Какого короля нет, мосье Вытоптофф? Вы про семью Романовых? Или имеются в виду Бурбоны? комиссар знал историю России в общих чертах, но некоторые криминальные случаи до него дошли: убийство Распутина, расстрел Романовых. Русских аристократов выслали в связи с убийством царской фамилии?
Это поэтический образ, комиссар. Хотя вы правы, поэт имел в виду гибель Николая Второго Аристократов расстреливали, мсье, а мыслителей изгоняли Еще кофе, мсье комиссар? Посетители индийского ресторана обменялись взглядами и заказали еще по чашке черного напитка. Итак, корабль Злой ветер Изгнание. Каюту мы делили с Бердяевыми, ихняя горничная делала прекрасные гренки, добрейшая душа. Судно пришло в Штетин.
Затем семья жила в Германии, не так ли?
Год или два. В 25-м перебрались в Париж.
И затем уже в Оксфорд?
В Париже я увлекся схоластикой. Занимался святой Пиппой Суринамской. Статьи мои заметили, рискнул послать запрос в Оксфорди вуаля!
А как вы относитесь к предстоящей войне, мсье Вытоптофф? На чьей стороне будете сражаться?
Прозрачные голубые глаза Эндрю Вытоптова заволокло печалью. Но русский философ взял себя в руки.
Господь не допустит нового кровопролития. Войнаэто лишь гипотеза, мсье комиссар. Как и ваш коллега, вы попросите меня доказать, что фарфоровый чайник летает в космосе?
Мегре неожиданно засмеялся.
Мсье Вытоптофф, всякий французский школьник знает, что Наполеон любил кидаться чайниками. Однажды говорил с австрийским послом и вдруг схватил фарфоровый чайник и разбил его со словами: «Так я поступлю с вашей монархией».
При чем тут Наполеон, мсье комиссар?
Мне вдруг пришло в голову, что сегодня в мире летает слишком много чайников и скоро их начнут бить (продолжает) Скажите мне, и тут Мегре спросил резко, почему вы упали в обморок, когда узнали о смерти Уильяма Рассела?
Сэр Уильям был мой близкий друг, мсье комиссар. Я испытал шок. Был в том состоянии, когда на правую руку готов был надеть перчатку с левой руки
Неужели?
Это снова поэзия, mon ami я был оглушен. Ближайший друг убит.
Дружили, несмотря на то, что покойный профессор был фашистом?
Скорее благодаря этому, мсье комиссар. Взгляды сэра Уильяма кому-то могут казаться спорными. Но не тому, кто знаком со зверством большевиков!
Вы также знакомы и со зверством бошей, мсье Вытоптофф.
Из двух зол, мсье комиссар, я выбираю меньшее.
Ваше право, мсье Вытоптофф. Но жду, что поделитесь подозрениями. Анна Малокарис? Гречанка ревнива, вам ли, мсье Вытоптофф, не знать их характер? А сэр Эндрю давал повод для ревности. Или Лаура Маркони?
Анна Малокарис? Едва ли. Бедняжка даже не прилагала усилий к тому, чтобы сэр Уильям признал дочь. Лаура? Сомнительно. Не забывайте, мсье комиссар, моему покойному другу было сто два года. Былая пылкость ушла Отвергаю также версию с германским агентом Юпитером. Нелепость, если учесть, что симпатии Уильяма Рассела на стороне Гитлера Месть коллеги? Что ж, это возможно. Например, Бэрримор. Вы понимаете, полагаю, что Бэрримор единственный, кто получил прямую выгодузанял место покойного.
Благодарю вас, мсье Вытоптофф. А сами вы где были в тот злополучный день?
О, у меня стопроцентное алиби, хоть алиби мне и ни к чему. Ближайший друг сэра Уильяма не станет желать его смерти. Однако алиби имеется. Вместе с дамой Камиллой мы принимали посылки с новыми поступлениями в библиотеку колледжа.
Весь день?
До позднего вечера, дорогой комиссар. Пришли недавно обнаруженные рукописи святой Пиппы Суринамской, в частности, ее письма Василию Никейскому. Вы знакомы с программой Феррарского собора? Однако не пойти ли нам с вами на ланч? Лучшее, что бывает в Оксфордском университете, это ланч от французского повара. Я вас приглашаю.
