: она носила черную остроконечную шляпу и требовала, чтобы к ней обращались не «профессор», а «ведьма». Когда ей задавали вопрос, она, как правило, отвечала: «Никакой вред, делать что вы хотите», но при наглядном показе ее коричневые узловатые пальцы оказывались еще ловчее, чем у профессора Сандерленд. ПЗ вел профессор Хеклер, длинноволосый немец чуть ли не семи футов ростом.
Подружиться с двумя новенькими никто не стремился. Квентин и Элис оказались как бы на необитаемом острове: первокурсники злились на них, второкурсники игнорировали. Элис перестала быть примой: на втором курсе имелись свои, в частности громогласная плечистая девушка с прямыми сальными волосами, Аманда Орлов, дочь пятизвездного генерала. Ее постоянно вызывали продемонстрировать то или это, и она орудовала своими ручищами так, точно кубик Рубика собирала: магия, похоже, силой извлекалась из воздуха.
Все кругом считали Квентина с Элис близкими друзьями, если не парой и это, как ни смешно, в самом деле помогло их сближению. Им стало гораздо проще друг с другом с тех пор, как Элис открыла Квентину стыдный секрет своего появления в Брекбиллсе. После этого ночного признания она как-то раскрепостилась и все чаще говорила нормальным голосом, а не шепотом. Квентин все время ее поддразнивал, добиваясь, чтобы и она ему отвечала тем же. Они еще не были друзьями по-настоящему, но все к тому шло. Квентин чувствовал себя медвежатником, угадавшим после долгих кропотливых комбинаций первую цифру.
Быть изгоем ему надоело, и как-то в воскресенье он позвал гулять своего бывшего партнера Сурендру. Без особой цели они пошли через Лабиринт. Солнце светило, но холод пока не сдавал позиций. Зеленые стенки обледенели, в тени еще лежал снег. Сурендра, бенгалец по происхождению, был сыном очень богатого компьютерщика из Сан-Диего; только после близкого знакомства Квентин узнал, сколько сарказма таится за этой благостной круглой мордашкой.
По дороге к Морю к ним примкнула одна второкурсница, Гретхен. Эта стройная длинноногая блондинка вполне бы могла танцевать в балете, если бы не ее хромота, связанная с каким-то врожденным дефектом коленных связок.
Привет, мальчики, крикнула она, опираясь на трость.
Принес черт хромую, пробормотал Квентин.
Каждому встречному Гретхен спешила объяснить, что именно увечью обязана своим даром если сделать операцию, она утратит магические способности. Никто не знал, правда ли это.
Они остановились на краю луга, не зная, куда, собственно, идти дальше и нужно ли им это в принципе: Гретхен и Сурендра не были раньше знакомы. Они немного поболтали об учителях, экзаменах и так далее. Сурендра, не знавший реалий второго курса, начинал дуться. Квентин запустил далеко в траву мокрый холодный камешек, совсем заморозив руку он был без перчаток.
Пошли вон туда, сказала наконец Гретхен и сноровисто заковыляла по Морю. Квентин еле удерживался от смеха, глядя на это. Пройдя по узкой гравиевой дорожке сквозь голые тополя, они оказались на самом краю территории колледжа.
Квентин уже как-то видел это поле с квадратами, точно из «Алисы в Стране чудес». В длину оно было больше, чем в ширину, а квадраты площадью примерно в квадратный ярд имели разное покрытие: вода, камень, песок, трава и серебристый металл.
Травяные были аккуратно подстрижены, в водных отражалось синее небо.
Это что? спросил Квентин.
Как это что? отреагировал Сурендра.
Может, сыграем? Гретхен перешла на ту сторону, где стоял белый высокий стул как для спасателя на пляже или теннисного судьи.
Так это игра?
Ну ты даешь, пробурчал Сурендра, сообразив наконец, что он знает нечто не известное Квентину. Гретхен обменялась с ним понимающим взглядом она была из тех, кто сразу становится с незнакомцами запанибрата и объявила торжественно:
Это вельтерс!
То есть игра, мирно повторил Квентин, сокрушенный их общим презрением.
