На него накатил безумный страх, от которого стало дурно. Поразившая тело слабость заставила его рухнуть на лежанку. По лицу непрерывным ручьем потекли слезы. В конце концов, во время этих метаний он едва не возненавидел самого себя. «Нет, нет, размазня, возьми себя в руки! Хватит ныть, как курсистка! Я же маг! Я магистр, черт меня побери!».
Килиан вновь сел. Сжав кулаки, он заскрипел зубами. «Она жива! Я верю в это! Я знаю это точно! Анюта, потерпи немного. Сейчас я приду в себя. Дай мне чуть-чуть времени». Маг, постанывая от боли в ребрах, встал на ноги и несколько раз прошелся по землянке. Теперь, когда он разглядел окружающее его вещи, ему стало очевидно, что это Китон. Он был в мире Анюты.
Дойдя до свисавшего с потолка полотна, игравшего роль двери землянки, он остановился. Снаружи послышались незнакомые мужские голоса. Они явно говорили о нем. Килиан затих, внимательно вслушиваясь в чужую речь.
Ну-ка, Алексей, подойди ближе. Дыхни. Смотри-ка, трезв. Какого же черта, ты мне рассказываешь такой бред? первым раздавался густой грудной голос, при звуке которого воображение сразу же рисовало очень крупного мужчину высокого роста. Ты же комсомолец! Какие еще скелеты? Что ты несешь? Кто-то грыз чьи-то руки
Но, товарищ командир, второй голос явно принадлежал кому-то помоложе. честное слово, там костяков было видимо-невидимо. Немчура, пока живая была, как ошалелая, во все стороны стреляла. Гильз возле каждого валялось немеряно.
Брось это! Я совсем другое с твоих слов вижу! вновь заговорил густой голос командира, явно недовольный своим собеседником. Бой там сильный был. На немецкую колонну засада. Думаю, наша часть там была, что в окружении попала. Танки с машинами бутылками с зажигательной смесью закидали. Лесная дорога узкая, на машине там не развернёшься. От зажигательной смеси, знаешь, как знатно все горити дерево, и камень, и железо. Поэтому немец во все стороны и палил. В лесу ведь невидно, откуда в тебя стреляют.
Второй опять что-то негромко сказал недовольным тоном, но Килиан его речь толком не расслышал.
Со скелетами тоже все понятно. Погост там где-то старый был. Знаешь, Леща, сколько по Рассее-матушке таких погостов лежит по холмам да буеракам. Тут почитай на каждый десяток верст раньше деревенька была. Немец из танковых орудий стрелять начал. Старые могилки в итоге разворотил, костяки по разным местам раскидал. Вот тебе и картина маслом, Алексей. Ты же мне тут наворотил такого, что уши вянут
Килиан же от услышанного едва не упал на земляной пол. Описанные вещи, увиденные партизанами на месте боя, выглядели невероятными. Он, едва только ставший магистром огня первого круга и делавший первые шаги в искусстве Некроса, физически не мог такое устроить. «Проклятье, я не очень хорошо помню, что случилось в тот день. В голове какая-то мешанина из слов, картинок и запахов Неужели это все сделал я? Как? Судя по словам этих людей, на той дороге поработала целый отряд королевских боевых магов рангом не меньше магистра, а то и больше. Подумать только, там сожжено не меньше тысячи четей леса! А эти железные повозки, плюющиеся огнем? Я мог сжечь одну или может даже две повозки из металла, но потом мои силы иссякнут. Я ведь только-только стал магистром. Магический источник только начал расти».
Перебирая руками стенку, маг осторожно доковылял до своей лежанки и со вздохом облегчения свалился на нее. «Что-то мне худо. Сил совсем нет. Чувствую себя каким-то задохликом. Не похоже это на простую усталость. Очень напоминает магическое истощение. Выходит, в тот день я полностью истощил свой магический источник». Он облокотился на стенку и закрыл глаза. «Все равно мне не под силу совершить то, о чем они говорили. Даже сдохнув, я бы не смог овладеть такой энергией. Может здесь поработал мой бывший учитель. Помниться, когда я его видел возле дома Анюты, с ним были еще маги. Если это королевские маги, то им может быть вполне под силу сотворить такое. Точно! Скорее всего магистр Зенон вместе со своими людьми побежал за мной и наткнулся на этих людей с повозками».