Глава 6
Ланч в колледже Святого Христофора был изысканно сервирован и обилен. Мегре получил наконец долгожданный бокал совиньона. А вот застольный разговор комиссара расстроил, да и Холмс был не слишком доволен. Что до Лестрейда, питавшего неприязнь к ученым беседам и презиравшего всякое печатное слово, не входящее в полицейский рапорт, то инспектор Скотленд-Ярда сосредоточился на еде, стараясь не слушать.
Профессора же, не обращая внимания на то, что смерть витала под сводами колледжа, сочетали обильное поглощение пищи с увлекательной и шумной дискуссией, посвященной литературе. Говорили перебивая друг друга и, представьте, громко смеялись. Словно трагедия забыта, и покойный сэр Уильям Рассел растворился в мире теней, а значит, веселье вполне уместно. Природа человека такова, что и в самые горестные минуты он не может всецело отдаться скорбиотвлекается на радости жизни.
Сильвио Маркони обратился к присутствующим с тостом, сославшись на пример из Боккаччо:
Однажды в садах Флоренции гуманисты укрылись от чумы, рассказывая веселые истории. Предлагаю следовать примеру «Декамерона»! Сэра Уильяма не вернуть, но жизнь вечная воплощена в музыке, в науках, в искусствах! в устах специалиста по Данте эта реплика, достойная поэтов Возрождения, прозвучала пафосно.
Как выразился Эндрю Вытоптов, салютуя бокалом с вином:
И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть и равнодушная природа красою вечною сиять! и пояснил:
Это стихи одного поэта. Любовь и смертьсочетание естественное для искусства.
Едва профессор-медиевист затронул тему любви и смерти в век схоластики, как со всех концов стола посыпались реплики. Знаниями щеголяли все. И Лаура, и Беатриче и мало известная детективам Симонетта Веспуччи стали предметом бурных обсуждений.
Речь зашла о мантуанском трубадуре XII века Сорделло, коего Данте, если верить рассказам последнего о посещении потустороннего мира, встретил в шестом кругу Чистилища. Сорделло по рождению был итальянец, но, если верить Эндрю Вытоптову, часть жизни прожил в Провансе. Личность Сорделло, судя по всему, была знакома решительно всем за столом, исключая полицейских, и даже майор Кингстон вставил пару замечаний касательно провансальской поэзии, а что касается Бенджамена Розенталя, тот наизусть прочитал изрядную часть поэмы Роберта Броунинга, посвященную трубадуру; эта часть поэмы оказалась длинной. Слог Броунинга, до сих пор незнакомый Мегре, оказался весьма тяжел, и слушать было затруднительно. Комиссар осматривался в поисках сочувствия, но профессора блистали метафорами, смеялись шуткам, понятным только им; на комиссара внимания не обращали.
Подали мясо зебры, приготовленное в вине и африканских травах; причем повар (француз, если верить слухам) присовокупил к африканскому рецепту французский шарм.
Ланч вообще протекал на французский манер (если не считать того, что зебры во Франции встречаются совсем не часто): закуска из улиток, горячее под соусом, салат и сыр. Повар даже вышел в обеденный зал, полюбовался на эффект. Отведав бургундских улиток, Мерге просиял, пожал повару руку, спросил о здоровье жены.
А зовут вас как?
Адольф.
Не может быть, не удержался Мегре. А вы француз?
Из Эльзаса мы, ответил повар. Немцы.
Ошибка, значит Слышал, что вы француз
Француз, немецкакая разница?
Мегре вернулся к зебре и застольной беседе.
Дама Камилла рассказала о провансальском роде Монтаньяков, с коим ее свело знакомство на приеме в Букингемском дворце, а ведь род Монтаньяков, как известно всякому, кто интересовался историей Прованса и Авиньона
Мегре томился, Лестрейд страдал, Холмс терпел.
Прочие же наслаждались диалогом. А влияние провансальской поэзии на Гвидо Кавальканти? А «Триумфы» Петрарки, четвертая часть, разумеется? А двор Рене Доброго Анжуйского? Анна Малокарис, дама с ярко накрашенными губами, поведала о надгробье короля Рене, которое ей случилось видеть в Анжере:
Представляете, на мраморном троне сидит скелет! На скелете корона, на полу перед скелетом брошены держава и скипетр, а вокруг кружат амуры
Надо бы колледжу заказать такое надгробье сэру Уильяму, грубовато пошутил майор Кингстон. У военных своеобразное чувство юмора. Эффектно получится. Сидит в кресле скелет, лицо черное, на голове корона из сажи, у ног скелета бритва и чайник, а вокруг кружат дамы Н-да. Простите, увлекся. Хм. Извиняюсь.
