Вот черт! Как же Сан-Саныч инспекторшу шифровал-то? Вылетело из головы.
А! Обруч! Объект «Обруч»!
Чего орешь-то? Я понял, «Обруч». Охолонь, опоздал ты. Сорвался «Обруч» от наружки. Вчера еще, когда ты мороженным объедался с закордонным другом. Сорвался и пропал. Ни дома, ни на работе.
Ах ты, зараза! Ушла!
Старик. Алло, Старик! Ты там?
Да, мрачно бурчу я в трубку.
Ты Гришко ничего не хочешь отдать?
Вот уж, про кого я думал в последнюю очередь, так это про Гришко.
«Про бинокль настучал, мелькает в голове, Павлик Морозов престарелый!»
Хочу. А что именно?
Ключи, мой дорогой. От большой и черной яхты. У капитана регламент сегодня, а ты ключи на прогулку водишь. Он тебя с обеда в яхт-клубе ищет. Может, спросить чего хочет?
Я был в яхт-клубе только что! Никакими Гришко там и не пахло!
Полегче. Потому что только что «ими пахло» у меня в кабинете. Где кое-кто жаловался на твою безответственность.
А! Понятно. Отдам я ему ключи. Отдам.
А знаешь, что он у тебя в самую первую очередь спросит?
Ну?
Почему, интересно, рядового капитана Госбезопасности сегодня так торжественно встречали в яхт-клубе? Ну, прямо как начальника политотдела флота. Не меньше!
Понятия не имею. Напутали, может, чего
А ты сходи, распутай. Только сначала посылку от Трюханова мне занеси. Сюда, в контору.
Слушаюсь, товарищ подполковник.
Вот только каблуками там не щелкай, а то с будки свалишься. Отбой.
ХмОтбой.
Я повесил трубку и спрыгнул на пол.
Подумаешь! Всевидящее око. Большой брат все видит, помните об этом! Чекистские штучки.
А вот с посылкой, товарищ Пятый, тебе придется чуточку подождать. Есть у меня еще одно дело.
Неотложное
Глава 33
Что мы знаем о добре и зле?
В принципевсе. Начиная с ветхозаветных заповедей и до «крошки-сына» Маяковского, который пытливо вытягивал из отца постулаты нравственных ценностей.
«Крошка сын к отцу пришел, и спросила Кроха -
Что такое хорошо и что такое плохо?»
Папа, разумеется, знает. Да, все мы знаем. Всем все ясно!
«Не убий, не укради, не возжелай жены ближнего своего»
Чего тут думать? Элементарно.
Вот только
Вот только эта, свойственная всем нам категоричность на поверку и оказывается тем самым толстенным черенком, метящим в наши лбы, когда мы с завидным упорством, раз за разом наступаем на коварные грабли нашей самоуверенности.
Мы в сотый раз открываем для себя, что жизнь упорно не желает вписываться в библейские рамки. А современная мораль неожиданным образом, в самый неподходящий момент вдруг приобретает эластичные свойства известного резинового изделия.
Мы недоуменно оглядываемся и видим, что в этом мире вокруг нас продолжают убивать. А убийц при желанииисповедуют, отпускают грехи, или даже благословляют в церкви. «Не убий»?
А, «Не укради»? Наши ближние воруют практически всёот канцелярских скрепок до авиалайнеров с теплоходами. А если ты, согласно заповеди, не воруешь, то получаешь ярлык блаженного, если не скажут хуже.
«Не возжелай». Мы снова оглядываемся и вдруг неожиданно замечаем, что жена собственного соседа уж больно привлекательна, и вроде, как и сама не против. Почему бы и нет?
А как же небесные скрижали? Они не для нас? Крошка-сын вырос и наплевал на папин стишок? Или это просто нам не повезло с папой-поэтом?
Вот простой вопрос: Родину предаватьхорошо это или плохо?
Предвижу взрыв негодования, потому как, ответ очевиден. Железобетонно очевиден! Конечно, плохо.
Тогда второй вопрос: имеет ли право отец, с точки зрения добра и зла, подвергать сына смертельной опасности?
Не знаю, что скажут люди, но, на мой взгляд, не существует в природе таких обстоятельств, которые могут послужить оправданием гибели ребенка. Нет таких оправданий. Дважды железобетонное нет!
И в первом, и во втором случае все предельно ясно.
А как тогда быть с третьим случаем?