Туман, что еще несколько мгновений непроницаемым пологом скрывал все события недавнего дня, постепенно рассеивался. Картина боя становилась все более и более понятной. По крайне мере, Килиан думал именно так. «Тогда все сходится. Я бросился вслед за людьми, похитившими Анюту. Скорее всего запустил им вслед несколько огненных шаров. Когда же понял, что моих сил не хватит для ее спасения, то применил заклинание Некроса». Теперь все казалось логичным и понятным. То побоищесожженный лес, искорёженная техника, сотни мертвых немецких солдатсотворил его учитель вместе со своими магами их другого мира. «Устраивая все это, учитель не понимал, что случиться потом. Откуда ему было знать, насколько воинственны люди этого мира и могущественна их техника. Думаю, столкнувшись с их силой, он решил уходить. Маги слишком ценны для Китона и никто не вправе ими рисковать ради какого-то преступника. Получается, меня просто бросили Сами же ушли в Китон, активировав портал».
Эти мысли его немного успокоили. Выходило все не так уж и плохо. Он, пусть и обессиленный, оставался в этом мире, где обрел новый смысл жизни. Теперь над ним не стоял Верховный конклит магов с его глупыми правилами, которые не давали развивать магическое искусство. Он был волен сам распоряжаться своей судьбой. «Осталось только встать на ноги. Магическое истощение не так страшно, как о нем рассказывают. Наверняка, в магической академии сказками про смерть наставники пугали глупую молодежь, чтобы она не проводила слишком смелых экспериментов. Мне нужно лишь много еды, и я встану на ноги Анютка, солнышко, потерпи немного. Я скоро приду за тобой, и горе тому, кто встанет на моем пути».
В этот момент холщовое полотно, висевшее вместо двери, кто-то приподнял. В землянку, пригнувшись, вошел крупный, поперек себя шире мужчина с густой рыжеватой бородой. Одетый в невысокие валенки, непонятного цвета штаны и меховую безрукавку с рубахой, он с прищуром оглядел лежавшего парня. Через некоторое время он прошел к противоположной стенке землянки и там сел на жалобно скрипнувший стул.
Я Акинфий Петрович Карпов, командир этого партизанского отряда, что приютил тебя, глубоким голосом, который Килина недавно слышал у землянки, прогудел мужчина. Вижу оклемался ты паря немного. Значит, говорить можешь. Документ у тебя совсем плохой, погорелый. Давай, расскажи, кто таков? Как звать тебя? Что делаешь тута? Время сейчас, сам должен понимать, непростое, военное. Может ты немец или того хуже перевертыш из нашенских.
Командир, еще нестарый мужчина, выглядел расслабленным, даже добродушным. Правда, Килина, вдоволь насмотревшегося в королевской пыточнойКитона на таких людей, этот его вид совсем не обманывал. Чушь, что плохие и жестокие люди выглядят как-то по-особенному. В это верят лишь несмышлёные детки, которым матери рассказывают вечерами о горбатых, с бородавками и перекошенными лицами колдунах, колдуний, палачах и разбойниках. К сожалению, Килиан это знал очень хорошо, по внешности сложно определить, каков человек внутри. Поэтому, сейчас он старался подбирать слова с большой осторожностью, понимая, что от них зависит его жизнь.
Я Кирьян, товарищ командир. Имя только свое помню, виновато, по-детски наклоняя головы на бок, проговорил он. Больше толком ничего не помню Еще про своего товарища помню. Петр Логинов его зовут. С ним вместе в окопе сидели, в атаку ходили.
Килина, вспомнив свое знакомство с советской армией и свое нового товарища в ней, вновь решил прикинуться ничего не помнящим бойцом. Он прекрасно помнил, что в прошлый раз его от расстрела спасли только полная растерянность, молчание и глупый вид.
Помню с Петром в окопе сидели. Потом бой был. Танки пошли Много танков Страшно было. Одни кресты кругом стояли. Смотрю, Петр палить начал из винтовки, и я тоже за ним стрельнул, согнув руки, Килиан показал, как он стрелял. Мы стреляем, а они всю прут. Танков, товарищ командир, было видимо-невидимо. Шум кругом. Взрывы. Крики. Тут у меня швырнуло в сторону и в глазах сразу же потемнело. Потом очнулся, а кругом тишина. В окопе только мертвые одни. Я испугался, что больше никого не осталось. Думал, от немцев в лесу спрятаться
Килиан старался вжиться в свою роль, прочувствовал всеми клетками организма страх и безысходность всеми преследуемого одиночки. Он вспомнил, как на китонском базаре бились в истерике нищие калеки, жалуясь на мнимые и реальные увечья. Перед глазами всплывали угрюмые лица бывших гвардейцев, рассказывавших о ночных нападениях страшных варангов с метровыми асегаями в руках. Их рассказы с кровавыми подробностями всегда вызывали у него дрожь и страх. Словом, магу оставалось только припомнить все эти эмоции и еще раз их пережить.