Застолье, однако, не пострадало от неловкой реплики майора. Выручил жовиальный Эндрю Вытоптов.
На моей бывшей родине, заметил российский профессор, чрезвычайно популярен романтический поэт, пишущий под псевдонимом «Горький». Полагаю, немногие знакомы с его оригинальным опусом «Девушка и Смерть»?
И Эндрю Вытоптов начал декламировать строки:
Что ж, сказала Смерть,
пусть будет чудо!
Разрешаю я тебеживи!
Только я с тобою рядом буду,
Вечно буду около Любви!
Недурно, не правда ли? Перекликается с «Фаустом» Гете, не так ли? В чем-то даже и острее.
Но кто воистину блистал в беседе, так это Сильвио Маркони. «Равнодушная природа», если пользоваться выражением Вытоптова, наделила профессора Маркони смешной внешностью, но снабдила незаурядным даром красноречия. Вещая, профессор преображался; Холмс отметил эту примечательную метаморфозу во внешностиСильвио Маркони умел завладеть вниманием слушателей и, завладев, словно увеличивался в размерах. Профессор Маркони поведал обществу о фресках Луки Синьорелли в капелле Орвието, на которых изображена встреча Данте с трубадуром Сорделло в чистилище, и пустился в детальные описания композиции.
Бывали в капелле Орвьето, инспектор? любезно осведомился профессор Маркони у Лестрейда и, поняв неделикатность вопроса, уточнил:То есть, я хотел сказать, в Италии вообще бывали?
Лестрейд поднял от тарелки ненавидящий взгляд и в упор посмотрел на итальянского профессора.
Не бывал.
Лестрейд помедлил, выбирая выражения, поколебавшись, отмел самые правдивые и выбрал вежливый вариант:
А спагетти я могу и дома кушать.
Сильвио Маркони вежливо хихикнул («ах, как очаровательно остроумно, инспектор!») и продолжил свой экскурс в историю итальянской куртуазной поэзии. Нос профессора смешно подергивался, и речь лилась без остановки. Лестрейд наклонился к Холмсу.
Помяните мое слово, Холмс, прошипел Лестрейд прямо в ухо сыщику, вот этот тип и есть убийца. Теперь мне это ясно. Он садист. Видите его лицо? Садист.
И, сказав так, Лейстрейд поднялся во весь рост и объявил:
Все это, конечно, мило, леди и джентльмены. Вы так весело беседуете, и мне лестно присутствовать за столом. И все такое. И майор так мило шутит. Ну, вы понимаете, как я рад. Однако хочу напомнить, что среди васубийца и германский шпион. Между прочим.
Резкое заявление инспектора Скотленд-Ярда положило конец веселой беседе. Застолье было скомкано. Профессора судорожными глотками допивали кофе, дрожащими десертными ложечками доедали суфле.
Мой дорогой инспектор, снисходительная улыбка тронула губы дамы Камиллы, вы быстро сузили круг подозреваемых. Виновны конкретно философы? Именно философыне биологи, не химики? А что, если с улицы зашел незнакомый человек?
Руководствуюсь интуицией следователя, объявил Лестрейд. Я, знаете ли, сорок лет занимаюсь расследованиями. И, между прочим, неужели я указал только на философов? инспектор вернул улыбку даме Камилле, но в данном случае улыбка вышла хищной. Под подозрением все те, кто окружает меня за этим столом. Включая администрацию. Не так ли, коллеги?
Мегре ограничился кивком, Холмс прикрыл глаза в знак согласия.
Скажем, ягерманский шпион? поинтересовалась дама Камилла. Или майор Кингстон?
Никто из детективов ей не ответил.
Лестрейд продолжал:
Итак, благодарю за ланч. Вернемся к повестке дня. Холмс, вы побеседуете с Сильвио Маркони, не так ли? Мегре, вы собирались говорить с Бэрримором. Не откладывайте. Мисс Малокарис, не угодно ли вам пройти со мной в кабинет дамы Камиллы? Необходимо уточнить несколько пунктов.
Средневековое веселье увяло. Профессора разбрелись по кабинетам.
Холмс и Маркони проследовали в комнату сыщика, и, пока шли по коридорам, сыщик с Бейкер-стрит рассеянно заметил:
Познания оксфордской профессуры впечатляют, профессор.
Наша профессия, знаете ли.
И сказывается пристрастие к романтической тематике.
Вы находите?
Ну как же. Недавноцитата из Гёльдерлина Сегодня провансальский трубадур Затем этот, как его? Девушка и Смерть Поэтическая атмосфера.
