Она растерянно переводила взгляд с кистей рук на Килиана и обратно. Она прекрасно видела целые пальцы с розовыми ноготочками, но никак не могла в это поверить.
Меня зовут Килиан Барториус. Это я спас тебя, Зоя, с улыбкой произнес Килиан, наслаждаясь совершенно искренней детской радостью девушки. Я твой друг, Зоя. Твои враги стали моими врагами. Ты хочешь отомстить своим врагам?
Та оторопела молчала, еще переваривая услышанное. Слишком все вокруг было странным: ее спасение из рук сотен фашистов, исцеление пальцев и сломанных ребер, страшное существо в немецкой форме. Еще более непонятной для Зои была фигура самого хозяина этого места. С одной стороны, внешне он выглядел совершенно обычным, ничем не примечательным. Черноволос, открытое лицо. Одет в потрепанную советскую гимнастерку и не первой свежести сапоги. С другой стороны, Килиан казался ей каким-то другим, непохожим на простого красноармейца. Это проявлялось в том, что он называл советских бойцов воинами, товарища Сталинаправителем, местных жителейсервами. В его поведении проскальзывала едва ощущаемая чужеродность, иногда полностью вылазившая наружу.
Однако, возникшие было у нее подозрения по поводу Килиана тут же смыло волной ненависти. Боже, как же злилась! Ее даже затрясло от этого ощущения.
Хочу Очень хочу Хочу, чтобы эти подонки и сволочи заплатили за смерть моих товарищей, глухо пробормотала она, отворачиваясь в сторону; думала заплачет, но слез у нее больше не было. Всем хочу отомстить И предателям, что измывались над нами И немцам, что позволяли им это делать Ненавижу эту мразь.
Едва она закрывала глаза, как пережитые ею ужасы вновь вставали перед ней. Она снова слышала глухие стоны Саньки Парамонова, их подрывника, высоченного девятнадцатилетнего парня, которому в брюхе ковыряли раскаленной кочергой. Видела, как корчился от боли ее командир, другая кровоточащими культями рук. Чувствовал, как мордастый полицай с чувством бил ее сапогами по животу.
Боже, как же она их ненавидела
Я помогу тебе, а ты поможешь мне, оскалился Килиан, чувствуя ее дикую злость. На станции среди собранных для отправки в Германию я должен найти одну девушку. Ее зовут Аня
Глава 13
Молодая девушка со следами исчезающих синяков на лице рассеянно смотрела в небольшое окошко. Ее тонкие пальчики еле слышно что-то выстукивали по толстым доскам стола.
Вся недолгая жизнь Зои до этого момента была понятной, имеющей четкую и ясную цель. В ее ценностных ориентирах не было противоречий и нестыковок, все логично переплеталось между собой и цеплялось одно за другое. Детские представления о маме, папе и братике органично дополнялись рассказами учителей о первом в мире пролетарском государствеединой и счастливой семье десятков народов и наций. В старших классах она, избранная комсомольским группоргом, училась личные интересы подчинять общественным. Уроки отечественной истории, любимом предмете девушки, еще больше влюбляли ее в великое советское государство и живущий в нем народ.
Чрезвычайно чувствительная и остро переживающая любые неудачи, она жила в едином ритме со всей страной, которая, рвя жилы и напрягая все свои силы, ежегодно строила сотни заводов, меняла течения рек, осваивала тысячи квадратных километров новых земель. Именно это ощущение себя частичкой единого целого, заставило ее вызваться добровольцем и отправиться на смертельно опасное задание в глубокий тыл врага. Это же пожирающее изнутри чувство помогало Зое терпеть нечеловеческие пытки немцев, ломавших ей пальцы, резавших на девичьем теле кроваво-красные звезды, вбивавших сапогами стоны в ее грудь.
Даже в этот момент, перед виселицей, когда она с вызовом смотрела в глаза своим мучителям и палачам, ей все было понятно. С одной стороны стояли враги ее страны, с другой стороныона! И Зоя с радостью, как бы это страшно не звучало, меняла свою жизнь на их смерть. Она не могла иначе. Этот путь был ее Альфой и Омегой
Сейчас же, когда она была необъяснимым образом спасена от неминуемой смерти, все было неимоверно запутанно. С каждым днем, проведенным рядом с Килианом, невероятно странным человеком, в ее ясной картине мире появлялись все новые и новые трещины. Постепенно эти трещинки змеились все дальше, становясь шире и ветвистее. Многое из того, что ей с младых ногтей казалось однозначно ясным, приобретало иной, часто противоположный смысл. Зоя просто терялась, не зная, как на все происходящее с ней реагировать.
