Сунув сигареты в карман джинсов, я направилась к гостинице и уже издалека увидела Валериана. В голову мне пришла неожиданная мысль, и я двинулась прямо к нему.
Добрый вечер, Ксения, улыбнулся Светкин братец.
Не такой уж он и добрый, между прочим. Вы знаете, что у нас случилось этой ночью? я посмотрела Покровскому прямо в глаза.
Да, кошмарная история, согласился он спокойно. Сочувствую. Сестра мне уже рассказала.
Огоньку не найдётся? спросила я, доставая сигарету из пачки. Когда нервничаю, страшно хочется курить.
Валериан похлопал себя по карманам и виновато пробормотал:
Вот чёрт, была ведь зажигалка! Видать, где-то выронил.
Ничего страшного, пойду на кухню, возьму спички.
Я пошла на кухню, а Валериан направился к сестре, эмоционально рассказывавшей что-то Насте Дубровиной.
На кухне было пусто. Я нашла спички, сварила себе чашку кофе, водрузилась на табуретку, закурила, и задумалась обо всех подозрительных происшествиях последних двух дней. Сама не знаю, почему я не сказала майору о Валериане и его спутнице. Видимо, тогда не придала этому значения. И лишь теперь, вспомнив о зажигалке в руке Аллы, я опять прокрутила в памяти свою ночную прогулку по парку. И как же сразу не сообразила: женщина, стоявшая рядом с Валерианом под деревомАлла Корнейченко! Светлые волосы, невысокая, немного полноватая фигураименно она была тогда с Покровским в парке. И зажигалка его, это теперь совершенно ясно.
Всё становилось на свои места: Аллу Валериан увидел среди гостей тогда, на вечере в честь дня рождения пани Барбары. Именно о ней он говорил со своей сестрой в беседке. Горничная узнала его и, не смогла этого скрыть, негодяй заманил её ночью в парк, где и убил. Что же такого страшного совершил этот тип, и чему могла быть свидетельницей Алла Корнейченко?
Первым моим побуждением было броситься к майору Пронькину и всё ему рассказать. Но я немного подумала и решила, что пока этого делать не стоит. Майор может просто не поверить мне, ведь я не видела лица той женщины в парке, не слышала её голоса, да и обрывок разговора между братом и сестрой ещё ничего не доказывает. Понаблюдаю пока за Покровским, может, узнаю что-нибудь более существенное.
Машинально я вымыла чашку от кофе и поставила её на сушилку. Со двора донёсся женский смех. На скамейке, прямо напротив окна, сидели Светлана и её братец. Рядом, облокотившись на спинку, стоял Коля Ивушкин. Вероятно, он только что рассказал что-то забавное. Вдова хрипло смеялась, Покровский вежливо улыбался. Отсмеявшись, Свиридова открыла блестящую красную сумочку, достала сигарету и зажала её в уголке ярко накрашенного рта. И тут же принялась снова рыться в сумке. Ивушкин, всегда готовый услужить даме, сунул руку в карман, затем в другой. На его лице появилось озадаченное выражение. Но Светлана уже разыскала собственную зажигалку где-то в углах своего ридикюля.
Озадаченно я плюхнулась на стул: что ж это такое, в конце концовдень активной массовой потери зажигалок? Чья зажигалка оказалась у погибшей горничной? А ведь на ней должны были остаться отпечатки пальцев! Вот только чьи: Покровского или Ивушкина? Оставалось мечтать, что за кем-то из них непременно и очень скоро придут. Честно говоря, из этих двоих Ивушкин мне нравился больше, поэтому я сильно надеялась, что явятся за Покровским. Вот только он почему-то совершенно не волновался. Видно, даже не догадывался, где теперь находится его пропавшая зажигалка.
Это неожиданное открытие возбудило во мне желание выпить ещё чашечку кофе. Да и съесть чего-нибудь не помешает. Я достала из холодильника солидный кусок курицы, оставшейся от ужина, и устроилась на подоконнике с тарелкой на коленях. Но на скамейке уже никого не было.
ГЛАВА 9. Странная история убитой горничной
Проснулась я не слишком поздно, но в домике уже никого не было. Я умылась, влезла в джинсы и футболку и потащилась на кухню за обычной чашечкой кофе перед завтраком.
В парке в ожидании завтрака слонялись наши гости. Ева собирала цветы, Светлана разыскивала куда-то запропастившегося Павлика, Мила как всегда кокетничала, на этот раз с Кириллом, Коля Ивушкин совершал пробежку по парку, а Игорь Дубровин лениво дымил сигаретой на скамейке. Настя Дубровина и Зося ещё не выползли из своих комнат. Валериана и его автомобиля видно не было, наверное, Покровский убрался из усадьбы рано утром.