Больше чем игра, ответила Гретхен.
Это страсть, поддакнул Сурендра.
Стиль жизни.
Образ мышления.
Могу объяснить, если у тебя есть в запасе лет десять. Гретхен дохнула на руки. Одна команда становится на одном конце, другая на другом, и каждая старается занять побольше квадратов.
Как занять?
С помощью ма-аагии! зашевелила пальцами Гретхен.
А метлы где? только наполовину шутливо осведомился Квентин.
Метел не полагается. Вельтерс больше похож на шахматы. Его придумали с миллион лет назад сначала в учебных целях, по-моему, или как альтернативу дуэлей. Чтобы студенты не мочили друг дружку, им подсунули вельтерс.
Вот было времечко.
Сурендра попробовал перескочить с места через водный квадрат, оступился и угодил каблуком в воду.
Тьфу ты блин! Ненавижу вельтерс!
С верхушки вяза снялась ворона. Перистые облака за деревьями зажглись холодным розовым пламенем.
Я уже пальцев не чую, пожаловался Сурендра. Пошли обратно.
Все молча, дыша на руки и потирая их, направились к Морю. К закату стало еще холоднее, деревья чернели на фоне неба надо было спешить, чтобы успеть переодеться к обеду. Квентина одолевала предвечерняя грусть. Дикие индейки настороженно стояли на краю леса, как динозавры-велосирапторы.
Двое других стали задавать Квентину вопросы про Элиота:
Вы с ним правда друзья?
Да! Откуда ты вообще его знаешь?
Не то чтоб друзья он все больше тусуется со своими. Квентин втайне гордился тем, что общественное мнение, пусть незаслуженно, связывает его с Элиотом.
Ну да, с физиками, подтвердил Сурендра. Те еще лузеры.
Почему они физики?
Они все специализируются по физической магии. Дженет Уэй и толстый этот, Джош Хоберман.
Сурендра, дыша паром в темнеющем Лабиринте, объяснил, что на третьем курсе все студенты выбирают отрасль магии, по которой будут специализироваться вернее, преподаватели им выбирают. Потом их делят на группы согласно выбранному предмету.
Внутри этих групп они, как правило, и общаются. Физика самая редкая дисциплина, снобизм так и прет, и потом Элиот ну, ты знаешь.
Гретхен ухмылялась, нос у нее покраснел от холода. Они уже дошли до террасы; розовый закат отражался в стеклянных дверях.
Нет, не знаю, сухо ответил Квентин. Может, скажешь, что имеешь в виду?
Не знаешь?! Гретхен в экстазе схватила Сурендру за руку. Спорю, он из этих, из элиотовских
В этот момент двери распахнулись, и на террасу как бешеный вылетел Пенни без пиджака, в незаправленной рубашке, особенно бледный в наступающих сумерках. Сделав последний мелкий шажок, он замахнулся и врезал Квентину кулаком по лицу.
Драки в Брекбиллсе были почти неслыханным делом. Студенты сплетничали, интриговали, вредили друг другу на ПЗ, но физическое насилие? В Бруклине Квентин видел иногда, как дерутся, но это был не его стиль. Сам он никого не задирал, к нему, спасибо высокому росту, тоже не приставали, братьев у него не было со времен начальной школы его еще ни разу не били.
Он успел разглядеть, как в стоп-кадре, кулак Пенни огромный, точно комета, проходящая в опасной близости от Земли, и его правый глаз полыхнул огнем. Квентин, отлетев назад, поднес руку к пострадавшему месту универсальным жестом человека, которому только что дали в глаз. Пенни без промедления нанес следующий удар; Квентин успел пригнуться и получил по уху.
Какого черта? заорал он. К выходящим на террасу окнам прилипли десятки заинтересованных зрителей.
Сурендра и Гретхен таращились на него в ужасе, раскрыв рты, как будто это он первый начал. У Пенни, видно, были свои понятия о технике кулачного боя: он подскакивал, бил по воздуху и мотал головой, как киношный боксер.
Какого хрена ты вытворяешь? снова завопил Квентин, испытывая не столько боль, сколько шок.