Первый удар по ее картине мира был нанесен в тот момент, когда она уже готовилась умереть. Зоя, стоя перед виселицей, сама надела на себя петлю, не дав это сделать ненавистным врагам. Девушка выкрикивала в лицо палачам обещание мести, когда вокруг нее заполыхало жаркое пламя. Нереально живой, словно настоящее думающее существо, огонь появлялся над избами и немецкими грузовиками. Орущие от страха солдаты вдруг вспыхивали яркими свечками. Тогда, в первые мгновения она подумала, что это атака партизан, ее товарищей. Но тут вокруг нее словно из неоткуда вспыхнула стена яркого огня, отделившее ее от немцев. Едва стоящая на ногах, девушка поняла, что происходит что-то странное. Потом она увидела, как посреди этого обжигающего ужаса шагал Он! Это было страшное мистическое зрелище, поразившее ее до глубины души! Стоя у виселицы и чудом избежав казни, она не могла понять, как это все возможно. Как могло происходить вокруг нее то, что происходило?
Второй удар по ее прочно сложившемуся мировоззрению нанес все тот же человек, что ее спас от немцев. Он за какие-то несколько дней вылечил все ее увечья Зоя прекрасно помнила свой ужас, когда, придя в сознании в какой-то странной избенке, случайно бросила взгляд на валявшийся рядом осколок зеркала. Слезы в этот момент сами собой навернулись на ее глаза. Из зеркального кусочка на нее смотрело настоящее чудовище, лицо которого было испещрено багровыми ожогами. Лоб пересекал глубокий порез. Правый глаз, окруженной страшной багровой синевой, едва открывался. В добавок жутко болели ребра, едва дававшие ей дышать. На свои пальчики она вообще смотреть боялась, помня, как их ломали немецкие палачи. Зарыдав бедняжка без чувств бросилась на свою лежанку, где и забылась в очередном беспамятстве. На утро тот странный человек, что назвался Килианом, застал ее плачущей и пообещал все исправить. На ее глазах тут же стало происходить то, что не укладывалось в голове. Спаситель осторожное взял ее правую руку и еле уловимо подул на нее. Зачем-то провел над ней своей ладонью, от которой сразу же дохнуло жаром. К ее удивлению боль от сломанных пальцев вдруг начала стихать! Через какие-то секунды Зоя уже совсем ничего не чувствовала. Потом это же произошло и с левой рукой, затем с ее лицом.
Однако, даже эти удивительные события не шли ни в какое сравнение с тем, что произошло несколько дней назад. До сих пор девушка с содроганием вспоминала те мгновения после своего пробуждения. Она открыла глаза и увидела мертвеца, который нес в руках посуду со стола! Зоя чуть не описалась от страха при виде этой дергающейся фигуры с землистой серой кожей и тусклыми рыбьими глазами. Девушка лишь молча рот открывала, не в силах что-то произнести. Слова колом встали в ее груди. Это зрелище даже представить себе было страшно, не то что увидеть в живую.
Сказать, что Зоя была потрясена, это значило ничего не сказать. В ее голове всплывали страшные сказки о мертвецах и покойниках, встававших из могил. Появлялись мысли о загробном мире, о Боге, то есть о том, чего не было и никогда не существовало. Это ей внушали с самого первого класса учителя, рассказывавшие о хитрецах и лжецах священниках, о грандиозном обмане простого народа со стороны Церкви. Но, если нет Бога, то откуда тогда появились эти существа? Когда же она дрожащим голосом сказала Килиану, что Бога не существует, он рассмеялся. Этот человек сказал очень странные слова: если люди не верят в Бога, это не значит, что его нет. Смеясь, он просил посмотреть вокруг себя. Просил вслушаться в пение птиц, журчание ручейка, почувствовать дуновение ветра. После задал ей вопрос, над которым она долго ломала головуразве без Бога может быть все так гармонично устроено?
Честно говоря, она долгое время после всех этих разговором не могла прийти в себя. Она боялась поверить в то, что ей рассказала. Ведь в этом случае получается, что окружающие ей врали все это время. Все обманывали еемама, папа, учителя, директор, товарищ Сталин, в конце концов! Но разве такое могло быть?!