Вот с таким: человеку предлагается предательство Родины, под угрозой безопасности близких ему людей. Или страна, или сын? Попробуйте ответитькакой должен быть выбор? Подскажешь, многомудрый Моисей? Или хотя бы ты, нравственно продвинутый папа крошки-сына? Не знаете?
И я не знаю, как ответить правильно.
Но я знаю, что нужно сделать!
Или хотя бы попытаться
* * *
Дверь мне открыл Родион.
Витёк! Привет. Ты жеболеешь вроде
Поэтому такой и не высокий. Привет, Родька. Отец дома?
Дома. Онкак это за штатом сейчас. Типа, отстранили от службы.
Я пройду?
Угу.
Родькин отец сидел за кухонным столом на табуретке и рассеянно рассматривал листву платана за окном. На девственно чистой клеенке в центре стола стояла полупустая бутылка водки, граненый стакан и блюдечко с нарезанными свежими огурцами. Была еще пачка «Беломора» и переполненная окурками стеклянная пепельница.
Я молча прошел на кухню и сел напротив. Мужчина не выглядел пьяным. Усталым, скорее. Обострившиеся морщины на осунувшемся лице, равнодушный взгляд. Глаза погасшие, без жизни и блеска. Мой приход не вызвал ни удивления, ни радушного гостеприимства, ни какой-либо другой естественной реакции.
На ум пришел герой Баталова из фильма «Москва слезам не верит». Если бы я не был ребенком, мне бы налили водки и спросили: «Ну что там, вообщев мире делается?»
Я положил руки на клеенку, сцепил пальцы в замок и медленно произнес.
Я пришел Вам помочь, Анатолий Игоревич.
Отставной лётчик перевел взгляд с окна на меня и стал без интереса рассматривать сидящего перед ним сопляка.
Ты кто, парень?
Сейчас это не важно.
А что важно?
То, что я могу подсказать Вам выход.
Мужчина угрюмо хмыкнул.
Выход? Какой выход? Откуда?
Из того тупика, куда Вас загнали известные мне люди.
Ч-что? Что за ерунда? Ты что такое говоришьм-мальчик?
Ну, по крайне мере, появились эмоциональные реакции. И то хлеб.
«Больной скорее жив, чем мертв»
Сначала я расскажу то, что с Вами произошло. Не возражаете?
Н-ну. Расскажи.
На детали не претендую, но суть такова. Скорее всего, все началось с вашего особиста. Раз Вы на хорошем счету в части, значит и с особистом у Вас нормальные отношения
Были
Были, согласился я, но в первый раз он встретился с Вами и предупредил о дурацкой анонимке
Откуда ты знаешь? Ты кто?
Родькин отец впился глазами в мое лицо. Руки вцепились в края стола.
Успокойтесь, Анатолий Игоревич. Понятие «спецслужбы» Вам знакомы?
Н-ну
А как Вы считаете, спецслужбы теоретически могут использовать для определенных узконаправленных целей агентов скак бы это сказать с определенным возрастным цензом, далеким от совершеннолетия?
Хочешь сказатьдетей?
Хочу.
Наверноеесли теоретически Возможно, да.
Я перед Вами. Практически.
Оба замолчали. Во дворе с азартом чего-то штурмовали мальчишки, во всю глотку озвучивая треск воображаемых автоматов. В прихожей хлопнула дверь, раздался женский голос. Потом Родькин. Мой собеседник встал из-за стола и прикрыл дверь на кухню. Щелкнул язычок дверного замка.
Ерунда, какая-то, сказал он, проходя к столу и садясь на свой табурет, Была анонимка, верно. О том, что я приторговываю ГэСээМом. Посмеялись на пару с «молчи-молчи»
Потом начались проверки и комиссии.
Мужчина замер. А я продолжил:
В какой-то момент Вас реально зацепили. Здесь я могу только гадать. Скорее всего, была подстава. Что-то важное пропало, или подложили чего-нибудь
Патроны. В летный подсумок. И секретка пропала. Так, пустяки, но с грифом
Значит, и то, и то. Дальше было больше. Я говорил раньшедеталей не знаю. Но самое интересное было впереди. Так?
Родькин отец схватился за бутылку. Потом опомнился и отдернул руку, как от жаровни. Усмехнулся.
Ну, давай. Продолжай, агент.
«Сарказмом отгораживается, догадался я, пытается инстинктивно поставить психологический барьер».
А потом Вы неожиданно получили повестку из милиции, хотя Родион божился, что к пожару не имеет никакого отношения.