За чашкой кофе я хотела поразмыслить о наших странных и жутких происшествиях, но ничего нового в мою голову не пришло. Кроме того, что Алла появилась у нас как-то странно. Откуда Лариса могла знать женщину из посёлка? Впрочем, дальше мои мысли споткнулись.
***
После завтрака наши гости отправлялись на экскурсию в Суздаль. Даже Зося, страшно недовольная тем, что ей не разрешили покинуть усадьбу, уехала вместе со всеми, предварительно проворчав, что ей просто противно быть под колпаком у полиции. Светлана успокоила ее:
Так ведь деньги за путевку всё равно уплачены и назад вам их не вернут. Я лично буду отдыхать до последнего дня, плевать мне на полицию с её подозрениями. Горничную я не убивала и сбегать не собираюсь. И вообще плохо помню, как эта горничная выглядела.
Я тоже никого не убивала, возмутилась Зося. Но терпеть не могу этих полицейских ищеек.
Вы абсолютно правы, согласилась Ева Райнова. Если бы не дочь, я бы тут и дня не задержалась.
Она покосилась на Милу, вовсю кокетничавшую уже с Ивушкиным.
Наконец все погрузились в автобус и уехали. Проводив автобус взглядом, я тоже вышла за ворота. Мой путь лежал в посёлок, к дому, где жила Алла Корнейченко. Мне хотелось самой поговорить с мужем погибшей горничной. Если она знала что-то про Покровского, вполне могла поделиться сведениями с супругом.
Улица, на которой стоял дом Аллы, находилась на самом краю посёлка, прямо за забором нчинался лес. Я открыла калитку и вошла во двор, ожидая, что навстречу кинется собака. Но ни собак, ни кошек и никакой другой живности тут, видимо, не водилось. Слева от тропинки, ведущей к дому, стояли два не слишком привлекательных на вид полуразвалившихся сарайчика, справа виднелся огород, густо заросший сорняками. Стены дома, покрытые местами облупившейся зелёной краской, также не радовали глаз.
Невысокое крыльцо выглядело так же убого, как и всё остальное. Я поднялась по скрипучим ступеням и постучала. Никто не отозвался. Пришлось подёргать ручку, но дверь оказалась запертой. Может, мужа нашей горничной уже арестовали? Или просто вызвали в полицию? Повторная атака на дверь ничего не дала, и я вышла за калитку. Возле соседнего домика под аккуратной красной черепичной крышей стояла старушка в платочке и синей вязаной кофте. Я решительно направилась к ней, надеясь выведать что-нибудь. Бабуля в свою очередь бодро потащилась к калитке, угадав предмет моего интереса. В руке старушки позвякивало пустое ведро. Поставив его на землю, бабушка вышла за калитку и с любопытством посмотрела на меня, чуть прищурив голубые, слегка выцветшие глаза. Я представилась и сообщила, что пришла из новой гостиницы к родственникам погибшей женщины. Старушка с готовностью запричитала:
Бедная Аллочка, какое несчастье! Страсть-то какая! Теперь и на улицу боязно выходить, и уже со спокойным интересом. Как думаете, поймает убивца полиция?
Обязательно, с готовностью ответила я. Поймает и посадит. Скажите, а мужа Аллы где можно найти? Дома его нет, дверь заперта.
Да дома он, спит, пьянчужка. Нужно сильней колотить, да не в дверь, а в окно, тогда, может, и услышит. Он всегда так крепко спит, когда назюзюкается. Правда, дверь обычно нараспашку держит, а сегодня чегой-то заперся. Видать, полиции напугался. Или злодея боится. Вчера приходили к нему менты, дык он почти трезвый был, во всяком случае, ходил по двору и даже воды ведро из колонки притащил. А сегодня вот вусмерть напился, с горя, поди.
Может, это он её и убил? на всякий случай предположила я.
Это вряд, проговорила старуха. Он хоть и пьянь, но тихий, Алку-то никогда пальцем не тронул. Она вот его могла скалкой треснуть или чем еще, когда пьяный приволокётся. А он никогда. Безобидный он, Генка-то, мухи не обидит. Ругнуться, конечно, могёт, коли сильно пьян. Но Алку боялся.
Значит, он жены побаивался? Может, со зла и убил?
Не-е, зачем ему? Она ведь не злая была, его, лодыря, кормила-поила. Без неё теперь пропадет мужик. А вам он зачем понадобился?
Хотела ему деньги отдать, что Алла не успела получить, за отработанные дни. Да помощь предложить, похороны ведь теперь дорогие.
Не-е, дочка, ты ему ничё не давай, всё до копеечки пропьёт. Вот дети приедут, им и отдашь. Телеграмму уж послали, скоро должны явиться.
А что, дети далеко живут? поинтересовалась я у словоохотливой бабули.