Это разрывающее ее изнутри чувство нереальности происходящего заставило Зою закрыться. Она перестала разговаривать. Когда он что-то у нее спрашивал, она не отвечала. При ее лечении старалась даже не смотреть в сторону Килиана. В голове у нее билась лишь одна мысльвыздороветь и бежать отсюда к своим.
Закончилось все это в один момент, когда Килиан вошел в избу и спросил:
Дальше будешь дуться? Я обещал, что ты сможешь отомстить за себя и своих товарищей? Если не боишься, то вставай и пошли Пришло время спросить с тех, кто убивал тебя.
Девушка, не веря своим ушам, растерянно уставилась на него. Что он такое говорит? Он хочет напасть на немцев?! Зоя думала увидеть в глаза этого странного парня улыбку или насмешку, но не находила ни того, ни другого. Там была лишь решимость.
Да, - тихо прошептала Зоя и сразу же добавила громче. Да. Я не боюсь.
Тогда собирайся В пути ничему не удивляйся и не спрашивай, внушительно произнес Килиан. Ты должна знать главноея на твоей стороне, и мы делаем одно дело.
Парень сделал небольшую паузу и закончил:
То, что они делают, нельзя оставлять без ответа. Пришло время нашего гнева.
Зоя непроизвольно вздрогнула от его тона. По ее спине пробежал холодок. Слишком уж нечеловечески жестко прозвучали слова Килиана. Она украдкой бросила взгляд на его лицо и тут же отвела глаза. Обычно непроницаемое лицо парня сейчас напоминало дьявольскую маску, обещавшую страшные муки его врагам. Произошедшее дальше стало для нее новой чередой глубоких потрясений и положило начало новому периоду в ее жизни.
Она выскочила из избы вслед за парнем и увиденного едва не юркнула обратно.
Собирайтесь, дети ночи, негромко произнес Килиан, стоя спиной к ней. Пришло ваше время.
Бедная Зоя вновь, как и в первый раз, вжалась в деревянную стену от вида потянувшихся со всех сторон мертвых людей. Из густого камыша, переплетенных кустов выходили полуразложившиеся трупы, отваливающаяся плоть которых была едва прикрыта расползающейся одеждой. Выбеленные временем выползали костяки из-под мохнатого изумрудного мха. С искореженный железками или обглоданным дубьем в руках, они шли, ползли и ковыляли к дому.
Радуйтесь, дети ночи. Сегодня ваша жатва будет обильной, бормотал парень, направляясь по тропинке. Вы утолите свой голод и обретете новых братьев в служении Великому Некросу.
Зоя едва не прижималась к Килиану, стараясь не смотреть на бредущих вокруг них мертвецов. Взглядом она «воткнулась» в спину парня, а рукой вцепилась в его рукав.
Не дрожи так, - Килиан вдруг наклонился к ней. Я видел, как ты шла умирать. Твоей силе могут позавидовать и матерые воины Не бойся. Это всего лишь дети ночи, создания Некроса. Они помогут нам. Слышишь, Зоя? Дети ночи помогут нам спросить с нелюдей за все
Бедная Зоя, слушая его уверенный и успокаивающий голос, лишь сильнее прижималась к нему. Ее по-прежнему трясло от страха.
А мертвых вокруг них становилось все больше и больше. Украдкой бросавшая на них взгляд, Зоя замечала все новые ковылявшие к ним сгорбленные фигуры. Вместо неполных трех десятков, что вышли с ними из леса, сейчас вокруг них уже вышагивало больше полусотни мертвых созданий.
Я чувствую ваш голод, дети ночи, - кровожадно улыбался Килиан, окидывая взглядом свое воинство. Потерпите. Уже скоро А, сейчас, просыпайтесь. Все просыпайтесь
Под ногами у них змеились полузасыпанные остатки советских траншей, которые когда-то держал безымянный полк. С замиранием сердца, Зоя перешагивала через расколотые снарядные ящики, окровавленные куски гимнастерки. Здесь когда-то был страшный бой, о чем говорили многочисленные глубокие воронки от разрывов снарядов и авиабомб, остатки взорванных блиндажей и искорёженный орудий, целый лес новеньких березовых крестов на лесной опушке.
Вставайте, вставайте. Пора, Килиан звал с собой и этих солдат. Именем Великого Некроса, пробуждайтесь.
