И слева и справа от него раздавались дикие вопли разрываемых заживо солдат. Стоял хруст рвущейся амуниции, плоти. Хрипели умирающие. Булькала вытекающая из их тел кровь.
MeinGott MeinGott MeinGott, шептал он, закрыв глаза. MeinGott
Вдруг рядом с ним кто-то спрыгнул в траншею. Тяжело стукнули сапоги о землю. Затем спрыгнул еще кто-то, более легкий. Заскуливший сильнее, майор вжал голову в плечи. Ему казалось, что вот-вот на него набросятся.
Эй! Слышишь меня? с облегчением услышал майор живую человеческую речь. Глаза открой! Слышишь меня? Зоя, узнаешь его?
Открывший глаза, немецкий офицер увидел перед собой две странные фигурывысокого серьезного молодого человека в потрепанной шинели и хмурую девушку в фуфайке. Первый смотрел на него холодно и даже брезгливо, как на пустое место. Он был для него нулем, зеро. Во взгляде же девушки сквозила ничем не прикрытая ненависть, желание убить и растереть в пыль остатки.
Он, значит, один из тех, кто калечил тебя, хрипло проговорил парень тоном, который не предвещал валявшемуся майору ничего хорошего. Хорошо, что мы нашли эту падаль Очень хорошо, Зоя.
От его голоса и кровожадного оскала у немца непроизвольно опорожнился кишечник, тут же заявивший об этом повисшей в воздухе вонью. Все! Это был приговор.
А-а-а-а-а, по-собачьи заскулил майор, задрыгав ногами в попытке отползти от этих людей. А-а-а-а-а! Nein! Nein! Nein! А-а-а-а-а!
Еще громче засмеявший, парень сел перед немцем. Он схватил его за шкирку и сильно встряхнул.
Сейчас ты будешь умирать так, кто еще никто не умирал в этом мире. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Ты будешь умирать каждую секунду снова и снова, но не сможешь умереть. Понимаешь меня? Я тебя живым посвящу Великому Некросу. Ты станешь живым мертвецом
От этих, непонятных немцу слов, повеяло таким мертвым холодом, что у него бешено застучало сердце.
Nein! Nein! Nein! Ich werde es dir sagen Ich werde alles sagen (пер. снемец. Нет! Нет! Нет! Я скажу Я все скажу), захрипел майор. Er ist hier. Hören Sie das? Er ist hier. Er ist in meinem Lager! Ja! Ja! Er ist hier! Verstehen Sie mich nicht?! (пер. с немец. Он здесь. Вы слышите? Он здесь. Он в моем лагере! Да! Да! Он здесь! Вы не понимаете меня?!).
Немец клещом вцепился в штанину парня. Майор абсолютно ясно осознал, что спасти его могло лишь истинное чудо. Ему нужно было чудо! К счастью, у него было такое чудо Он даже затрясся от того, что перед ним забрезжила надежда.
Sind Sie wegen ihm hier? Natürlich! Ich habe es sofort verstanden! Sie suchen nach seinem Sohn! (пер. с немец. Вы пришли за ним? Конечно! Я сразу понял! Вы ищите его сына!) быстро-быстро залепетал майор, словно боясь, что не успеет вымолить себе спасение. Eristhier! EristimLager! (пер. с немец. Он здесь! Он в лагере!).
Однако, парень его совсем не понимал.
Stalin! Verstehen Sie das? HieristStalinsSohn! (пер. с немец. Сталин! Вы понимаете меня? Здесь сын Сталина!) вне себя от страха заорал майор, тыча руками в сторону железнодорожной станции
Глава 14
Оборона станции уже разделилась на несколько затухающих очагов. Одними из первых были подавлены зенитные позиции, сожженные магом вместе с солдатами и их автоматическими пушками. Полыхала и каменная казарма, из которой до сих пор доносились дикие крики заживо сгоравших солдат. Отдыхавшая там почти целая рота так и не успела выбежать наружу. Сильный ружейно-пулеметный огонь раздавался лишь возле комендатуры, старинного каменного двухэтажного особняка с почти метровыми кирпичными стенами. Укрывшийся здесь начальник комендатуры и отдел службы безопасности со своими людьми явно собирались дождаться подкрепления.
Правда, Килиану они были совсем неинтересны. Сейчас он, не обращая на в панике бегущих немцев быстро шел в сторону станции. Именно там в вагонах находились люди, приготовленные к отправке в Германию. Она, его Анюта, должна была быть там. По крайней мере он верил в это.