Как школу закончили, так и уехали сразу, что им тут делать? Дочка замуж вышла, теперь живёт где-то возле Волгограда, она и брата младшего забрала, куда-тото ли на учёбу, то ли на работу пристроила. Бедная Аллочка, несчастная, опять запричитала бабка, сыночка схоронила, да вот теперь вслед за ним и отправилась.
Как это сыночка схоронила? удивилась я. Вы ж только что сказали, что он к сестре уехал.
Это старшенький, Боря, а вот младшенький, Алёша, умер, бедняжка. Алка его поздно родила, когда старшие, Борька с Анькой, уж выросли. Анька школу заканчивала, а Борька в седьмом то ли в восьмом классе учился. Все дивились, к чему ей ещё один рот, этих-то кормить нечем, разутые да раздетые бегают в школу. Ну, куды ж ей было ещё и третьего мальца заводить!
И что же, ребёночек больной родился и сразу же умер? спросила я.
Нет, здоровенького Бог послал. Бывало, смотрю, на улице ветер, холод, а Алёшка без штанов, в одной маечке, во дворе сидит, возится в песочке. Другие своих деток кутают, а те все равно кашляют, а к этому мальцу ничего не цеплялось.
Так отчего же он умер?
Напала какая-то хворь внезапно, сегодня здоровенький бегал, а назавтра и помер.
А врач-то что сказал?
Нашего врача никто и не звал. Приехал какой-то родственник Аллы, на машине, мужик молодой, и увез её с дитём к знаменитому прохвесору в Москву. А через три дня она одна вернулась, и прохвесор не помог, умер мальчишка. Говорит, дихтерия какая-то, болесть такая страшная, никакие лекарства не спасают. У меня от этой хвори братишка младший помер, мне тогда пять лет было, а емудва года.
А где похоронили ребёнка? перебила я расчувствовавшуюся старушку.
Кого, Серёньку, братишку маво?
Да нет, сына Корнейченко.
В Москве и похоронили, родственники Аллины. Заботливые оказались. И денег дали, увидав, как она бедствует. Алка детям новую одёжу справила, телевизор купила. Сама обулась-оделась. Ну а остальное, как водится, Генка пропил потихоньку. Неделю не просыхал. Так что ты ему денег-то не давай, вот дети прибудут, им и вручишь.
Хорошо, ни копейки не дам, пообещала я. Только попробую с ним поговорить.
Я вновь направилась к дому. Соседка закричала мне вслед:
В окно стучи, да сильней, слышь.
ГЛАВА 10. Частное расследование: поиск улик в доме убитой
В окно я колотила минут пять, прерываясь время от времени, чтобы прислушаться: не проснулся ли Геннадий? Когда я уже повернулась, чтобы уходить, за дверью раздались шаги, а затем послышалось невнятное бурчание. Мужик, видимо, никак не мог справиться с замком. Наконец дверь с жутким скрипом отворилась, и на меня пахнуло затхлостью и сильным перегарным духом. Протирая кулаком глаза, на пороге стоял небритый и лохматый босой тип, одетый во что-то бесформенное. Мужик зевнул, оскалив пасть, в которой обнаружилась явная нехватка зубов, и простонал:
Ну, чё надо-то?
Вы Гена?
Ну, яГена, и дальше чё?
Я из гостиницы, где работала ваша жена.
Алка-то? И чё дальше-то?
Зайти можно, или так и будем на пороге разговаривать?
Ну, заходи, коли есть охота, буркнул мужик и повернулся ко мне спиной.
Я пошла за ним через сени, споткнулась о какую-то посудину, похожую на большой старый чайник, и едва не растянулась на грязном полу. Дверь из сеней вела прямо в тесную кухню с заваленной грязной посудой раковиной и давно не чищенной газовой плитой, на которой стояли две замызганные кастрюли. Одна из них была накрыта крышкой от ведра, другая источала аромат пригоревшей каши. На столе стоял грязноватый стакан, пустая бутылка из-под водки и заплесневевшая корка чёрного хлеба.
Комната, куда привёл меня хозяин, выглядела немногим лучше, чем кухня. На прямоугольном столе, покрытом мятой желтовато-серой скатертью, стояли две пустые бутылки. В щербатом блюдце красовался один-единственный солёный огурец, рядом валялся немытый стакан. Гена поднял одну бутылку, понюхал, перевернул, потряс, тяжко вздохнул и поставил на прежнее место. То же самое он проделал и со второй посудиной, но и там не оказалась ни капли вожделенного напитка. Усевшись на деревянный табурет, мужик уныло уставился на меня.
Я огляделась по сторонам. На старой неприбранной софе в беспорядке валялись подушки и одеяла, простыня упала на пол. На тумбочке перед зеркалом лежала пыльная ажурная салфетка, на ней стояли тюбики с губной помадой, коробочки с кремами для рук и лица, пудреницы и всевозможные флакончики. Алла, однако, пыталась следить за своей внешностью.