Мистер Холмс, я специалист по Данте. Любовь и смертьмоя тема.
В самом деле. Но мы пришли. Входите, профессор, прошу вас.
И собеседники расположились в комнате Холмса.
Ваше полное имя Сильвио Маркони? Тут в бумагах колледжа имеются разночтения, осведомился Холмс и, бросив взгляд на собеседника в елизаветинском кресле, добавил:Кстати, профессор Маркони, будьте осторожней с креслом. Ваш коллега Бенджамен Розенталь имел несчастье с него упасть.
Благодарю вас. С вашего разрешения, пересяду вот сюда, специалист по творчеству Данте переместился на диван. Полное имяАрриго Рикардо Сильвио Маркони. Но англичане признают сложные имена только для своей аристократии. Вы обратили внимание, что имена все более напоминают клички собак: Ник, Дик, Рик. В первые годы меня это шокировало. Спасибо, что оставили хотя бы имя Сильвио, а могли сократить до Ви.
Как давно живете в Англии?
В Англию был приглашен мой отец, знаменитый профессор математики.
Он жив?
Увы, мистер Холмс. Эпидемия испанской хвори не пощадила. Впрочем, это было двадцать лет назад. Тогда как сэр Уильям вы ведь хотите говорить о нем?
Как вы считаете, сэр Уильям в раю? Спрашиваю вас как специалиста по Данте.
Как вы считаете, Холмс, спросил в ответ Сильвио Маркони, с чем связано понятие рая в Европе?
Холмс привык спрашивать сам и крайне не любил, когда спрашивали его.
Я здесь, чтобы знать ваше мнение, профессор. Итак, с чем же связано понятие рая в Европе?
С объединением Европы, просто ответил профессор Маркони. С единой империей, как того хотел Данте.
Понимаю. Мне идея объединения Европы, признаюсь, не особенно близка. У нас здесь остров, знаете ли Другие приоритеты. Но к убийству, вы правы, эта теория имеет прямое отношение. Хотите сказать, что убеждения сэра Уильяма вы разделяли. В Италии имеются сходные партии, как я слышал. Часто навещали сэра Уильяма? Беседовали о политике, не так ли? Вы связаны с Германией?
Мой дорогой Холмс! Вы на ложном пути. Сильвио Маркони пошевелил кончиком носа, точно принюхивался, пытаясь определить, куда свернул путь Холмса. Видите ли, дедуктивный метод неизбежно дает сбой.
Вам известен мой дедуктивный метод?
Кто же не читал рассказов доктора Ватсона? Кто же не знает о феноменальной способности видеть мельчайшую деталь. Ах, мистер Холмс, в вашем лице университет приветствует второго Оккама! Вы убежденный номиналист, мистер Холмс!
Поясните вашу мысль, Шерлок Холмс не был падок на лесть, но этот комплимент его тронул. Оккам, говорите?
Вы второй Уильям Оккам!
Неужели?
Так ведь вся британская юриспруденция построена на принципах номинализма! Вы ищете факт, а не общее мировоззрение. Подобно Оккаму, вы настаиваете: не умножайте сущности, а дайте один голый факт! И называете это «правом прецедента». Прецедент! Это ведь та же самая догма Оккама, неужели не очевидно? А у нас, в Европе, закон и общая концепция первенствуют над фактом и прецедентом. У нас законы Монтескье, а у васбритва Оккама.
Ближе к теме, прошу вас.
Холмс, мой дорогой, ваша дедукция всецело находится в плену индукции. Вы собираете пыль с подоконника и осколки бокалаи ждете, что из этих мелочей возникнет общая истина. Но истина по-другому устроена, и вытекает она не из деталей. Факты не ведут к истине.
Практика говорит иное, профессор.
Старый спор, мистер Холмс, весьма старый спор Оксфорда и Сорбонны. Спор номиналистов и реалистов. Спор факта и концепции. Человек с лупой и человек с телескопом. Поверьте мне, мой уважаемый детектив, для нас, европейских философов, концепция единой Священной Римской империитакая же реальность, как для вас колониализм. Вы объединяете мир по факту обладания им, а мы по сущности проекта. Знакомы ли вы с первым проектом объединения Европы, предложенным Пьером Дюбуа?
Не довелось, сухо ответил сыщик.
А между тем «Монархия» Дантевсего лишь ответ на тот план, что был предложен Пьером Дюбуа для Филиппа Красивого. Вы ведь в курсе того, зачем престол Петра перенесли в Авиньон?