Ну, про пожар я позже узнал. И Родька клялся тоже потом
Не важно. Вы встретились с неприятной женщиной-инспектором, а она дала понять, что Ваши проблемы на службе не случайны. Так?
Да. Так это и было.
И Вам было предложено кое-что сделать. И дали время на размышление. Допустим, до послезавтра
До завтра.
А чтобы Вы не сделали глупостей, предупредили самым серьезным образом. К примеру, рассказали, где работает и часто бывает Ваша жена. С точностью по минутам. Где учится, где гуляет и с кем дружит Ваш сын. Чем он болел в раннем детстве. Что ему нравится, и чего он боится.
Мужчина сжимал руки в кулаках до белых костяшек. Медленно поднял на меня глаза.
Чтомнеделать?
Все просто. Запоминайте номер. Записывать не надо. Трубку поднимет человек, которого Вы будете звать «Пятый». Назоветесь скажем «Эпсилон». Дальше будете действовать по его указаниям.
А Родька? Света? Моя жена?
Кое-что поясню. Ваша вербовка, а то, что я сейчас делаю, именно так и называется, так вот, Ваша вербовкамоя личная инициатива. Можно сказатьдолжностное преступление. Прямо отсюда я направляюсь к своему руководству и докладываю о Вашем согласии работать с нами. И убеждаю начальство в том, что это единственный выход обезопасить Вашу семью. Вы согласны?
Я специально придал вопросу двоякий смысл: «Вы согласны», что выход единственный, и «Вы согласны» работать вместе с нами. Оба фактора настолько взаимосвязаны, что требуют единого ответа. И этот ответ
Да! Я согласен.
Тогда, позвоните ровно в двадцать ноль-ноль. Звонок будут ждать.
Я встал из-за стола.
Мне пора. И еще только один вопрос. Как говорится, без протокола. Как бы Вы поступили, если бы я не появился?
Мужчина бросил быстрый взгляд в мою сторону, потом встал, нерешительно отворил дверцу навесного шкафчика и достал с верхней полки
кобуру.
Я так и думал.
Что мы знаем о добре и зле?
Глава 34
Сначала мне «накрутили» за то, что долго нес изъятую у Трюханова кассету. Мичман, к слову, уже давно сидел в допросной, и с ним плотно работали. Пленка при этом была бы более чем уместна.
Досталось, одним словом.
Потом «накрутили» за своеволие при вербовке летчика Проценко. Потом за эту же вербовку похвалили. И сразу же дали перца за ключи от яхты, которые никак не мог дождаться несчастный Гришко.
Несмотря на его продолжительные страдания в яхт-клубе, на меня еще потратили чуть-чуть времени, чтобы всласть поплясать на моих бренных останках. А когда я, жалея ни в чем не повинного капитана, попросил транспорт, мне грозно указали на дверь. С дружеским советом прогуляться ножками.
Ну, вот где логика?
У меня даже мелькнула мысль устроить детскую истерику, которой я порадовал в школе Гришко при нашем с ним знакомстве. Там, кстати, тоже речь шла о транспорте. Только Сергей Владимирович, коротко глянув в мою сторону, с удовольствием потянулся, встал из-за стола и начал выразительно перестегивать брючной ремень. На следующую дырочку.
Понял я. Понял! Иду уже.
Постой минутку, остановил меня шеф, есть важная оперативная информация. Тебе стоит знать.
Я молча вернулся к столу и сел.
Сегодня вышли на Агрипину Бонц. Точнее, она сама вышла на засадный пост. В районе Монастырской балки у Фиолента. От преследования уходила к морю, там сорвалась со скалы. Получила травмы, не совместимые с жизнью. Это все.
Не радостно.
Шла к точке эвакуации?
Пятый устало потер лоб.
Избавь меня от очевидных предположений. Давай, лучше, займись своими долгами. Тут четыре остановки на троллейбусеодна нога там, другая здесь. Вернешься, будем думать. И, кстати, завтра на выписку. Мать заждалась уже.
Кончаются мои домашние каникулы. Здравствуй, школа! Соскучились по мне, наверное, палочки в прописях, да таблица умножения на задней странице тетрадки в клеточку.
Я вздохнул и вышел из кабинета.
Под вечер стало пасмурно. Осень уверенно вытесняла угасающее дыхание лета. На тротуарах стали появляться первые сухие листья и глянцевые кругляши каштанов, упруго скачущие по асфальту от удачного пинка ногой. Лохмотья низких кучевых облаков стремительно неслись по небу, будто опаздывая заполнить весь мир вокруг мрачной и унылой сыростью
Зато яхт-клуб блестел девственной чистотой!