Аня, я уже иду. Я скоро. Потерпи еще немного, шептал он прокушенными губами. Верь мне Больше тебя никто не тронет. Я клянусь, никто больше тебя и пальцем не тронет. Аня, словно мантру повторял он ее имя снова и снова; оно было его знаменем, его стимулом к жизни. Аня Аня Аня
Вагоны были уже на путях. Рядом стоял паровоз с разведенной топкой. Еще бы чуть-чуть и он не успел. Из деревянных коробок на колесах, в которых раньше перевозили скот, сейчас разносились жалобные крики и стоны. Заполонивший все и вся жгучий и удушливый дым проникал и к ним, заставляя приникать к щелям между досками и вдыхать живительный воздух.
Аня Аня, - стучало в его голове. Аня, - он уже не шептал, а кричал. Аня! Я иду к тебе!
Услышав его голос, из ближайшего вагона закричали еще сильнее. Раздавались хрипящие женские визги. Кто-то звал маму, кто-то Бога. От ударов изнутри едва не вылетала дверь вагона.
Килиан буквально пролетел последний десяток шагов, отделивших его от этого вагона. Мгновение, и из под его раскаленных ладоней массивный замок стек расплавленным металлом на землю. Еще через секунду здоровенные двери из толстенных сосновых досок слетел с петель.
А-а-а-а! изнутри тут же поперла живая лавина из измученных едва живых людей. А-а-а-а!
Мужчины, женщины прыгали вниз, падали прямо на шпалы. Кто-то летел кубарем, кто-то плашмя. На упавших людей прыгали следующие и следующие. Хрустели кости, брызгала кровь, летели ошметки плоти. Обезумевшие люди пытались как можно скорее покинуть задымленный вагон. Инстинкт самосохранения гнал их как животных вперед.
Килиана, вставшего у них на пути, едва не затоптали.
Аня! Аня! Я здесь! кричал он, отталкивая руками бежавших прямо на него. Это я! Аня!
Когда же волна спала и вагон опустел, маг, покачиваясь на дрожащих ногах, остался стоять рядом с окровавленными телами затоптанных людей. Это была кроваво-бурая мешанина из мяса, платков, шинелей и холста, из которой торчали осколки белых костей, выгнутые под неестественным углом конечности, разбитые головы. Он свалился рядом с первым телом, в котором угадывалась молодая женщина, и начал переворачивать ее Черная длинная коса, сбитый темный платок. Нет, это не она!
Аня, Аня, - шептал он, едва не плача. Где ты?
Перевернул второй тело, лицо которого было ему не знакомо. Затем третий тру, четвертый. Попался один живой. Хрипел и пускал кровавые пузыри. Его смята грудь еле-еле поднималась.
Килиан не нашел ее. Он вскочил на ноги и пошел к следующему вагону, в котором тоже были люди. С ним повторилась та же история. Едва тяжелый замок слетел на земли и створка двери ушла вбок, как изнутри стали ломиться люди. Их было меньше, гораздо меньше. Многие остались внутри. Надышавшиеся дыма, они ворочались на деревянном полу, жалобно стонали, не в силах выбраться наружу. Маг залез к внутрь и стал подтаскивать тела к выходу, где их подхватывали какие-то люди. Он тащил одного за другим, одного за другим, всматриваясь в их лица и одежду.
В глубине вагона тела лежали в несколько слоев, словно доски. Многие не подавали никаких признаков жизни. Кто-то еще вяло шевелился, блевал. Их еще можно было спасти.
Оттащив последнее еще дышавшего человека к выходу, Килиан тяжело сполз с площадки вагона. Нужно было идти дальше. Могли быть еще вагоны. Анюта могла быть там. Обессиленный маг, перебирая руками по деревянной стенке вагона, пошел в сторону паровоза.
Вдруг его кто-то схватил за шинель. Он дернулся, но что-то его не пускало. Килиан обернулся и увидел тяжело дышавшую женщины с воспаленными красными глазами и растрепанными волосами. Он дергала его за край шинели и призывно смотрела в глаза.
Дочу мою спаси Христом Богом заклинаю, спаси ее, расширенные женские глаза горели каким-то безумным огнем, от которого можно было обжечься. Тама она в самом дальнем вагоне Там с детками Их туда покидали Я слышала немцев. Понимаю немного. Паскудины, сжечь нас хотели. Керосином обливали все Детишки кричали, кричали, сердешные Тама еще были детки Спаси, их. Бога за тебя молить будут. Помоги, оба цеплялась за его сапоги, спускаясь к земле. Помоги
Килиан тяжело вздохнул и пошел в ту сторону, когда показывала женщина. Нужно было всех освободить.