Я же говорю, что сильно-сильно испугался. Думал, что вообще больше никого из нашей роты не осталось. Что мне еще оставалось делать? дрожащим голосом спрашивал парень у командира партизанского отряда. Товарищ командир, я ведь не побежал. Я стоял до конца. Документы сохранил. Я же не дезертир. Вы же видели. Красноармейская книжка у вас. Только она обгорела немного. Вы не сомневайтесь, я больше не подведу. Устал я уже бояться. Товарищ командир, дайте мне оружие, и я докажу, что больше не боюсь немца.
Акинфий Петрович с тяжелым вздохом качнул головой. Конечно, ему было понятно состояние этого паренька. Сколько таких же лопоухих и испуганных парней ему уже довелось повидать он уже и не помнил. Их было может два или даже три десятка. Всякий раз это рвало ему душу, напоминая о пропавшем без вести сыне. Может и он сейчас где-нибудь также скитается один-одинешенек, голодный и босой.
Ладно, Кирьян. На боевые операции тебе ходить еще рано. Освоишься немного, потом вернемся к этому вопросу. Пока зачислю тебя в хозчасть. Поможешь, чем можешь. С продовольствием у нас сейчас совсем худо, угрюмо рассказывал командир, отводя глаза в сторону. В деревни стараемся больно не соваться. Кругом немецкие гарнизоны сильные стоят. Поэтому живем почти на подножном корму. Летом еще ничего, а сейчас совсем голодно стало. Бойцам в последнее время одну похлебку-болтушку варим. Откуда с этой воды силы? с тяжелым вздохом он махнул рукой. Кумекаю я, уходить отсюда надо
При этих словах Килиан не сдержался и недовольно замычал. Уходить отсюда ему никак нельзя было. Только здесь, вблизи от места разгрома немецкой колонны, он узнать, что случилось с его Анютой. «Не-ет, борода, нет! Мне отсюда никак нельзя уходить. Мне бы немного сил набраться и в обстановке разобраться. Проклятье, заберут ведь с собой и не откажешься, а то мигом к стенке поставят».
Командир партизанского отряда продолжал что-то рассказывать, но молодой маг его уже толком не слушал. Он судорожно искал выход. «Каинова задница! Что делать? Нужно как-то заставить их остаться здесь. Что он там говорил? Еды не хватает и есть нечего? Значит, нужно найти».
Эй, паря?! Что замер, как неживой? вздрогнувший Килиан недоуменно уставился, когда его потрепали за плечо. Говорю, сидишь с открытым ртом и смотришь в одну точку.
Что? Неживой? Почему неживой, - бормотал парень, резко вскакивая с места. Точно! Точно! вдруг он встал, как вкопанный. Товарищ командир, еда нужна? Да? с горящими от возбуждения глазами он насел на Карпова. Будет еда. Будет много еды! Мясо ведь нужно? во весь рот улыбался Килиан. Будет мясо! Только никуда отсюда уходить не надо. Здесь немца будем бить, командир. Здесь нужно этих гнид давить. Вы мне только время дайте.
Он вдруг понял, как ему раздобыть мясо. Карпов сам натолкнул его на эту мысль, несколько раз повторив слово «неживое». «Вот же я пенек! Голову ломаю, а ответ-то лежит на поверхности. Я же маг! Я тот, кто видит потоки жизненной энергии и умеет ею управлять. В конце концов, я некромант! Еда сама придет ко мне, стоит только мне этого захотеть».
Глава 3
Наступившее утро показало, что его обещание с легкостью накормить весь отряд было весьма и весьма смелым. Даже нехитрый подсчет нужных для полсотни здоровых и не совсем здоровых рыл количества пищи Килиану показал, что ему каждый день нужно будет добывать не менее центнера разнообразной пищи. При этом речь шла не о разнообразных деликатесах и разносолах, а о самых простых продуктахмясе, рыбе, овощах и крупе.
Что-то я не то сболтнул командиру отряда, с огорчением пробормотал Килиан, размышляя о выполнении своего обещания. Подожди-ка, чего я голову ломаю? Надо просто взять все нужные нам припасы у крестьян! Конечно!