Казалось, что бетонное покрытие в отдельных местах отмывали чуть ли не с шампунем. По крайней мере, солью и гнилыми водорослями уже почти не воняло. Яхты на суше стояли четко выровненными по шнурку рядами. Аккуратными стопками на палубах красовались спасательные жилеты и сложенный брезент. Особо порадовал новый, по-театральному яркий и жизнерадостный пожарный щит возле дежурки.
А вот товарища капитана на яхте жизнерадостным назвать было очень трудно. Угрожающе сложив руки на груди и прислонившись задом о переборку рубки, он в мрачном безмолвии наблюдал, как я приближаюсь к месту расправы. Праздника из моего прибытия на судно не получилось. Позвякивать ключами у себя перед носом и заискивающе улыбаться я начал еще задолго до подхода к трапу. Только ледяная глыба таять не собираясь.
Вс-с-сыпать бы тебе, с чувством произнес Гришко, выхватывая у меня ключи, по первое число! Весь день испоганил, паршивец.
Степан Андреевич! Миленький! Ругайте меня. Ругайте! Нет мне прощения!
Не кривляйся! И без тебя тошно. Волна еще разгулялась
Он нырнул в машинное отделение. Я в панике заметил брошенные мною еще днем впопыхах ласты. Стал бочком двигаться в их направлении.
Ведь ходовые же у меня сегодня, как черт из табакерки появился из трюма Гришко, неплановый регламент, туды ж его. А ты носишься с ключами где-то! Диверсант.
Степан Андреевич! Ну, простите, пожалуйста. День сегодня сумасшедший. И, между прочим, удачный, довольно-таки.
Удачный. Чтобы ты понимал в удаче, продолжал ворчать, немного успокаиваясь обиженный в самых лучших чувствах мореход, Ладно. За то, что меня в яхт-клубе сегодня как адмирала облизывали хи-хи разрешу тебе с собой прокатиться. Обещал ведь!
Правда? Ура! Спасибо, Степан Андреевич! Век помнить буду!
Не булькает, спасибо твое. Беги вон к матросику, пускай трап уберет. И швартовы отдаст. Беги, давай!
Я пулей метнулся к синеющему неподалеку помощнику.
Оказывается, Гришкочеловек!
Не ожидал.
* * *
Ровно и монотонно стучал дизель.
Яхта, ныряя с волны на волну, ходко шла вдоль берега в восточном направлении. Изредка сквозь разрывы в тучах мелькало ползущее к горизонту солнце. Закат пылал пунцово-красным.
Гришко с важным видом крутил штурвал, высокомерно посматривая в мою сторону.
А куда мы идем, Степан Андреевич? перекрикивая шум ветра и волн, громко спросил я, Далеко?
К Фиоленту. Может чуть дальше. Как движок себя вести будет. А ну, метнись в машину, глянь, не сильно это старье трясет?
Я спустился в люк в громыхающую каморку.
Воистину, адова обитель! Старенький Зульцер в работающем состояниижуткая вещь. Трясет, конечно. От вибрации рифлёные пайолы ходуном ходят под ногами. Резво скачут в железной скобе запасные емкости с маслом. Мерцает свет в зарешеченном светильнике. Вокруг светлого пятнасизое марево просочившегося выхлопа. И грохот невыносимый!
Скорее наружу!
Ну, как там? Не взорвется?
Нормально. Порулить дадите?
Наказан! Рядом постой. Только ласты сначала убери под банку.
Степан Андреевич! А можно на камбуз? Маковой росинки во рту с утра не было.
Можно. Иди, заправься. Холодильник там, увидишь.
В пассажирском отсеке шума значительно меньше, хотя вибрация чувствуется и здесь. И качка. Самая неприятнаякилевая. С носа на корму, и обратно.
Что-то есть перехотелось.
Я вдруг почувствовал, как чертовски устал за день. Укатали Сивку крутые горки. Заглянув в каюту, я, даже не думая, направился к койке и растянулся на ней.
Блаженство!
Хотя Ой! Не совсем.
Лежать оказалось неприятно. При очередном нырке судна носом под волну, желудок болезненно сжался и подпрыгнул к горлу. Я просто посидел некоторое время, пытаясь расслабиться и просто отдохнуть.
Нет! Лучше на воздух.
Ого! Берег еле виднеется вдали набегающих сумерек.