Этот вагон был чуть меньше с высоко расположенными крохотными оконцами, из которых торчали детские головки. Еще слышался странный нарастающий скрежет. Казалось, будто множествосотни и сотнимелких котяток царапали своими коготками по дереву. У Килиана, когда он понял какие это были котятки, волосы на голове зашевелились.
Сейчас, сейчас, его бормотание было едва слышным, когда он коснулся очередного замка. Сейчас
Когда распахнулось дверь, наружу никто не выскочил, не побежал. Даже криков не раздавалось. Из темной, наполненной удушливым дымом, тишины на мага смотрели десятки детских глаз. Они были в самом низу, выше, еще выше, почти у потолка на деревянных полатях. Пробивающие рассеивающийся дым лучи солнца выхватывали едва шевелящие детские тельца. Они не взрослые. Много ли было им нужно вдохнуть дыма, чтобы потерять сознание
Маг поманил рукой одного из смотревших на него мальчуганов. Растирая красные глаза, тот нерешительно пополз к нему. Сбоку полз еще кто-то. Из самой темноты появился силуэт маленькой девчушки, словно сомнамбула механически царапавшая доски вагона.
Давайте, идите ко мне. Полегоньку Вот так, говорил он вполголоса, не замечая капавших из глаз слез. Давай ручку. Сейчас, помогу Еще немного. Совсем чуть-чуть
Чуть больше десятка детишек выползло из вагона. Еще почти столько, едва живых, он вытащил сам оттуда. Остальные были уже мертвы. Они задохнулись, так и не выбравшись наружу. Совсем немного не дождались помощи.
Килиан пошатываясь вышел из темноты вагона и сел на его край, свесив ноги. Бездумным взглядом вымотавшийся парень смотрел вдаль, в сторону центра станции, откуда еще раздавались частые выстрелы.
Они не люди Просто не люди, он спрыгнул на землю и, боднув голову, пошел в сторону выстрелов. Это сатанинское отродье Даже некроманты так не поступают.
Случившееся с малышами, которых хотели отправить в Германию, стало для него очередным шоком. В нем бурлил самый настоящий коктейль из эмоций, возбуждавший в нем страшную ненависть ко всему немецкому. «Зачем забирать детей? Зачем? Заставляют работать?! Зоя говорила, что у детей берут кровь, чтобы лечить воинов германов. Разве так может быть? Как это возможно? Они ведь люди Или нет».
Глаза у него вспыхнули внутренним огнем. По рукам начало струиться пламя, вырывавшееся наружу рванными сполохами. Магический источник, подпитываемый рвущимися из него эмоциями, разгорался все сильнее и сильнее. Смертельно уставший маг чувствовал, как его захватывает эта сила. Он не хотел с ней бороться. Хотел плыть по ней, как по реке, отдавшись ее течению.
Выстрелы слышались все ближе. По обезлюдевшему центру шатались лишь поднятые костяки, царапавшие закрытые на все замки двери. От самой комендатуры почти на разогрев стволов били пулеметы и автоматы. Засевшие там немцы были до ужаса напуганы и стреляли на любой шорох и звук.
Дети ночи, за мной идите. Собирайтесь и идите за мной, бормотал Килиан, озираясь по сторонам налитыми кровью глазами. Поднимайтесь и идите. Поднимайтесь и идите.
Валявшиеся на улице местные жители, немецкие солдаты, расстрелянные или обожжённые до черноты, ломанными движениями поднимались с земли, мостовых и шли за магов. Напоминавшие кукл-паяцов мертвецы заполонили главную улицу станции, ведущую к комендатуре.
Feuer! захлебывался в крике офицер, тыча из окна комендатуры пистолетом в сторону приближавшейся волны мертвецов. Feuer! Feuer!
Тяжелые пули винтовочного калибра насквозь пробивали уже мертвые тела, отбрасывая их назад. Однако, мертвым уже были все равно. Дети ночи не чувствовали боли. Упавшие вновь вставали на ноги и, вытянув руки, шли вперед. Новые пули снова отправляли их на землю. И все повторялось заново.
Из окна полетела колотушка с длинной ручкой. За ней взлетела в воздух вторая граната. Раздавшиеся перед комендатурой взрывы разметали толпившихся. В стороны полетели куски тел, ошметки крови. И, когда уже засевшим в комендатуре немцам показалось, что они отбились, все изменилось
Среди измочаленных выстрелами тел, горами валявшимися перед каменным домом, появился Килиан. Он сделал хватающее движение, словно что-то собирал, и резко вытянул руки в сторону входа с высоким крыльцом. Раздалось сильной гудение, с которым ревущий огонь начал пожирать кислород из окружающего воздуха. Уплотнившееся в толстую струю пламя рванул в сторону здания, сметая все на своем пути. Летевшие в мага пулеметные пули сгорали на лету, падая на землю оплавленными капельками.