С этой простой и совершенно естественной для жителя его мира идеей, маг пошел к Карпову. Он шел и удивлялся, как до этой мысли никто другой до него не додумался. Это же было очень и очень просто. «У нас в каждом баронстве так делают. Баронская дружина защищает крестьян от врага, а они ее кормят и обиходят. Дружинник рискует своей жизнью. Почему он тогда не может взять у простолюдина все, что хочет?».
К счастью, с этим предложением он не успел дойти до Карпова. У командирской землянки его окликнула отрядная повариха, баба Маша, женщина поистине монументальных пропорций. Вцепившись в лацкан его шинели, она тоном, не терпящим возражений, послала его за дровами. При этом она не переставала жаловаться на скудость набора продуктов. Мол, опять ничего нет и придется «варить кашу из топора» на пятьдесят человек.
Килиан, правда, не сразу понял, как можно из железного топора что-то сварить. В первое мгновение в его голову пришла мысль о магической трансмутации, с помощью которой можно было простое железо превратить в что-то съестное. В его мире, как шептались некоторые маги, такими опытами баловались верховные ведуны гномов.
Повариха, обругав его за глупость, пояснила в чем соль этого выражения. Килиан же в ответ, по простоте душевной, выложил бабе Маше свою идею о добыче продуктов.
Все будет, баба Маша, все обязательно будет, довольно улыбаясь, обнадежил он ее. Сейчас у командира попрошусь в какую-нибудь деревеньку сходить. Принесу тебе поросеночка или пару жирных гусаков. Хотя лучше взять курочек пяток, а может и десяток. С курей-то бульон знатный выйдет. Хорошо бы сметанкой или маслицем разжиться, подмигнул маг. Может найду в закромах у какого-нибудь куркуля и маслице и сметанку
Повариха, судя по ее каменному лицу, не сразу поняла, что предлагал маг.
Что тут непонятного? совершенно искренне удивился Килиан. Мы же защищаем крестьян от врага. Мы жизнью своей рискуем. Пусть за это они нам мясца, живности или муки подбросят. Самым дурным и непонятливым же объясним, что делиться надо. Разве неправильно?
Оказалось, неправильно. Едва истинный смысл предложения дошел до женщины, она, к дикому удивлению Килиана, разразилась настоящим воплем.
Чтобы, род, у тебя язык отсох! Чтобы за такие слова лихоманка тебя разбила! громкой сиреной визжала она. Поганец! Ты кого грабить собрался? Своих?! Чертова твоя морда! распаляясь она все сильнее и сильнее, превращаясь в настоящую разъяренную фурию. Мяса ему подавай! Харя треснет!
Подняв с земли валявшуюся палку, она вдруг треснула ею Килиана. Затем с криком добавила еще.
Может и меня ограбишь, скотина? Я тоже из деревни. Я же тебя сейчас так тресну, что вся дурь мигом выйдет, кричала она, не переставая лупить мага палкой.
От осатаневшей женщины Килиана спас, как это ни странно, комиссар, проходивший мимо. Тот был довольно странным человеком, место которого в отряде магу было не очень понятно. Насколько он понял, этот молодой военный с вечно восторженным лицом следил за тем, насколько партизаны преданы местному верховному правителю. В Китоне, насколько Килиан знал, таким же делом занимались военные капелланы королевской гвардии. Славя силу и мудрость Светозарного Митры, они тем временем не забывали приглядывать за королевскими гвардейцами. Все знали, что капелланам нет веры, так как они выискивали ересь в любом слове, деле и даже мыслях.
Памятуя о реакции поварихи, с комиссаром Килиан уже говорил осторожно. Комиссар же в ответ начал говорить о странных вещах, которые магу были совсем не понятны.
Зачем ты, товарищ Кирьян, такие антисоветские вещи говоришь? осуждающе качал головой военный. Колхозники, оставшиеся на оккупированных фашистами территориях, несмотря ни на что остаются нашими советскими гражданами. Ты же предлагаешь их грабить. Понимаешь, товарищ Кирьян?! Не можем мы так поступать! Мы советские люди! Чем тогда мы будем отличаться от фашистов? Думаешь, они сытнее нас живут? Нет! Сами голодают, лебеду едят. Немец, как пришел, начал подчистую все припасы выгребать. Сначала лошадей, у кого были, забрали. Потом буренок отобрали Тяжко им, а ты предлагаешь у них последнее отбирать.