Взвизгнув Зоя подпрыгнула, когда земля под ее ногами зашевелилась. Из образовавшейся трещины показалась землисто синяя рука с ободранной кожей и черными ногтями. Затем показалась размозжённая голова, на которой едва держалась советская каска. Вылезающий пехотинец даже после смерти не выпускал из рук винтовки. С другой стороны, где виднелось немецкое кладбище, уже лезли его бывшие враги. Помиренные смертью, бывшие противники сейчас вставали в общий строй. Теперь им нечего было делить, разве только живую плоть
Собравшийся вокруг них табор, почти полторы тысячи мертвецов, не мог остаться незамеченным. На подходе к железнодорожной станции их уже встречали пулеметными очереди с оборудованных зенитных позиций. Стрекотанию пулеметов вторили звуки артиллерийских орудий, выкаченных на прямую наводку.
Правда, что мог сделать свинец с тем, кто уже был мертв?! Ничего или почти ничего! Рой пуль впивался в мертвые тела, вырывая из них куски мяса, разрывая и без того изорванную одежду, проламывая кости. Мертвецы падали на землю и снова вставали, чтобы после очередного выстрела снова упасть.
Feuer! Feuer! доносились крики команд с немецких позиций. Feuer!
Звучали выстрелы винтовок солдат охранной роты. Громыхали орудия. Пулемётчики деловито, без лишней суеты, меняли перегревшие от непрерывной стрельбы стволы.
Полноватый майор, приникнув к биноклю, удовлетворенно хмыкал. Увиденное у него не вызывало беспокойства. Все шло по плану. Классический орднунг, в котором не было суеты и полное соответствие армейским формулярам и приказам. Чего ему было беспокоиться? К станции вышла очередная группа оборванных и оголодавших окруженцев, которые от безнадеги пошли на смерть. Какие они противники? Пара сотен доходях, едва переставлявших ноги. В бинокль было прекрасно видно, как наступающие красноармейцы идут с большим трудом, без оружия, полураздетые. Что они могут противопоставить охранной роте, усиленной двумя броневиками и зенитными расчетами. Если возникнет необходимость, то майор одни звонком может вызвать поддержку с воздуха. Словом, можно было уже докладывать об успешном отражении крупной атаки противника. Или написать в докладе о нескольких диверсионных группах большевиков с матерыми боевиками в составе. За такое может упасть железный крест, а может и что-то еще
Вдруг улыбка на лице офицера поникла. Словно не веря своим глазам, он оторвался от бинокля и через мгновение вновь приник к окулярам. Перед железнодорожной станцией происходило нечто странное. Мощный пулеметно-ружейный огонь, казалось, не причинял атакующим никакого вреда! Никакого! Бегущие оборванцы, у которых даже оружия не было в руках, падали, но сразу же поднимались и бежали дальше. Майор собственными глазами наблюдал, как бегущего человека едва не перерезало пополам пулемётной очередью. Несмотря на полученные ранения этот человек поднялся и вновь пошел вперед, выставив вперед руки. Как такое могло быть?
Нападавшие, становившие все ближе и ближе, выглядели не просто странно, а дико. С оторванными конечностями, рванными ранами на теле, они падали и вставали, падали и вставали. Шедшие под пулями существа просто физически не могли быть людьми.
Ошалелый офицер расстегнул кобуру и дрожащей рукой вытащил пистолет. Он вытянул вперед оружие и стал снова и снова нажимать на курок. Выстрел, отдача била в руку. Еще один выстрел. Но результата не было.
Wasistdas? Unsinn (пер. с немец. Что это? Бессмыслица), бормотал бледный как смерть офицер, продолжая впустую нажимать на курок. O, meinGott(пер. с немец. О, мой Бог)
Вдруг стрелявший рядом с майором пулемет умолк. Расчет, даже не расстреляв боекомплект, бросил оружие и пустился наутек. Их примеру последовали еще пара бойцов слева.
Schtehen (пер. с немец. стойте), прошептал майор, пятясь назад пока спиной не уперся в земляную стенку. O, meinGott(пер. с немец. О, мой Бог).
В этот момент немецкие укрепления захлестнула людская волна. Больше сотни существ, лишь отдаленно напоминающих людей, ворвались в капониры, на пулеметные точки и стрелковые позиции. С животным рычанием мертвецы облепили зенитную вышку, которая под их весом накренилась и упала. Выпавших оттуда солдат тут же разорвали на части.
Скрючившийся на дне окопа, майор тихо скулил. Губы пытались шептать молитву, но выбивали лишь бессмысленную дробь. Нутро терзал самый настоящий, животный ужас. Он вытягивал вперед руки и махал им, словно пытался стереть видимую картинку. Когда же тщетность этих усилий дошла до него, немец расплакался.