В какой-то момент пламя ворвалось в здание, выжигая внутренности комендатуры. С громким хрустом лопались кирпичи. В доли секунды толстые деревянные балки перекрытий обугливались и опадали бесформенными углями. Сгоравшие заживо солдаты и офицеры корчились на полу от боли.
Вскоре все было кончено. От запредельных для этого мира температур от старинного каменного особняка почти ничего не осталось: ни людских костей, ни карабинов, ни амуниции, ни часов
Маг, окинув пустым взглядом догоравшие развалины, сплюнул на землю тягучую черную слюну и пошел обратно, к станции. В какой-то момент силы Килиана покинули и он пустым мешком опал на выжженную до черноты землю. Рядом, всхлипывая и размазывая сажу и грязь по лицу, села на корточки и Зоя, до сих с трудом верящая в происходящее вокруг нее.
Зоя Твой правитель поможет мне, если я спасу его сына? устало произнес маг, глядя немигающими глазами в одну точку.
Ему уже было понятно, что в одиночку он не сможет найти Аню. Даже всей его силы некромант и мага огненной стихии было недостаточно, чтобы победить. «Это же орда Черная орда саранчи, которая не щадит ничего и никого. Она пожирает все на своем пути, включая свои же тела Мне не справиться одному. Германы слишком сильны и их очень много».
За свою родную кровь он даст мне воинов? Или этот сын не его наследник? Килиан уже давно не следил за своим языком и говорил именно так, как и всегда привык. Может дофин ненавидит своего отца?
Зоя молчала, словно ничего не слышала. Он же продолжал то ли спрашивать ее, то ли разговаривать сам с собой. Скорее всего вымотавшийся маг и сам этого не понимал.
Я ведь уже видел такое, продолжал бормотать он, ворочая неподъемным языком. Дофин оказывается настоящей скотиной. Постоянно закатывает пирушки, шляется по столице со своими прихлебателями и задирает дворян, порочит честных дев. Такой наследник беда для королевства А что сделать? Ничего Может и ваш такой же? Какой он человек? Дрянной? Может и не стоит идти за ним к германам? Зоя?
Девушка вздрогнула от его громкого окрика и испуганно посмотрела на Килиана. Она бросила несколько быстрых взглядов по сторонам. Вдруг снова что-то случилось.
Говорю, стоит ли спасать сына вашего правителя? повторил вопрос маг, успокаивающе качая головой; мол нет никакой опасности. Дрянной али нет?
Ты про Якова Иосифовича? Не говори так про него, - нахмурилась Зоя, с прищуром глядя на Килиана. Ты ничего не знаешь про него Мне рассказывали, что он, как и другие, сразу же пошел добровольцем на фронт. Он мог бы в тылу остаться, никто слова бы ему не сказал. Кое-кто так и сделал. За спиной папочки директора отсиделся, судя по-всему девушка имела ввиду кого-то конкретного; больно уж ядовитый был у нее тон. А Яков пошел воевать. В газете про него писали, что батарея до последнего снаряда сражалась. Эх, ты, - укоризненно добавил она. Не говори так больше про него.
Что она еще могла ему сказать? Взращенная комсомолом, Зоя, действительно так думала. Пока для нее еще не было полутонов: было либо белое, либо черное. Несмотря на многочисленные шепотки и двусмысленные разговоры, она верила в непогрешимость Сталина. Ей даже в голову не могло прийти, что тот станет прятать своего старшего сына от войны. Такой правитель в ее системе координат, правда, мог сказать в ответ на предложение вернуть сына из плена, что солдата на фельдмаршала не меняют.
Килиан же в это слабо верилось. Не могло быть таких государей. Власть слишком страшная штука, разъедающая изнутри подобно яды гирканской гадюки. Кого-то власть травит сразу, кого-топостепенно. Однако итог всегда один: правитель начинает упиваться ею.
Значит, я должен вернуть его Тот герман сказал, что сына вашего правителя отправили в соседний лагерь. Тогда, нельзя терять ни минуты, с кряхтением Килиан поднялся с черной земли и, не оглядываясь, пошел в сторону чадящего паровоза. Ты вольна идти на все четыре стороны.
Бросив эти слова, маг зашагал по обугленным шпалам железки. Вскоре за его спиной послышался шум шагов, Его догоняли.