Пенни стиснул зубы, изо рта у него сочилась слюна, глаза смотрели неподвижно, зрачки расширились Квентин читал где-то про такой взгляд. Увернувшись от очередного удара в голову, он обхватил Пенни за пояс. Они покачались, как пьяная вальсирующая пара, и врезались в кусты у террасы. Их тут же осыпало снегом. Квентин, превосходящий Пенни ростом и длиной рук, уступал ему в мышечной массе. Чуть погодя они наткнулись на каменную скамейку и рухнули Пенни сверху.
Квентин треснулся затылком о камень, но вспышка боли пошла ему только на пользу: голова мигом очистилась от страха и большинства сознательных мыслей, точно кто посуду смел со стола. Освободившееся место заполнила слепая ярость.
Оба катались, держа противника мертвой хваткой и не давая ему ударить. Пенни рассадил обо что-то лоб. Квентину не терпелось продолжить бой стоя, сделать из гада котлету. Гретхен, пытаясь помочь ему и достать Пенни палкой, в итоге огрела его.
Оказавшись наверху, он почти уже высвободил кулак, но тут чьи-то сильные руки чуть ли не с нежностью обхватили его за грудь и оттащили назад. Окровавленный Пенни тут же взвился, как на пружинах, но целая куча народу отделила его от Квентина. Чары пали, драка закончилась.
Все последующее слилось в вереницу комнат и людей, которые что-то говорили ему и промокали его раны тампонами. Пожилая женщина с огромным бюстом он видел ее впервые обработала глаз зельем из кедра и тимьяна, а к затылку приложила что-то холодное. Под слова, которые она шептала на каком-то восточном языке, боль понемногу прошла.
По коридорам Брекбиллса он шел как в акваланге, тяжелый и невесомый одновременно. Вокруг шмыгали любопытные рыбы. Младшие смотрели на него с почтительным страхом, старшие от души веселились. Квентин решил, что ему тоже следует отнестись к этому с юмором, и чуть не заплакал, увидев соболезнующего Элиота. Оказалось, что драку, легки на помине, остановили именно физики, а Квентина от Пенни оттащил толстяк Джош Хоберман.
Он пропустил почти весь обед и пришел только к десерту достойное завершение паршивого дня. Вопреки правилам, он сел, и никто ему не препятствовал. Все окружающее он видел как через плохо подобранные очки и слышал как через приставленный к стенке стакан. С чего вдруг Пенни на него кинулся? Они учатся не где-нибудь там, а в Брекбиллсе зачем же вести себя как последняя сволочь?
Квентин собрался все-таки съесть что-нибудь, но первый же кусок шоколадного торта заставил его опрометью ринуться в туалет. Когда его вырвало, он ощутил на себе действие мощного гравитационного поля: стопа незримого великана вдавливала его в холодную грязную плитку.
Очнулся он если это можно было определить словом «очнулся» в незнакомой постели с сильной головной болью. Зрение не фокусировалось, мозг сомневался в собственной адекватности. В Брекбиллсе был лазарет, но Квентин раньше в нем не бывал, не знал даже, где он находится. В мир хворых и увечных его привел, видимо, еще один тайный портал.
Мягкие, прохладные женские пальцы что-то делали с его черепом.
Квентин откашлялся, ощутив горький вкус в горле.
Я вас знаю. Вы работали в «Скорой помощи».
Ты правильно употребил прошедшее время. Это был разовый выезд, но мне, признаться, понравилось.
В тот самый день, когда я здесь оказался.
В тот самый, подтвердила она. Хотела удостовериться, что ты попадешь на экзамен.
А здесь вы что делаете?
Так, захожу иногда.
Я вас ни разу не видел.
Потому что я не хочу, чтобы меня кто-то видел.
Потом он, вероятно, уснул, но женщина никуда не делась, и он продолжил с того же места:
Мне нравится ваша прическа. Ее волосы на этот раз были подняты кверху, и лицо выглядело немного иначе. В тот раз она показалась ему совсем молодой, но сейчас, внешне не изменившись, держалась скорее как женщина среднего возраста.
Да косички это уж слишком.
Тот человек умер на самом деле? Что с ним случилось?
Ничего. На переносице у нее прорезалась вертикальная черточка. Просто взял и умер без особых причин с людьми такое бывает.
Я думал, вдруг это как-то связано с моим появлением здесь.
Ложной скромностью ты не страдаешь. Перевернись на живот.
Квентин повиновался, и она смочила ему чем-то затылок. Ссадину защипало.
То есть одно к другому отношения не имеет?
Эта смерть означает не больше, чем любая другая. У меня все выздоравливай, Квентин. Ты нам нужен в боевой форме.
Он опять лег на спину, закрыл глаза. Подушка успела остыть. Будь он в порядке, постарался бы все-таки докопаться, кто она и какую роль играет в его истории или он в ее. Но он был далеко не в порядке.
Тетрадь, которую вы мне дали я ее, кажется, потерял. Не успел прочитать. Потеря заключительной книги «Филлори» в нынешнем пограничном состоянии представилась Квентину непоправимой трагедией. Теплая слеза сбежала по щеке в ухо.
Ты и не должен был, успокоила его женщина. Время еще не пришло. Она найдется, если как следует поискать это я тебе, во всяком случае, обещаю.
О Филлори всегда говорили нечто подобное. Женщина положила что-то холодное на его пылающий лоб, и Квентин забылся.
Когда он снова пришел в себя, женщина исчезла, но рядом с ним кто-то был.
У тебя сотрясение мозга, сказал этот кто-то его голос, как видно, и привел Квентина в чувство. Голос был чем-то ему знаком, и это неким образом успокаивало.
Эй, Кью? Ты как, в себе? Профессор Моретти сказала, что у тебя контузия.
Голос принадлежал Пенни. Осознав это, Квентин разглядел на подушках его бледный лик по ту сторону прохода и на одну койку ниже.
Из-за этого тебя и рвало. Ты, наверно, стукнулся головой, когда мы кувыркнулись через скамейку. Пенни больше не злился куда что делось и чирикал как нанятый.
Я знаю, что стукнулся, медленно выговорил Квентин. Голова была моя, как-никак.
На умственные способности, если тебе интересно, это не повлияет. Я спрашивал Моретти сказала, что нет.
Уже легче.
Последовала долгая пауза. Где-то тикали часы. В «Блуждающей дюне», последней книге о Филлори, очень трогательно рассказано, как маленькая Джейн, самая младшая Четуин, простуживается и проводит неделю в постели, беседуя с Рисовальщиком на борту славного корабля «Летящий по ветру», а ухаживают за ней пушистые зайчики. Квентину всегда нравилась Джейн, умненькая и наделенная непредсказуемым юмором не то что ее сладковатые, типа Дика и другой Джейн, братья и сестры.
Сколько сейчас времени, хотелось бы знать.
А ты что, тоже потерпевший? спросил Квентин. Он еще не решил, заключать с Пенни мир или нет.
Я разодрал лоб об твой зуб, а еще ты боднул меня и сломал мне нос. Они починили его раствором Пуласки сроду не слыхал, чтобы его применяли где-то, ну разве только ветеринары. На козьем молоке, представляешь?
Я вообще не помню, что двинул тебя головой.
Часы отсчитали тридцать секунд.
У тебя фонарь-то здоровый? спросил Пенни. Мне не видать.
Не то слово.
Да, надо думать.
Квентин осушил стакан с водой, стоявший на тумбочке, и снова упал на подушки. Что бы ни делала с ним мнимая парамедичка, излечился он явно не до конца.
Пенни, чего это тебя повело меня бить?
По-другому нельзя было. Вопрос, судя по тону, его шокировал.
Нельзя, значит. Квентину показалось, что он не так уж и слаб. И что я такого сделал?
Что сделал? Да ничего. Пенни говорил так, будто не раз репетировал эту свою финальную речь, но под пленкой спокойных слов закипала прежняя маниакальная злоба. Тебе, например, не пришло в голову поговорить со мной, проявить хоть какое-то уважение. Ни тебе, ни твоей подружке.
Господи боже. Этого еще не хватало.
Ты про кого это, неужели про Элис?